Реки Накъяры часть вторая глава двадцать восьмая

Алекс Чернявский
По дороге к трактиру Инга часто оступалась и жаловалась на тошноту. Едва вдалеке показалась вывеска «Спящий пес», разбойница упала.
— Коленки трясет, что листья на ветру, — сплюнув в пыль, сказала она.
— Ты, молодец, еще чуть-чуть , — подбадривала Миранда.

Войдя в трактир, подруги наткнулись на хозяина. Тот раскланялся и нараспев протянул:
— А у меня подарочек для вас имеется.
Лоснящееся его лицо растянулось в улыбке.
— Вот, — протянул он руку.
Миранда ахнула. Гребешок для волос. Золотистый, с черными жемчужинами.
— Это чего и от кого? — спросила Инга, вырвав гребешок.
— Не могу знать. — сказал трактирщик. — На прилавке вот оставили, да еще и записка, вот же написано: «От сраженного любовью странника для красавицы с длинными локонами цвета ночи.»
 — А, тридцать два подснежника! Какие, к дьяволу, локоны, — воскликнула Инга, дергая свои короткие волосы.
— Цвета ночи, — сквозь зубы пробубнил трактирщик и кивнул в сторону Миранды.
Инга засмеялась:
— Сраженного любовью, ха-ха… Ну, Зяблик, ты даешь! Ладно, кто ж этот странник? Чувствую пора ему на покой.
— Не могу знать, — вновь ретировался хозяин, — лежало тут, на прилавке. Из постояльцев вы единственные баб… а-э, де-девицы, я и подумал…
Он снова кивнул на Миранду и постучал ребром ладони себе по плечу, видимо в этот раз желая показать длину волос. Инга осмотрела подругу, точно впервые, всучила гребешок и направилась в комнату.

За ужином Миранда рассказала о том, что произошло на рынке. Кое-что Инга помнила, например, как она выслеживала какого-то человека, а вот зачем — она не знала. Приходилось начинать рассказ сначала, ибо Инга хотела с точностью узнать на каком событии у нее «отшибло память.» Наконец, Миранде удалось дойти до разговора с наемником, когда она пообещала сберечь какой-то клан Саная. Но Инга вновь перебила:
— Стой, подожди… Значит, так, утром мы встали…поели… двинулись к рынку…
Миранда закатила глаза и громко выдохнула. Глядя, на расхаживавшую взад и вперед Ингу, она почему-то вспомнила отражение своих глаз в лезвии кинжала. Миранда достала зеркальце и посмотрелась. Глаза как глаза. А вдруг ей тогда показалось? Нет. Ведьма, она. Ведьма. Ну почему же незнакомец на корабле не объяснил ей всего сразу?
— Что такое клан Саная? — спросила она.
Инга остановилась:
— Это ты от кого услышала?
— Наемник меня попросил этот клан не трогать. Еще кинжал свой предложил. На рынке остался.
— Точно. Вот собаки паршивые. Ты у него на груди татуировку такую не заметила? — Она сложила из больших и указательных пальцев фигуру, — ну, треугольник? — И не дождавшись ответа, махнула рукой. — Санайцы. Кто ж еще. А я-то дура подумала, что кузнец подослал.
— А кто эти Санайцы? — спросила Миранда.
— Оборотни. Самый большой клан во всем Восточном Королевстве.
— А что такое клан?
— Эх, рыбацкая ты деревня, клан это сборище, вроде как наше Портовое Братство. Было.
— Так их много?
— Ну да. У нас они прям расплодились. Хотя, может, за королевством есть кланы и побольше, я не знаю, там не была. Но эта свора держит под собой почти все большие города и не жалеет ни людей, ни своих же братьев-оборотней. Волки и есть волки: в конце концов, остаться должна только одна стая. Портовое Братство было единственной силой, которую они под себя еще не подмяли.
Задрожало свечное пламя. До того как Миранда успела встать, фитиль потух, и запахло гарью. Инга чертыхнулась. Миранда без труда нашла новую свечу и, выйдя в коридор, где всегда мерцала лампа на китовом жиру, зажгла от нее свечу и вернулась. Сев на кровать, она вновь обняла пуховую подушку. Инга молчала.
— Так что санайцы? — спросила Миранда.
— Да в том-то и дело, что толком никто не знает. Болтовня одна, сплетни. Хотя… Ладно, расскажу, что знаю. Ты смекалистая, может чего усечешь.
Инга продолжила. Оказалось, что у клана был волшебный перстень, с помощью которого они читали мысли на расстоянии. Поговаривали также, что сам губернатор был оборотнем, а еще, что в приспешниках у вожака была...

— Баба, как ты и я, — ткнув пальцем Миранде в грудь, закончила Инга.
— Женщина? — шепотом спросила Миранда.
— Баба, — повторила Инга. — Я вроде как тоже единственная среди братьев была, но ведь я же не оборотень какой, а? Разобраться бы, почему они решили продырявить меня именно сегодня? Знают ли, что от Портового Братства осталось полтора человека или же просто начали с меня...
— А какая разница?
— Большая. Если не знают о гибели братства, то у нас по крайней мере, есть еще один день, чтобы отсюда смыться.

Миранда вспомнила слова умирающего наемника. Если он догадался, кто она, и испугался (ах, ей бы самой разобраться в том, что с ней происходит, хотя бы чуточку) – значит, и другие санайцы смогут разглядеть в ней то, чего не видят простые люди. Не лучше ли вместо того, чтобы прятаться от этих оборотней, найти их и спросить. В деревне оборотнями пугали детишек, но никто их никогда не видывал. Поговаривали, что и байки про оборотней придумал колдун-отшельник, чтобы сельчане не шастали в лес, где стояла его хижина. Миранда попробовала представить, как мог выглядеть оборотень, когда превращался в волка. Вместо ожидаемого чувства отвращения ею овладело любопытство, желание увидеть этого зверя, потрепать по холке...

— Зачем их бояться? Может, они сами нас, в смысле меня, испугаются.
— А, Зяблик, может да, а может мимо. Ты и сама не понимаешь, как твое это, колдовство работает. А вдруг не подействует? Я же не о банде попрошаек говорю. Это оборотни, о-бо-рот-ни. Эта твоя штуковина похоже защищает от оружия. А у тех в зверином обличии — только зубы. Башку отгрызут быстрее, чем я успею за меч ухватиться.

Миранда крепче прижала к коленям подушку. Быть может Инга была права. Ведь в случае с санайцем видение не явилось. «Когда взойдешь на трон забвения…» — вспомнились слова умиравшего. Затем, из памяти явилось высокое, черное кресло, с поручнями, усыпанными драгоценными камнями и высокой спинкой, с тремя не то лучами, не то рогами... Мгновения спустя, воины Портового Братства перебили друг друга. Неужели это и есть тот самый трон? А вдруг, неведомая сила покинет ее так же внезапно, как и возникла. Миранда вздрогнула.
— Зяблик, оглохла что ли? Я говорю спать давай. Ты на тюфяке, как вчера, а я у дверей.

Голос Инги прогнал вздорные мысли. Миранда стала наблюдать, как подруга сняла кожаные доспехи и мечи, оставшись только в рубашке и юбке. Она казалась, хрупкой, тонкой, такой же, как и сама Миранда. Что помогло ей стать единственной женщиной в банде здоровенных мужчин? Наверняка ее смелость. И ум. Инга смекалистая и нужно довериться ее мудрости.

Инга подошла к столу и погасила свечу. Затем, на ощупь направилась к двери, села на пол и, прислонилась головой к косяку. «Фз-зынь» — чиркнул скользнувший из ножен кинжал. Инга всегда спала с оружием в руке.

Миранда проснулась от громкого хлопка. Раскрыв глаза тут же увидела Ингу: подруга стояла у дверей, и в обеих руках держала по шипящей сковородке.
— Яичница с ветчиной, — объявила Инга и пнула за собой раскрывшуюся дверь, от которого дрогнула комната и окончательно проснулась Миранда.
Ели молча. Покончив с содержимым своей сковородки, Инга стала отламывать кусочки хлеба, выскребать ими дно и, подбрасывая вверх, ловить ртом. Миранда повторила. Получилось все, кроме последнего трюка: кусочки падали на стол. Это развеселило Ингу. Отсмеявшись она сказала:
 — Я тут думала. Ты значит вчера пообещала этому гаду, что не тронешь клан Саная, так? Выходит, они знают кто ты. У них есть шайка в сто или уже более голов, и волшебный перстень в придачу, которым, — она подняла палец вверх, — они знают, как пользоваться. У нас есть ты, я и твое не разбери что, которым ты не знаешь, как пользоваться. Не знаешь, пока не разберешься, кто ты такая и отчего вокруг тебя, как бы это сказать, короче люди мрут.
— Но ведь можно у них…
— Не перебивай. Никто у них спрашивать не будет. Твари еще те. Пронюхают, что ты сама не бельмеса,тут же  загрызут. А не загрызут, так наплетут такого, что ты им служить еще будешь. Волки, что с них взять кроме шкуры.

Инга замолчала. Опершись локтями о стол и, сложив ладони домиком, она постукивала пальцами друг о друга. Миранда не знала, что сказать и повернулась к раскрытому окну: на дворе расхаживали пестрые куры и блеял, раскачивая лоснящейся головой, привязанный к забору козел. По другую сторону двора стояла конюшня. Оттуда несло навозом и доносилось мычание коровы, фырканье лошадей и, несмотря на ранний час, — пьяная ругань. Как все просто, как все просто...
— Ну, вот что, — прервала мысли Инга. Есть один человек. Старуха. Ведьма. Смеррой зовут. Она знает все про всех. Сама бы я к ней не пошла, но с тобой можно попробовать. А заодно и силами померитесь, ха-ха, силами. — Инга начала было смеяться, но голос ее дрогнул, и она затихла.

— Чем же она так страшна? — шепотом спросила Миранда.
— Чем? Знать бы. Тех, кого она отпускает, говорят — добрейшая бабка. Ну а остальные уж не расскажут. Древние байки. Может ее и в живых-то нет больше. Только вот на рынке треплются, что есть… И что раз в год она является ночью в Талукан и крадет девицу себе в рабство. Ну, что скажешь?
— А вдруг она тоже обманет, как оборотни?
— Думала. — Инга расцепила ладони и пристукнула кулаком по столу. — Думала. Оборотни точно обманут. Хитрые твари. Чего бы они там тебе ни плели, я им не верю. Этому псу все одно подыхать было, так он, поди, нарочно тебе голову задурил. А ведьма… Сколько ей осталось там, если еще жива, думаю, если знает — не обманет. Ну, а пока, надо сообразить, как и на что жить.

Денег оставалось немного. Три дня назад все, за исключением мясника, исправно заплатили подать, а где теперь это серебро — известно лишь одним покойным братьям. Конечно, можно было бы попробовать «тряхнуть лавочников» вторично, силой, как это произошло с мясником. Но Инга боялась, что на рынке уже прознали о гибели Братства и, объединившись, торговцы смогли бы дать отпор. До того, как Миранда успела спросить, что же делать, Инга указала в сторону рынка: «Слышишь?»

Немедленно отсеяв блеяние козла и клокотание кур, Миранда настроилась на звуки за пределами ограды, но ничего особенного, за исключением неожиданного «н-но, пошла!», не уловила. Она пожала плечами.
— Видеть в темноте ты горазда, а вот с ушами у тебя не очень, — съязвила Инга.
Миранда нахмурила брови и снова прислушалась: со стороны рынка до нее долетал едва уловимый гул, который она вначале приняла за звуки прибоя. Но это было невозможно: порт находился гораздо дальше. Голоса. Сотни, тысячи сливались в рокот, который докатился волной до трактира.
— Ярмарка! — объявила Инга. — Сегодня на рыночной площади. Сделаем так…

Среди кораблей, пришвартовавшихся в тот день в порту Талукана, должен был зайти один из Нагорры, с приятелем Инги на борту. Путешествовал он с целой оравой помощников и животных, как обыкновенных, вроде медведя или собаки, так и не виданных здесь прежде, и до того странных, что люди платили серебром, чтобы только на них поглазеть. Все это называлось «цирк». Весь день цирк развлекал публику представлениями, где люди и животные проделывали невероятные трюки. Портовые братья охраняли циркачей от разных неприятностей, коими славился Талукан, а в конце дня брали часть заработанного. После, цирк сворачивался в несколько повозок и отправлялся к другому концу полуострова, на котором стоял город Лагаль. Расположенный между морем и скалистой грядой, Лагаль тянулся вдоль побережья, имел бесконечный порт, в котором причаливали пятимачтовые исполины, и уступал своим богатством разве что самому Арсавуру — столице Восточного Королевства.

— Хотя это не важно, — продолжила Инга, — нам в Лагаль не нужно. Смерра живет в пещерах по ту сторону Лысых скал, ну, а раз летать ты еще не умеешь или, по крайнем мере, не знаешь, как пустить такую полезную способность в ход, мы спрыгнем на полпути и пойдем кругом.
— Смерра… — прошептала Миранда. Ей казалось, что она уже где-то слышала это имя. Быть может это было во сне, когда из множества слов, не имеющих смысла, вдруг вырывается одно, такое яркое, что ты просыпаешься с ним на устах, но потом тут же забываешь. А может... А может, оно было сказано Такхом. «Уну туманахкекх’ а К’ханджи. Кх’анджи туманахкекх’ а суму оету», — вновь прозвучало в голове.

Инга задумала побег. В эту ночь всходила охотничья луна. При ее ярком свете двигаться по дорогам можно было почти так же, как днем. Поэтому, чтобы не терять времени, циркачи наверняка покинули бы город с закатом. Ну, и подруги с ними. Инга рассуждала так: после неудачной попытки, вряд ли санайцы захотели бы прикончить ее среди бела дня, да еще во время многолюдной ярмарки. Скорее подошлют убийц ночью в трактир, в полнолуние — лучшее время для принесения жертвы их божественному светилу.

Перед тем как отправиться на рынок, Инга настояла, чтобы Миранда взяла с собой кинжал. Клинок Инги был коротким (всего каких-то пятнадцать пальцев), но спрятать его под платьем не выходило: изогнутая рукоятка больно давила Миранде в бок.
— Хватит с нас и этого, — сказала Миранда, указывая на мечи, торчащие за спиной Инги, — по одному на каждую.
— Да пойми ты, вдруг твое колдовство больше не работает? Чем тогда защищаться будешь, этим? — выпалила Инга, щелкнув по резному гребешку, которым Миранда заколола волосы. Тем самым, который вчера через трактирщика подарил незнакомец.
— Подожди, — сказала Инга и выбежала из комнаты.
Когда вернулась, то в руках у нее была плетеная корзинка, из которой торчали выдернутые с корнем цветы. «Пиончики», так называла их хозяйка трактира, когда поливала в огороженном от кур садике. Инга сунула кинжал в корзину, присыпала сверху цветами и протянула Миранде:
— Готово.
Миранда вздохнула, повесила корзинку на локоть и направилась к двери.

Площадь было не узнать: за ночь на пустыре выросли торговые ряды и раскинулись шатры, пестрые крыши которых возвышались над не менее пестрой толпой. На стороне, противоположной рынку, стояла череда высоких жердей. На верхушке каждой трепыхался желтый флаг с каким-то рисунком. Сквозь однообразный гул иногда пробивались знакомые звуки: то пронзительный свист наездника, то храп лошади или фырканье волов, тянувших вечно тяжелую повозку, — но все это мгновенно заглушалось морем людских голосов. Миранда козырьком приложила руку к глазам, чтобы получше разглядеть рисунок на ближайшем флаге, но тут Инга толкнула ее в бок:
 — Рот закрой, муху проглотишь. Что, штандарта Королевства не видела? Будь начеку, по сторонам смотри внимательнее.
Миранда послушалась и стала следить за прохожими. Некоторые из них, узнав Ингу, по-прежнему кланялись, но большинство попадавшихся навстречу были приезжими. Скоро Миранда поняла, что начала узнавать чужаков не столько по одежде (та лишь подсказывала достаток ее носивших), а по запаху. Она думала, что смогла бы угадать, каким путем эти люди сюда добрались: по морю, верхом на лошади или же сидя в повозке. От кого-то пахло соленой терпкостью корабельных канатов — запахом, пропитавшим «Звезду Востока». От других же так несло лошадиным потом, закрой глаза — и представишь, будто перед тобою целый табун.

— Вот они! — воскликнула Инга и дернула Миранду за руку.
Пробиваясь сквозь толпу, им даже пришлось нагнуться и проскочить под длинными жердями, которые несла на плечах пара крепких молодцов. Один из них свистнул подругам вслед.

Они добрались до плотной стены людей. Инга стала орудовала локтями, Миранда шагала вплотную за ней, пока, наконец, они протиснулись к повозкам, огородившим просторный круг. По другую сторону повозок, раздетые по пояс молодцы стаскивали на землю сундуки, такие большие, что в них легко могли бы поместиться два, а то и три человека. Из сундуков вынимали какие-то железные приспособления, веревки и прочие предметы, назначение которых не представлялось. Из одной крытой повозки доносились звуки, похожие на верещание огромной птицы. Инга скользнула под оглоблями, служащими заграждением. Миранда следом.

— Низкий поклон Нагоррским кудесникам! – крикнула Инга. — Привет, Дамур — она толкнула в спину единственного мужчину, на котором была рубаха. Тот обернулся:
— А, Стрекоза… Рад тебя видеть, — ответил он.
Человек перевел взгляд на Миранду да так и застыл.
— Это моя помощница, — сказала Инга, — глазами, руками и прочим не прикасаться.
— Стрекоза, ну что-ты вот… Сразу начинаешь… Я, между прочим, работу ей хотел предложить. Очень уж она подходит. Да нет, ты не подумай, ничего такого, — сказал Ингин приятель.
— А что там? — перебила обоих Миранда, указывая на повозку, из которой изредка доносилось верещание.

Приятель боком подошел к повозке, одним движением сдернул полотно, и сказал:
— Это обезьянка, хочешь подержать?
В повозке оказалось несколько клеток с животными. Миранда узнала лишь собаку, да и та была с необыкновенно длинными ушами, будто пришитыми тряпичными лоскутами. Самая верхняя клетка по прежнему оставалась накрытой, теперь уже деревянным коробом с проделанными в нем дырками. Один из полуголых циркачей подошел, и сняла короб. Появилась клетка с маленьким волосатым человечком внутри. Человечек тут же заверещал и, схватившись черными ручонками за прутья, начал трясти свою обитель.
— Господа и дамы, — вдруг заголосил приятель Инги, — это Лорри, бывший принц Дурилии, проклятый богами за свою жадность. Приходите на наше представление, и вы увидите, как его высочество ловко прыгает через огненный обруч.
— Слышь, Дамур, — перебила его Инга, — оставь обезьянку в покое, а свою глотку побереги для представления. Дело есть.
Они отошли в сторону.

Миранда подошла к обезьянке.
— Лорри из Дурилии, — сказала она и тут же захихикала, прикрыв рот.
Потом выдернула из корзинки самый свежий бутон пиона и поднесла к клетке. Лорри тут же выхватил подарок, сунул в рот и с отвращением выплюнул. Затем скорчил такую рожицу, что Миранда невольно высунула язык в отместку.
— Ну, так поможешь нам сегодня, красавица? — раздался сзади голос.
Миранда обернулась: перед ней стоял приятель Инги с распростертыми руками. Она отыскала глазами подругу, и та кивнула головой.
— Сколько мы получим? — спросила Миранда, и шагнула от надвигавшихся объятий сторону.
—Ай-ай-ай, гляжу ты со Стрекозой давно уже. Вот запомни мои слова, ничему хорошему она тебя не научит. Ни¬чему. Глянь-ка на себя: мужчине, в отцы тебе годившемся, грубишь... Нехорошо, ягодка, нехорошо...
— Не ягодка я тебе,  — начала было Миранда, в надежде, что слова дальше составятся сами, в едкий, на манер Инги, ответ, но больше ничего в голову не пришло, и она лишь повторила вопрос о деньгах, подпустив в голос строгости. Циркач рассмеялся и пошел прочь, через плечо бросив: «Десять серебром».
Подошла Инга.
— Ну, Зяблик, все будет, как мы задумали.
— А что за работа?
— Ничего особенного, смотри по сторонам, на предмет волков в человеческом облике.

Циркачи закончили разгружать обозы и теперь строили из содержимого сундуков какие-то странные механизмы с рычагами и вертящимися колесиками. Уже поставили два высоких столба, соединенных поверху канатом. Подвесили деревянный щит, на котором летели нарисованные птицы и скалились нарисованные звери. К Миранде подошел бородатый мужчина с арбалетом в руках. Указав на щит, он начал что-то объяснять, но сквозь сиплый голос Миранда лишь расслышала: «...самый меткий стрелок».