Танечка появилась в классе внезапно, месяца через два после начала занятий в школе. Её папа, как и у Инны, был офицер.
Долгое время Артур её просто не замечал. Ему не было дело не только до новенькой, которая моментально влилась в коллектив и закрепила свои позиции в качестве активистки, но и до прочих девчонок, среди которых были красивые, умные, интересные.
Забыть Инночку было выше его сил.
С одноклассниками Артур тоже встречался редко. Его раздражали темы разговоров мальчишек, в большинстве о победах на любовном фронте, вечеринках и спорте.
Мальчишка рос интеллектуалом. В числе его интересов были точные науки и любовь к книгам, которые занимали в их трёхкомнатной квартире чуть не половину территории.
Всё же Артур был частью школьного коллектива, хоть и не инициативной, иногда принимал участие в посиделках, где никого особенно не выделял, являясь по большей части отстранённым зрителем.
Как все мальчишки, юноша брал стакан портвейна, которого ему с лихвой хватало до окончания мероприятия, садился в отдалении, созерцая вечеринку в фоновом режиме, находясь в реальности лишь физически.
Весело скачущие и плавно качающиеся в танце одноклассницы виделись Артуру в единственном обличии, будили неоднозначные воспоминания, одновременно приятные и раздражающие.
На его лице расплывалась глуповато-меланхоличная улыбка, по которой можно было сразу определить, что пребывает парень совершенно в другой реальности.
Утомлённая энергичным танцем, разгорячённая, вспотевшая Танечка как-то раз подсела к нему, задала несколько ничего не значащих вопросов, на которые Артур даже не обратил внимание.
Его привлёк зыбкий туман едва различимого, смутно знакомого запаха, несколько молекул, в которых померещилось присутствие Инночки. Именно такие ароматические флюиды источало её желанное тело.
Артур встрепенулся, его мысли плавно перетекли в реальность и уже не смогли вернуться обратно.
Он жадно растопырил ноздри, тайком втянул желанные пряные специи, наполняющие пространство вокруг девочки, повернулся к ней и застыл в замешательстве, увидев совсем не то, чего ожидал.
Внутри затрепетала каждая клеточка, возвращая в те дни, часы и минуты, когда он пил эти чарующие запахи без меры, наслаждаясь ими постоянно.
Артур еле сдерживал желание пустить слезу, понимая, что на него смотрят.
Танечка вела себя оживлённо, ей было весело. Она щебетала и щебетала.
Постепенно Артур вник в суть её речи, ответил на пару вопросов. Ему вдруг стало интересно слушать эту взбалмошную девочку, которая вывела его из хрупкого равновесия.
Юноша стал посещать посиделки и сборища, где непременно бывала Танечка. Они мило беседовали. Их разговоры были девственно чисты, ничего в себе не таили. В них не было даже тени чувственности или намёка на половые отношения.
Внешне.
На самом деле они друг другу понравились, искали общения, наводили мосты, но незаметно, робко.
Спустя непродолжительный срок даже со стороны была видна взаимная зависимость, основанная на дружбе.
Их отношения по большей части были бесполыми. В них не было потребности прикасаться, исследовать на близком расстоянии.
Если бы не запахи, которые всё же разогревали кровь, выжимая из неё пузырьки вожделения, достаточные для того, чтобы возбудить волны фантазии.
Артур много и часто стал думать о девочке, но совсем не в любовном ключе. Коварство противоположного пола он познал, поэтому повторять пройденное не было никакого желания.
Другое дело, взять реванш, доделать то, чего не позволила юношеская застенчивость вкусить с Инночкой — цинично и бесстрастно залезть Танечке, добродетельной, не целованной, воспитанной девочке под юбку.
Непознанные тайны женского естества будили в нём неясные, но вполне определённо направленные желания. Впрочем, воплощать похотливое стремление в жизнь Артур явно не собирался, только грезил.
На одном из дней рождения они сидели рядом. Друзья подшутили над ним, налив в стакан вместо лимонада подкрашенную сиропом водку.
Последствия не заставили себя ждать. Его развезло.
Танюшка отругала шутников-хулиганов и принялась хлопотать: по-женски настойчиво заставляла Артура закусывать, помогла умыться, расчесала. Потом надевала на парня верхнюю одежду, обувь, что было совсем непросто.
Юноша шатался, глупо улыбаясь пьяной улыбкой, ноги его подгибались в коленях, безвольные руки висели плетьми.
Танечка нахлобучила на него шапку, накинула на себя расстёгнутое пальто и повела на свежий воздух.
Она заботилась о нём. Это было приятно.
Артур был здорово пьян. Показываться в таком виде родителям ученику десятого класса выглядело катастрофой. Танечка поволокла друга длинной дорогой, через парковую зону, поддерживая, поднимая время от времени с мёрзлой земли.
Окончательно протрезветь всё же не удалось, но в конце прогулки Артур довольно основательно и твёрдо стоял на ногах.
Обычный для мальчика и девочки ритуал провожания пришлось нарушить. Танечка довела Артура до дома.
На их лица в полной тишине падал пушистый снег, свет от фонарей танцевал и подпрыгивал, усиливая романтическое впечатление от засыпающего города. Артур вдруг почувствовал себя счастливым.
Мальчик впервые заглянул в глаза Танечки. В них весело плясали огоньки, отражающиеся от горящих окон, от переливающейся где-то далеко яркой иллюминации.
Что именно заставило Артура сделать шажок навстречу и впиться в чувствительные, до жути соблазнительные губы девушки: неконтролируемое желание почувствовать влажное тепло сладкого поцелуя или благодарность за заботу, юноша сам не знал.
Юноша притянул её лицо и коснулся раскрасневшегося на морозе цветка, получив подобие ожога, только приятного.
Танечка закрыла глаза и перестала дышать, но не отстранилась, не вырвалась, как он ожидал.
Артур был удивлён. В него вместе со сладкими соками поцелуя вливалась щекочущая нервы энергия, заставляющая почувствовать желание.
Он ведь считал себя однолюбом, готовился провести остаток дней в полном одиночестве, грустя и вспоминая единственную любовь, которая завяла, так и не успев окончательно раскрыться.
Ощущения от поцелуя были совсем иными. Не было того, прежнего головокружения, запомнившегося от прикосновения к губам Инночки, чехарды сердечных ритмов и спёртого дыхания, зато обволакивала нежность, заставляла исследовать недра её сочных, сахарно-спелых уст.
Танечка так и не попыталась наполнить лёгкие кислородом, пока Артур не понял, что она задыхается.
Юноша разлепил губы, расцепил объятия, несколько отстранился, чтобы лучше разглядеть ту, которая вдохнула в него новую жизнь. Даже в темноте было видно, что девушка бледная, как полотно девственной простыни.
Танечка с закрытыми глазами медленно оседала на снег, видно потеряла сознание. Артур подхватил её, лёгкую, как пушинка. Нигде по близости не было скамеек. Пришлось усадить подругу в ближайший сугроб.
Теперь юноша реанимировал девушку, пытаясь вернуть её в сознание поцелуями. Пришлось расстегнуть пальто, блузку. Он начал растирать Танечке грудь, нечаянно дотронулся до нежной кожи одного из упругих полушарий, не удержался, запустил ладонь вглубь бюстгальтера, где нащупал вишенку соска.
В голове заурчало, сердце в долю секунды набрало запредельные обороты. Ему стало неловко, стыдно, однако очень хотелось повторить чувственный манёвр.
Артур сдержался, начал застёгивать кофточку. Танюша пристально, в упор, смотрела ему в глаза. Её взор медленно заволакивали слёзы.
Дальнейшее происходило безмолвно. Артур помог Танечке подняться, отряхнул, застегнул пальто. Захотелось немедленно проверить, что девочка думает по поводу случившегося происшествия.
Он протянул руки к её лицу, раскрыл готовые к поцелую губы. Танечка мягко, с каменной мимикой на лице, отстранила его, повернулась и пошла.
Артур догнал, пытался заглянуть в глаза. Теперь ему не была безразлична эта девочка. Вирус необъяснимо прекрасного чувства уже проник вглубь его воспалённого эмоциями мозга.
Реакции от Танечки не последовало. Она шла с опущенными плечами, едва передвигала ноги. Так они и расстались, не прощаясь.
Артур долго ходил под окнами, заглядывая в то, где обитала она, надеялся, что выглянет и помашет рукой. Для него это стало бы индульгенцией, отпущением невольного греха.
Увы. В Танюшином окне так и не загорелся свет, не шелохнулась занавеска.
Уснуть в эту ночь Артур так и не смог. Вдобавок вернулось опьянение, иссушающее вместе с сердцем весь организм.
Он валялся поверх покрывала прямо в одежде, то и дело подходил к окну, направляя взор в ту сторону, где жила Таня.
Мысли и чувства путались, разрывая в клочья то, что ещё не успело начаться.
Как же глупо он поступил. Дело не в том, что девочка недотрога. Нельзя было прикасаться к интимным тайнам, без её на то ведома, украдкой, как вор.
Артур переживал, рисуя неприятные перспективы дружбы, нечаянно перескочившей на иной, телесный, чувственный уровень.
Он корил себя за несдержанность. В нём только начала разгораться искорка надежды и вот…
Артур подошёл к заветному подъезду задолго до того, как девочка вышла, вытоптал на снегу её имя, потом отломал ветку, зачистил своё мальчишество. Его бил озноб. Неуверенность и слабость росли по мере продвижения времени.
Он страдал. Теперь по Танюше.
Девочка вышла с оживлённым выражением на лице, сразу заметила, энергично помахала рукой, даже подставила для поцелуя щёку.
Артур был по-настоящему счастлив.
Теперь он сидел, забыв про урок, про всё прочее, жадно прикасался к Танечке взглядом с чувством странного обожания.
Зрение парня обострилось до предела. Ему были видны прозрачные в неожиданно выглянувших солнечных лучах, падающих на её голову, ушки, пушок на щеке, непокорно свалившийся на сторону локон.
Захотелось зарыться в нежное ухо холодным носом, взять в рот чувствительную мочку, провести губами по шее, почувствовать, как в девочке растёт возбуждение.
Артур явственно ощущал Танечкин запах, воспроизвёл в памяти вкус поцелуя, упругость соска…
Ему было неудобно и стыдно дотрагиваться до него, но поступить иначе юноша не мог.
Очнулся парень от того, что весь класс над ним потешался. Ирина Леонидовна звала к доске, он ничего не слышал. Кто-то из мальчишек скатал шарик из промокашки, метко метнул, попал в нос.
Артур совсем не обиделся. Мальчишки. Что с них возьмёшь?
На автомате, не вникая в суть, юноша ответил на все вопросы, не отрывая взгляд от Танюшиных волшебных глаз.
— Ты что, — спросила девочка на перемене, — влюбился? — Сама испугалась своего вопроса, уткнулась в носок туфельки, рисующей на линолиуме зигзаги.
Артур не нашёл, что ответить, только взял Танечку за руки, не обращая ни на кого внимание.
Ученики оглядывались, шептались. Ему это было безразлично.
С этого дня ребята стали встречаться чаще, но вольностей больше не допускали. Это опять была дружба. Во всяком случае, они пытались представить себе и окружающим именно такой сценарий.
На очередной вечеринке Танечка сама пригласила Артура на танец.
Отбросив стеснительность, она прижалась к парню, зажатому, как Буратино, всем трепещущим телом и сделала то, о чём мечтал тогда в классе он сам — засунула холодный нос ему в ухо.
Танцевать почему-то не хотелось. Было желание уединиться.
На Танюше было невесомое, скользкое шёлковое платье лазурного цвета. Под ним прощупывалась тонюсенькая комбинация.
Артур, бесстыдно изучая руками долину холмов и ущелий, чувствовал каждый бугорок на теле подружки, застёжку от бюстгальтера, резинку от трусиков, восставшие радостно соски, продырявливающие лёгкую полупрозрачную ткань.
Танюшка не препятствовала беспределу откровенной бесцеремонности, напротив, показывала, напрягая и расслабляя мышцы, в какой точке ощущения сильнее и ярче.
Её упругое тело трепетало в чувствительных, как никогда прежде, руках Артура, требуя продолжения. Греховный, оглушительно возбуждающий запах девочки, сводил с ума, вызывая непередаваемые словесно эмоции, наполняющие всё его существо непомерной радостью.
Танюша пригласила Артура на следующий танец, но его так сильно трясло, что он упустил момент, позволил более шустрому однокласснику увести её танцевать. Юноша сидел и переживал по этому поводу, кляня себя за нерешительность.
Что с ним происходит? Ведь всё это в его жизни уже было. Почему те же действия настолько сильно смущают и притягивают одновременно?
Артур сидел расстроенный, одинокий, покинутый, несчастный, ревниво наблюдая, как соперник нагло поглаживает Танюшину попку.
Девочка скидывала Серёжкину руку, он снова нетерпеливо повторял ладонью контур её спины, сжимал осиную талию, попытался провести по бедру выше среза подола.
Артур вскочил, негодуя, не зная, как поступить, чего предпринять. Ведь это не его девушка. Они лишь друзья. Он налил в рюмку коньяк, махнул, как это делают в кино лихие парни. Хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть навсегда.
Танюша неожиданно резко остановилась, что-то негромко сказала, отвесила Серёге звонкую оплеуху и пошла в раздевалку. Потом, уже одевшись, вернулась, подошла к Артуру, — ты со мной?
Ребята долго бродили, разговаривали оживлённо совсем ни о чём, радуясь, тем не менее, общению, держались за руки.
Было предчувствие начала чего-то большого, сильного, властного, однако, ни он, ни она, не нарушили девственную дистанцию, памятуя о первом неудачном опыте, пока не пришло время расставаться.
Целовались они самозабвенно, обмирая от нахлынувших неожиданно чувств в порыве небывалой страсти, не в силах оборвать физическое и душевное слияние.
Это было начало совсем иной зависимости.