В фанфикшене меня привлекает тема катарсиса, перевоспитания и раскаяния арапской гвардии, прощения, примирения и выхода из тупика. "Не хочу смерти грешника, но чтоб раскаялся и жив был". Да и труднее убедительно прописать сдвиг в характере и мировоззрении, чем просто угробить персонажа. Это задача, достойная того, чтобы взяться за перо. Мне бывает горько и обидно, когда автор сливает героя, либо не владея даром прописывать внутреннюю трансформацию и не зная, что с ним делать дальше (как Мордаунта, например), либо из откровенной антипатии к нему (как Жавера или Шовлена). Во-первых, это расточительно. Во-вторых, когда в персонаже есть внутренний потенциал, динамика, предполагающая возможность меняться к лучшему, убить его - это даже на уровне сюжета гораздо более низкий уровень писательского мастерства, чем дать ему шанс. В-третьих, есть еще уровень этики, философии и моральных ценностей, и истории с таким концом ничему не учат. То есть учат тому, что нет человека - нет проблемы. Но выходов из вражды и ненависти - два: в смерть и в любовь. Я лично предпочитаю второй.
Когда же персонаж однозначен, чужд сомнений и раскаяния, - он не вызовет у меня ни малейшего сочувствия. Как Азья Тугайбеевич или Ричард Окделл, например, - в отличие от Жавера, Шовлена, Мордаунта, Буагильбера. А если потенциал и внутренняя динамика в нем есть, но при этом он изрядная сволочь, как Снейп, - можно и такому дать шанс, но при условии, что сначала избавится от сволочизма, покается и искупит то, что натворил. Этим мне и нравится англоязычный фик по ГП, который я переводила, - «Скованные души».
ООС и слэш (как частный случай ООС), а также реабилитация главгадов (например, Волдеморта) мне чужды и неприятны. Первое - потому, что я не понимаю, зачем ломать концепцию произведения и нарушать внутреннюю логику характера, второе - потому, что это моральный релятивизм. «Он няша и нечаянно!»
Есть такие сознательные слуги зла, которых нужно истреблять, как бешеных собак. Никакое покаяние для них невозможно в принципе, а сострадание и милосердие к ним равнозначно предательству по отношению к их жертвам. Юный Том Риддл - отличный образчик того, о чем я говорю: искать оправдания его поведению в тяжелом детстве - глупое и прекраснодушное заблуждение, таков его сознательный выбор.
Желание написать фик часто возникает из-за несогласия с финалом произведения, особенно если он такой, как у Гюго: хорошие люди жили плохо, но недолго и наконец отмучились, а ... плавает. Финал - это картина мира, и в финале «Отверженных» я вижу мир, в котором просто незачем жить.
Еще меня раздражает, когда бабья жалость читательниц/зрительниц к няшной сволочи выражается в том, что в фанфиках у героя отбирается возлюбленная и вручается главгаду. Обожаю, просто обожаю. Мало того, что Робин Гуд лишился титула и поместья, - надо еще и Мэриан у него отобрать. А Маргарите Блэйкни устроить любовную интрижку с Шовленом, который вообще не по этой части, не по романтической. А Гермионе навязать плесень вроде Драко, хотя за эту барышню я спокойна, плесень она выведет. Конечно, нет правил без исключений, Бриан Ребекке подходит гораздо больше, чем Айвенго (как личность, без учета статусов), но это особый случай.
Бабья жалость – чувство дурного тона, оно даже не душевное, а плотское, я бы сказала, физиологическое.
Соответствие канону, как я его понимаю, - это такая штука, которую легче объяснить «от противного». Допустим, фикрайтеру захотелось сочинить историю о романе замужней женщины с молодым человеком. При этом он может вдохновиться Анной Карениной, Катериной (из «Грозы»), Аксиньей из «Тихого Дона». Но - не Татьяной Лариной и не Маргаритой Блэйкни из "Алого Первоцвета" (вот это уже будет махровый ООС, ломка концепции и неуважение к автору, проявляющееся в том, что его замысел искажается до неузнаваемости).
Вся информация о героях, которой мы располагаем, содержится в тексте художественного произведения. Можно что-то домыслить, развить, заполнить пробелы (особенно если речь о толстых «кирпичах» с множеством персонажей и фабульных ответвлений: часть из них неизбежно будет «провисать», дразня читательскую фантазию), можно что-то переосмыслить (так ли плох Мордаунт, например, и каким бы он вырос, если бы лорд Винтер не вышвырнул его на улицу ребенком). Но нельзя объявить черное - белым, храбреца сделать трусом, умницу - дурочкой, разбить канонную пару, поссорить лучших друзей (вот помирить злейших врагов отчего бы и не попытаться, но - тщательно подготовив почву для этого). Можно «уползти» полюбившегося персонажа, но опять-таки не вопреки логике и здравому смыслу. Проще пояснить на примере: фанфик по «Тихому Дону», где Григорий Мелехов, дожив до Великой Отечественной, формирует добровольческий кавалерийский эскадрон и становится Героем Советского Союза, - вполне логичен. В отличие от фанфика, в котором упомянутый Григорий Мелехов служит полицаем.
Конечно, лучшие друзья могут поссориться (как мушкетеры в начале «20 лет спустя»), но вот выстрелить в спину д,Артаньяну Атос не может ни при каких обстоятельствах.
Айвенго и Ровена могут оказаться «на грани развода», если их брак окажется бесплодным, но при этом Ровена будет давать обеты и ездить на богомолье, а не придет к мысли быстренько родить от любовника.
Умница может стать дурочкой в результате несчастного случая - в литературе подобные коллизии оправданы, если работают на сюжет, служат триггером дальнейших событий, раскрывают характеры героев и т.д. Скажем, бывшая умница выболтала в потоке бреда страшную семейную тайну, и все заверте... Иначе - это ангст ради ангста, свидетельство авторской недобросовестности и желания по дешевке выжать из читателя эмоции.
Герой может совершить серьезную ошибку с тяжелыми последствиями, он же человек. Может долго и мучительно переживать эту ошибку, впасть в уныние и недеяние. Но при всем при том он останется собой, тем, которого создал автор: Татьяна Ларина не заведет любовника, Гарри Поттер не сделается последователем Волдеморта, Григорий Мелехов не пойдет служить немцам.
Разве что история рассказана заново, и героя зовут не Миша, а Гриша. Такие трюки хорошо удаются А. Валентинову (перверсия «Мастера и Маргариты» в «Оке Силы», пародия на семеновского «Волкодава» в «Ории»). А вот в фанфиках такое вторчество выходит за рамки допустимого (почему - см. выше: ломка концепции, неуважение к авторскому замыслу).
Да, и неплохо было бы фикрайтерам помнить, что они берут НЕ СВОЕ. Что этот персонаж - не их ребенок, не они его родили в муках творчества, не им его и переделывать.
Что меня, персонально, радует в фанфиках по любимым произведениям: узнаваемость героев, сохранение внутренней логики характеров и мотивировок, развитие и углубление сюжетных линий, намеченных в каноне «пунктиром» (иногда – «уползание» персонажа, которого особенно жаль, как Жавера в «Отверженных», но только не пасторальные танцы в венках из полевых цветов на лугу, где пасутся розовые пони). Что огорчает: ООС, смерть обоснуя, «ряд волшебных изменений чудного лица» любимого героя (от скоропостижной смены ориентации до превращения в истероида).
Насколько допустимо искажение канона - как по мне, недопустимо в плане характеров (взгляды и даже убеждения могут меняться, характер - нет. Хотя может формироваться, если речь о достаточно юном персонаже, поэтому перевоспитание Драко в ряде ГП-фиков я нахожу верибельным).
Касаемо жанра. Модерн-АУ, кмк, частный случай ООС, поскольку, даже сохранив характеры героев, допустим, «Айвенго», невозможно, переместив их в наше время, сохранить конфликт, в основе которого - ментальность и психология средневекового рыцаря-католика и средневековой же иудейки. В результате - это опять-таки будут не те герои.
Флафф. Порок этого жанра в том, что он лжет. Он снимает, упраздняет конфликт, а не разрешает его. Предположим, Буагильбер не умер от инсульта, а частично парализовался (как чаще всего и бывает), и Ребекка взялась его лечить - что, в результате они поженятся? Ага, как же. Предположим, Атос таки спас Мордаунта, - все танцуют, занавес? - Наоборот, положение осложняется настолько, что непонятно, как выпутываться из него (причем всем - самому Мордаунту в том числе).
Если в книшшке русским по белому написано, что капитанская дочка Маша любит Петрушу Гринева, - рассказ о романе Маши и Швабрина есть неуважение к авторскому замыслу, ломка концепции и ООС.
Повторюсь насчет характера. Характер взрослого, сложившегося человека резко меняется разве что в результате психического заболевания (когда развивается дисфория, мнительность, слабодушие и т.д.). Человек может воспитать себя, овладеть неприятными чертами своего характера (робостью, вспыльчивостью и т.д.), но не искоренить их. А внешние обстоятельства на характер влияют минимально, добрый человек так и останется добрым, даже пройдя через ад, - ожесточаются те, кто был не добрым, а всего лишь благодушным. Мой профессор прошел лагеря, и знаете, о чем он любил вспоминать? - О том, как молодой следователь НКВД запирал дверь кабинета на замок и с грохотом и матюгами пинал мебель, а подследственный в это время пил его чай и отдыхал на его диване. И о том, как конвойный солдат тайно передал его родителям весточку от него. Вот что этот человек вынес из ада.
Это вопрос этики. Кто-то полагает, что «ониженеживые» и с ними можно не церемониться (как и с автором), кому-то Татьяна Ларина роднее и ближе множества реальных Татьян. И к личности литературного персонажа такой человек будет относиться с таким же уважением, как к личности своего лучшего друга.
Представим себе гипотетический фанфик от лица Ольги Лариной: вполне естественно, если старшая сестра кажется ей чудачкой, но вот если «Ольга» напишет, что Таня в детстве мучила кошек и изводила няню, а в 12 лет сбежала из дому, чтобы поступить в артистки... Ну упс. Есть психологический эксперимент, в котором испытуемому предлагается набор картинок. На первой картинке - кошка, на второй - у кошки собачьи уши и так далее, а на последней уже собака. Так вот, в 90% процентах фанфиков кошка незаметно для фанфикера превратилась в собаку, а он продолжает звать ее Муркой и завязывать бантики.
Некоторые принципы, которые я как фикрайтер стараюсь соблюдать:
1. Не ломать идею/концепцию произведения. - Т.е. не превращать трагедию в водевиль, положительных героев не делать отрицательными и наоборот.
2. Соблюдать правила игры. - Мир Дюма-пера разительно отличается от мира Джорджа Мартина, и подробности, смакуемые вторым, будут неуместны в фанфике по произведениям первого. Это и есть правила.
3. Сохранять характеры главных героев (исходя из того, что сложившийся характер может, так сказать, усугубиться, а может несколько смягчиться, но в целом представляет собой константу. Исключения обусловлены психоорганикой, и ничем иным).
4. Верить автору. - Если автор кого-то из героев недолюбливает (вот как Гюго - инспектора), не обязательно с ним соглашаться, можно и поспорить. Но вот сведения, которые он сообщает о персонаже, игнорировать не следует. Т.е. отношение к Жаверу может быть сочувственным, но переписывать его биографию - глупо. Сказано - сын гадалки и вора, от этой печки и танцуйте. Я так хохотался (с), когда в экранизации с Депардье инспектора сделали разорившимся дворянином, папа которого «любил псовую охоту» (Боже, какой Версаль!). Надо было тогда уж и фамилию сменить на Дубровского .
5. В некоторых случаях важна стилизация, лексика (не могут же персонажи А.Н.Островского заговорить языком персонажей «Гарри Поттера»). Если фанфик, допустим, по «Айвенго», очень важно понимать культурный код, ментальность Средневековья - хотя бы пять-шесть книжек Гуревича, Дюби и Ле Гоффа прочитать. ..
Вот мы и вырулили на сакраментальный вопрос - а ради чего, собственно, пишется фанфикшн.
Мир заинтересовал? - так можно заимствовать этот мир, как раму, и поместить туда свою картину, т.е. оригинальных героев. Получится ранний Ник Перумов. Не возбраняется публиковать и получать гонорар.
Фабула показалась удачной и оригинальной? - Можно заимствовать фабулу и нарастить на нее свое «мясо». Получится «Орфей и Ника». Раньше могли назвать плагиатом, теперь скажут - постмодернизмЪ. Публикация, гонорар.
Нравится идея? - Берем идею, обыгрываем по-своему. Что там у нас, «Гусарская баллада»? - Алле-оп! 12-й век, Англия, девушка переодевается юношей и отправляется в крестовый поход во исполнение обета, данного ее братом-близнецом, погибшим на охоте, и ради спасения его души. - Опять-таки вы - вполне респектабельный автор, а не фикрайтер.
Но почему-то пишут - в том числе откровенный бред про кавказскую овчарку Мурку - именно о Снейпе и Гарри Поттере, Вальжане и Жавере и т.д. Логичный вывод: фанфикшн пишется РАДИ ГЕРОЕВ. Фикрайтеру хочется что-то сотворить именно с этими личностями, которые запали ему в душу. Исправить несправедливость, «додать», «уползти», заполнить лакуны, что-то додумать, что-то переосмыслить... И вот тут мы с неизбежностью упираемся в тот же забор: а где границы допустимого? Что можно делать с личностью (пусть это личность персонажа), а что - нет? - Я на этот вопрос уже ответила выше.
Фанфик - это, безусловно, реплика в дискуссии о книге, но – реплика на языке художественных образов. Поэтому я бы сравнила его с экранизацией. За что поклонники, скажем, «Трех мушкетеров» хвалят очередную экранизацию? - За бережное отношение к тексту, узнаваемость героев, атмосферность и т.д. - А за что бранят? - За режиссерское «вИдение», отсебятину, Портоса-мулата, невиноватую миледи, лексическую недостоверность (персонажи говорят как гопники с раёна) и т.д. При этом все согласны, что работа сценариста и режиссера - это творчество. И тем не менее требуют, чтобы данное творчество не выходило слишком далеко за рамки первоисточника - либо уж «не примазывалось» к нему.
Развивая мысль о параллели «фанфик/экранизация»: есть такая штука, как фансервис. Перекраивание исходника в угоду модным тенденциям: вчитывание гомоэротического подтекста там, где «паровозики дружат» (фильм «Орел Девятого легиона», заслуженно прозванный «Горбатым орлом»), убийство сценаристами возлюбленной главного героя, дабы фанатки могли с большим смаком грезить о нем (сериал «Багряный Первоцвет»), упрощение конфликта и сведение его к примитивному соперничеству из-за женщины (мюзикл «Алый Первоцвет», где Маргарите приписали роман с Шовленом). Наличие в экранизации фансервиса – тоже признак неуважения к оригиналу.
«...нам пришлось немножко переделать сценарий. Фильм теперь называется «В горах — вот где потеха!» — и действие его будет происходить в роскошном горном отеле и на лыжных прогулках. Публика, знаете ли, любит светскую жизнь. Вашу мисс Дези… эту вашу городскую девушку, мы сделаем дочерью американского миллионера, а охотника преобразим в инструктора лыжного спорта. Там будет отменная сценка — как он ночью, крадучись, ретируется из ее спальни. Вот тогда получится «типичное то». Вы будете в восторге, сударыня, от того, как мы творчески реализовали ваш превосходный поэтический сюжет.»(Карел Чапек. Как делается фильм) - вот-вот, я как раз об этом.
К вопросу о реальности литературных героев. Цитата из любимой в юности книжки.
«Но невозможно внушить себе, что когда-то «Гамлета» не было. Вот в 1601 году он уже был, а в 1599 его еще не существовало. «Гамлет» для нас уже нечто материальное, почти телесное. Это уже реальность. Как реален город, в котором ты живешь. Как вполне реальны встречи с живыми людьми, так или иначе повлиявшими на нашу жизнь. Он реальность большая, чем мы, созданные из крови, мускулов, стекла и бетона.
Исчезнет моя улица, мой дом, уйду в небытие я и мои близкие. А он, «Гамлет», эти 160 страниц текста, - они останутся.
...Чудо искусства, должно быть, еще и в том, что в тяжелые минуты эта мысль иногда кажется утешительной» (Башкирова Г. Наедине с собой).
Ну, и еще цитата. К вопросу о проблеме художественной рецепции.
«И все же Гамлет один и един — Гамлет Шекспира. Он — инвариант, а его исполнители и реципиенты лишь варьируют художественную информацию, заключенную в этом образе. При этом границы «раскрытия» «веера» интерпретаций обусловлены программой восприятия, которая содержится в художественном тексте. Сам же этот «веер» (многообразие восприятий) возникает благодаря встрече произведения с разными эпохами, разными рецепционными группами, разными личностями с неповторимым жизненным опытом. Произведение ведет диалог с читателем. Восприятие художественного текста есть общение с ним» (Борев Ю. Эстетика. Учебник).
Как-то так.
Что до слэша, слэш меня раздражает как частный случай ООС, причем ООС, доведенный до абсурда: почти любой странный поступок героя можно объяснить ну хотя бы кратковременным помешательством, но чем объяснить влечение к тому, что не влечет, так сказать, по дефолту, в принципе? И – самое-то главное – внушает отвращение, не вписывается в картину мира, противоречит нормам морали?.. Ну хорошо, кто-то предполагает, что отсутствие личной жизни у Олафа Калдмеера (из "Отблесков Этерны") – не что иное, как признак латентной гомосексуальной ориентации. Ну и? Мыслите логически, задайте себе следующий вопрос: если бы это было правдой, стал бы такой обликоморальный и набожный человек практиковать содомию? Ведь греховна не ориентация как таковая, а именно содомия, т.е. образ действий, практика.
А почему слэш так популярен... Во многом из-за того, что в отношениях между людьми так мало нежности, в основном гав-гав, и даже добрые поступки этим гав-гав нередко сопровождаются (есть немало людей, которые тебя выручат и при этом нахамят), - в нашей дебильной культуре процветают установки, согласно которым сесть на стул значит завести роман со стулом. Потому что все труднее получить поддержку, утешение, ласку, заботу, да просто подтверждение связи - отсюда и попытки выцарапать это хотя бы через постель.
Наличие одного-двух плохих фанфиков для читателя, незнакомого с первоисточником – нулевая информация, особенно если тексту предпослан дисклаймер «Это мой первый фиГ, не бейте табкаме». А как насчет целого фанона, в котором, как в ГП-фэндоме, на каждое авторское «стрижено» - фанфикерское «брито»? Если человек, не читавший книжку, сунет туда нос (законное желание узнать, чем же это произведение так цепляет читателей), - какое впечатление он вынесет об оригинале? – «Унесите этого Гарри Поттера и не приносите больше». А загляните в фэндом «Орел Девятого Легиона» - там же сплошная порнография (или гомоэротика, я слабо разбираюсь в сортах дерьма). Причем это массовое явление.
И – нет, я не считаю, что фапнфикшн это такая литературная игра для подростков. Это феномен современной массовой культуры (или антикультуры), игнорировать который по меньшей мере глупо.