Шел 1972 год. Мне исполнилось двадцать восемь лет, и я был уже четыре года женат. И моему первому сыну исполнилось три года. Мы всей семьей, вместе с моими родителями, приехали в село Новотарасовку, что у Азовского моря, на летний отдых, куда мы ездили уже много лет подряд, и остановились у деда Богуславского, - высокого, крепкого на вид еще старика, которому было сколько-то за семьдесят, и который сдал нам целый флигель за условные по тем временам деньги. Вся моя семья приехала из Харькова на поезде, а я приехал на своем мотоцикле Ява-250, без которого в то время не представлял своей жизни.
Хозяйство у деда было приличное по величине. Кроме вместительного дома и флигеля, был еще старый обширный сарай, сад и большой виноградник, примерно на пару тысяч кустов. В сарае стоял старый, не на ходу, мотоцикл Иж-49, а еще лежали два поломанных навесных лодочных мотора «Ветерок-8».
При мне деду привезли на грузовике новенький тяжелый мотоцикл с коляской «Урал». И по его просьбе я собрал мотоцикл, поставив отсоединенную от него коляску на место, выставив положенные развал и схождение. А еще из двух его поломанных лодочных моторов собрал один, рабочий, который испытал в бочке с водой.
И уже потом не дед, а я, буду возить бабку Аниську, жену деда, на мотоцикле с коляской в магазин, где она будет покупать хлеб, чтобы кормить свинью.
Всю свою жизнь, до выхода на пенсию, дед проработал в рыбколхозе, на мотофилюге, шкипером и при моторах, но в технике, как я понял, разбирался неважно. Зато любил выпить и был запойным пьяницей, уходя в запой на три дня и три ночи. Как по часам. Пил только свое виноградное сухое вино. Графинами. Не водку. Но и оно доводило его до полной кондиции. И во время запоя его лучше было не трогать. А он и отсиживался, как правило, в собственном винном подвале, как раз под нашим флигелем, который мы у него снимали…
В тот день, о котором пойдет мой рассказ, мы вышли с ним из крайней улицы спящего села на высокий берег, у самой кромки Азовского моря. Земляная дорога повернула налево, была хорошо накатана и сверху, от жестко палящего днем солнца, превращена в толстый слой пыли.
Я толкал перед собой старую тележку с большими ржавыми колесами, которые виляли на ходу, но не грозили слететь с оси. На ней были уложены наши вещи, навесной лодочный мотор «Ветерок-8», собранный мною, полный бак бензина к нему, а еще привязаны два длинных весла, чтобы не свалились на ходу.
Сзади, в десяти шагах от меня, шагал медленной поступью хозяин всего этого добра. Он нес за плечами надежно увязанную, аккуратно свернутую рыболовную сеть из капрона зеленоватого цвета. Перед выходом он заявил, что это - вещь ценная и на тачку он ее не положит, чтоб ненароком не порвалась. Он знал, что делает, а я и не собирался с ним спорить. Мы шли с ним на рыбалку. И не простую, а на осетра. Дед сам предложил мне, в благодарность за оказанные мною те самые, мелкие, но значащее для него услуги…
Дорога спустила нас к самому берегу моря. Там, на пустынном песчаном пляже, где мы обычно отдыхали, среди других, стоял и дедов баркас,- большая и крепкая просмолённая лодка, на дне которой, под решетчатой паёлой, осталась затхлая морская вода. Я понял, что баркас давно не выходил в море.
Мы сгрузили привезенное, разложили на песке сеть, дед установил на нее поплавки и грузы, затем аккуратно, с умом, ее скатал и уложил на дно баркаса, куда забросил и черпак для воды. Затем установили на транец мотор, закрепили уключины и поставили на них весла. Изрядно поднатужившись, мы столкнули баркас на воду, и наше приключение началось.
Было раннее утро. Погода стояла прекрасная! Небо чистое, а море относительно спокойное, легкие волны шли с востока, не препятствуя нашему движению. Легкий ветерок дул с моря, словно, само море дышало нам навстречу, - влажно, отдавая рыбой, йодом и еще чем-то приятным мне. Вот так же всегда пахла лежащая на берегу под солнцем, выброшенная морем камка,- морская трава, сорванная штормом со дна моря. Характерный запах Азовского моря! Как я любил его всю жизнь!..
С самого начала я был твердо уверен в том, что, забравшись в баркас, дед возьмет на себя управление им. Но я ошибся. Столкнув баркас в море, он устроился на передней банке, а мне приказал завести мотор и управлять баркасом.
Никогда в жизни до этого я не имел дела с лодочными моторами. Никогда не управлял морским баркасом и, как вести его в море, представлял только по наитию и по тому, что довелось раньше читать в книгах. Главное, что помнил, что нельзя подставлять судно бортом под бьющую в него волну. Но тихая погода позволяла пока тяжелому баркасу уверенно идти по намеченному дедом курсу.
Он направлялся как раз в ту сторону, откуда шло легкое морское волнение. Мотор работал уверенно на средних оборотах, которые устраивали деда. И я целиком полагался на него, как на капитана.
Пусть в моторах он не понимал, но, оказавшись в море, я почувствовал, что здесь он на месте, как рыба в воде. Он знал, куда и как идти. И периодически подавал мне команды.
И только один момент меня настораживал. На нашем моторе вовсе не было капота,- крышки, закрывавшей электрическую часть мотора от брызг, без которых в море не обойтись. Но, сколько перед выходом мы ни рылись в сарае деда, а найти хоть одну крышку, нам так и не удалось. Пропали обе. И теперь я хоть и опасался, но пока был еще относительно спокоен, благодаря нормальной погоде.
А мы уходили все дальше в море. Село постепенно удалялось, превращаясь в узенькую полоску зелени и белых пятен на фоне голубого неба. Солнце медленно ползло вверх, оставаясь справа, но зноя пока не было.
Наконец, дед дал мне команду снизить обороты и начал выбрасывать за борт сеть.
Это был невод шириной полотнища порядка двух метров и длиной сто метров, с матней по центру длины, которая представляла собой карман глубиной двадцать метров. И вся эта сеть должна была вертикально стоять в воде на глубине от поверхности около метра, благодаря грузам, подвешенным снизу, и держась на плаву с помощью пенопластовых поплавков. Грузы были рассчитаны так, чтобы невод был притоплен и не виден на поверхности моря. Более того, сверху, над неводом, могли спокойно проходить суда с небольшой осадкой, не цепляясь за него. Тайная снасть! Более того, запрещенная на Азовском море! И, как объяснил дед, если бы рыбнадзор нас застукал за этим занятием, то сеть была бы конфискована, он был бы оштрафован, а кроме этого, за каждого пойманного осетра заплатил бы по 50 рублей, а сам улов был бы тоже конфискован. Короче говоря, сплошной убыток был бы! Но, как говорится, охота пуще неволи! И не один он занимался этим в селе. Другие были не хуже и не лучше его. А я что? Невольный участник преступления, который согласился на эту авантюру, ради удовольствия и любопытства.
Выбросив за борт последний участок сети с якорем, дед примерился по сторонам и дал мне команду на возвращение. Я еще спросил его:
- А как Вы потом найдете, где Ваша сеть? Ведь ее сверху совсем не видно!
- Очень просто! – успокоил он меня,- Для этого я нахожу на берегу два заметных ориентира. Один - далеко слева, а второй - далеко справа. И сеть стоит на пересечении линий от этих ориентиров! Понял? – заключил он.
Но я понял только приблизительно, потому что толком не увидел никаких ориентиров, которые были видны только ему одному, старому морскому волку. Я же не претендовал не только на звание старого морского волка, но даже на молодого азовского бычка, потому что впервые сам управлял настоящим морским баркасом, а вдобавок понятия не имел о морской навигации.
Пока мы выбрасывали сеть, в природе кое-что изменилось. Со стороны села в нашу сторону надвигалась гроза!
Откуда она взялась? Я даже не мог себе представить! Ведь пятнадцать минут назад еще ничто ее не предвещало! А теперь я видел, как постепенно над селом вдали опускается ночь среди бела дня. И эта грозная темнота все ширилась и стремительно шла в нашу сторону.
Дед продолжал сидеть на передней банке, спиной к селу, и не видел всего этого. Мне пришлось крикнуть ему:
- Нужно побыстрее убираться отсюда! Идет гроза!
Он оглянулся в сторону дома и дал команду набрать обороты. И мы погнали.
Я со скрытым страхом подумал, что может быть, разыграйся сейчас на море шторм! А то, что море взбунтуется, я не сомневался, потому что первый шквал ветра уже достиг нас. Он шел перед надвигавшейся на нас грозой. Резко похолодало. Я быстро достал одной рукой свою мотоциклетную меховую куртку, которую предусмотрительно захватил с собой. Дед оказался не таким предусмотрительным. Он ничего теплого с собой не захватил и так и остался в одной рубахе поверх голого тела. Но я ему помочь ничем не мог. Да и моя куртка была бы ему мала. Он был гораздо крупнее меня. Единственно, что он мог позволить себе сделать, так это сжаться и терпеть. И он терпел.
Не знаю, по какой причине, будучи опытнее меня, как мореход, он ничего мне не подсказал, как лучше идти домой, учитывая то, что на нас надвигалось. Я сам решил, что нужно, первым делом, поскорее убираться поближе к берегу, а потом уже идти вдоль берега к селу. Так и сделал. Добавив обороты, я устремил баркас к берегу. И когда до берега осталось метров двести, я повернул к селу. И в этот момент на нас налетела основная гроза! Море вздыбилось. Сверху начался ливень. Капли были густыми и крупными. Моя куртка намокла мгновенно. Но я уже не видел ни скрюченного от холода и воды деда, ни того, насколько мокрой стала на мне одежда. Меня заботили только две вещи. Первое,- как сделать, чтобы ненароком не залило дождем и брызгами мотор, потому что, если бы он заглох, я не знаю, что было бы с нами! А второе,- как удержать на курсе баркас, не дав ему опрокинуться от разбушевавшихся волн и не набрать в него забортной воды. И я буквально накрыл собой и своей мокрой курткой открытую часть мотора, где находилось магнето. Как мне удавалось видеть при этом, что впереди, уже не помню. Но что-то видел. Потому что, вопреки всему тому ужасу, который творился над и под нами, баркас упорно шел домой.
Я понял, что дед целиком и полностью положился на меня. И я просто не имел права не оправдать его доверия. И старался, как мог.
А гроза над головой творила что-то невероятное! Облачность клубилась и плясала. Казалось, что между нами и этой облачностью было не больше пятидесяти или ста метров. И, кроме сумасшедшего холодного ливня, прямо над нами все время блистали жуткие молнии, которые сеткой расползались абсолютно горизонтально в одно мгновение, оглашая пространство мощнейшими раскатами грома! Ад, да и только! И я не видел пока и не чувствовал, когда всему этому придет конец. Я мог только представить себе эту картину, как мы - маленькая щепка с двумя маленькими людишками на ней - ползем по клокочущей, с белой пеной, поверхности темной, зеленовато-коричневой воды моря, а над нами небесные силы испытывают нас на прочность и стойкость, играя с нами и глумясь за то, что мы отправились творить не самое гуманное и праведное дело.
Оглядываясь назад, я не представляю, каким образом мне удалось выдержать весь этот страх и ужас, который был добавлен к ответственности за собственную и чужую мне жизнь. Но всему на свете приходит когда-то конец. И гроза тоже кончилась так же внезапно, как и началась.
Мы были уже на траверзе к месту высадки, когда гроза отлетела куда-то в сторону Мариуполя, а волнение на море улеглось. Дождь прекратился. И выглянуло солнце.
Мы причалили. Окоченевший дед еле выбрался на деревянных ногах из баркаса, а мои нервы начали постепенно отпускать меня. Мы буквально заставили себя напрячься в последний раз, чтобы вытащить баркас на песок. Это как-то согрело деда да и меня. Затем собрали свои манатки, погрузили на ожидавшую нас тачку и отправились домой…
Не буду останавливаться на том, что я выслушал дома от близких. Конечно, они переволновались за нас. Но позже я все же рассказал им обо всем. А куда бы я делся!
К вечеру того же дня на море начался шторм. И он продолжался трое суток. Шум от бухающих в берег волн долетал до нашего двора и днем, и ночью.
Нечего было даже думать, - идти за сеткой и уловом. И нам пришлось ждать. Дед сильно переживал за сетку и улов.
- Эх! Пропадет все! И рыба протухнет! – скрипел он во дворе на второй день, когда шторм и не собирался утихомириваться. И у деда как раз начался очередной запой.
А мы, вместо того, чтобы ходить на море купаться, вынуждены были идти на берег, одетыми, просто сидеть в стоящих там баркасах, чтобы дышать морским воздухом, любоваться бушующим морем и читать книги и журналы, отворачиваясь от ветра. Но этим занималась больше моя мама…
Как только шторм утих, погода наладилась. И через отмеренное дедовым запоем время мы снова снарядились и отравились с ним в море. Я сидел у мотора, управляя баркасом. А дед приготовил длинный конец растительного троса со стальной кошкой на конце.
Пришли на место. Он определил его по своим ориентирам. И дал мне команду:
- Добре! Теперь котовь потихоньку!
- Что значит «котовь»? – спрашиваю его.
- А иди на малом газу, - вот что значит «котовь»!
Нигде раньше я не слышал такого термина, но приказ послушал. Убавил обороты до малого. Дед бросил за борт кошку и стал тралить. Ходили туда-сюда, а сеть так и не нашли. Если бы нашли, то зацепили бы ее кошкой!
- Все! Пропала сеть, а вместе с ней и наш улов!- констатировал с горечью дед.
- Штормом сорвало и унесло невесть куда!- продолжил он.
Я промолчал, потому что не знал, что ему ответить. И что в таком случае делать,- тоже не знал.
Он дал мне команду поворачивать к дому. Я развернул баркас, и мы по диагонали направились к селу. Прошли минут двадцать на малом газу. Шли на всякий случай медленно. Да и торопиться было ни к чему. И вдруг дед закричал:
- Сеть! Давай туда! – и он направил руку в сторону моря, в то место, метрах в двадцати от нас, откуда из воды торчал какой-то белый треугольник.
- Что это? - спрашиваю его.
- Сейчас сам увидишь! - отвечает.
Я тихо приблизил баркас к этому треугольнику и застопорил мотор. Белым треугольником оказался ласт погибшего азовского дельфина. Поверх него были видны квадраты дедовой сетки. Вот тебе и дед! Старый-старый, а видит,- ого как!
Несчастный дельфин попал во время шторма в нашу сеть и не смог из нее выбраться. Я позволил себе дотронуться до тела погибшего животного. Оно было гладким, светлым и упругим. Только после моего прикосновения в воду полетели с его поверхности белые хлопья. Мертвая кожа стала отслаиваться.
А радости деда не было границ! Сеть спасена! Стало быть, и улов с ней!
Он начал освобождать сеть от дельфина, а когда управился, то оттолкнул мертвое тело от себя в море. Оно отплыло он нас на несколько метров и почему-то ушло под воду. Пройдет несколько минут, и дед пожалеет о том, что выбросил тело дельфина.
- Эх! Напрасно я бросил дельфина!- скажет он,- надо было бы натопить из него жира. Жутко лечебный…
Но больше он не продолжал. А я и не расспрашивал об этом. Только потом, по прошествии лет, начитавшись о дельфинах и их удивительных способностях, я тысячу раз пожалею того дельфина и буду просить у него прощения за нашу невольную жестокость, которая была не ради спасения нас от голода, а просто, ради развлечения.
Выбрав сеть в баркас, дед обнаружил в ней судаков и чехонь, сазанов и бычков. Всего понемногу, все, что застряло жабрами в квадратах сетки, но не смогло из нее выбраться. А кроме того, в ней оказались три небольших осетра. То, ради чего дед и затеял эту рыбалку.
Жабры у них были уже не ярко красного цвета. Но рыба пока не издавала неприятного запаха.
- Ничего! Аниська сделает добрую уху! – и он с довольством на лице стал укладывать улов в мешок…
Мы благополучно вернулись домой. И к вечеру всех нас угостили свежей ухой из осетра. Может, это была и незаконная рыбалка, не спорю. Но она была первой и последней у меня такой. Уха всем нам очень понравилась! А страшная гроза, само приключение в море и дед Богуславский остались в моей памяти на всю жизнь.
г. Харьков.
11.06.2019 г.
Фото из Ин-та.