И может быть день будет ясным,
И может быть ночь будет странной
В том смысле, что что-то случилось,
Хотя все осталось как прежде.
Б.Г.
В то воскресенье солнце светило как-то иначе. Весной всегда бывает такой день, который переламывает ход истории. Вчера было больше градусов, но холоднее, ветреннее и противнее. А сегодня вдруг запахло весной, ЭТОТ день наступил. Сегодня ты родился заново, сделав глубокий вдох и ощутив этот запах надежды и пробуждения всего живого. Это не дата в календаре, это личное субъективное ощущение сбывшейся неясной мечты. Что-то тихо щелкает- и жизнь начинает течь иначе, с предвкушением ощущения счастья, которое заполнит тебя целиком, не оставив места, вытеснив всё черно-зимнее, авитаминозное с запахом депрессии.
Валя весь день занимается рассадой. Любовно посматривает на уже готовые обрезанные коробки из-под молока длительного хранения. Боже, какие этот будут крокусы! С Али пришли совершенно шикарные семена, по отзывам- просто огонь, продавец надежный, не подводил ни разу. Валя моргает, когда солнечный блик попадает в глаз, отразившись от лобового стекла проехавшего по улице автомобиля. Снова закрывает глаза- след от зайчика похож на круглый желтый лепесток цветка, мягко-пушистого, отпечатался на внутренней стороне века и медленно тает. Валя довольно улыбается. Место крокусов будет рядом с примулой и анемонами. Валя вспоминает, почему появилась тяга к анемонам. В свое время книга Владимира Орлова «Альтист Данилов» оставила совершенно не забываемые впечатления. Погрузила в размышления на много-много дней. «Запахло анемонами из нежных рук Химеко»- как это загадочно и притягательно звучит! Как можно было не захотеть узнать эти цветы вблизи, услышать их песню, понять их суть? Вале очень захотелось, семена нашлись. Это будет волшебная цветная клумба на крохотном участке под балконом второго этажа. Валя посматривает в приоткрытую балконную дверь. Хорошо, что мужики из соседнего подъезда, замучившись равнять постоянно разболтанную грязь, разъехавшуюся под колесами горе-парковщиков, взяли да и построили красивый невысокий заборчик вдоль всей южной стороны их длинного дома. «Валёк, с тебя клумба!»- заявили они, случайно угадав давнишнюю Валину мечту. Теперь можно было дать простор фантазии и заняться рассадой красоты. Вале нравилось, как это звучит – «ландшафтный дизайнер». Это что-то значительное, серьезное. Не газон засеять какой-то там. Валины щеки раздувались от предвкушения.
У Саши день не задался с самого утра. По почте пришел штраф с фотофиксацией, за превышение. Номер машины был Сашин, но марка и цвет другие, стало быть- кто-то ездит с поддельными номерами. А пойди докажи это контролирующим органам! «Все вы гоняете, иди плати!» Времени на препирательства и разборки не было совсем. И в этом была вторая плохая новость- в ординатуре объявили, что пора выбирать дальнейшее направление- хирург общей практики или хирургическая гинекология. «Будешь хорошо резать аппендициты, да камни, уж это никогда не иссякнет! А в платных клиниках посмотри на ценник! Всегда будешь при деньгах!»- сметливо предлагала мама. «Ты, мать, погоди горячку пороть со своими идеями, а деток спасать? Святое же дело! Да чем пачку денег тебе в карман пихать будут, лучше слезы счастья на глазах папаши увидеть, которому и жену, и младенца с того света вытащили»- возражал отец. Он был романтик, как многие моряки в отставке, и считал себя знающим жизнь со всех сторон, всю ее суть.
Саше ужасно не хотелось выбирать. Хирургия была призванием, выбором детства, и разменивать призвание на сомнения, что повыгоднее да поинтереснее да где местечко потеплее- не хотелось категорически. У Саши была твердая рука, холодный разум, что отмечали преподаватели в качестве черт прирожденного хирурга. Оба предложенных направления были очень привлекательны. Выбрать не было совершенно никакой возможности.
Третья неприятность проистекала из логики второй. Если бы можно было с кем-то посоветоваться! Друзья остались еще со школьных времен, но врачей среди них не было, что они могли знать об этом? Сокурсники жили каждый в своем мире, выбор был каждым сделан целиком из личных соображений, которые Саше не подходили. А дома никого не было. Не было по-настоящему близкого человека, знающего тебя лучше, чем ты сам. Близкого настолько, что ты еще не сказал, а человек уже всё понял. Ты только подумал, а он уже продолжает твою мысль вслух. На одной волне, ближе, чем кожа. Одиночество тяготило Сашу неимоверно.
И вот настал этот весенний день. Перекресток. Две огромные толпы на пешеходном переходе. Гудят машины. Из люка рядом несильно парит, наверное опять старая труба подтекает. Вдалеке дребезжит трамвай. Люди, переминаясь, ждут сигнал светофора. Каждый погружен в себя, свои мысли и переживания. Тут мама с девочкой за руку, «смотри- видишь, красный человечек? Стоим». Там пацан в наушниках, в руке- скейт, всё тело рвется вперед. Два смеющихся парня, вышли на обед. Дама за 60, в шляпке, «Красная Москва», сигарета в мундштуке, созерцательное настроение, приподнятая бровь. Сотни лиц, сотни судеб.
Саша на солнечной стороне улицы. Двигаясь без какой-то определенной цели, погружаясь в размышления, Саша рассеянно смотрит на толпу перед собой, на другой стороне. Пытается угадать характеры, мысли, настроения этих людей. Каждого из них родила мама. Многих бы не было, если бы не появился на пороге родилки хирург, спокойный, собранный, не впадающий в панику. При котором выпрямятся все, и акушерки, и нянечки, и даже главврач, попадись он в коридоре по пути в операционную. В то место, где встречаются жизнь и смерть. Где бог- это оперирующий врач. Где смерть торжествует реже, чем жизнь. Где ее никто не боится и где она посрамлена и изгнана в большинстве случаев. Где медсестры перестают хихикать и болтать, а начинают подавать зажимы и щипцы точными и быстрыми движениями. Где всё серьезно. Где можно услышать только один крик- первый возглас живого человека. Разве сравнятся эти ощущения с ковырянием в желчном пузыре обжоры, чревоугодника, запивающего бараний жир ледяной газировкой? Да это просто смешно.
С тихим тренькаем включается зеленый сигнал светофора. Две толпы волнами двигаются навстречу, смешиваясь и растворяя друг друга. Саша машинально немного выставляет вбок левую руку. Привычка возникла с самого начала учебы в медицинском университете, который огражден старинным забором с завитушками. Утром приятно медленно идти на пары, касаясь забора рукой. Его литые элементы несильно ударяют по ладони и пальцам, оставляя пыльный след. Как будто забор здоровается и сообщает, как ему ночевалось тут одному. Много-много лет.
Попутная толпа обгоняет Сашу, встречная- слегка меняет траекторию. Скейтер с облегчением мчится мимо. Девочка шагает вприпрыжку.
Неожиданно Сашина рука попадает в такую же выставленную ладонь. Саша резко останавливается и поднимает глаза. Её рука- в руке высокого красивого парня. В такой же выставленной влево руке. Парень смотрит, прищурив глаза. Саша смотрит удивленно, но молчит, разглядывая. Его губы изогнуты в мальчишеской усмешке, чуть полные, но его не портят. Шрам над бровью. Рука теплая и держит мягко, без напряжения. Толпа огибает их.
«Вы что же?..»- неуверенно подает наконец голос Саша. Не молчать же вечность.
«Девушка, вы чувствуете, как сегодня по-особенному пахнет весной?»- говорит парень, а глаза его смеются и искрят.- «Скажите, вам нравятся анемоны?"