Иногда Бог весть откуда налетает запах, и мысли сразу уносятся в детство. И что же это были за запахи?
Запах дома бабы Шуры, нашей соседки. Дом обшит был осиновыми досками, и летом, высохшие так, что казалось, тронь стену – и она осыплется под рукой, они источали такой аромат, что никакой кипарис не сравнится. Сюда примешивался запах донника, пижмы, жасмина, маттиолы, мыльников и шиповника, растущих прямо на улице. С соседней улицы прилетали ароматы цветущей липы. Источали свои флюиды клубника, малина и яблоки. Малина вырывалась из тесной клетки огорода и росла прямо вдоль заборов. Рви – не хочу! Но гораздо приятнее было просунуть руку между щербатыми досками, сорвать несколько ягод и ухитриться вытащить наружу руку. Ветки яблонь свисали прямо на улицу, но – засунуть руку в огород или пролезть в него, отодвинув доску, было гораздо интереснее. Добрые бабушки или молчаливые дедушки (знавшие нас вообще-то как воспитанных и послушных детей, и только в крайних случаях прибегавшие к формулировке: «Вот ужо я тебя крапивой!») распахивали калитки: «Идите, рвите, только грядки, чур, не топтать!».
Навсегда запомнила запах цыплят – во всех домах держали кур, а цыплят обычно выносили на улицы в решетчатых пирамидках. Кормили цыплят распаренным пшеном, травкой и вареным вкрутую яйцом. Незабываемо!
Летними вечерами сидели на дровах, слушали музыку, которая строго до 23-00 долетала с танцплощадки в доме культуры. Дрова привозил таинственный дядька по имени Гортоп. Гортоп выгружал огромные чурбаны, которые до осени лежали на улице, мокли, сохли, снова мокли, - пока не приходило время их пилить и колоть на дрова. Пила двуручная, никакого бензина. Теплые опилки несли в себе запах лета, но предупреждали о скорой зиме.
Зима благоухала антоновкой, которая хранилась в старинном сундуке на чердаке. Здесь пахло пылью и мышами, стопками газет, которые эти самые мыши раздирали на свои нужды. Зима пахла теплом печки, морозом и шерстяным платком (видимо, из овечьей шерсти), которым меня укутывали, наверное, до школы - «Смотри, не замерзай!».
До сих пор помню, как пахла стирка. Порошком «Новость», хозяйственным мылом и вареным в огромной кастрюле бельем. Зимой у бабушки начинались проблемы с ногами, и она натиралась мазью на змеином яде. Злой жирный аромат мази заставлял меня плакать. Змей я никогда не видела, боялась и не любила. Из тех же далеких зимних вечеров – запах старого письменного стола, в котором нашлись какие-то шелковистые нитки, пропахшие кремами, духами и пудрами. Уж и коробочек и флакончиков от них не осталось, а вот запах не ушел.
Мамины духи… Как они назывались? Кто ж знает? Легче назвать духи, которых она не любила. А вот какими пользовалась… Иногда проходит женщина, а за ней летит аромат детства. «Извините, а что у Вас за духи» - «Не помню. Французские какие-то». Ах, «Какие-то»… Да еще «Французские»… Невиданная в те времена роскошь. А все говорят, плохо живем.
По-особому благоухал сосновый лес, особенно в жаркий день – смолой, грибами и черничным вареньем. Бабушка водила меня в посадки вдоль железной дороги – к этому аромату примешивался букет шпал и угля, особого, «железнодорожного» дыма.
А вот иногда смешивались три запаха – с молокозавода, мясокомбината и олифоварки… Это лучше не вспоминать, благо такое происходило очень редко.
А вот как благоухал пищекомбинат – это было нечто. Ваниль, сливки, патока и фруктовая эссенция. Мы завидовали тем, что там работал.
А в остальное время сидели на берегу реки, вдыхали запахи воды, речной тины, песка или в дровах, отрывая влажную ароматную кору с берез и пытаясь писать на ней письма «Давай дружить!».
А праздничные ароматы пирогов с капустой, вареного мяса, сливочного крема!
А запах новой мебели – деревянной, не из ДСП!
А запах ромашкового букета, первого подаренного мне (мне! лично мне!) мальчиком! Впрочем, здесь детство кончается. Пришла юность, а с ней другие запахи и другие воспоминания.