— А ты приезжай! — зазывал меня в гости бывший одноклассник, живущий в соседнем городке. — Посидим, чаю с тортиком попьём. Посмотришь, как я живу. А правда, Картинка, приезжай!
"Картинкой" Вовка меня называл со школы. Не нравилось ему моё имя, Карина, вот он и подобрал рифму, так и вышло "Каринка-Картинка".
Ну, Картинка так Картинка, другу детских лет прощалось многое.
После одиннадцатого класса мы с Володей потерялись. И носили-трепали нас жизненные ветры по свету в поисках лучшей доли, но родные места не отпускали, звали и манили назад, в небольшой городок в северной русской глубинке.
Поразительно умна и проницательна судьба, разделяющая людей на года и соединяющая их, случайно и неожиданно, одним кликом "мышки" в сетях всемирной паутины.
Там мы и нашлись. Бурный водоворот дружеского общения закружил нас, поглощая с головой, разделяя жизнь каждого на "до" и "после" этой встречи. Безудержно лились взаимные откровения, чаяния и мечты. Взахлёб, перебивая порой друг друга, мы могли забыв о времени открывать души, изливать проблемы и делиться радостями.
Вовка не любил рассказывать о семейной жизни и всегда умело обходил эту тему, ловко уворачивался, и тут же предлагал поговорить о чём -то другом. Вот и сейчас, приглашая меня в гости, он отшутился, когда я спросила о реакции его жены на мой приезд:
— Да всё нормально будет, Картинка! Вот увидишь! — на миг в его голосе промелькнули грустные нотки. — Так ты приедешь?
— Приеду!— выпалила я, положила трубку и побежала собираться.
Осенний день был щедр на последнее тепло. Чувствуя скорый приход крепких заморозков, природа скидывала редкие обрывки лимонно-рыжей листвы, укрывая цветной мозаикой грязь расскисших дорог и гладь бесконечных тёмных луж.
Я бодро шагала к автобусной остановке и моя душа ликовала, предчувствуя скорую встречу с человеком, которого я не видела долгих пятнадцать лет.
И вот через час я вышла на конечной остановке небольшого провинциального городка.
Молодой мужчина, скромно стоящий в стороне, явно нервничал, оглядываясь и переминаясь с ноги на ногу. Я сразу узнала Вовку, улыбнулась и, помахав ему рукой, пошла навстречу.
— Привет, Картинка! — Володя по-мужски протянул мне руку, будто никогда в жизни не приветствовал женщину и, когда я подала ему свою ладонь, крепко сжал её, притянул меня к себе, хлопая по плечу. Меня смутило такое приветствие, но я ни жестом, ни словом не показала этого Вовке, боясь обидеть. Через минуту он выпустил меня из крепких дружеских объятий и просто стоял молча, улыбался и разглядывал меня, как картину. Неловкая пауза оттягивала момент приглашения в гости, казалось, что она длится вечность.
Володя, будто вспомнив о чём-то, посмотрел в сторону супермаркета, наклонился ко мне и протараторил:
— Ты постой тут, а я в магазин забегу. Ладно?
— Ладно ... — я опешила, почувствовав запах перегара и даже слегка растерялась. Скоро я осталась на остановке одна. Желание идти в гости пропало. Я не знала Володю таким. За всё время, пока мы общались, он был мил, галантен и обаятелен, а тут...
" А он располнел... — констатировала я, смотря в спину уходящему мужчине.— И эта стрижка... Короткие волосы ему совсем не идут. И живот. И затёртые неопрятные джинсы с засаленными карманами. И старая кожаная куртка, давно вышедшая из моды. И грязные ботинки со смешными квадратными носами.
А ногти! — я вспомнила широкую дрожащую пятерню, протянутую мне, короткие толстые пальцы и ногти, которых почти нет, лишь узкие обгрызенные пластины, корявые и бесформенные...
А как он пахнет! — я поморщилась, не желая вновь ощутить этот стойкий перегар. — Боже! Даже его тяжёлый парфюм, отдающий кожей и кофе, не смог заглушить запах стиртного! "
Я с трудом нашла в себе силы, чтобы подавить волнение, пока ожидала возвращения одноклассника, шагая туда-сюда по тротуару возле остановки. Через несколько минут запыхавшийся Вовка вышел из магазина, шурша полным пакетом, и махнул мне рукой.
Еще минут пятнадцать мы, перепрыгивая лужи и грязь, добирались до его дома. Всю дорогу он молчал, крепко держа меня за руку, будто я собиралась сбежать. Да, не скрою,такая мысль меня посетила, когда я услышала звон стеклянных бутылок в пакете, и вспомнила старую поговорку о том, что "одна звенеть не может...". Но, до ближайшего автобуса в мой городок было четыре часа, да и идти мне было некуда, поэтому я, не сопротивляясь, шла за Володей.
****
— Заходи, заходи! — Вовка распахнул передо мной обшарпанную дверь, обитую коричневым дермантином, который от времени вытертя по углам, вырвался у ручки и свисал длинными грязными полосками. Я несмело шагнула за порог и в нос мне ударило жуткое зловоние, будто в квартире жили не люди, а тысяча бездомных кошек, которые гадили куда попало. Тесная прихожая встретила меня темнотой, в которой еле-еле проступали контуры мебели, забитой до отказа вещами.
Вовка, чуть слышно выматерился, наступив на игрушку, которая тут же протяжно запищала знакомую детскую песенку, и заоправдывался :
— Прости, Картинка! Давно надо лампочку вкрутить, всё никак не соберусь .
Из комнаты выбежали дети : мальчик, лет семи, и девочка, чуть постарше: оба чумазые, взъерошенные и в грязной одежде. Они окружили отца, вырывая у него пакет.
— Папа, папа! Ты нам чипсы купил? — дети тащили Володю туда, где горел свет, видимо это была кухня. Он оставил меня у дверей и, не снимая грязных ботинок, ушёл, сопровождаемый чадами, крикнув :
— Ты раздевайся, я сейчас!
" Боже! Какая грязь! — с ужасом подумала я, когда сняла сапоги и ступила на пол. Даже сквозь тонкие мои носки я почувствовала, что он весь сплошь усыпан песком и мелким мусором."
Вскоре появился Вовка, на ходу расстёгивающий куртку, которую бросил в угол. Туда же отправилось и моё пальто, я держала его в руках, не найдя свободной вешалки.
Я, не дождавшись тапочек, на цыпочках прошла за ним в кухню.
— Садись за стол! — Володя указал на мягкий кухонный уголок, сиденье которого было заляпано жирными пятнами. — Я сейчас чайник поставлю.
Он старался быть гостеприимным, радуясь моему визиту, но я заметила его неловкость и скованность: руки дрожали, а движения выдавали неуверенность. Володя разрезал небольшой тортик и, смахнув крошки грязной тряпкой с вытертой клеёнки, поставил передо мной большую чашку чая. Я брезгливо поморщилась, увидев её колотый край и запачканную ручку.
Через несколько минут хозяин присел напротив, закончив накрывать на стол. Мы молча смотрели друг на друга, не решаясь заговорить.
Я нехотя ковыряла вилкой торт, мой чай остыл, так и оставшись нетронутым. Молчаливая пауза затянулас, да и что тут говорить: я и так поняла всё сама. Тишину нарушили прибежавшие в кухню дети, они трясли пустыми пакетами из-под чипсов и жадно смотрели на торт.
— А ну, бегите отсюда! Катя, уведи Дениску, дайте нам с тётей Кариной поговорить! — Володя раздражённо прикрикнул на малышей, отправляя их играть в комнату. Мальчик заплакал, показывая пальцем на сладости и я, не выдержав, сказала :
— А давайте вместе чай пить! Тут на всех хватит!
Девчушка шустро прошмыгнула под столом и через секунду оказалась рядом со мной. Она уселась, болтая ногами в дырявых колготах и схватила кусок торта. Денис последовал примеру сестры. Через пять минут от тортика не осталось и крошек, а довольные дети, перемазанные шоколадным кремом, верещали в ванной комнате, брызгая друг дружку холодной водой.
Володя, нервно поглядывая на часы, тарабанил пальцами по столешнице и, по-прежнему, молчал.
— И давно ты так живёшь? — я первая осмелилась завязать разговор. — Где твоя жена?
Вместо ответа, Вовка резко встал, чуть не уронив табурет и открыл холодильник.
— Ну, ты, Картинка, как хочешь, а я выпью! — одноклассник выплеснул чай в раковину и, резко выкрутив пробку, налил себе водки. Запах дешёвого алкоголя вызвал у меня приступ тошноты. Володя громко стукнул пустой кружкой по столу, с хрипом выдохнул и поморщился.
История его жизни поразила меня, заставив задуматься о ценности человеческих отношений, их значимости и хрупкости...
" Дениске тогда исполнилось два года, Кате четыре... — начал свой рассказ Володя. — Жена сидела дома. Она, конечно, пыталась найти работу, но, то ли мизерная зарплата была причиной, то ли просто нежелание работать, но на все предложения она отвечала отказом. А ещё постоянно жаловалась, что очередь в детский сад для сынишки подойдёт не скоро, и что она не собирается платить за услуги няни и лучше сама будет посидит с ребёнком. Просила меня потерпеть — мол, проживём как-нибудь, выкарабкаемся. И я тянул! Работал за двоих, искал временные шабашки, старался обеспечить семью, как мог. А она грызла меня, мало ей, видите-ли! Жизни красивой хотела. Помню, как домой с работы идти было противно и слушать её унизительные выкрики о том, что не мужик я, не добытчик, а тряпка... Ну и пристрастился к спиртному, спал в гараже, дома неделями не появлялся. Так и жили.
А вскоре она объявила, что уходит. Что нашла лучшую почву, и будет жить в любви и достатке. Я думал, что детей заберёт, и с горя в запой ушёл.
А через три дня меня соседка в магазине увидела и говорит:
— Вовка, ты где шляешься ? Не стыдно? У тебя дети голодные ревут, на весь дом слышно, а ты на стакане сидишь! Дашка твоя с чемоданом в чужую машину прыгнула и укатила неизвестно куда. Шёл бы ты домой, а то соседи уже и милицию хотели вызывать.
Меня тогда будто бритвой по рёбрам полоснуло! За голову схватился, когда детей на пороге увидел: маленькие, грязные, беззащитные... А шкуру эту не прощу никогда! У неё уже и семья другая и ребёнок есть. На развод подал, а от детей она сама отказалась. Пять лет прошло, так и живём. Если бы не матушка моя, то совсем бы туго пришлось. Я всё для них! Но пить не бросил... Не могу! Веришь, как тошно иногда бывает, хоть волком вой. Только водка и спасает.
Знаю, не дело это: детям мать нужна, ласка, забота. А что я дам? Ухожу рано, возвращаюсь поздно. С работы, бывает, ноги еле притащу, быстро ужин сварганю— пельмешки или макарошки с колбасой, накормлю их и спать. А они сказку просят... "
Скупые мужские слёзы текли по загорелым небритым Вовкиным щекам. Он, стыдясь, смахнул их широкой ладонью, опрокинул очередную порцию спиртного и спросил :
— Презираешь меня, Картинка?
Что я могла на это сказать? Похвастаться, что живу лучше всех, люблю и любима, что муж золотой, а дети умные и талантливые?
Мало ему горя ещё... И я молчала, шокированная такими откровениями.
А он сидел рядом, как и раньше, так близко, словно за одной школьной партой, будто отголосок той счастливой юности, где нет места для взрослой боли и извечных житейских проблем. Он сломался, как тонкая ветка под напором ураганного ветра. Нет больше Вовки — весёлого, бесшабашного бунтаря и заводилы. Всё, что от него осталось — глаза, пронзительные и грустные, остальное — панцирь, щит от реальности, жалкая оболочка, поглотившая ранимую душу, заключив её в дрожащий рыхлый кокон.
****
— Володя, Володь... — моя ладонь легонько коснулась плеча спящего за столом мужчины. Вовка опустил голову на скрещенные руки , сгорбился и затих. На столе стояла недопитая бутылка водки и нетронутый кусок торта. — Володя, мне пора. Я пойду.
— Картинка, ты куда? Не уходи...
Он схватил меня за руку, и прижался лицом к запястью. В пьяном угаре Вовка начал страстно целовать мои руки и наткнулся на обручальное кольцо. И тут его словно подменили:
— Беги! Беги в свою тёплую уютную квартиру, к любимому мужу, к детям! — пьяный бред раскрыл настоящую его сущность. Вовка, теряя над собой контроль, перешёл на крик.— Ты точно такая -же, как все! Никому и дела нет до меня! Никому!
Тяжёлый кулак с размаху ударил по столу. Бутылка упала, содержимое её разлилось, забрызгав кусок торта.
****
Я спешно оделась, теряясь в потёмках узкой прихожей и вышла на улицу, тихонько прикрыв за собой дверь. Из квартиры доносились Володины крики.
" Скорей, скорей отсюда, — подгоняла я себя, ловко перепрыгивая лужи.— Вот он и выпустил своего зверя, обнажил нутро. Что он с собой сделал? Во что превратил свою жизнь? Даже дети не удержат его от пьянства, он уже давно сам всё для себя перечеркнул."
Ранний октябрьский вечер докрасна распалил закатное зарево, предвещая морозную ночь и новый солнечный день. Я поёжилась, потуже затянула шарф и посмотрела на часы. До автобуса оставалось десять минут.
" Жаль, что всё так закончилось... — перебирая моменты уходящего дня, думала я. Странное чувство давило меня изнутри: грусть, тревога, боль, сочувствие или жалость — я не знала, как его назвать. Пожалуй, да, именно жалость! Большего Вовка не достоин. "
Уже в автобусе, пряча билет и сдачу в кошелёк, я заметила забытый в сумочке белый конверт, который везла именно ему, славному и доброму парню, любимому однокласснику : это были наши школьные фотографии. Дорога домой была долгой, и я нашла, чем себя занять: чёрно-белые фотоснимки грели душу, напоминая о лучших годах жизни. Нечаянные слёзы были невольной слабостью, на которую женщины списывают многое, что касается их ранимой сущности.
" Вот мы в походе, чумазые и уставшие. А вот на классном вечере! Мама сшила платье специально для этого события. Танцуем с Вовкой, в первый раз. — фотографии возвращали меня в далёкое прошлое. — А вот на торжественной линейке в честь начала учебного года, такие серьёзные, такие юные. И на выпускном, счастливые и свободные! И , казалось тогда, весь мир перед нами, все дороги открыты, миллион возможностей, стоит лишь шагнуть в верном направлении.
— Пусть он останется для меня таким навсегда ... — указательный палец легко коснулся фигуры стройного высокого юноши с тёмными кудрями. — Я бы хотела, как и раньше, испытывать к нему самые тёплые, самые светлые чувства. Жаль, что эта встреча оставила такие неприятные воспоминания и жалость. Просто жалость. И ничего больше..."