Вернувшись домой, я задумалась, хотелось остаться одной. Я чувствовала, что в сыне что-то изменилось, я это увидела в его глазах, но что, понять не могла. Но успокаивала себя тем, что он устаёт на работе, ещё эта стройка дома. Но на сердце было тяжело. Анна уехала, Абдулла остался один и я решила с девочками пожить у него. Ему нужно было стирать, гладить, он менял рубашки и бельё каждый день, купаясь по два раза в день, начиналась жара, его можно было понять. На стройке пыль, а в чистом кабинете он не сидел, потом ехал на стройку своего нового дома. Готовить нужно было, да и самим есть, так уж лучше готовить сразу на всех. Девочки не возвражали, правда Катя поехала к Абдулле с неохотой. Но я её убедила, что негоже мужчине оставаться в доме одному.
Прошло три дня, как уехала Анна с сыном, Гульнара готовилась к вступительным экзаменам в институте, вдруг, передумав, она решила поступать в медицинский, очень удивив меня этим.
- Хочу быть врачом, как Анна, мама. Это же здорово, лечить людей. Химию и биологию с анатомией я знаю на отлично, мамочка, - сказала она мне, когда я спросила у неё, а как же архитектурный.
Что ж, профессия врача для женщины очень даже хорошая. И я видела, как она усердно занимается.
Однажды, дочь попросила меня поехать с ней в институт, нужно было сдать документы, Катя в жару отказалась идти с нами. В институте мы задержались, потом Гульнара вдруг захотела мороженое и мы вернулись в дом Абдуллы часов в пять. Ключ от квартиры у меня был запасной, на случай, если Катя вдруг уснёт. Но поднявшись в квартиру, мы услышали крики из комнаты. Это кричала Катя, то сильно, то словно ей зажимали рот. У меня похолодело на сердце, дрожащими руками, я еле нашла замочную скважину и сунула ключ.
С силой толкнув дверь, я вбежала в спальню. То, что я увидела, повергло меня в шок. Катя с разорванным платьем лежала на кровати и отбивалась от... от Абдуллы. Девочка от криков охрипла, лишь царапая Абдуллу, который был в одних брюках, с обнажённым торсом.
- Абдулла! О, Аллах, что же ты делаешь? - закричала я, толкнув Гульнару на кухню, увидев её испуганные глаза и подрагивающие губы.
А сама, подбежала сзади к Аблулле, который меня и не слышал. Схватив его за крепкие, мускулистые плечи, я попыталась его оттащить от Кати, но он, словно безумный, не поворачиваясь ко мне, одной рукой с силой оттолкнул меня. Не удержавшись на ногах, я отлетела в сторону и упала, ударившись головой о противоположную стену спальни. Недолго думая, я с трудом, но встала и схватив настольную лампу, что есть силы ударила Абдуллу по голове. Он вдруг повернулся ко мне, безумным, яростным взглядом посмотрел на меня, от чего я очень испугалась. Я успела крикнуть Кате, чтобы она быстро вышла, что она, рыдая и сделала, а сама в упор посмотрела на сына. Его глаза потеплели, он растерянно посмотрел на меня, обернулся на кровать, с которой только что вскочила Катя, вдруг закрыл ладонями лицо и сев на пол, застонал.
Я не узнавала сына, это был не мой Абдулла, всегда такой добрый, совестливый и внимательный. Я молча стояла над ним и ждала, сама не знала чего, вдруг осознав, что потеряла его. А он вдруг схватил меня за колени, сам встав на колени и стал просить прощения.
- Простите... Простите меня. Не знаю, что со мной. Я не хотел, я этого не хотел... простите... - слёзно просил Абдулла, потом уронил голову на кровать и затих.
А меня вдруг осенило.
- Нет! О, Аллах... только не это. Я ведь видела глаза этого зверя, Гоши... когда он меня... - с ужасом произнесла я.
Ничего не сказав, я взяла из шкафа платье Анны и вышла на кухню.
- Надевай, мы уходим, - сказала я.
Катю трясло, она прикрывала рванным платьем оголённые груди, Гульнара стояла перед ней и плакала.
- Баба Халида, почему он так со мной? За что? - воскликнула Катя, брисившись мне на шею.
- Он не в себе, успокойся, девочка. Одевайся, пойдём домой, - гладя её по голове, растерянно произнесла я.
Я и сама ничего не понимала, но догадка не давала мне покоя. Глаза Абдуллы, были очень похожи на глаза его биологического отца, именно такими они и были, когда он так же насиловал меня.
- Мамочка, а вдруг он выйдет, мне так страшно. Я никогда не видела брата таким, - плача, говорила Гульнара.
- Я и сама не видела его таким, родная. Пошли, - сказала я, увидев, что Катя надела платье матери.
Мы вышли из квартиры, именно сейчас выяснять и говорить с сыном, я была не готова. Мне просто было стыдно и страшно за него.
- Бедная Анна... он и с ней так поступает? - пронеслось в моей голове.
Катя не могла успокоиться до самого вечера, я заставила её искупаться, напоила горячим чаем с мёдом и уложила спать. Что делать дальше, я не знала. Закрыв девочек на ключ, я поехала к Даше, мне необходимо было поговорить с кем-нибудь, иначе, я просто сошла бы с ума.
- Халида? Что с тобой, дорогая? На тебе лица нет... Проходи на кухню, Мирза в спальне, спать ушёл, - сказала Даша, взяв меня за руку и закрывая входную дверь.
Мы прошли на кухню.
- Есть будешь? - спросила Даша.
Я замотала головой, потом села на стул, уронила голову на руки, сложив их на столе и разрыдалась.
- Халида... ты меня пугаешь... что случилось? Все ведь живы... или... - испуганно, запинаясь говорила Даша.
Я подняла голову и посмотрела на неё.
- Даша... лучше бы мне умереть и не дожить до этого дня, - сказала я ей.
- Да скажи ты толком, не пугай меня, - нетерпеливо воскликнула Даша.
- Абдулла... - вновь заплакав, произнесла я с отчаяньем.
- О Господи... что с ним? - упав на стул, с искажённым от испуга лицом, спросила Даша.
- Случилось то, чего я так боялась все эти годы, Даша. Абдулла сегодня чуть не изнасиловал Катю. Хорошо, я во время вернулась, иначе, быть беде, - выдавила я из себя.
- Этого не может быть... Абдулла не мог... он ведь такой совестливый, добрый, поверить не могу. Значит, в нём проснулись гены его отца, этого изверга Гоши? Что же теперь делать? - растерянно произнесла Даша.
- Я не знаю, Даша. Не знаю. Может его вылечить можно? Ведь я сына теряю, понимаешь? - воскликнула я, в отчаянии.
- Ты меня прости, Халида, но... насколько я знаю, гены - это наука и очень точная. Неизлечима она, понимаешь? - ответила Даша.
- Всему конец! Анна оставит его, а ведь я видела, у Анны взгляд стал грустным, безысходным каким-то. А без неё, Абдулла пропадёт. Но и жить с ним, я её заставить не могу, после того, что видела. Я видела его безумные глаза, Даша. У Гоши такие были, когда он измывался надо мной. Да что тебе говорить, ты и сама видела этого зверя, - сказала я.
- Поехали, - вдруг поднимаясь со стула, решительно сказала Даша.
- Куда? - удивилась я.
- К Абдулле. Его нельзя оставлять одного в таком состоянии, он может... Господи, я даже думать боюсь, что он может сделать. Мирза? - неожиданно крикнула Даша, заставив меня вздрогнуть.
Из спальни вышел Мирза, почему-то с газетой в руках. Видимо, он лежал и читал её.
- Что случилось, Даша? Покоя нет в собственном доме, - недовольно произнёс Мирза.
- Здравствуйте, Мирза. Извините, что побеспокоила Вас, - сказала я.
- Ну какой покой, Мирза? Одевайся быстрее, мы едем к Абдулле, - раздражённо, ответила Даша.
Видя наши серьёзные лица, Мирза бросил газету на стол и молча ушёл одеваться. Он вышел через пять минут и мы все вместе поехали к дому Абдуллы. Дверь его квартиры оказалась открытой, так я её оставила, когда уходила с девочками. В квартире было тихо, от предчувствия, у меня сжалось сердце.
- Абдулла... сынок... - испуганно пробормотала я.
Даша быстро открыла дверь и вбежала в квартиру.
- Абдулла! - услышали мы с Мирзой визг Даши, отчего у меня так сжалось сердце и похолодело всё внутри, что я чуть не упала. Мирза забежал первым, я следом за ним, ноги меня не слушались. Увидев, как Мирза схватил тело моего сына и приподнял над петлёй верёвки, на которой висел Абдулла, я схватилась за стенку, чтобы не упасть.
- Чего встали? Верёвку перережьте! - крикнул Мирза.
Даша действовала быстро, но руки у неё так дрожали, что с первого раза и нож не смогла взять. Подбежав с ножом в руке к Мирзе, она поставила табурет и взобравшись на него, с трудом перерезала верёвку. Мирза, вместе с тяжёлым телом моего сына, упал на пол.
- Даша... он жив? Мирза... мой сын жив? - я не слышала собственного голоса.
Мирза нагнулся и приложил ухо к сердцу Абдуллы. Потом стал двумя руками, с силой нажимать на грудь Абдуллы, дышать ему в рот... я не понимала, зачем Мирза это делает. Наконец, Абдулла выдохнул и начал кашлять. Мирза посмотрел на меня и облегчённо вздохнул.
- Мы успели вовремя. Ещё две минуты и его не удалось бы спасти. Может объяснит мне кто-нибудь, почему он это сделал. Что вообще тут происходит? - глухим голосом спросил Мирза.
- Абдулла... сыночек мой, зачем? Зачем ты это сделал? - спрашивала я, упав перед сыном на колени.
Даша кивнула Мирзе и они ушли на кухню. Я предположила, что Даша ему всё рассказала, потому что Мирза вышел с мрачным лицом.
- Я не должен жить, мама. Не должен. Что на меня находит, я и сам не знаю. Простите меня, не нужно было меня спасать, - с трудом говорил Абдулла.
- Но ведь до сих пор ничего такого не было, почему сейчас это проявилось? - спросил Мирза, подойдя к нам.
- Эта жестокость началась на войне, в рукопашном бою с немцами. Я убивал, душил, колол штыками... и делал это с улыбкой, с удовольствием, с наслаждением. Но там был враг, почему, мама? Почему я такой? Как... как Катя? Я её сильно обидел и напугал... - отвернувшись от нас, говорил Абдулла.
Я видела, как он и сам мучается, всё происходило против его воли и это я понимала. Только не знала, как помочь сыну.
- Может в больницу тебе надо, а? - с сомнением сказал Мирза.
Абдулла усмехнулся.
- А и правда, Абдулла? Давай поедем в больницу, - поддержала мужа Даша.
- В психушку хотите меня упечь? - с горечью сказал Абдулла.
- Но надо же что-то делать, сынок, иначе, это плохо закончится, - сказала я, подумав, что Абдулла может повторить попытку самоубийства, отчего мне становилось ещё хуже.
Мысль, что я могу потерять сына, сводила меня с ума.
- Делайте, что хотите, мне всё равно. Я жить не хочу. Если Анна узнает... она меня бросит. Катя не простит, - сказал Абдулла, медленно поднимаясь с пола и садясь на диван.
Я положила руку на его плечо, было страшно и больно видеть и слышать сына.
- Абдулла, сынок... я очень люблю тебя, ты мой сын и что бы ни случилось, я всегда буду рядом с тобой, - прижимая его голову к груди, сказала я.
- Я знаю мамочка. Но мне так тяжело, - ответил Абдулла.
Даша и Мирза молчали, не зная, что им делать. То ли уйти, то ли остаться. Но я была им очень благодарна, ведь они спасли моего сына от смерти. От мысли, что я могла потерять сына, мне становилось дурно.
- Спасибо вам. Вы мне сына вернули, - тихо сказала я.
- Брось, мы же не чужие, Халида. Лучше нужно подумать, что делать дальше, как помочь Абдулле. Как я понял, он и сам страдает от того, что делает. И ведь делает он это не намеренно, как я понял, даже не сознательно. Здесь может помочь только специалист. А где такого взять? - говорил Мирза, растерянно посматривая на Абдуллу.
Я была не одна в своей беде, от этого хоть немного становилось легче.
- Знаешь, несколько лет назад, в психо-нервологическом диспансере работал один еврей, не знаю, жив ли он сейчас. Но слышал, что во время войны его вызывали в Москву, проводить опыты, что ли, или наоборот, пресечь опыты, но это неважно. Нужно его найти, если он ещё жив. В случае с Абдуллой, только этот еврей и сможет помочь. Как же его звали... Фельцман, кажется, Самуил Абрамович, если мне память не изменяет. Нужно у Владимира Ивановича уточнить, - сказал Мирза.
Я с надеждой посмотрела на Мирзу.
- Помогите моему сыну, Мирза, умоляю Вас, - сложив руки перед собой, слёзно произнесла я.
- Конечно, что смогу, сделаю, - пообещал Мирза.
У меня появилась надежда, я посмотрела на Абдуллу, сын уснул на диване, словно ничего и не произошло. Лицо его было спокойным, только на шее остались багровые следы от верёвки.
- Мы наверное пойдём, мне ранона работу вставать. Завтра я всё разумнаю о докторе и если понадобится, приведу сюда, - сказал Мирза.
Поблагодарив его и Дашу, я проводила их и вернулась в комнату. Я смотрела на сына, сев у его изголовья, гладила густые, вьющиеся волосы и вспоминала всё, что происходило, прошлое стояло перед глазами. Как меня мучили в застенках КГБ, как попала в лагерь, потом родила, хотя очень не хотела этого ребёнка. Как через два года у меня его забрали, а через пять лет, я его нашла. Как он рос в любви, вместе с Махсудом, ведь я никогда не замечала в нём и намёка на жестокость и насилие. Когда же это могло случиться?
- На войне... переходной возраст, всего шестнадцать лет... он видел там и жестокость, и насилие... о, Аллах, помоги моему сыну! Я не могу его потерять. Бедная Катенька, что же с ней теперь будет? Как ей помочь понять, что Абдулла болен, что он сожалеет... да разве такое объяснишь шестнадцатилетней девочке? - думала я, глядя на спокойное лицо сына.
Оставлять его одного, я не хотела. Решив остаться с ним, я постелила курпачу на пол и легла, бросив подушку. Ночь прошла в тревоге, я часто просыпалась, чтобы удостовериться в том, что Абдулла спит.
Рано утром, я встала, умылась и пройдя на кухню, стала готовить завтрак. Абдулла проснулся отдохнувшим, он прошёл в ванную, искупался и одевшись, вышел ко мне на кухню.
- Я оладушки пожарила, садись, поешь, - сказала я, вглядываясь в глаза сына.
Но в них была прежняя доброта и улыбка, от того мерзкого, жестокого взгляда, не осталось и следа. Я понемногу успокоилась и решила разговор о произошедшем вчера, не заводить. А Абдулла, словно и вовсе забыл, что вчера натворил. Он спокойно поел и поцеловав меня, ушёл на работу. Я с удивлением пожала плечами.
- И как теперь быть... - пробормотала я, собираясь выйти следом за Абдуллой и поехать домой, ведь девочки оставались ночью одни.
Когда я закрыла дверь квартиры и собиралась спуститься вниз, то на лестнице увидела Гульнару. Она бежала наверх и плакала. У меня вновь сжалось сердце от плохого предчувствия.