1
Двадцатилетний Нил после заработков гордо заявил родителям о самостоятельности и снял однокомнатную «хрущевку» на краю города. Даже тесные стены квартиры не ограничили витающий вокруг юноши дух свободы. Он упоительно пересчитывал новые свежепахнувшие купюры, которые, шелестя, нашептывали ему о главном смысле жизни: в развлечениях проводить время, «есть, пить, веселиться». «Ох, теперь до следующей шабашки, – радовался он, – я отведу душу в барах и ресторанах». Вот только набожная бабушка Вера, которая навестила его, возвращаясь из церкви, никак не разделила этих устремлений юноши. Она доказывала, что представления Нила о бытии ошибочны и что главная цель земного существования – подготовка души к вечности, ее обогащение бесценными сокровищами, спасительными добродетелями. А это возможно только в храме – Доме Божьем. Нил не согласился с ней. Ибо, как он смело и уверенно выразился, если лишать себя удовольствий, то зачем такая жизнь нужна. Внук пытался заверить бабушку, что и не грешит вовсе: никого не убил, ни у кого ничего не украл, не совершил никаких пороков. К тому же вчера некие праведные люди остановили его на улице, подарили красочные брошюры с изображением Иисуса Христа и назвали святым. Старушка взялась за голову, затем – за сердце. Она объяснила, что встретившие внука щедрые незнакомцы – сектанты. Со слезами на глазах она еще раз напомнила: праведность без церкви не обрести, а такое приписывание себе святости – заблуждение.
После ухода расстроенной бабушки Нилу стало тягостно и грустно. Он подошел к окну. За ним пели птицы, радовались солнечным лучам цветы на клумбах, нежились в теплом воздухе зеленые кроны берез и тополей. Чудесная природа, поглощая унылые думы, неудержимо манила. Нил поспешил на улицу. До вечера, когда он наметил бурную «тусовку» с друзьями, было еще далеко. Юноша решил пройтись по примыкавшему к жилому массиву базару – вдруг что-то интересное попадется на глаза. За одним из прилавков он увидел необычного продавца. Это был тощий инок в странном для знойного дня черном одеянии и держал в руках единственный товар – старое зеркало размером с альбомный лист.
– Юноша, – добрым и ласковым голосом сказал он, – купи зеркало. Оно тебе необходимо.
– Зачем? – удивился Нил. – У меня в комнате большое трюмо стоит.
– Я знаю. Но это – необычное зеркало. Оно отражает душу. Если в нем лицо человека сияет – праведный, если темное – грешный. Все очень просто.
– У меня оно всегда светлое без Вашей дешевки. Я абсолютно непорочен.
– А ты все же проверь.
Нил подошел к зеркалу. На него смотрело отражение с черным, как у африканца, лицом.
– Не может быть… – не веря своим глазам, возмутился юноша. – А… а оно случайно не искажает, а то я недавно посещал комнату смеха, так там вообще из меня карикатуру сделали... – не хотел согласиться с очевидным Нил.
– Я посвятил свою жизнь Богу и всегда сторонюсь лжи и фальши. Это зеркало отражает только истину и правду. Вот, – инок протянул Нилу небольшой белоснежный лист бумаги. – Здесь написаны семь главных добродетелей человека. Если обогатишься ими, то станешь святым, и лицо твое воссияет, чего тебе, юный человек, искренне и молитвенно желаю.
Нил бережно принял лист и, не сдержав любопытства, прочел: «Любовь, нестяжание, целомудрие, смирение, воздержание, кротость, трезвение».
– И это все, всего-навсего? – спросил с насмешливой улыбкой Нил. – Давайте Ваше зеркало. Сколько?
Нил нагнулся, чтобы вытянуть из брючного тесного кармана кошелек. Когда он выпрямился, то инока не увидел. Тот словно испарился в горячем воздухе. Лишь на прилавке лежало зеркало. Нил взял его под мышку и отправился обратно. Ему не терпелось доказать себе и особенно бабушке, что он все же святой, к тому же, по его представлениям, для этого «высшего титула» так мало требовалось. В возбужденной голове юноши застряла задевавшая его самолюбие мысль, что если он не достигнет праведности, то – «слабак», «не крутой»... Нил принес, по его пониманию, волшебное зеркало в свое скромное жилище. Он умыл лицо, даже слегка подпудрил щеки оставшимся от хозяйки квартиры белым порошком и широко улыбнулся. Но зеркало отразило Нила мрачным уродом. Он отвернул его и недовольно с отвращением бросил на стол. «Ладно, увидим, чья возьмет», – подумал юноша и еще раз прочел незамысловатый список положительных нравственных свойств, присущих святому человеку.
– Итак, любовь, – негромко повторил Нил название важнейшей добродетели, выходя на улицу.
«Я люблю, – мысленно уверял он себя, – вот эти цветы на клумбах, эти деревья, голубое небо, солнце». А снова приземлив взгляд, он увидел вышедшую за ним следом уже знакомую одетую в белое стильное платье бабу Зою – наставницу всего двора с лающей на него таксой.
– Тихо, Лапушка, – усмирила ласково женщина собаку и переключилась сердито на Нила: – А что же это ты, новый сосед, брюки и футболку не погладил. В таком виде на тебя ни одна девушка не посмотрит. Если нет утюга, то возьми у меня.
– Спасибо, хор-рошо, – вздохнув, сказал Нил и быстро удалился.
Ибо он понял, что, даже задействовав все волевые резервы, любить придирчивую старушку и бросающуюся на него злую таксу долго не сможет. Вскоре перед ним нарисовался утопающий в зелени парк. При входе в него Нил купил в ларьке пачку мороженого и побрел по аллее. «О, как же я все люблю!» – радовался он жизни, рассматривая окружавшую благоволившую ему природу.
– Эй, кореш, – вдруг услышал Нил за спиной хриплый голос.
Он повернулся и увидел пьяного заросшего мужчину, на оголенной груди которого синела татуированная надпись: «Не жалей – сто грамм налей!» Тот приблизился, шатаясь, к растерянному юноше и предложил вместе выпить – за счет Нила.
– Иди, иди своей дорогой, – кинул наглому незнакомцу юный человек и быстро, не оглядываясь, удалился от него.
«Вот мешает чистым, прекрасным помыслам и намерениям, – подумал Нил. – Нужно идти в людные места, там нет пьяниц – боятся полиции». Он направился в центр города, где жизнь бурлила, как горная река. На тротуаре, по которому неслись куда-то многочисленные пешеходы, его окликнула старая сгорбленная женщина, что стояла у пешеходного перехода перед большой, словно гора, сумкой.
– Парень, – взмолилась она, – помоги мне перенести эту ношу через дорогу.
Нил подошел к ней, взял сумку в одну руку, другой стал поддерживать старушку и перевел ее на противоположную сторону. Он уже собирался распрощаться с тяжело дышавшей горожанкой и краем глаза искал другие, более приятные объекты для любви. Но старушка попросила его донести сумку к дому, который находится метров за пятьсот. Нил, понимая, что не имеет права отказать, исполнил и эту волю старой женщины.
Затем Нил посетил зоопарк. Там, никем не отвлекаемый, он стоял и спокойно любил тигров, медведей, слонов... «Все, – после этого заключил молодой человек, – с любовью у меня все нормально. Дальше – нестяжание».
Чтобы успеть обрести эту добродетель, Нил поспешил к городскому собору, а точнее, к паперти, у которой ему, проходившему не раз мимо, примелькался оборванный бомж. Юноша, оказавшись у церкви, увидел на привычном месте заросшего человека в лохмотьях. Он приблизился к нему и бросил в пластиковую обрезанную бутылку пять монет десятирублевого достоинства.
– Еще добавь, не скупись, – прохрипел возмущенно попрошайка.
Нил повторно раскошелился на несколько рублей и продолжил свой благонамеренный путь. «Вот и эту добродетель получил, – констатировал он. – Теперь – целомудрие».
Навстречу, как нарочно, грациозно шли юные девушки в миниюбках и слали парню кокетливые улыбки. Нил, усилием воли потупив глаза, свернул в ближайший проулок. Через пустынные дворы он обошел «опороченный» соблазнительными девицами участок тротуара. После такого поступка, граничащего с подвигом, Нил решил, что уже пора переходить к следующей духовной ступени – смирению. Ведь так хотелось побыстрее увидеть в чудесном зеркале свое лицо сияющим и испытать наконец чувство подлинной святости.
– Эй, придурок, хочешь в нос?! – вдруг, испугав, оборвал светлые и благие раздумья юноши один из троих забулдыг, которые шатались в крытом переходе между домами.
Нила, вопреки всем метеорологическим законам, обдало холодом. Так его давно никто не оскорблял. Последний раз это слово он слышал когда-то в школе от нерадивого старшеклассника. Но боязнь не достигнуть святости, когда до нее рукой подать, его подвигла к смирению, и он сказал:
– Извините, простите… – и ускорил шаг.
Неизведанные и непосильные мытарства, испытания измотали нашего героя, он ощутил непреодолимый голод. «Но ведь следующий пункт – воздержание, – с грустью осознал он. – Нужно потерпеть и обогатиться этой добродетелью». Нил зашел в столовую. Его ноздри переполнил и усилил аппетит пьянящий аромат мясных блюд. Так и звали его демонстративно представленные на раздаточной линии неотразимо вкусные шашлыки, котлеты, шницели, колбаски, запеченная курица… Но Нил, глотая слюну, взял только чай и кусочек хлеба. Так, немного подкрепившись и как-то утолив голод, он поплелся дальше исполнять следующий пункт из добродетельного списка – кротость. Однако подтвердить это духовное качество души оказалось непросто. Юноша, задумавшись, стал переходить улицу на красный свет светофора. Его тут же остановил и оштрафовал инспектор.
– Да, я виноват, извините, – покорно сказал ему Нил.
Не отходя далеко, он терпеливо стал ждать у полицейской машины, пока страж порядка заполнит протокол. После получения квитанции Нил утешил себя мыслью: «Осталась последняя добродетель – трезвение. И тогда…»
Но не успел он дать волю радужному воображению, как его кто-то хлопнул по плечу. Это был один из друзей – так называемый Вовик. Тот рассказал Нилу новый пошлый анекдот как бы для предисловия и перешел к главному:
– Сегодня у Сереги праздник – новую тачку купил. Ох, замутим в ресторане. Будут телки… В общем, все окей! Давай, к шести подтягивайся.
– Извини, Вовик, но никак не могу, не получается… – Нил отпрянул от приятеля и быстро зашагал в направлении дома.
– Ты что головой ударился?!. – крикнул ему вслед Вовик. – Вот чудило!.. Послушай!..
Но Нил не остановился. Он торопился домой, чтобы быстрее предстать перед зеркалом и увидеть в нем свое сияющее святостью лицо. Юноша, не помня, как поднялся в квартиру, вбежал в комнату и нетерпеливо схватил, а точнее, ласково обнял руками зеркало. Когда он взглянул в него, то чуть не завыл от разочарования – его лицо было по-прежнему черным, словно вымазано сажей.
– Как, я же все сделал…
– Нет, не все, мой дорогой, – Нил, чуть не уронив зеркало, в ужасе увидел в нем монаха-продавца. – Ты, пытаясь обогатиться главными добродетелями, погряз в грехах, даже – противоположно тяжких. Итак, когда ты повстречал пьяного человека, то вместо сочувствия к больному алкоголизмом, мысленно назвал его болотной тварью. О старушке, которой помогал, с брезгливостью думал: быстрее бы от нее избавиться. В зоопарк ты отправился потому, что любить животных комфортнее – они не требовали никакой помощи. Нестяжание твое – тоже лицемерное. Жертвуя нищему деньги на церковной паперти, ты жалел о них и хотел лишь быстрее убежать от бедняги с мыслью, чтобы его больше никогда не видеть. Когда ты, Нил, видимо проявлял целомудрие, то в себе еще долго таил вожделенное воспоминание о понравившихся тебе девицах. Смирение твое тоже фальшивое. Ты был готов живьем закопать в землю тех троих встречных, которые тебя обидели и обозвали в переходе. А чего стоит твое воздержание от вкусной пищи в столовой! Твоего раздражения хватило бы на десять голодных… Вместо чувства кротости на дорожном переходе ты с ненавистью подумал, какой противный этот инспектор, хотя он исполнял свои законные обязанности. Грош цена и твоему трезвению. До самого дома тебя преследовала мысль, и ты продолжаешь жалеть о том, что зря отказался от шумной вечеринки…
«Весь мозг и всю душу просверлил», – в страхе подумал ошарашенный видением, а главное, откровением монаха Нил.
– Это не справедливо! Это неправда!.. – воскликнул он.
Но вместо инока в зеркале отпечаталось лишь его темное отражение.
2
Нил задыхался от негодования. Он вынул из стоявшей рядом тумбочки молоток и, как одержимый, принялся колотить «лживое» зеркало. Но даже малейших скола, трещины или царапины на его гладкой поверхности не осталось. «Нет, я его у себя больше терпеть не буду». С этой мыслью, схватив брезгливо, словно дурно пахнущий мусор, зеркало, Нил бросился на базар. Но на знакомом месте инока не было. Вместо него стоял молодой веселый человек в белых брюках и такого же цвета рубашке. Нил спросил его о прежнем продавце.
– Вы у этого обманщика, – сказал тот, – ничего больше не приобретайте. Зеркало его совершенно необъективное. Врет и не краснеет. Давайте я Вам его поменяю на другое.
И человек вынул из черной сумки небольшое карманное зеркальце.
– Вот оно – истинно качественный товар! Посмотрите!
Нил осторожно взглянул в зеркало и увидел в нем свое лицо сияющим.
– А я-то думаю, почему столько добрых дел совершил, а то никчемное стекло меня отражает чуть ли не демоном.
– Вот, вот, – сказал продавец, – теперь все встало на свои места, берите, пользуйтесь и любуйтесь своей кристально чистой душой. Да я и без зеркала увидел, что Вы – человек святой.
Нил, не помня себя от радости, поспешил домой. Он стал одеваться в праздничную одежду. Вскоре юноша в светлом стильном костюме и с зеркалом в кармане прибыл в лучший ресторан города. Звучала модная, услаждавшая слух музыка. Нила встретил друг Серега и пригласил за длинный, прогибающийся от элитных напитков и яств стол, за которым веселилась знакомая шумная компания. Юноша, как после жажды и голода, пил без меры коньяк, виски, водку, вино, налегал на шашлыки, котлеты… Он танцевал, целовался с легкомысленными девицами и время от времени посматривал в зеркало. Его лицо по-прежнему сияло. Кто-то будто нашептывал ему, что все делает правильно. Мол, и сам Иисус Христос посетил однажды свадьбу и веселился. Поэтому и Нилу здесь все во благо...
Утром юноша проснулся на пыльном полу у порога. Голова была словно пудовая гиря. Он со стоном поднялся на ноги и стал раздеваться. На его пиджаке и рубашке сохранились следы всего процесса пиршества: желтые пятна – от пролитого спиртного, жирные рыжие – от мясных блюд, цветные – от салатов, а еще на вороте рубашки краснели помадные отпечатки женских губ. Нил не на шутку испугался. Он сунул дрожавшую руку в карман пиджака – зеркало было на месте. Достав его, он долго не решался повернуть к себе. Наконец, вздохнув, юноша взглянул на свое отражение. Его опухшее лицо по-прежнему сияло.
– Главное в жизни – «любить ближних» и поддерживать с ними дружбу, – послышался из зеркала душевный голос.
Нил поцеловал зеркало и бережно положил его на тумбочку. Одно его огорчало: друг Серега катает девушек на новой иномарке, а у него и велосипеда нет. Нил шарахнулся от этой мысли и невольно предположил, что согрешил завистью. Он робко нагнулся над зеркалом. Лицо его оставалось таким же светлым.
– Каждый трудящийся «достоин пропитания» и земных благ, – донеслись слова, ласкающие слух и сердце.
– Не зеркало, а сама справедливость, – даже несмотря на тошноту, радовался Нил. – Не то, что этого противного монаха.
Тут зазвонил мобильник. Друзья предлагали встретиться снова в ресторане. Нил без колебания согласился. Он выпил пива, быстро принял душ и отправился пировать, захватив с собой «правильное» зеркало.
В ресторан Нил пришел словно к себе домой, вел себя как хозяин. Сначала он, нисколько не считаясь с уже испытанным коварным свойством спиртного, опорожнял одну за другой емкие стопки, налегал на особо полюбившиеся ему напитки, не отказывал ни в чем своей ненасытной плоти. Юноша пьяными глазами посмотрел в зеркало. Оно снова осчастливило его, ответив:
– О теле следует заботиться, оно – «храм души».
И тут воодушевленный Нил, подстегиваемый сумасшедшим ритмом душераздирающей музыки, вышел из-за стола. Он непристойно задержал страстный взгляд на ангелоподобной, одетой в розовое легкое платье блондинке за соседним столом и пригласил ее, потянув нагло за руку, на танец. Но оказалось, что юная особа – замужняя женщина. Ее суженый дал от ворот поворот хмельному парню. Нил с ним не согласился – завязалась драка. Переворачивались стулья и даже столы, на блестящий пол то тут, то там приземлялись, разбрасывая пищу и собственные осколки, «летающие» тарелки, падали и сыпались стеклянная посуда и приборы… Вскоре зачинщика драки Нила погрузили в полицейский УАЗ. Когда в полицейском участке изымали вещи, Нил успел посмотреть в зеркало. Невероятно, но на его лице, обезображенном синяками и ссадинами, все же не исчезло свечение.
На следующий день поникшему Нилу бодрый капитан выписал квитанцию на оплату внушительного штрафа, поглотившего чуть ли не все его деньги, и отпустил на все четыре стороны. Юноша, как побитая собака, плелся домой, поглядывая в зеркало. В нем его лицо не переставало сиять.
– Страдания во благо, «претерпевший же до конца спасется»… – послышался тот же знакомый и приятный голос.
Нил еще до драки в ресторане искренне верил зеркалу, слушая, как он считал, «обоснованные объяснения своих поступков». Но теперь юноша разочаровался в нем. Он вспомнил монаха, его зеркало и стал извлекать из задворков памяти назидательные слова инока.
– Врешь ты, зеркало, – выхватив его из кармана мятого пиджака, сказал Нил.
Вдруг отраженное в зеркале лицо юноши потемнело. Вместо него появилась такая мохнатая и уродливая физиономия, что морда свиньи по сравнению с ней – милое личико. Руки Нила онемели от страха, он выпустил зеркало, которое упало в нечистую лужицу. Вдруг раздался отвратительный смех. Нил увидел, как из грязи вырвалась большая тень и унеслась в сторону базара. Он, крестясь и произнося молитву «Отче наш», со всех ног бросился бежать домой. Юноша еле попал ключом в замочную скважину, открыл дверь. В комнате он упал на колени перед иконой Спасителя и стал молиться, просить о помощи. Вдруг комната залилась ярким светом, и Нилу предстал, повергнув его в оцепенение, знакомый инок.
– Благо, – сказал он, – что ты, Нил, сам все осознал.
Понимая, что это не сон и перед ним истинный посланник Бога, юноша, сгорая от стыда, робко спросил:
– Как, как мне быть, что мне делать, чтобы хотя бы приблизиться к праведности, обрести крохотные ростки спасительных добродетелей?
– Начни из храма. Исповедай все свои грехи и причастись. После этого старайся хранить чистоту души. Посещай церковь, молись и помни, что все добродетели связаны между собой. Нельзя любить, не имея смирения, нельзя быть смиренным, не имея любви…
– Спасибо, – искренно шептал Нил.
– Помни, – продолжал инок, – что Царство Божье силою берется. Живи по-православному, исполняй волю Божью, как твоя молитвенница бабушка.
Инок исчез, а Нил все благодарил его, не поднимаясь с колен. Тут раздался тихий стук в дверь. Юноша спохватился и насторожено открыл ее. Порог переступила бабушка Вера. Она пристально посмотрела на внука и на разбросанные, словно после обыска, вещи. Но только улыбнулась и ласково сказала:
– Слава Богу, к тебе доковыляла, мой миленький.
– Бабушка… – Нил, будто сто лет не видел родного и дорогого ему человека, обнял ее и поцеловал в испещренное морщинами лицо. – Я живу плохо, потому что тебя не послушал. Мне стыдно, – он попятился и повернулся к большому зеркалу. – Ты только посмотри на меня – грязный, опущенный… настоящий бомж… А в квартире какой кавардак… Подобное творится у меня и внутри, – внук приложил руку к груди… – Это я вижу без всякого зеркала.
Он ждал, что наконец-то бабушка, все увидев и услышав, начнет его ругать, вразумлять… А старушка в ответ погладила, а точнее, пригладила торчащие во все стороны, как рога у морской мины, локоны волос на голове юноши и душевно молвила:
– Я очень рада за тебя, Нил. То, что ты увидел грязь, греховную грязь в своем сердце – хорошо, это – начало жизни по-Божьему. Молодец! А внешний вид и квартиру привести в порядок недолго…
– Да, да, бабушка, я сейчас… две минуты, и мы попьем чайку. Ты мне, родная, подробно расскажешь о храме. Мне туда очень нужно…
Внук быстро ушел в ванную комнату, а старушка, перекрестившись, украдкой утерла слезу и прошептала:
– Теперь и умирать не страшно. Все-таки он пришел к Тебе, Господи… Теперь он с Твоей помощью обогатится добродетелями и обязательно придет к святости…
2018 г.