«Почему в мире так много говорится о равнодушии и почему его остаётся так безгранично много? » — вопрос так и останется без ответа.
***
— Знаете, почему Иуда пришёл в крайнюю степень отчаяния и удавился? — обратился с вопросом к некоему « Х» тоже некий преподаватель – богослов, будучи в курсе всей подноготной. — И сам же себе ответил, уже забыв про некоего «Х»:
— Потому что никому дела до него не было! Если бы его, Иуду, кто-нибудь поддержал в минуту отчаяния, сказал бы ласковое слово, может быть христопродавец так страшно не закончил бы свой земной путь. Ведь он был всё же апостолом! И он так был близок к раскаянию. К сожалению, наше общество заражено равнодушием к судьбам ближним. Но не нам ли говорит Господь устами своего пророка: "Как же говоришь, что любишь Бога, а брата своего ненавидишь - ложь глаголеши"
Уже на встречный вопрос от того, некоего «Х», ответа не последовало, который высказался в тему, не будучи полностью в курсе подноготной, и потому хотел знать, и потому спросил:
— Да, вот мне тоже это не совсем понятно, возлюби господа выполняется, а возлюби ближнего забывается, чуть перефразировав, и причём, повсеместно. А что студенты ваши, как относятся к тому, что верующие люди Бога почитают, а своих ближних — нет?
Короче, вопрос его повис в воздухе, потому что ответа от некоего преподавателя-богослова не последовало, в том воздухе, где сквозило то самое равнодушие, о котором только что шла речь, и не только о той истории с Иудой, а о том, что изначально сказал некий «Х».
А сказал он следующее, не коснувшись никого конкретно:
«Заболел и умер. Никто не спросил, чем заболел. Никто не знал, почему умер». И эта фраза его о равнодушии точно так же безлико за своей ненужностью повисла в том же молчаливом пространстве, где было темно и неуютно, где никто не видел никого, и друг друга, но где они все собрались. Некие персонажи одной игры в равнодушие, почти реалити шоу про равнодушную жизнь, в которой они, если и говорили, то молча и так же молча выражали свои эмоции, согласие или недовольство, но всё это происходило в атмосфере полного равнодушия, того равнодушия, о котором молчаливо сказал преподаватель - богослов и замолчал почти навсегда, до следующего вопроса, тоже не требующего ответа.
В общем, эта игра просто не предусматривала никакого диалога между этими некими персонажами, хотя была общей игрой, но такие в ней были правила: быть равнодушным, только с маленькой оговоркой, быть равнодушным ко всем участникам игры, но только не к себе самому, и не забывать выставлять на показ свои абсолютно противоположные качества, но опять только на тех молчаливых словах, чтобы все остальные знали, насколько ты участливый и понимающий всю суть настоящей жизни, зачем-то сосредоточившейся в реалити шоу про равнодушие.
И вот так они и играли и уже очень давно, когда сместилось понимание временного пространства, настолько давно они начали играть в эту игру в равнодушие. Молча сидели в одной тёмной комнате, удобно расположившись, кто как, кто на стуле в офисе за рабочим столом, кто на мягком диване или в кресле в своей собственной квартире, но все они находились в одном помещении, где так же молча разговаривали, задавая вопросы, на которые чаще всего не ждали ответов, ведь они даже не видели друг друга, а только знали о том, что каждый играет тут какую-то свою роль хоть и в общем спектакле, где запросто, неспросясь, менялись декорации, или один из участников менял свою роль, входя в другую, но всегда при этом, оставаясь равнодушным, таково было основное правило этой игры для взрослых. Они были все вместе и каждый по отдельности одновременно.
Всё это напоминало театр одного актера, только на одной сцене и одного театра, которым была та самая тёмная комната. Персонажи оставались всегда некими Х или У, иногда называли себя преподавателями –богословами, иногда какими-то конкретными именами, но всё равно оставались только неизвестными персонажами, которые всегда каждый сам по себе и вместе только в равнодушии, в котором не требовалось никакого ответа на поставленный и заданный кому-то конкретно вопрос, потому что этого конкретно кого-то тут не было, тут были сменяющие свои одежды персонажи, и потому это было нормально, когда равнодушно спросил, убежденный в существующем равнодушии в обществе, и когда тебя это вроде, даже волновало, вспомнив про судьбу Иуды, и равнодушно не ответил уже на вопрос, заданный на встречу, который уперся в молчаливую стену равнодушия или бездушия, да какая разница, в какую, в ту, которая тоже была бутафорской декорацией в этой всемирной игре в равнодушие, но которая больше походила на реалити шоу, где всем было всё, всё равно, даже тогда, когда речь шла о такой вещи, как равнодушие в том обществе, где были живые люди, а не персонажи из той игры, которые собрались в одной тёмной комнате для того, чтобы помолчать и зачем-то назвать это душевными разговорами об общем наболевшем, а общим у них у всех было только всеобщее равнодушие.
Потому, да, Иуда и удавился, только, кому до этого было дело тогда и кому до этого есть дело сейчас, когда кто-то, не важно, кто конкретно, заболел и потом умер, и никому не было до него дела, как и никому не было дела до другого некоего персонажа из этой игры, где все играли в участие, на самом деле оставаясь полностью безучастными к судьбе своего напарника в этой игре, ведь основное условие этой игры было — быть равнодушным, иначе ты вылетал из этой общей цепочки равнодушных людей, которые находясь здесь, в этой комнате, назвались персонажами, и очень удачно справлялись со своими ролями, но уже в реальной жизни, которой и было это реалити шоу про равнодушную жизнь и равнодушных людей в этой жизни.
28.07.2019 г.
Марина Леванте