Для своего исследования я выбрала «Основы метафизики нравственности» Иммануила Канта. Произведение написано в 1785 году (за три года до фундаментальной работы по аналогичной теме - «Критике практического разума»). Сам И. Кант в произведении провозглашает «Основы метафизики нравственности» своеобразной пропедевтикой к основной работе, построен-ной таким образом, что совершенно точно необходимо прочтение основного труда для того, чтобы в более-менее полной мере понять ход мысли философа. Чтение произведений Канта сложно, но в то же время захватывает дух, заставляя вчитываться и следовать за его грандиозной мыслью. Сам текст по-строен довольно интересно. Состоит он из предисловия, трех основных частей (1 – переход от обыденного нравственного познания из разума к философскому; 2 – переход от популярной моральной философии к метафизике нравственности; 3 – последний шаг от метафизики нравственности к критике чистого практического разума) и заключительных слов. Следуя за мыслью, мы убеждаемся, что все из них верны, и что, очевидно, вот она – истина!.. Но нет, в самый «кульминационный» момент своих рассуждений, мыслитель резко обрывает нить, разрушая в пух и прах свои предыдущие доказательства. Как мне кажется, это своеобразный дополнительный эффект творчества мыслителя. Сперва он берет то, что есть готовое: имеющиеся явления, традиции, уклады, мнения, взгляды, ищет в них вероятное рациональное зерно, рассуждает о причине подобного явления в материальном мире, далее нас ожидает рассмотрение тех же самых ситуаций с позиции именно трансцендантально-критической философии, с характерным, с позволения сказать, культом разума и научного познания. Казалось бы всё готово, новая теория сложена, но критик Кант не удовлетворён голословными рассуждениями, (впрочем, экспериментальный (эмпирический ) подход также его не удовлетворяют). Создаётся впечатление, что мыслитель поистине стремится к поиску «брешей» в его системах, что заметно по тому факту, что многое он имеет свойство повторять, лишь корректируя, дополняя, даже, возможно, обрамляя новым фактом. Отсюда всё произведение словно снежный ком, который в конце подобно лавине откроет нам безбрежный простор для созерцания. Но остановимся подробнее на содержании непосредственно «Основы метафизики нравственности».
В предисловии Кант ставит вопрос прямо говоря риторического характера: «… не следует ли думать, что крайне необходимо разработать наконец чистую моральную философию, которая была бы полностью очищена от все-го эмпирического и принадлежащего к антропологии…?»[1, стр.223] В письмах Иммануила Канта можно найти подтверждение тому, что гениальный ум философа не мог воспринимать существующую так называемую метафизику,
в которой, считал он, все перемешено в «одну кучу» и совершенно не годится для именования высоким званием философии. Откровенную критику существующего строя можно найти на страницах «Основ метафизики нравственности», подобные же мотивы просвечиваются в письмах Канта к Марку Герцу и Моисею Мендельсону. Задача поставлена: вычленить из пестроты мнений авторитетов мысли именно то, что делает метафизику метафизикой – её ratio, её умозрительный остов. Первое, что берётся «очистить» Кант - нравственность (хотя довольно спорный вопрос о том, какая «Критика» была бо-лее ранней). Так или иначе, в метафизике морали слишком много домыслов, влияний эмоций и прочих «посторонних элементов», что делает её в корне неверной. Что традиционно понимают под понятием нравственность? Сред-нестатистический человек ответит, что это нечто вроде кодекса поведения, своеобразные заповеди к хорошей жизни. Но Иммануил Кант решительно протестует – это, возможно, и верно, но это не философия, да и к слову сказать, не верно. Мораль для Канта – это некий принцип, который он пытается отыскать, это некий всеобщий закон, в соответствии с которым осуществляется деятельность. Этот закон всеобщ для всех разумных существ, поэтому он избавлен влияния чьих-либо предпочтений. Будь эмоции в силах руководить моралью, это несомненно доказало бы, что фундаментальный закон нравственности не является универсальным, т.к. влечений и склонностей много, а этот «ансамбль» людских страстей рвал бы каждый на себя. Но для чистого разума подобный подход недопустим.
Кант начинает с самого начала, с самого общего и наглядного в этике: «Нигде в мире, да и нигде вне его, невозможно мыслить ничего иного, что могло бы считаться добрым без ограничения, кроме одной только доброй во-ли»[1, стр. 228]. Здесь и далее добрая воля, воля вообще и свобода воли вы-ступают главными регламентирующими аспектами нравственности. Но необходимо различать ту самую «эмпирическую», добавлю со своих слов, психологическую волю, которая ответственна за наши поступки от принципа воли, который содержится в любом поступке как в таковом, независимо от внешних обстоятельств. Хороший пример: один не лжёт из-за боязни позора, другой не лжёт просто из принципа, просто потому, что он не хотел бы, что-бы его поступок стал всеобщим законом. В первом случае мы имеем дело с явлениями психологии, социологии, антропологии и других наук, подразумевающих феномен лжи с любых позиций. Воля, воздерживающая или же побуждающая человека врать будет иметь эмпирический характер, но философская воля не такова – она первообраз, эталон любой воли, от которой проистекают другие воли, а никак не наоборот. Совершенно отчетливо вид-но, что философскую волю Кант ценит более какой-либо другой. В третьей
части его «Основ метафизики нравственности» он прямо заявляет о том, что он на стороне совершенства, т.е. умозрительного. Ниже идёт второй компонент: чувственное, которое стремится к счастью. В чем счастье? Довольно сухо Кант характеризует его как набор неких благ, которые услаждают нашу душу в данный момент. Но суть в том, что любое счастье не бывает абсолютным, каким, например, его изображали религиозные деятели. Счастье от богатства чревато скорбью о потере его, счастье от здоровья делает людей более беспечными относительно выбора досуга, с позволения сказать, нежели те, кто, зная о своей болезни, будут печься о своём сохранении. И здесь вполне целесообразно упомянуть немалую ценность человека как познающего субъекта. Главное, что выделяет человека из общего царства предметов в широком смысле – это разум. Разум руководит в двух направлениях: внутрь и вовне. Более благородна роль внешнего созерцания, способного к установлению общих законов, продиктованных самим же разумом. Другая роль человеческого ratio – руководство страстями, привычками, привязанностями, и т.д. Это возможно благодаря тому, что созданная волей разума и в её же рамках функционирующая свобода выбора приоритетов осуществляется так же как и роли разума – в двух направлениях, посредством гипотетических и категорических императивов. Императивы – это механизмы проявления волевых велений. Наиболее простое их понимание заключается в следующем: «могло бы быть» - это гипотетический императив, который характеризует сферу чувственного, «есть» - характерно категорическому императиву, при котором всё так, как должно быть и никак иначе. Поэтому, нравственный за-кон также категорический императив, проистекающий из массива доброй во-ли, который просто по определению не может дать дурных позывов. Кант сам признает, что подобная идея практически утопична, что не заставить мыслящих по призванию субъектов поступать так, как хочешь, чтобы посту-пили с тобой. Но выбор невелик: знать или не знать вообще, поэтому позиция философа вполне объяснима – несомненно знать, возможно, к этой идее придут так или иначе! Да и дело даже не в этом – задача философии чего угодно – постигнуть вещь в себе, поэтому как профессор, учитель, мыслитель, разумеется, его позиция более чем ясна.
Раз мы уж коснулись велений долга и тяги страстей, а также разбор их в обратную сторону как императива того или иного типа, следует сказать и о том, как сам Иммануил Кант представлял себе эту «смесь» чувственного и разумного. Самая подходящая аналогия – «царство целей», в которых царь – разум. Мыслитель согласен, что стремление человека к счастью – главное, хотя и пути к нему негодны для предмета метафизики морали. Выходит, что несмотря на все старания, чистая метафизика нравственности неотделима от
эмпирического, обыденного налета. Видимо это не позволило назвать свой основной труд именно «Критикой чистого практического разума». Это, по всей видимости, то, что предполагала гетерономия, из чего рождались конкретные цели. Цель, какая бы она ни была своим конечным и начальным пунктом имеет человеческое мыслящее существо. Но в выборе средств для достижения чего-либо конкретного необходимо руководствоваться тем, что лишь достоинство ради самого себя имеет нравственное достоинство и красоту, а остальные поступки могут быть заменены некоторыми другими, по-этому и цена их по шкале высокой моральности ни более, ни менее, а рыночная. Но опять же… жить по таким законом, когда никто, вероятно, не отплатит тебе той же монетой… А может вообще никакого принципа нравственности не существует? Так о чём тогда речь вообще?.. Ведь подобная наука ни-кому не нужна! Но здесь стоит всмотреться в суть понятия повнимательнее: так а с какой стати науке приспосабливаться под жизненный опыт? Наука – она тем и отличается от обыденного познания, что она имеет дело с умозрительными конструкциями, с общими законами, с базовыми принципами. По-этому, стремясь создать конкретно научное знание, мы и выделяем чистую теорию, которую выводит разум, поэтому ответ на вопрос возможно ли существование высшего принципа нравственности – да, т.к. мы можем вывести не только необходимость его существования из чисто теоретических основ, но мы и обязаны вывести именно его и именно в такой форме, ведь этого требует сам статус научности философии.
Как стать конкретно счастливым – универсального рецепта нет, что еще раз подтверждает мысль Канта о том, что высший принцип нравственности лежит за пределами чувственного восприятия, повелевает посредством категорического императива и носит всеобщий характер универсального закона. Выходит, что закон этот совершенен. А раз совершенен – нет ничего, что регулирует его действия. А теперь опять вернёмся к человеку, конкретнее к его познавательной способности и деятельности. Действия любого разумного субъекта происходит в связи с причинностью. Причина любого действия в широком смысле – интерес. Интерес порождается симпатией субъекта. Симпатия субъекта такая, а не иная ввиду того, что его склонности определены. Склонности определены чувственными факторами, возможно, природой, или же велениями разума. Интересно рассмотреть первые и последние, т.к. с при-родными факторами нашего поведения лучше заниматься генетике. Чувственная часть нашей души довлеет к счастью, которое для каждого заключается в своём благе или благах. Некоторые люди живут именно по императивам гипотетическим, т.е. продиктованных этим самым чувством. Но нет ни одного здравомыслящего человека, который бы не был мало-мальски расположен также и к рациональным позывам разума. «Возьми чужое добро и будь счастлив от получения добра» или же «не смей брать чужое добро просто по-тому, что так правильно» - это типичная для каждого разумного существа естественная диалектика, как назвал это противостояние Кант. Зрительно, идеальный выбор очевиден – в сторону рассудка, но и здесь можно внести «Кантовскую» поправку – это все равно ситуация равносильная «чувственное» или «чувственное». С моей точки зрения, верная стратегия в этом случае созвучна мысли Аристотеля в «Никомаховой этике» - хороший человек даже думать плохо не способен, ведь если он хоть мысленно допустил возможность (на нашем примере) присвоения себе чужого добра, то он не настолько хорош, хоть и лучше многих. Применительно именно нашей тема-тике: категоричный закон высшей нравственности в чистом виде, несомненно не допускающий злого и недопустимого исключает в основе, по сути своей существование этого злого. Равносильно этому не мыслит снега тот, кто никогда его не видел и понятия о нем не имеет. Эта мысль о существовании идеальной модели нравственности людей греет душу, и можно заметить его надежды на то, что человек, который неспроста «лицо», в то время, как все остальное предметы и объекты. Применительно этому случаю уместно упомянуть высказывание Протагора «Человек – мера всех вещей», но в интерпретации Канта оно носит иные оттенки. Познающий и познаваемое, лицо, цель всех целей – все это человек, каждый человек ценен, и это все благодаря его разуму. Важно только правильно расставить приоритеты. Надежды на то, что человечество в состоянии узреть свою собственную ценность хорошо прослеживается в сочинении «Что такое Просвещение?», где Кант полагает, что период Просвещения открывает путь к зрелости человеческого разума, который до сих пор (к сожалению, это можно повторить за великим философом и мне) находится в состоянии несовершеннолетия. «Основы метафизики нравственности» - это пробы обоснования пути дальнейшего пути развития, причем в плоскости конкретно метафизики, умозрительного строя нашего само- и просто сознания.
Фактически, предложенная Кантом методика, его подход к пониманию этической составляющей нашей жизни весьма глубок и ценен. Если вдуматься, то предложенное именно им решение проблемы не срезает верхушку сорняка пороков, а открывает путь к жизни вообще без повседневной низости и грязи. Возникает желание довести до масс его мысли, но даже здесь Кант оказался гениален. Суть этого утверждения поясню с предисловием. Стиль Канта сложен, текст изобилует громоздкими понятиями, но приводя примеры он поразительно точен и прост. Уместно оценить вклад в развитие человеческого разума философом: если ты не в состоянии понять суть произведения,
то нет смыла тебе и пытаться разобраться в нем, а также нет смысла доносить такие мысли для человека, который просто не видит самой идеи чистого разума, ограниченного только доброй волей, которая правит одна, при помощи не кнута и пряника - методики более «узкопрофильных» законов, но и вообще не требующая кроме себя самой ничего иного. Свобода – важная характеристика воли, из чего у идеального человека и вытекает идеальная нравственность, но скажите это неотесанным прожигателям жизни и страшно думать о последствиях. Радует то, что тексты Иммануила Канта написаны именно тем языком, который очень маловероятно, что станут читать те, чья плоскость исключительно именно чувственное, или же с настолько затертым обществом ядром самосознания, что для них это покажется просто набором слов о несуществующих материях.
Насколько же есть люди и иные, кто способен что-либо постигнуть, то вывод этой работы будет предельно краток и будет созвучен смыслу вели-чайших слов гениального немецкого мыслителя Иммануила Канта: поступай так, как если бы твои поступки стали всеобщим законом.