Однажды вечером, после ужина и чая со сладким, Жутик с Пыржиком облепили Похъю и Жутик попросил:
- А почитай нам что-нибудь. Или расскажи.
- Рассказать… - Похъя задумчиво заглянул в свой стакан с пуэром, затем перевел взгляд на шкаф с книгами и решил: – А можно и рассказать… Вот вам история про ловлю хульдр.
Самый верный способ поймать хульдру – в чайник.
Это, видимо, связано с тем, откуда берутся хульдры.
Когда хульдра умирает, тело её само собою уходит в землю, будто растворяется в ней, а после его исчезновения земля в том месте покрывается золотистыми бабочками. Бабочки недолго сидят на месте и вскоре разлетаются, кто куда. Но словно какая-то сила влечёт их к водоёмам, туда, где в узких лесных ручьях и речушках с бурой быстрой водой бывают омуты – широкие спокойные ямы, разные странности скрывающие в темной глубине.
Бабочки резвятся над водой, роняют на гладкую поверхность омутов золотую пыльцу с чешуйчатых крыл. И тогда со дна начинают подниматься удивительные сильные рыбы без чешуи, с чуткими усиками над зубастыми пастями и хитрыми кошачьими глазами. Сначала рыбы неторопливо кругами ходят у поверхности воды, подбирая осыпающуюся пыльцу; затем их движения ускоряются, теряют плавность, в рыбах словно просыпается жор. И вот они уже вылетают из воды, бросаются на кружащихся бабочек, ловят их, обрывают крылья и лапки, жадно заглатывают падающие в воду тельца и обломки усиков.
Не более четверти часа длится завораживающий танец-пир, и вскоре над водой не остается ни одной бабочки, рыбы успокаиваются, тихо уходят на дно и там замирают.
В апреле, когда приходит пора нереститься, странные рыбы мечут икру. Те, что смогли урвать хоть маленький кусочек от золотистых насекомых, откладывают икру с живой огненной искоркой внутри. Рыбы, не вкусившие золота пыльцы, мечут пустые икринки, не давая себе продолженья…
Те икринки, которые не пожрет подводный народец, всегда падкий на вкусняшки вроде рыбьих яиц, в июне полопаются, выпустив на волю крохотных улиточек.
Улиточки скорее спешат на сушу, забиваются в корни растущих у омутов деревьев и замирают там, словно в спячке. А семь дней спустя, обязательно на восходе солнца, из каждой раковинки выходит маленькая новенькая голенькая хульдра о двух ногах и с копной пушистых волос на голове. Теперь хульдре предстоит просто расти и жить без всяких странных и удивительных превращений до тех пор, пока однажды она не разлетится бабочками по белу свету.
Выбравшись из раковинки, голенькая хульдра вытаскивает за собой простенькое платьице из чудесного материала. Может быть, это рыбья слизь, а может – улиточья. А может быть это шёлк, из которого прядут коконы некоторые чешуйчатокрылые. Это платьице остается с хульдрой на всю жизнь и растет вместе с нею, вероятно, во сне. При определенном стечении обстоятельств, хульдра может обзаводиться и новыми платьями, но обычно она лишь всячески украшает свою первородную одежку и не стремится расширить свой гардероб. Хотя все платьица хульдр очень просты, среди них не встретишь одинакового, как не бывает на иве одинаковых листьев. Одна лишь деталь обязательна – кармашек. В кармашке лежит гребешок для волос.
Перебравшись из раковинки в платье и расчесав волосы, хульдра вскоре уходит в сон и спит с рассвета до полудня. Проснувшаяся в полдень хульдра уже так велика, что может убрать свою раковинку в кармашек платья. И первым делом хульдра именно так и поступает.
Видимо поэтому, когда хульдра встречает чайник, её туда словно тянет какой-то неодолимой силой.
Лучше всего для ловли хульдр годятся Священные моллюски. Но если их нет, можно взять чайник из меди или нейзильберовый чайник с глухарём, - Похъя задумчиво замолчал.
– Бытует мнение, - продолжил он, встрепенувшись, - что хульдры – это хищные паразиты, которые развиваются из спор каких-то растений, которые бабочки успевают посетить перед тем, как доберутся до водоемов. Они развиваются в икринках параллельно с улитками и, выбравшись в их панцирях на сушу, в течение семи дней убивают и поедают своих хозяев, единственное предназначение которых – стать питательным материалом для растущих паразиток. Неясно только, откуда берутся рыбы, без которых дальнейшее развитие хульдровых спор положительно невозможно.
Как правило, хульдры не удаляются от родных омутов на сколько-нибудь значительные расстояния. Ведь далеко не все бабочки долетают до воды и встречаются с рыбами. Например, если хульдра умирает зимой или осенью во время дождей. – Похъя потянулся. - Ну, на сегодня довольно историй, идите чистить зубы и спать.
- А ты когда-нибудь видел живую хульдру? Откуда ты про все это знаешь? – Жутика зацепило.
- Видел. Но это было давно и неправда. Есть интересная книжка, называется «Хтоническая фауна Срединного Залужья». Авторы Багмет, Скучас-Резвый и Триколиди. Вот там и про хульдр, и про шмяк, и про морр, и про всякую другую нечисть. С картинками. Вон, на полке стоит, можешь сам почитать.
- А там написано подробно, как ловить хульдр? Ты так и не рассказал.
- Написано. Лучше всего на восходе, когда она выходит к воде расчесывать волосы. Просто оставляешь с вечера чайник на берегу и ближе к полудню уже все готово. Если хульдра есть, она обязательно залезет в ловушку.
Жадно вперившись глазами в карту, Жутик приплясывал у стены. Взгляд его шарил по бассейну Редрого.
- Папа, а Редрый – это Срединное Залужье?
- Срединное, Срединное.
- А хульдры на Редром водятся?
- На самом Редром – вряд ли. Ну если только в самых верховьях. А вот на его притоках – запросто.
- А на Белой?
- На Белой могут. Как я помню из детства, Белая для хульдр отлично подходит.
- А ты что, ловил хульдр в детстве? – удивился Жутик.
- Нет, только раков и подлещиков.
- У-у-у… - протянул Жутик и опять уставился в карту. – А мы туда еще поедем? Когда?
- Весной, - ответил Похъя. – Когда жабы начнут спариваться.
-Куда пойдем? – спросил Жутик.
- К озёрам прогуляемся. Потаращимся на жаб, послушаем, как они ревут. Хочешь?
Жутик был непрочь. Когда он был маленький, как Пыржик, или даже меньше, он уже видел брачующихся жаб. Но это было давно, и в памяти, если честно, ничего не осталось.
Пыржик тоже хотел пойти. Не потому, конечно, что очень интересовался жабьими свадьбами, а просто хотел. Погулять. Найти что-нибудь интересное. Какой-нибудь, допустим, камушек, суковатую палку, птичье перо или старую змеиную кожу. Побыть вместе с Жутиком и Похъей.
Жабы сидели в траве затопленного берега и самозабвенно урчали.
Гул их голосов напоминал рокот приближающегося вертолета или поезда. Жутик находил, что больше похоже на трактор.
Но было довольно жаб, еще только стремящихся к воде. Не разбирая дороги, ползли они на глухой рокот, неуклюже и торопливо перебираясь через кочки, колеи, ямы, рытвины и сучья. Редкая жаба путешествовала одна, почти каждая везла на спине любимого, крепко прижавшегося грязно-желтым брюшком к серой бородавчатой спинке подруги и закатившего глазки в сладострастном предвкушении.
Пыржик схватил палку и, прежде чем Похъя или Жутик успели его остановить, хватил по одной из спешащих парочек. К счастью, он промахнулся.
- Пыржик! Не смей! – одёрнул его Похъя. – Тебе понравится, если я тебя палкой приголублю?
Пыржик набычился, посмотрел на Похъю исподлобья и сказал:
- Нет. А чего они? Давай их треснем!
- Ладно, - вдруг согласился Похъя. Жутик насторожился. Он бы, пожалуй, тоже с удовольствием поколотил по жабам палкой. Наверняка они бы очень весело разлетались в разные стороны.
- А это можно? – осторожно спросил он у Похъи. – Если Пыржику можно, я бы тоже не отказался.
- Отчего нет? – великодушно разрешил Похъя. – Пойдем, вырежем хорошие ровные палки, чтобы удобно было лупасить.
- А ты тоже будешь? – просветлел Жутик.
- Конечно, - кивнул Похъя. - Вы с Пыржиком по жабам, а я – вам по задам. Думаю, это будет даже веселее, чем по жабам.
Лицо у Жутика вытянулось.
- Я передумал, - сказал он. – Мне не хочется.
- Жаль, - вздохнул Похъя. – Я-то думал повеселиться. А ты, Пыржик?
Неопытный маленький Пыржик радостно закивал головой, сделал на несколько секунд умное лицо и сказал:
- Я не откажусь.
- Не соглашайся! – закричал Жутик. – Он тебе тоже палкой припечатает, вместо жабы!
- Нет, - Пыржик посмотрел на Похъю вопросительно и испуганно.
- Да-да, - подтвердил Похъя. – За каждую жабу.
- Тогда мне тоже не надо, - Пыржик с сожалением отказался от развлечения.
- В таком случае я предлагаю просто понаблюдать за их миграцией, - сказал Похъя. – На самом деле это будет не менее интересно.
И они стали наблюдать.
Смотреть на ползущих жаб было действительно занятно. Пыржик визжал и вскрикивал от восторга, то присаживался у торопящихся пар или вставал на четвереньки, наклоняясь к ним поближе, то вдруг вскакивал и перебегал от одной сладкой парочки к другой, третьей, четвертой.
Жутик смотрел спокойно и вдумчиво, но временами и он не удерживался от восторженного визга, когда какая-нибудь пара неловко проваливалась в неглубокую рытвину и потом смешно выбиралась оттуда.
- Они прямо как вездеходы с грузом! – восторженно заключил он.
- Похожи на древних амфибий, - заметил Похъя. – Пермских каких-нибудь. Только маленькие.
- Амфибия – это и есть вездеход. Поэтому больше - на перегруженные вездеходы, - не согласился Жутик.
- А ты что-нибудь взял перекусить? – спросил Пыржик.
- Зачем ты хотел бить нас палкой? – укоризненно спросил Пыржик вечером, когда Похъя подошел к его кроватке пожелать спокойной ночи.
- Когда? – не понял Похъя.
- Вчера, - ответил Пыржик. – Когда мы смотрели на жабов.
- Мы смотрели на жаб сегодня, - поправил его Жутик.
- Ну да, - согласился с поправкой Пыржик, - сегодня вчера. Днем. Зачем?
- А-а-а, – протянул Похъя. – Это когда ты хотел ударить палкой жабу? Хотел?
Пыржик молчал.
- Хотел-хотел, я помню. А я – не хотел. Сейчас объясню.
Вот смотри. Тебе, конечно, было бы весело. А жабам, я это точно знаю, было бы не до веселья. За чужой щекой зуб не болит, поэтому я считаю, что ты мог бы получить бесценный опыт, поняв, что ощущает жаба, которую ударили палкой. Так что я собирался бить тебя палкой, потому что очень тебя люблю. Собирался, но не хотел. Ведь это не так уж и просто, заставить себя ударить палкой славного маленького симпатичного мальчика. Понял?
Пыржик ничего не понял и поэтому сказал:
- Лучше почитай нам сказку.
- Пыржик, вставай! Вставай! – Жутик громко шептал и тряс Пыржика. – Пойдешь на охоту?
- На охоту? Пойду, - согласился Пыржик. – А водичка с мёдом? Есть?
- Нет, водичка утром будет, папа сделает. Если идешь, давай вставай скорее.
- А на кого мы будем охотиться? На жабов?
- Не на жабов! На хульдру! Я нашел ловушку, надо её поставить.
- А-а. А где папа?
- Он с нами не пойдет, он еще спит.
- А как же мы тогда пойдем? Еще темно!
- Не беспокойся, я подумал об этом. Мы обернемся.
- Во что завернемся?
- Не завернемся, а обернемся. Как дедушка Трофим учил. Помнишь?
- Не помню… Как?
- Через левое плечо, как-как. Как в тот раз, когда ты чуть Шмяку не поймал.
- Шмяку? – в голосе Пыржика появилась неуверенность. – А там нет Шмяки?
- Да нет, мы же идем хульдру ловить! Ну всё: или пошли, или оставайся.
- Я пойду, пойду… А шмяк точно нет? А где ловушка?
- Вот, - Жутик помахал заварочным чайником.
- Это же бабушкин чайник! Как мы будем чай пить? Она не заругает?
- Мы ей не скажем. У нее много всякого хлама, она и не заметит. Забыл что ли? Так папа говорит.
- Хорошо, - радостно согласился Пыржик. – Ведь это ты его взял.
- Всё, пошли!
Во дворе было тихо. С чистого неба светили редкие звезды. По всему было видно, что рассвет не за горами.
- Надо спешить, - сказал Жутик и ловко кувыркнулся через левое плечо. Кувыркнулся и Пыржик.
Двор затянуло густой дымкой, словно поднялось облако пыли или ветер пригнал клок тумана. Когда дымка рассеялась, вместо Жутика и Пыржика от калитки в сторону Белой через поля трусили серый толстый волчок и угловатый тощий медвежонок. Медвежонок держал в пасти блестящий заварочный чайник.
Молодая хульдра спустилась к небольшому омутку на мелкой узкой речушке, с огромным трудом прорывающей пестроцветный девон Залужья. Омуток этот был даже и не омуток, а так - яма-заводинка под старой расколотой ивой. В корнях этой ивы хульдра каждое утро устраивалась, чтобы расчесать волосы и обдумать, чем сегодня заняться.
Несмотря на молодость, хульдра была настолько мудра, что никогда не строила планов на следующий день до того, как он наступит. Никто не знает, проснешься ли ты завтра, ведь все в мире так переменчиво. И даже если проснешься: может быть, уже не захочется делать того, что вчера напланировал, потому что пошел дождь или выпал снег, или просто нет настроения. А еще бывает так, что ты-то проснешься, а рака, которого ты вчера собиралась вытащить из норы, там уже нет. Потому что ночью его навестила выдра…
Кроме того, так приятно устроиться в удобном креслице, которое узловатые ивовые корни сплели как будто специально для хульдры, прислониться спиной к теплому стволу, почувствовать, как медленно бегут вверх от корней к листьям соки пёстрой земли; плавными движениями расчесывать тяжелые мягкие волосы и думать о птичьих яйцах, нежных бобрятах, сочной смородине и сладком сне до полудня…
Хульдра сунула руку в кармашек, нащупала гребешок, шагнула к иве и насторожилась.
Сегодня на берегу что-то было не так. Хульдра замерла, словно вросла в землю, и заозиралась, принюхиваясь.
Трава была истоптана, пахло чем-то странным. У воды в мягкой почве отпечатались следы звериных лап. Волчьих. Но это были следы не взрослого волка, а волчонка. И пахли следы не волком, а геркулесовой кашей, курагой и изюмом. Хульдра удивленно облизнулась.
У самой ивы берег был обрушен и в грязи на осыпи остались следы маленького медведя, даже медвежонка. «Что еще за бродяги Севера?» - подумала хульдра. Стало ясно, что, расчесываясь, придется думать о ночных гостях.
Тем временем майское солнце стремительно поднималось, и хоть долина речушки была спрятана от солнечного света в листве растущих по склонам ясеней, вязов, ив и осин, но некоторые лучи все же прорывались в тёмное царство хульдр. Один из таких лучей упал в корни старой ивы, и что-то ярко заблестело, словно звёздочка вспыхнула белым светом.
Хульдра метнула напряженный взгляд в сторону источника раздражающего неземного блеска и залипла.
Под ивой хульдра увидела свою мечту, что жила в ней с тех самых пор, как она выбралась из родимой раковины и нашла приют на старом узколистном дереве. Конечно, хульдра не осознавала своей мечты, ведь если мы знаем, о чем грезим, что нужно душе по-настоящему, мы всегда предпринимаем активные действия для приближения к заветной цели. По крайней мере, хульдры таковы. Иногда им может мешать лень, природная и всемогущая, а более – ничего.
Но вся шутка и заключается в том, что мало кто знает, что ему нужно самом деле, а что – лишь выдумка беспокойной головы. И хульдры не являют в этом вопросе исключения.
Однако, в отличие от большинства других наделенных мечтами существ, хульдра, встретив предмет неосознаваемой, дремлющей где-то под кармашком платья мечты, всегда безошибочно узнает его.
Вот и хульдра-с-ивы-над-омутом лишь мельком зацепив взглядом блестящий заварочный чайник, сразу поняла, что на дне у него – клеймо с глухарем, что он – не бездушная жестянка, перекочевавшая когда-то с магазинной полки в бабушкин сервант, а что в нем заваривали чай настоящий и правильный. Дух этих заварок въелся в стенки чайника, покрыл их таким мощным налетом бодрости и силы, что хульдра даже удивилась на мгновенье, как могла она так долго разглядывать звериные следы и не замечать настоящего сокровища.
Встретить такой замечательный чайник в столь ранний час не где-нибудь в парке, а в залужской глуши, на берегу крохотной заводины, где живут только подлещики, раки да лягушки - это большая редкость.
Не веря своему счастью, хульдра бросилась к сверкающей мечте. Чайник крепко сидел между корней, все вокруг было истоптано медведем. Хульдра протянула руку к блестящему пузатому боку – никелированный нейзильбер! И крышечка на месте! В животе у хульдры запорхали золотистые бабочки, она обмякла, словно растаивая, и через носик юркнула в чайник.
- Куда-то делся бабушкин чайник, - сказала мама после завтрака.
- Какой? – спросил Похъя.
- Ну, этот, латунный. Заварочный. С глухарем.
- Он из нейзильбера, - влез Жутик. – Медь, никель, цинк – МНЦ.
- Да хоть из олова, - сказала мама. – В чём чай заваривать?
- Из олова чайники не бывают, - сказал Жутик.
- Мы отнесли его на речку, - сказал Пыржик.
- В фарфоровом тогда, - сказал Похъя.
- На какую еще речку? Кто вам разрешил? – сказала мама.
- Замолчи, осёл, - сказал Жутик.
И все замолчали. Ненадолго.
А потом мама сказала:
- Так, я слушаю, кто вам разрешил взять чайник, куда вы его отнесли и зачем, и когда?
- Вчера, - сказал Пыржик. – Ночью. На речку.
- Мы отнесли его на Белую, к омуту, - предвкушая недоброе, быстро выпалил Жутик. – Скоро мы его принесем обратно. К обеду, - добавил он, желая успокоить маму и одновременно отодвигаясь от нее подальше.
- Кто вам разрешил ночью выходить из дома? И ты еще Пыржика за собой потащил! Ты понимаешь, что это опасно? – поднимался смерч.- Нет, я не могу с ними! – это было сказано Похъе.
- Не опасно! Ничего же не случилось! Мы оборачивались! – выкрикнул Жутик, понимая, что дело его, кажется, табак.
- Да-да, мы оборачивались, - закивал глупенький Пыржик. – Там на речке много лягушек, но они невкусные.
- Вы еще и оборачивались… - мама устало опустилась на стул. Она оборачиваться не умела, не хватало фантазии и внутренней раскрепощенности. – А ты? Зачем ел лягушек? – вяло накинулась она на Пыржика. – Тебя что, дома не кормят? Волчата не едят эту гадость.
- Я не ел, я их только раскусывал, - простодушно поделился Пыржик.
- Сейчас же иди чистить зубы!
- Я не умею.
- Тогда рот прополощи с… с… с…
- С хозяйственным мылом, - подсказал Похъя. – Но это без толку, они уже каши поели.
- А ты лучше чай заваривай. Вместо того, чтобы меня поддержать, раздаешь дурацкие советы! Не удивлюсь, если из-за твоих сказок они туда попёрлись.
- Не удивлюсь, - согласился Похъя.
- Мы поставили ловушку на хульдру, - доверительно сообщил Жутик. Гроза, похоже, миновала, и смерч в этот раз прошёл стороной. – Ты сказал, что в полдень уже можно забирать чайник. Так что мы его скоро вернем.
Похъя внимательно посмотрел на Жутика.
- Это если он пустой, то вернете. А если там хульдра сидит - то вряд ли.
- Это еще почему?
- Ловилка не выросла, - загадочно ответил Похъя. – Ладно, сходим за чайником вместе.
- Как вы тут пролезли вообще?! Это какие-то дебри! – мама с трудом продиралась сквозь малину, репейники, кленовый и ясеневый подрост. – Зря я с вами поперлась!
- Не знаю, - искренне отвечал Жутик. - Когда обернешься, эти заросли совсем не мешают, - он ломился сквозь подлесок, почти не отставая от Похъи, который шел первым. Пыржик сначала пытался идти за Жутиком, но вскоре Похъе пришлось взять его на плечи. Мама шла замыкающей.
- Вот бы уметь оборачиваться бульдозером, - вслух подумал Жутик.
- Практикуйся, - ответил ему Похъя, - авось получится. Только обратно как? Бульдозеры кувыркаться не умеют.
- Мамы тоже, - досадливо поморщилась мама. – А там есть комары? Может, я вас в самом деле здесь подожду?
- Пойдем все вместе, - сказал Похъя. – Ты - наша главная защита. А комаров там еще нет, прохладно для них.
Сквозь полуденный сон, тягучий и липкий, как ивовый мёд, хульдра почувствовала, что к омутку приближается кто-то незванный. Медленно, словно всплывающая из глубин усатая рыба с кошачьими глазами, она вынырнула из сна в явь и стала расслабленно ждать развития событий. В чайнике было хорошо и спокойно. Звенящая тишина ударялась о покрытые коричневым налетом стенки и глохла. От этого внутри хульдры рождалось дрожащее ощущение томительного блаженства, плавно расползающегося по её упругому тельцу и по капле стекающего в наполняющую чайник тишину. Переполняясь блаженством, тишина опять начинала звенеть, ударялась о стенки и тонула в чайном налёте, зарождая в хульдре новую порцию удовольствия. «Вечный ка-а-айф», - умиротворенно думала хульдра.
Появление на берегу чужаков вывело хульдру из чудесного оцепенения.
Не покидая чайника, хульдра обострила чувства и взялась за изучение пришельцев.
Двоих она узнала. Это были волчок и медвежонок. Медвежонок постарше, потощее и посуше; волчок – маленький и жирненький, лакомый той молочной сладостью, которой полны все детеныши, пока не станут противными поперечками. Внезапно хульдра поняла, что голодна. Продолжая вчувствоваться в пространство, она поняла, что чайник принес медвежонок. Осознание этого обрадовало хульдру: если медвежонок готов, то она сможет выехать с ним на новый уровень игры и отрастить длинный хвост с красивой пушистой кисточкой на конце. Недолгая радость сменилась лёгким разочарованием – сила медвежонка еще не дозрела, он годился только в пищу.
Настроение хульдры мгновенно изменилось. Сбитая было с толку медвежонком, теперь она приготовилась к атаке и плотоядно облизывалась.
Подпуская поближе детенышей, хульдра увлеклась и едва не упустила из виду еще двоих.
Тем временем пространство начало наполняться чем-то густым и давящим с примесью резкого. Хульдра сместила внимание.
Успокаивающая густота исходила от взрослого самца росомахи. Хульдра видела, что дороги их разные: росомаха носил железный зуб, ежедневно взращивал волшебный корень, то успокаивая мысль, то направляя её, и неумолимо старел.
Давить густотой, взращивать волшебный корень и направлять мысль росомаха учился у молодого лиса в черной пижаме. Успокоение мысли постигалось под руководством ученого сверчка. Росомаха был одной крови с детенышами и для молодой хульдры содержал в себе лишь опасность. Ничего вкусного или интересного.
«Ох уж эти мне ботаники в зверьих шкурах… - подумала хульдра. – С таким зоопарком каши не сваришь…»
Примешивающаяся к давящей густоте резкость была страхом. Страх излучала четвертая - странная самка с солнцем в животе. Было у неё внутри и что-то хульдрочье…
Знакомую золотистую пыльцу чуяла в солнечной самке Хульдра, но и только. Сила четвертой происходила из липовых лесов со старых гор. Вместе со страхом от самки исходила крепнущая с каждым мгновением угроза. Хульдра поняла, что солнечная самка оберегает и уравновешивает разношерстную троицу, явившуюся к её омуту.
А еще она хотела забрать чайник!
И хульдра сжалась перед атакующим раскрытием.
- Вот он! – закричал Пыржик, и Жутик рванулся к зажатому в ивовых корнях чайнику.
- Стой! – гаркнул Похъя.
Жутик и Пыржик удивленно застыли.
- Что там? – встревоженно спросила мама.
- Гляди на чайник. Видишь?
Чайник светился и едва заметно подрагивал, будто изготовился к прыжку.
- Она там? – прошептал Жутик. – Да? – глаза у него удивленно вытаращились и полезли на лоб от вдруг переполнившей его гордости, а рот открылся от любопытства. Не каждый день находишь в лесу чайник с хульдрой!
И Жутик опять дернулся к иве.
- Стой-стой! – остановила его мама. – Это не опасно? Она точно не ядовитая? – природная осторожность боролась в ней с природным же любопытством, погубившим, по слухам, не одну кошку.
- Опасно, очень опасно, - серьезно сказал Похъя. Но не так серьезно, как когда хотел пошутить, а все уже видели его белые нитки, а серьезно серьезно. – Хульдры бывают очень злы и коварны. Как бы иначе они попали в справочник по хтонической фауне? А особенно они злы и коварны, когда без спросу лезешь к ним в жилище.
- Но это наш чайник! – запротестовал Жутик.
- Боюсь, хульдра так не думает, - усмехнулся Похъя. – Она там уже освоилась и обустраивает себе гнездо. И если ты сейчас к ней полезешь, это будет, как сунуться в дупло к шершням. Только больнее.
- А как же нам тогда забрать чайник? – поник Жутик.
- Боюсь, что никак. Ты точно не сможешь.
- А ты?
- Я мог бы, но по ряду причин не буду этого делать.
- Правильно! – вмешалась мама. – Если уж отдал, так отдал.
- Я не отдавал! - запротестовал Жутик. – Это была ловушка!
- Не важно! – оборвала мама. - Я считаю, что домик для хульдры важнее, чем для нас чайник. Это может её единственный шанс обзавестись домиком. А чайников у нас навалом.
- Но это же бабушкин чайник! – упорствовал Жутик.
- Значит, купишь ей новый, - отрезала мама. – И не спорь со мной, хуже будет. И вообще, - повернулась она к Похъе, - если мы не забираем чайник, то пошли отсюда. Ничего интересного тут нет, и мне неуютно находиться рядом с чайником, который мерцает и гудит. Может, там и впрямь шершни поселились, вместо хульдры.
- А если бы это был Священный моллюск? – сделал Жутик еще одну попытку.
- Ой, тогда тебе пришлось бы худо, - ответил Похъя. – За то, что ты вообще посмел его вынести из дому. И никакая здравомыслящая хульдра не полезла бы под бок к дедушке Трофиму.
- А не здравомыслящая?
- А нездравомыслящую он бы съел.
Давая понять, что разговор окончен, Похъя поправил сидящего на плечах Пыржика и развернулся в обратную сторону.
- Не отставай, - бросил он Жутику, - а лучше иди вперед. А то хульдра выскочит и откусит тебе что-нибудь.
Хульдра почувствовала, что чужаки уходят. В ней опять оживился голод, растревоженный запахом молодого мяса. Но опасность, исходящая от взрослых, была достаточно явной, чтобы осторожность возобладала над жадностью. В конце концов, чайник достался ей, и этого на сегодня достаточно.
Теперь можно вдоволь понежиться в волнах чайной тишины, а завтра, поднакопив сил, наловить молодых бобров, натаскать раков из нор или выйти к лужам в полях и натрескаться жабьей икры. Впрочем, о завтра она подумает завтра.
И хульдра провалилась в блаженство…
- Так что же, я, значит, теперь никогда не смогу поймать хульдру? – с горечью спросил Жутик, укладываясь спать.
- Почему? Поймаешь еще. Обязательно поймаешь, - успокоил его Похъя. – Но сначала придется вырастить волшебный корень.
- А как? – оживился Жутик.
- А это уже другая история...
- Папа, - доверительно спросил Пыржик, - а ты ел улиток?
- Не довелось, - ответил Похъя. – А что? Вкусные?
- Нет. Они мягкие и хрустят.