На острове Маврикий

             
То не с острова Буяна в сказке про царя Салтана, -
С антарктических широт, где зимы – невпроворот,
Отогреться на Маврикий поспешают «russian vikings».
Путь наш был и кос, и крив. Наломались как Сизиф!
В лютом море Космонавтов были крилевые вахты - 
Многодневные труды, были блинчатые льды,

Были айсберговы дрейфы. – Там пугайся, да не дрейфи!
Мы продрогли до костей. Port Louis! Встречай гостей!               
Вот уж близко, вот уж рядом! Входим в лоно Вертограда.
К пирсу ставят сей же час. Сутки отдыха у нас.
Догорает знойный вечер. Проливается на плечи
Флёр тропических светил... Глянь! Ship-chandler* прикатил!

Получаем крохи рупий, разбредаемся по группам,
Всей командой входим в раж – поправляем такелаж:
Бороды, усы и руки. Гладим тенниски и брюки.
Достаём из рундука атрибутом моряка
Вечно юную авоську, что молчит и есть не просит,
Примостившись у бедра. - Голь на выдумки хитра.

Ночь проходит... нет не спится... Маврикийская столица
Ждёт осады по-утру. Нам такое по-нутру.               
По заре – десант на берег. Смирно, лавки! Настежь двери! -
Что ни группа, то толмач: What is prize? и How much?
Мы – коммерческое диво. Мы торгуемся ретиво.
Сладок, ласков и речист  Russian capitalist.

Что базары? Ну их к ляду! - Поскитаться  до упаду,
Древний кратер посмотреть  и безбожно обгореть.
Славить, обливаясь потом,  сексуальную заботу
В мезозойских черепах у слоновых черепах:
Кактусы жуют лениво, панцирем гремят игриво –
Динозаврова любовь морщит столько умных лбов.

Мы ж, очкарики, в музее на муляж «до-до» глазеем:
Ну и голубь! Ну и сыть! Весом с центнер, может быть!
Опийный кошмар Синбада: гузка -  круп Шахерезады,
Жирных  ног окорока и бескрылые бока.
Нет селекции занятней: целый остров – голубятней!
Пищи вдоволь, долгий век!.. Тут явился человек...

Били птичек колонисты,  флибустьеры и туристы.
Некто Дарвин от и до дегустировал «до-до».
Всё отведал понемножку: грудку, крылышко и ножку.
Аккуратно записал дату в судовой журнал.
Вот британская натура! - Прихватил скелет и шкуру,
Поволок за горизонт. – Это был последний дронт!

Без забора от соседей  бедный птах бесследно съеден.               
Помнит о его стезе только лондонский музей.               
Всё же, дронтов дух бессмертен: дронт на марке, на конверте,
На рубашке, на гербе – славный памятник себе.
И ещё – живым укором всем гурманам и обжорам
Робкий голубиный стон: До-до... до-до... до-до... др-рр-ро-н-т!

Только "ихтиандры" с ходу – на автобус. Им бы в воду,
В посейдоновсую жуть за кораллами нырнуть.
В сетках маски и перчатки, кеды-тапочки на пятки...
Вышли on the coral-reef,  берег в табор превратив.
Мы ныряем без опаски. Восхищают формы, краски
Голотурий, рыб, ежей – океана сторожей:

Щупальца, шипы и морды... Вдруг застыла кровь в аорте –
В стороне мелькнула тень, заслонила белый день,
Затаилась меж кораллов... – Настроение пропало.
Не ныряется уже с дифферентами на «ж».
Ты испуган. Нос не кажешь  в воду. Сердцу не прикажешь.
Не стыдись и не бледней! Море с палубы – видней!

Пропылились и устали. Резвы-ножки оттоптали.
Впечатлений божий дар заливать идём в пив.бар.   
А за пивом разговоры: риф и пляж, музей и горы,
Дарвинизм  и  Миоцен. Под обзор базарных цен               
Твердь земная - под ногами, не обременён долгами,               
Ни тралений, ни статей... Наслаждайся без затей!

Вира-якорь пополудни. Снова трудовые будни,
И на румбе Зюйд-Зюйд-Вест. Нам туда, - под Южный Крест,
Под шатёр чужих созвездий, к поиску в кромешной бездне
У безмолвной кромки льдов. Да не наломать бы дров!
Рейс нелёгкий, хадж великий перехожая калики...
За кормой страна Маврикий, - все двенадцать бледных строф.

                Маврикий, 1973               
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
*Судовой поставщик.