Сцена третья.
Заполины, Питерцев, Пудов.
Пудов с букетом. Ну, дамы! Добрый день. Рад вас видеть. Аграфенушка, дай-ка я тебя расцелую. Целует Аграфену Наумовну в щёку. А я не один! Лёшку вот прихватил. Знаю, он тут человек не посторонний. Вхож в семейство, так сказать, ха-ха-ха!
Аграфена Наумовна. А мы уж заждались! Что-то вы долго! Садитесь, Самсон Савельич.
Пудов. Эх, Аграфена. Сесть я завсегда успею. Да у прокурора пока руки коротки. Ха-ха-ха! Припозднились, да! С Авдеем Поликарповичем обсуждали вопросы государственного значения!
Аграфена Наумовна. Ну, теперь бюджету ещё долго дыры латать!
Пудов. Что ты, что ты! Как можно? Мы меру знаем!
Аграфена Наумовна. Под вашу меру как раз три годовых ВВП подходит.
Пудов. Хе-хе-хе! Уела, старушка-то! Тычет локтем Питерцева.
Аграфена Наумовна. Какая же я тебе старушка, дедуль?
Пудов. Ух, уморила. Девушки, вашей матери палец в рот не клади! Закалка! Стаж!
Аграфена Наумовна. Всё заигрываете, заигрываете, Самсон Савельич. Пора бы уж и предложение сделать! А то вон, мои выдры-то, замуж собрались. Сущие дети, им бы в куклы играть, а туда же. Амор!
Пудов. А может, я затем и приехал? Слыхал, погорела ты…
Аграфена Наумовна. И не говори. Самое время в петлю лезть. Да дочурок жалко! Как они без матери-то? Сущие несмышлёныши! Котята слепые!
Пудов. Н-да, история! Шикс Пир! Украшение стропила! Ерунда, ерунда. Порешаю я твои непонятки. Не зря ж мы с муженьком твоим на соседних нарах горе мыкали.
Аграфена Наумовна. Вот спасибо, Самсон, вот спасибо. И на том, и на этом свете зачтётся тебе.
Пудов. Зачтётся. Я считаю – своим помогать надо. У нас в мэрии многие в религию ударились, храмы по три штуки в день строят, а я полагаю – блажь это. Грехи так не отмолить. О родных заботиться надо, тогда и спишется всё.
Аграфена Наумовна. Верно, верно. Особенно сироткам. Я ж их растила – жилы рвала себе, голодная ночей не спала, лишь бы они беспредельщицами не остались… Зато теперь, невесты – загляденье. Да беда подкралась…
Пудов. Не реви. Сказал – спишут долги, значит – спишут. Детей поднять – задача трудная, да ты справилась с честью. У меня хоть своих-то нет, да вон, к Лёшке прикипел, словно к сыну отношусь. Верно, Питерцев?
Питерцев. Совершенно верно! Я подумать боюсь, где я без вас очутиться мог!
Пудов. Известно, где. Да при женщинах не скажу.
Питерцев достаёт айфон. Посмотрите, что я купил вчера, благодаря Самсон Савельичу! Последняя модель! А костюмчик? Вскакивает, прохаживается.
Нина. Божественно!
Аграфена Наумовна. Молодые люди! Самсон Савельич ко мне не лясы точить приехал, но он не любит, когда неокрепшие умы пытаются постичь непостижимое.
Нина. Хорошо, мам, мы с Алёшей по бутикам прокатимся!
Нина и Питерцев уходят, держась за руки.
Диана. Самсон Савельич, заварить вам кофе?
Пудов. Кофе? С удовольствием! Только не заварить, а приготовить к заварке. Меня рецептиком одним снабдили. Ретро. Начало двадцатого века. Офламерон! Кофе с шампанским. Значит так, потребуется молотый кофе, шампанское, лучше «Абрау–Дюрсо» и ванильный сахар. Иди, детка, приготовь всё необходимое, я мастер– класс буду давать.
Диана выходит.
Сцена четвёртая
Аграфена Наумовна и Пудов
Аграфена Наумовна. Я прям умиляюсь, глядя на Ниночку и Алёшеньку. Поразил их сердца коварный Купидон. Однако тревожит меня, что Алексей официально никуда не устроен. Утверждает, вы обещали ему место депутатского помощника в одной либеральной партии, и едва он его получит, сразу Нинель предложение сделает. Чин-чинарём…
Пудов закуривает сигару. Москва не сразу строилась, Аграфенушка. Пытается её обнять.
Аграфена Наумовна вырываясь. Вся я извелась, ни о чём прочем и думать не могу, мерещится доченька милостыню просящей. Не для себя интересуюсь, ради кровиночки, цыпочки моей.
Пудов. Скажу прямо – дело на мази. Документы поданы в секретариат и на подпись Настоящему Полковнику. А он не откажет, у меня на него бумажек разных чемодан собран… Будет наш Лёшка сперва в помощниках, а на следующих муниципальный выборах, глядишь и…
Аграфена Наумовна притягивает Пудова к себе. Я верила в тебя, Самсончик! Отталкивает. Сам посуди. Мужчина без чина – не муж.
Пудов. Хуже. Холоп.
Аграфена Наумовна. Смерд пропащий. Скоро ли уже о крепостных-то закон примут? Я бы от пары сотен душонок не отказалась.
Пудов, поперхнувшись дымом. Наше общество, Аграфена Наумовна к столь прогрессивным законодательным инициативам покуда не готово.
Аграфена Наумовна. А вы готовьте, пропаганду ведите. Пенсии же отменили, какой громадный шаг вперёд сделали… И дальше, дальше… Вольные людишки – они совершенно бесполезны, никакого от них проку нет. Ни вам, ни мне.
Пудов. Да они–то в Верхней Палате всё прекрасно понимают. Исстрадались без воскресных порок быдла на конюшнях. А душа просит! Но не властны, не властны. Однако прикажут – в момент организуют!
Аграфена Наумовна. Дожить бы до светлых времён! Ведь чем отличается уважаемый человек от перхоти? Приезжает он в ресторан или в аэропорт к личному самолёту, а за ним лакеи в ливреях, лакеи. И шубку примут, и зонтик заберут. И кланяются! Чего, мол, изволите, барыня! А барыня им по зубам, по сусалам. Всыпать, кричит, Лаврушке, сорок плетей, у него на подворотничке пятнышко серое! И общество восторгается и сладостно завидует! А у перхоти разве ж имеется подобная аккредитация? Не-е-ет! И никогда не будет! Их собачье дело, нам, боярам, прислуживать!
Пудов. Аж мороз по коже и внутри всё чешется! Тебя бы в Председатели Совета Федераций!
Аграфена Наумовна. А что? Они бы у меня заплясали угрями на сковородке! И мэрия твоя!
Пудов. Староват я плясать.
Аграфена Наумовна. Не прибедняйся. Тебе больше тридцати восьми и не дать!
Пудов застенчиво. Ну… я слежу за собой. Сауна, понимаешь, фитнес, пилатес, массаж тайский. У здорового политика всё здоровое! Начиная с банковского счёта в швейцарском банке и заканчивая…
Аграфена Наумовна. А вспомни, как начинал…
Пудов. Начинал, как все, стыдиться нечего! Сам себя сделал! Безо всяких академиев звание профессорское имею. А сперва… Эх, не тебе объяснять! Я же вместе с твоим ненаглядным «Гранёным» кооператоров крышевал. Раздолье! Святое время! «Приключения «Ёкль Бери Финна»! В «бригадиры», правда не выбился, да оно мне и без надобности. Место своё знал, жрал от пуза, пил не водку «Зверь», а чистый вискарь, девки длинноногие сами на шею вешались. Цари и господа мы были, хотели – казнили, хотели – миловали. Ментов на зарплате держали, демократов почками скупали, Лазурный Берег ужасался братишкам! Молиться мы должны святым Борису и Егору. Если б не они… Кто б нам дал заводы скупать? Нанотолий гениально страну на ваучер натягивал, а мы ему по мере силёнок подсобляли. Пока плесень учительская да шахтёрская годами без зарплаты сидела, мы состояния сколачивали. Да с них вообще надо было драть за право на работу ходить! Терпилы обязаны терпеть и прогибаться. А мы – господа их. Эх, вернуть бы взад святые девяностые!
Аграфена Наумовна. Травка зеленее была и небо синьше?
Пудов. Баксы зеленее были! Травка, она и сейчас забориста, если выращена по технологии. А небо… Что мне до неба. Нет там ничего… Жизнь только на земле имеется. И только та жизнь разумна, которую мы ведём. Дух девяностых – пьянил, а нынешний – дурманит. Вроде бы и есть всё, что душе угодно, да только в клетке сидишь. Пусть и в золотой. В любой момент оступишься и царь-батюшка опричников на тебя науськает. И куда денешься? В Лондон? Переписку Ивана Грозного с Крупской вести? Шарфиков у них на всех хватит. Смертники мы, Аграфена, смертники. Поэтому, успевай, бери от жизни, что способен урвать. Нефти и газа на наш век хватит! А после нас хоть потоп!
Аграфена Наумовна. Ты слезу-то из меня не выживай! Смертник он! Дальше Сибири не пошлют. А там – погубернатурствуешь и обратно в столицы.