Пьеса (не для театра).
Действующие лица.
Шторина Агнесса Валерьевна – бывшая балерина
Богомол - вор
Катя – дочь Агнессы Валерьевны
Анжела - медсестра
Леонид Нилыч – Зять Шториной
Саныч – Участковый
Сцена первая.
Утро. Большая светлая комната. Посередине стоит кровать. На кровати лежит пожилая женщина Шторина Агнесса Валерьевна. У ней парализованы ноги. Она только что проснулась – лежит, потягивается.
Шторина. Ну, вот… - еще одна ночь миновала…. Минует и день…. И опять ночь…. И снова день. А я…. А я так и буду лежать на этой поганой койке из-за этих поганых ног. А там пройдет еще ночь и неделя, и месяц, и возможно год…. И, если повезет – другой…. И третий…. А впрочем - почему повезет? Ведь я так и буду тут. На этой койке…. Что удалось выжить…? Ха! Жизнь сама по себе, как мне известно, лишена всякого смысла. А такая жизнь как у меня и вовсе…. Ну вот что хорошего… изо дня в день – одно и то же. Койка…, койка, койка, койка! Ненужные лекарства, ненужные слова утешения…. Все, все, все, ненужное…! И эта койка, и эта дверь, и эта, покрытая пылью коллекция минералов, и шкаф – будь он проклят….
Ну, вот опять…. Опять эта депрессия. Так… - надо взять себя в руки немедленно. Сейчас придет Анжела. Поможет мне сесть. Намажусь омолаживающим кремом, накрашу глаза…, губы…. (Закрывает лицо руками) А хотя… кому это все нужно? Ну, вот – комуууу? Мне…? Нет…. Точно не мне. Как надоело все это…. И телевизор с его бесконечными новостями и сериалами, и Анжела, которая вечно торопится куда-то, и Катенька с ее (через силу) ролью любящей дочери, и этот…, как его…, а вспомнила… - Лёнечка…, Леонид Нилыч – зятек-паршивец. Нудный…, противный…. Ухмылочка эта его подхалимская. А дай волю – первый в меня нож воткнет…. Нож…. Да-да… - именно нож. Это был бы выход, если бы он пронзил меня ножом. А почему нет…? Почему бы ему это не сделать? (Смеется) Нет…. Не пронзит. Хлипковат он для такого дела…. Хлипковат…. Но яду в кофе подсыпать сможет – я думаю. Или не сможет…? Так, а что это я, позвольте, вообще задумалась об этом? Чур меня…, чур! Ведь я, в свое время…, на одной сцене с самой Маечкой Плисецкой танцевала…. Даже дружили одно время…. Потом - авария. Потом еще что-то…, - бесконечные операции. Реабилитации…. И вот - койка. Однообразные дни, ночи…, недели, месяцы…, года. Паша ушел. Мой муж-геолог. Ушел навсегда. Скорее всего, он просто не выдержал муки со мной. Умер тихо. Незаметно. Оставил после себя только эту кучу камней. Трясся над ними. Никого к ним не подпускал. А теперь что? Ушел. Бросил…. Оставил меня тут одну-одинешеньку. И теперь я даже не могу встать! А за что? Почему я…? Ну почему…? Катя отдалилась. Стала чужой. Тяготится мной. Наняла эту недобросовестную Анжелу. Сама редко появляется…. А ведь когда-то…. Эхххх…. (Пытается самостоятельно приподняться на локтях. Это ей с трудом удается. Она перемещается чуть выше, но подушка ложиться неудобно.) Ну вот…. Теперь еще и подушка…. Вот где эта Анжела? Почему она постоянно опаздывает? Нет! Так решительно невозможно! Сегодня же прогоню ее ко всем чертям. (Пытается лечь удобнее, но получается еще хуже.) Так. Только – спокойно. Сейчас она придет…, поправит подушку… и я ее уволю. Сразу…. В ту же секунду…. (Начинает тихо плакать) Да где же они все…?
Нет…. Нет, нет, нет… и нееет! Кому нужна такая жизнь…. Эхххх…. Да никому…, даже мне самой. Всё… - надо налаживаться помирать…. Это единственный выход. Единственный. Сейчас придет, скажу - чтобы несла яд, дрянь такая. Да Господиии…, как же неудобно…. Так. Тому…, кто меня убьет…! Нет…, я правда так не могу. Ну, правда…. Все. Теперь точно не хочу жить…. Убейте меня! Ну, кто-нибудь…. (Раздается негромкое звяканье. Кто-то пытается открыть окно снаружи. На третьем этаже?) А это что? Что это такое…? Кто там карябается в окошко? О, Господи! Неужели кто-то лезет в окно…? Меня хотят ограбить…. Наконец-то! Хоть что-то…. (Окно с трудом открывается и в комнату влезает человек. Это вор по кличке Богомол. Невысокий, жилистый в меховой кепке, он осторожно спрыгивает на пол и закрывает окно за собой.)
Богомол. (В полголоса.) Реально – по дереву лучше. Прямо по веточке и … шмыг. Гы-гы…. И вот я тут. (Озирается.) Только что-то непохожа эта пещера на хазу депутата…. Бомжатник какой-то. Афиши на стенах…. А ничо так бикса-балеринка… - прикольная. Молоденькая…, гладенькая. Только непонятки какие-то…. Где картины? Где люстры с хрусталя…, серебро? Наковальня – гад. Опять что ли с адресом напутал? О…! А тут кто!? (Это он обнаружил Агнессу Валерьевну. Отскакивает в сторону и выхватывает нож.) Эй! Ты кто…!? Говори резче, да не шути шуточки…, а то попишу на лоскуты! Отвечай…! Кто ты?
Шторина. Я та самая бикса…, балеринка…. Которая тебе так понравилась на афише…. А ты кто…? Вор?
Богомол. Не гони пурген, бабуся…. Какая ты в череп балерина? Тебе жить-то на две затяжки осталось…. Кстати, ты одна здесь? Только не ври…. А то мне разницы-то на самом деле нет - сколько вас…. Всех почикаю в лапшу.
Шторина. (Устало.) Одна я…. Совсем одна…. Парализованы ноги у меня… - давно уже. А афиша…, правда моя - старая только. А ты настоящий вор? И реально можешь убить?
Богомол. (Самодовольно.) Можешь не сомневаться, бабуся…. В преступном мире я генерал. В известных кругах известен как – Богомол. Счас вот ограблю тебя, да и уберу, как ненужного свидетеля. Кстати, ты в молодости ничо так была… - мазёвая. Жил бы я в то время, обязательно бы с тобой замутил. Но…- не судьба. А теперь видишь как. Придется мне бабуся тебя под иконку расписать, ты уж не обессудь. Да кстати…, а где депутат живет? Богатый такой. Нахапал себе добра, а делиться не хочет.
Шторина. Ты где-то долго ходил, сынок. Депутат ваш уже три года как переехал в свой личный особняк на «Рублевке». И жил он – этажом выше…. А ты правда меня убьешь когда ограбишь?
Богомол. Можешь не сомневаться, старая…. Чики-чик и полетишь своих подружек догонять. (Смеется.) А с депутатом-то прокол какой вышел…. Ну Наковальня…, ну придурок….
Шторина. (Спокойно.) Поправь мне подушку, парень…, помоги сесть, да поговорим. У меня к тебе дело.
Богомол. Только не думай, тетка, что так просто соскочишь. Встряла ты конкретно.
Шторина. Я поняла. Более того. Перед тем как ты меня убьёшь…, у меня к тебе просьба будет.
Богомол. Знаю я твою просьбу (Подходит, поправляет ей подушку, помогает сесть). Только не думай, что я шучу. Я свидетелей реально не оставляю. Не гони пурген….
Шторина. Я поняла…, не повторяйся. Спасибо, что помог. А теперь возьми стул и присядь рядом.
Богомол. Хахахаха…. Ну ты совсем спятила, бабка. Никак на эмоции меня решила развести? Ну, это ты зря. Никакие мольбы тебе не помогут. Никакие душещипательные истории о больной внучке и прочей дребедени можешь даже не заикаться. Меня ты ничем не проймешь. Я уже говорил, что меня считают маршалом преступности.
Шторина. В прошлый раз был генералом….
Богомол. Чего ты там бормочешь, старая…?
Шторина. Я-то…? Ну как же…, ты ж сам в прошлый раз говорил, что являешься генералом преступного мира. А теперь уже маршалом стал. Что-то слишком быстро ты в звании продвигаешься. (Смеется.) Так глядишь и до Генералиссимуса дорастешь.
Богомол. Так, бабулька…. Меня на словах подловить решила…. Ну я не знаю…. Теперь тебе точно – кранты. Вот хотел уже смилостивиться и простить тебя…. Но после такого…. Короче - нет тебе прощения. (Берет стул, подсаживается рядом) Чего ты там бурбуликала, за дело какое-то? Давай – базарь…. Только не утомляй меня. А то….
Шторина. (Устало.) Да поняла я…, поняла…. Значит так…. (Задумывается. О чем-то раздумывает. Вор терпеливо ждет.) Значит так…. (Наконец решается.) Значит – убьешь меня…. Только постарайся, чтобы не больно было. Хорошо?
Богомол. (Отшатывается от Шториной.) Ты что…? Ты, правда, не веришь, что я расписать тебя могу под хохлому? Шуточки со мной шутишь…, прибауточки?
Шторина. Да что ты, что ты…, верю. Конечно, верю…. Вот я и прошу – сделай это побыстрее, пожалуйста. И так, чтоб больно не было. Сможешь?
Богомол. Да ты что, старая…? Я все могу! Чтобы больно, говоришь, не было. «Золотой укол» тебе сделать что ли? В натуре что – ль зажмуриться решила?
Шторина. (Грустно.) Да. Решила…. Решила! Сам же видишь – какая у меня жизнь. А я балерина. Для меня ноги – все. А тут…. Столько лет…. Столько лет…. Я решила давно. Давно. Хоть подсознательно и боялась…, и гнала эти мысли от себя…, но все равно – выхода нет. Вернее есть…, но мне не по средствам. Вернее по средствам, но не по возможностям. Где-то в Израиле могут сделать, что я опять смогу ходить. Но кто этим будет заниматься? Катя с мужем? Нет естественно. Особенно этот ее муж. Средства-то можно достать, но они эти средства не дойдут до цели. Зятек их себе прикарманит, а я ему ничего оставлять не хочу. Так что – сам видишь. Да вот…. А сама не могу – духу не хватает, да и грех большой. А ты, как видно – большой специалист. Так что – не подкачай. А как дело сделаешь…. В общем, когда все кончится… - забирай все, что найдешь в доме – это будет моя плата тебе, за «работу». И кстати, что такое «золотой укол»?
Богомол. (Переведя дух.) Ну, ты даешь…, балерина. Все забирай, что в доме…. Плата за работу…. Да я и так все заберу, что в доме найду. А чего не найду, ты мне сама отдашь. И без работы этой…, мокрой.
Шторина. Ошибаешься, милок…. Вот без этой самой мокрой-то работы – ни черта ты у меня не получишь.
Богомол. Погоди – погоди, бабуся…. Ты, погоди… - не горячись. Как это не получу? Ты чего это задумала-то?
Шторина. А вот чего. Сделаешь все правильно… - я на тебя квартиру свою отпишу и…, и… - обогащу сказочно. Да так, что тебе до самой смерти больше воровать не придется. Уж мне – то поверь.
Богомол. (Смеется.) Заговаривается бабка. Ага…, мне квартиру. Да ты в своем уме? Первый же ментяра меня за пятую точку схватит - почему именно мне хату отписала? Ни родственник, ни знакомый, ни друг. Точно. У тебя мой нож в груди, а у меня дарственная на хату. Естественно ничего подозрительного. Так сплошь и рядом все делают. (Хохочет.) Нашла дурака. (Хочет еще что-то сказать, но в замочной скважине слышен звон ключей.) Слышишь? Идет кто-то?!
Шторина. Залезай под кровать…, быстрее. Сиди там тихо, Богомол…, Потом поговорим.
Сцена вторая.
(Открывается дверь. Входит молодая женщина. Это медсестра Анжела.)
Анжела. Агнессочка Валерьевна, дорогая моя, простите за ради Бога. Опоздала немного, самую малость. Там распродажа была. Такие скидки на все. Вот, смотрите…, что я себе купила!
Шторина. (Сухо.) Мне не интересно.
Анжела. Ой! А чего мы так обиделись…? Агнесса Валерьевна..., ну, правда – ну, простите, пожалуйста. Обещаю и клянусь – больше такого не повторится, ни в жизнь. Ну, хотите, поклянусь на чем угодно.
Шторина. Не хочу. И такое естественно не повторится. Вы уволены, Анжела…. То есть…, я освобождаю вас от обязанностей приходящей патронажной сестры. Соберите свои… манатки. Расчет получите у… - хотя, какой расчет…. Вам зарплату и так неплохую платят. Это я вас разбаловала доплатой в виде премий. А вы на свои обязанности совсем положили…, правда? Правда. Ну, вот и результат.
Анжела. Агнесса Валерьевна!
Шторина. Да - да. Именно. Именно – Агнесса Валерьевна. Заслуженная артистка СССР, РСФСР и много еще всяких сфер. А лежу тут как оплеванная и подушку поправить некому. Хорошо еще, что этот молодой человек….
Анжела. Какой еще молодой человек? У вас тут кто-то был…? Как вы сели-то?! Кто…!?
Шторина. Хорошо еще этот молодой человек… приснился. Ах, как он кружил меня в танце. Настоящий генерал! Как кружил…. Сказка! Только благодаря ему, я и чувствую себя теперь - не как кусок собачьего … кала. А вас все нет и нет.
Анжела. (Язвительно.) Ну, а что же Катенька? Дочка ваша…. Она что? Не знает, что маме нужен уход? Пришла бы хоть раз…. Проведала бы маменьку свою. Заслуженную нашу…. Народную.
Шторина. Смените тон…, мадам. Если я вас вышвырнула как половую тряпку, это не дает вам право так со мной разговаривать.
Анжела. Да что ты говорииишь…? А я вот буду разговаривать именно так! Так! Как же вы мне все осточертели – маразматики чертовы! Одной подай - то, другой – это. Да когда же вы, наконец, передохните-то все?
Шторина. (Спокойно.) Ну, передохнем. Ты же без работы останешься, идиотка.
Анжела. Не останусь. Ох, и много же вас еще. Живучие скотинки…. А спросить… - чего ж вы так за жизнь свою никчемную цепляетесь-то? Ну, пожили, да и хватит. Пора молодым дорогу уступить. Ан нееет…. До последнего будут хрипеть, сопли пускать, в штаны какать, и жить, жить, жить. А спроси – зачем? Только – му, да - бу. И ничего конкретного.
Шторина. А ты убей меня…. Отрави. Тебе это раз плюнуть. И себя от забот освободишь… и меня.
Анжела. Вы…, вы… в своем уме?
Шторина. Ну, естественно. Более того…. Я тебя еще за это отблагодарю. Тем более теперь.
Анжела. А что… теперь?
Шторина. Ну, теперь…. Когда ты показала свое истинное лицо.
Анжела. Ой…, Агнесса Валерьевна…, голубушка вы моя. Простите вы меня ради Бога. Сама не знаю – что на меня сегодня нашло. С утра ноготь сломала. Потом этот хряк жирный в маршрутке…. Затем распродажа эта чертова – совсем люди с ума посходили. Я, правда…, сегодня как сама не своя. Простите ради бога. Ну, хотите… - на колени перед вами встану?
Шторина. Нет…, не хочу. Правда – не хочу. Да и притом – если я тебя прощу, ты меня не сможешь отравить…. А так – отравишь, а я на тебя квартиру свою перепишу.
Анжела. Агнесса Валерьевна!
Шторина. Да-да. Перепишу. Все тебе оставлю. Все-все. А тебе же и лучше будет. И от меня отделаешься… и вознаграждение получишь.
Анжела. (Раздумывает.) А может и вправду вас…. Гм… гм…, того…. Ну, помочь вам избавиться от мук…. А что за вознаграждение?
Шторина. Ну, наконец-то! А то все вокруг, да около. А ведь знала я, что от тебя всякого можно ожидать…. Знала….
Анжела. (Спохватываясь, озлобляется.) Да ты и впрямь из ума выжила. Ничего от меня не нужно ожидать. Я просто пошутила. А ты, бабуся, закройся и молчи. Небыло ничего.
Шторина. Ну, тогда, голубушка, будь добра – изыди отсюда. Я больше тебя не задерживаю.
Анжела. А вот никуда я не уйду. Буду заниматься своими делами. Сделать со мной ты все равно ничего не сможешь…. Пожалуешься дочери? Так она тебе ни в жизнь не поверит. Посмеемся потом с ней. Так что, бабуся, закройся и не гунди.
Шторина. Ну, я же тебя очень прошу…. Уйди отсюда…. Уйди, уйди, уйди!
Анжела. Заткнись!
Шторина. Уйди, уйди…! Да, есть у тебя сердце или нет?
Анжела. Так. Истерику прекращаем. А то поставлю клизму сейчас, узнаешь – есть у меня сердце или нет.
(Раздается шорох. Из под кровати появляется Богомол с ножом в руке.)
Богомол. Ты чо, профффура, в рот тебе спорт…, не всосала о чем тебя добрые люди просют? А ну продернула отсель, пока не расписал под хохлому.
Анжела. Ааааа!!!
Богомол. Заглохни, овца!
Анжела. Агнесса Валерьевна…! Кто это…?!
Богомол. Хотя нет. Уходить тебе отсель никак нельзя. Свидетель как-никак. Придется кончать. (Пробует жало ножа на остроту.)
Анжела. Ааааа!!! (Бросается к выходу. Богомол бежит за ней, но спотыкается о стул и падает. Анжела выскакивает в коридор.)
Богомол. Ну, курица…, из-за нее только ногу ушиб.
Шторина. (Смеется.) Ты видел ее глаза? Я подумала, что они у нее сейчас из орбит вылезут.
Богомол. Глаза..., глаза…, хриглаза. Счас этот демон всю королевскую рать здесь соберет. Пора мне когти рвать. Тем более как я смотрю – брать у тебя здесь все равно нечего.
Шторина. Успокойся. Никого она здесь не соберет. Присядь и ничего не бойся. А насчет того, что – брать нечего…, это ты крупно ошибаешься. На самом деле я богата сказочно. И это не просто слова.
Богомол. Так, бабуля…. Хорош, в натуре, пургу гнать. Какие сказочные богатства еще у тебя могут быть? Хаза? Так я тебе сразу сказал – это не для меня. Я аферист, а не черный риэлтор. Лавэ (деньги)? Откуда у тебя лавэ? Была б ты бабка при деньгах…, ни лежала бы сейчас здесь как коровий огузок, а находилась бы в платной клинике под самым мазёвым присмотром. Или операцию делала в Израиле своем. Так что – завязывай трали-вали, а мне реально пора. Так как ты вела себя хорошо, убирать тебя я не стану. Живи – я добрый.
Шторина. Ну, вот тебе - нате. И Анжелу угнал, и сам удирает. Та, по крайней мере, хотя бы отравила бы меня. А ты…. Сам обещал какой-то укол из золота.
Богомол. Ага…, отравила бы она тебя…. Держи карман шире. Я таких Анжел насквозь вижу. Тянула бы из тебя до последнего…. И не из золота укол, а «золотой укол». Это когда вводишь наркотик дозами. Сперва одну дозу, потом вторую и когда засыпает человек – третью, фатальную. Он ничего не чует, а от передозы коньки отбрасывает.
Шторина. Вот ты мне этот укол и сделай. И будешь сказочно богат. Причем – сказочно, это не метафора. Тогда ты будешь реальным генералиссимусом, а вернее – минералиссимусом.
Богомол. Насчет укола – посмотрим…. А кстати…, что ты там говорила о сказочном богатстве? И почему я стану именно минералиссимусом, а не генералиссимусом? Расскажи хоть для смеха.
Шторина. Смех смехом, а ты возьми ка табуреточку, да присядь поближе. Сейчас все и узнаешь…. Тебе известно, что такое пейнит? Господи…, да кого там опять несет….
Сцена третья.
(Открывается дверь и входят – молодая женщина и полненький мужичок. Это дочь Шториной – Катя и ее зять – Леонид Нилыч. Богомол снова бросается под кровать.)
Катя. Мама…! Ты в порядке?
Шторина. Да, дорогая…, в абсолютном порядке. А что со мной может случиться?
Катя. Мы шли к тебе, когда позвонила Анжела. Она была страшно напугана. Кричала, что к тебе забрался убийца с ножом.
Леонид Нилыч. Мы сразу бросились к вам….
Шторина. Ага…. Что б полюбоваться холодным трупом.
Леонид Нилыч. Ну, что вы, Агнесса Валерьевна в самом-то деле несете. Вы уж нас совсем….
Шторина. Нет! Не совсем…. Не совсем. А Анжела ваша наркоманка. Накурится всякого зелья, вот и мерещится ей - Бог знает что. С сегодняшнего дня, я освобождаю ее от этих непосильных для нее занятий. Пусть больше не приходит!
Катя. Да что случилось-то хоть? Ты можешь толком объяснить.
Шторина. Объяснить? Ну, что ж…, объяснить можно. Началось все с того, что у меня ночью сбилась подушка. Я пыталась ее поправить но не смогла. А вас поблизости никого нет. Совсем никого. Ни дочери любимой, ни Анжелы этой…. Вот лежала я так, лежала…, да и решила – чего мне мучиться на свете этом белом? Ну, зачем вот это все мне? Зачем вам? Зачем? Зачем спать? Просыпаться? Пить поганые лекарства и выть в потолок от впившейся в бок, поганой подушки. Вот и решила я, дочуня моя любезная…, уйти. Тем более, вы давно хотели заселиться сюда – в эту квартиру. Но со мной вместе, вам жить не нравится, поэтому я нашла единственный выход…. Уйду…. Надоело!
Леонид Нилыч. То есть как – уйти? Куда…? Вы хоть понимаете, что … гм… гм…, без … ног…, вы никуда не уйдете. Или вы решили просто разыграть нас?
Шторина. Господи…! Ну почему именно мне ты послал в зятья такого идиота? Ну, почему!
Леонид Нилыч. Агнесса Валерьевна…! Я попросил бы вас….
Катя. Мама! О чем ты говоришь? Ты собралась умереть?!
Шторина. Ну, наконец-то! Хоть доченька не такая тупая… как зятек. Да, Катя! Да! Я хочу … умереть. Сегодня…, сейчас! Чтоб уже никогда не видеть никого из вас!
Катя. Мама!
Леонид Нилыч. Непонятно только одно…!
Шторина. Чего тебе еще непонятно?
Катя. Мама! Я надеюсь – ты это не серьезно?
Леонид Нилыч. Мне непонятно, почему вы все время меня считаете тупым?
Катя. Леонид, подожди ты! Мама…, ну скажи, что ты пошутила!
Шторина. Нет. Не пошутила. Нисколько-нисколько…. Вы ставите мне (как это называется…, а вспомнила) «золотой укол». Я засыпаю навсегда. А вам остается квартира и папина коллекция минералов.
Катя. Мама…, это уже, честное слово – не смешно!
Леонид Нилыч. А что это еще за коллекция минералов…? Она имеет какую-нибудь гм…гм…, материальную ценность?
Катя. Леонид! Ты … ты…, как ты можешь сейчас об этом говорить? Мама, а ты прекрати сейчас же хандру. Если тебе действительно не нравится Анжела – мы ее заменим. Если тебе очень трудно, давай переведем тебя в какой-нибудь хоспис.
Шторина. В хосписах обычно лежат уже умирающие.
Леонид Нилыч. А что такое «золотой укол»…? Он сильно дорогой?
Катя. Леонид! Немедленно прекрати! Мама! Ну, прости. Ну, не хоспис, а в какое-нибудь медучреждение где....
Шторина. Где нянчатся с такими коровьими огузками как я?
Катя. Ну, зачем ты так? Мы бы навещали тебя. А то, что мы хотим переехать сюда…. Сама понимаешь… - у Леонида тесновато. Да и с тобой здесь нам жить… – не очень удобно. Леониду…. Твоя болезнь будет отвлекать его от работы…, да и вообще….
Шторина. (Смеется.) Ну, я же об этом вам и говорю! Поможете мне уйти. И заселяйтесь сюда. Смело. Без меня.
Леонид Нилыч. А что? Вполне разумно. А где берут «золотые уколы»?
Катя. Мама…. Ну зачем тебе обязательно умирать, что б нам переехать сюда?
Шторина. Ну…, так переезжайте….
Катя. Ну, вот ты опять. Я же говорила. В доме престарелых….
Шторина. Нет! Никаких домов престарелых! Я умру здесь… и точка. А вы позаботьтесь, чтобы это произошло как можно быстрее и, как можно – безболезнее.
Катя. Подожди тогда. Нам нужно посоветоваться с Леонид Нилычем.
Шторина. А это – конечно! Это – сколько угодно. Советуйтесь не торопясь. Это дело такое. Тут спешка ни к чему.
(Катя с Леонид Нилычем отходят в сторонку и о чем-то негромко шепчутся. Из – под кровати появляется Богомол.)
Богомол. (Неспеша достает нож.) Ну, что суки троекуровские, а…?! Ну, что вы за семейка такая… гадская на букву бл. Родную мать… из дома вышвыривают! Травят…! Подсылают к ней няньку-садистку. Ну, чего озябли…? Здесь вас ронять или на улицу вытащить!?
Катя. Мама…, кто это?!
Леонид Нилыч. Простите, я, кажется, на работу опаздываю. (Бросает жену и удирает во все лопатки на улицу.)
Богомол. Я кто?! Я совесть ваша…. И раскаянье. А вот вы кто? Животные….
Катя. Я вызываю мили… полицию.
Шторина. Не успеешь, дочка. Он пришьет тебя раньше, чем ты двинешься с места.
Катя. И что делать…? Я боюсь!
Шторина. Я сама его боюсь. Он … маршал преступного мира.
Богомол. Да. Как-то так.
Катя. Это понятно…! Но кто он вообще?
Шторина. (В сторону.) О, Господи…! (Кате.) А это, доченька…, знакомься… – мой сын… и твой брат - Богомол!
Катя. Брат!?
Богомол. Сын!?
Шторина. Я была на гастролях, давным давно, в далеком городе и там познакомилась с симпатичным молодым человеком…. Потом родился сын. Я естественно запаниковала и оставила его в роддоме. Затем встретила твоего отца и вышла за него замуж. Потом родилась ты, уже в законном браке. Но я ни на секунду не забывала о своем первом сыне. И сердце мое обливалось кровью…. Но вот он нашел меня. Богомол…, сыночек…, прости меня…, если сможешь?
Богомол. Я это… того… самое…, как-то это так…, как-то не того и не так….
Катя. Мама…! Ты в своем уме?
Шторина. Абсолютно!
Катя. Ну, какой еще сын? Вот этот? А как он тебя нашел?
Богомол. Эй! А ну-к… потише, ты…. Сестра… милосердия. Я конечно не следователь (ой умора) но найду любого…- поверь.
Катя. И давно он тебя нашел?
Шторина. Сегодня.
Катя. Сегодня…?
Шторина. Вот представь себе…. Именно сегодня. Через столько лет. Отыскал…, сыночка моя…, ненаглядная.
Катя. Бред какой-то…. Какой еще сын? Ну-ка быстро признавайся – ты кто такой?!
Богомол. Ты что…, не русская? Тебе же мама ясно-понятно объяснила – я твой брат – Богомол. Был в вынужденном изгнании, но теперь все позади…. Мама, здравствуй! (В сторону.) А матерей – то у меня сроду не было. Тем более балерин. Меня, как рассказывал Таракан, нашли в поле конопли…. Так что я рожден самой природой как бы. А тут сразу – и мать и сестра! Вот пруха - то! (Кате.) Привет, сестрен!
Шторина. Да! Здравствуй, сын! Вот познакомься…. Это твоя сводная сестра… - Катя!
Катя. Немедленно прекратите этот балаган! Я сейчас же вызываю полисмена!
Шторина. И что ты ему скажешь?
Богомол. А скажет она ему о том, как бросила родную мать подыхать одну в пустой квартире. И что работа ее черта-мужа ей важнее и дороже человека родившего ее…. И еще расскажет….
Катя. Прекратиии…! Кто ты такой, чтобы судить меня?
Богомол. Я простой, советский человек, каких у нас в России миллионы. Но, прежде всего, я твой брат! И за мать я тебя не прощу – не надейся. Сволочь какая! Скинула маму на попечение какой-то коровы… и как будто - так и надо. Забежала раз в неделю со своим …, как бы его назвать…, ну так вот…. А мать обезноженная лежит. И эта, с позволения сказать – медсестра, изгаляется над нею как хочет. Нет, Катерина…, ты как хочешь, но так дальше продолжаться не может! Ни в коей мере! Я этого больше, просто не допущу (Прячет нож).
Катя. О как…! Смотрите на него! Святой Михаил выискался! А где ты раньше был вообще? Когда я…, когда мы…. Когда Леонид…. Когда я Анжелу…. Вот где ты был!? Где!?
Шторина. Детки…, детки…. Прекратите ругаться! Не о том сейчас разговор. Совсем не о том.
Богомол. Да все о том! Глядите на нее! Легавых она сейчас побежит вызывать! Давай! Вместе сядем. Я – за то, что нашелся…, а ты… - за издевательство над близкими людьми.
Катя. (Всхлипывая.) Какая же ты… все-таки сволочь…. Нашелся гад…, да еще и угрожаешь…. А я…, а мы…, а я….
Шторина. Катя. Немедленно успокойся и возьми себя в руки. Мне от вас нужно только одно…, дети мои. Принесите мне … золотой укол… и я сама озолочу вас.
Катя. Мама! Ты опять за свое? Богомол! Ну, скажи хоть ты ей, что ей вовсе ненужно умирать! Кстати…, а что это за имя такое – Богомол?
Богомол. Имя как имя… как у любого нормального человека.
Катя. Что-то я не встречала таких имен… ни у кого.
Богомол. Ну, значит я первый.
Шторина. Это кличка…. Богомол – это его кличка. Я говорила тебе уже, что он причастен к преступному миру. А у них там – в преступном мире принято звать друг друга по кличкам.
Катя. Тааак…, братец…. Понятно. А могу я узнать твое настоящее имя?
Богомол. Мое имя…? Мое имя слишком известно, чтобы я называл его вслух.
Катя. Такое я уже слышала… в кино…. А ты все-таки назови свое известное всем имя. Должны же мы, как твои родственники знать его. Итак… - твое настоящее имя.
Богомол. Мое настоящее имя… - Вася…. Слыхала?
Катя. Вася-то? Ну, естественно – слыхала. Реально – слишком известное имя.
Богомол. А я, что говорил?
Катя. Ну, на самом-то деле, ты ведь не Вася…, правда?
Богомол. Правда. Я не Вася. И никогда им не был. Более того…. Я и не твой брат тоже.
Шторина. Богомол…!
Богомол. Погоди, мать. Да… я не твой брат и не ее сын. Я просто – вор. Самый обычный….
Катя. Тааак….
Богомол. Да – вор! Выставил эту хазу, а тут…. Мать твоя умирает одна…. Ну, я и помог ей подушку поправить…, сесть…. Вас же … тварей никого поблизости нет. Вот она меня своим сыном и представила. А на самом деле – будь ты моей сестрой, я бы тебе первый на перо посадил за … маму.
Катя. Мама, ты как хочешь, а я звоню Санычу!
Шторина. И сдашь ему моего сына?
Катя. Ну что ты заладила? Он тебе не сын. Он же сам признался.
Богомол. А Саныч это…?
Шторина. Наш участковый.
Богомол. Аааа…. Саныч – это серьезно.
Катя. Ну, тем более ты его не боишься. Значит, я звоню. Ну, вот… стучат в дверь. Пойду, посмотрю – кто там….
Сцена четвертая.
(Катя выходит, возвращается с пожилым мужчиной в полицейской форме.)
Катя. Ну, вот - легок на помине! Встречайте! Саныч!
Саныч. Не шуми, стрекоза. Что у вас тут происходит…? Звонят из отделения – сходи, говорят, разберись, что там у тебя на участке за котовасия происходит. Поступил сигнал от … как там его… - Нилыча какого-то…. Режут всех, стреляют, пожар, землетрясение… и прочая муть. А у них в отделе ни одного опера…. Все группы на выезде. Пришлось мне самому сюда шпандорить. Что тут у вас произошло? Кого зарезали-то хоть?
Шторина. Ну, что ты, Саныч…, дорогой…. Ну что у нас может произойти? Ты сам подумай? Вот сынок мой нашелся…, а Леонид Нилыч – зятек переволновался по этому поводу, да и побежал… смуту сеять.
Саныч. Сын? Как сын? У тебя ж, Валерьевна, всегда только Катюха была. Откуда сын-то этот взялся?
Катя. Мама заговаривается…. Это никакой ее не сын. Это самый обычный вор. Залез в окошко и хотел ее ограбить. Зачем она его выгораживает непонятно, но его нужно срочно арестовать, Саныч.
Шторина. Врет она! Сынок это мой. Брат ее. Нашелся вот – радость моя!
Саныч. Так. Понятно. Документы есть?
Богомол. А как же? Естественно есть. (Роется во внутреннем кармане.) Так…, куда же я их… затолкал-то…? Так…, странно. Дома забыл? Ладно, не расстраивайтесь. Сейчас… схожу - принесу.
Саныч. Стоять! Имя – фамилия есть?
Богомол. Ну странный ты, начальник. Естественно есть. Как без фамилиев-то жить?
Саныч. Ну и как твои фамилии?
Богомол. Богомол я.
Саныч. Богомол?
Богомол. Да… - Богомол.
Саныч. Богомол и все?
Богомол. И все.
Саныч. То есть?
Богомол. Абсолютно.
Шторина. Ой, Саныч…! Да не слушай ты его! Василек его звать. Василием – значит. Сыночка мой. Столько лет…, столько лет…. Нашелся наконец.
Катя. Да не слушай ее, Саныч! Вор он. Ворюга! Какой он мне брат? Посмотри на него сам.
Богомол. Ну, сеструха, ты даешь…. Не ожидал от тебя… честно. А тебя, мама…, за Василька …благодарю. Никто меня так никогда еще не называл. В натуре….
Катя. Да какая я тебе сеструха!? Сам только что хвалился, что генерал в преступном мире. Или скажешь, что я вру?
Шторина. Так…. Катя! Прекращай уже! Действительно – не смешно!
Катя. Да какой тут смех? У него и кинжал в кармане лежит как сабля! Тоже, скажешь, вру?
Саныч. Какой еще кинжал?
Катя. Да ножик. Здоровенные такой…, как топор.
Саныч. Покажи ножик.
Богомол. (Достает из кармана маленький складишок.) Вот.
Саныч. Да…, действительно – кинжал. (Смеется.)
Катя. Да это не тот…. Другой.
Шторина. (Начинает плакать.) Екатерина! Прекрати сейчас же!
Богомол. Ладно, начальник…. Твоя взяла…. А ты не плачь…, мама…. Пожалуйста не плачь. Значит так…. Я действительно вор. И залез сюда через окно по дереву. Пиши явку с повинной. Пущай за помощь следствию скощуха будет. А то запарился уже сидеть долго.
Катя. Ну вот! Что и требовалось доказать!
Шторина. (Закрывает глаза руками.) Господиии…! За что…? За что!? За что ты наказал меня такой дочерью…!? За что? Что я совершила такого, что ты так меня наказал?
Саныч. Ну, теперь все понятно. Значит, Валерьевна, ты нашла сына…. Поздравляю! А Катюха не хочет принимать брата…. Это тоже понятно. А зять наводит на него поклеп, дабы избавится от ненужного родственника как от еще одного наследника. Теперь все стало на свои места. И таких случаев сколько угодно. И даже то, как он хочет выдать себя за преступника, лишний раз доказывает, как он любит свою, только что найденную, мать. И ограждает ее от нападок дочери. Он готов идти в тюрьму лишь бы не причинить раздор в семье. Молодец! Хороший сын. Поздравляю, Валерьевна, еще раз.
Катя. Саныч! Что ты говоришь!?
Саныч. Все, Катерина, успокойся. Мне здесь больше делать нечего. В своей семье разберетесь сами – что к чему.
Катя. Саныч!
Саныч. Ну, все! Прекрати! Я все сказал. До свидания (Уходит.).
Катя. Вот что это было сейчас!? Мама…! Что ты наделала? Теперь этот… упырь… перережет нас всех здесь. Спасибо тебе, мамочка. Огромное спасибо!
Шторина. Пожалуйста. А теперь, Екатерина, будь так добра – оставь нас с Васильком одних.
Катя. Мама…, если ты сейчас не прекратишь…. Честное слово я вызову санитаров из сумасшедшего дома. Когда ты успела спятить? Я ничего не понимаю. Что с тобой происходит? Ты же прекрасно понимаешь, что это никакой ни Василек….
Шторина. Господиии…. Ты можешь просто уйти? Ну, я тебя очень прошу… - иди на работу.
Катя. Я сегодня выходная.
Шторина. Ну…, сходи в зоопарк.
Катя. Какой еще зоопарк?
Шторина. Тогда сходи – купи себе прокладки.
Катя. Мама!
Шторина. Да сходи уже куда-нибудь!
Богомол. Так! Не ругайтесь! Уйду я. А ты, сестрен, не беспокойся. С мамой все будут в порядке.
Катя. (Зажимает уши.) Прекратиии…!
Шторина. Так…. Значит меня никто не слышит. В моем же доме о меня вытирают ноги. Обращаются со мной как с коровьим огузком…. Родная дочь…. Родная дочь делает вид, что не слышит меня причиняя страшную…, невыносимую боль. Да, Господи!!! Есть ты, наконец…, или нет?!
Катя. Мама…! Все…! Успокойся! Я уйду. Но поверь… - этот гад ни сделает тебе ничего доброго.
Шторина. Да уйдешь ты наконец?!!!
Катя. Променяла…, Бог знает на что…. (Уходит.)
Сцена пятая.
Шторина. Ну, наконец-то…. Возьми стул. Присядь рядом.
Богомол. Ты знаешь…. Это…. Я в какой-то момент и вправду подумал, что ты…. Вы…- моя мать. Причем - так реально. (Берет стул, подсаживается рядом.) О чем… вы хотели поговорить?
Шторина. Ну, завыкал. Чего ты, Богомол? Или тебе лучше Василек?
Богомол. Да как вам…, тебе больше нравится.
Шторина. А ты на самом деле - Василий?
Богомол. Ага. Счас. Василием моего прадедушку звали…, наверное.
Шторина. А кем он у тебя был?
Богомол. Ну, ты даешь, мать. Я родителей-то своих не знал…. Хотя…, как я думаю – прадед мой был вором, как и я. Все приметы на это указывают.
Шторина. Например.
Богомол. Например? Да какой там пример? Я ж в кого-то стал вором? Почему не в него?
Шторина. Значит, ты никого из своих родных не помнишь?
Богомол. Ты прям как следователь. Разговор по душам называется. Не хватает еще папироски со спичкой.
Шторина. Не поняла.
Богомол. Да чего тут непонятного? У легавых манера такая допрос вести. Сначала – закуривайте, типа свой в доску, потом вопросики разные, затем – подкуривайте, опять вопросики. В душу влезают мерзавцы, а потом – хача! И срок.
Шторина. Дурак ты.
Богомол. Не понял. Чо за базары?
Шторина. Ладно – забудь. Не хочешь про себя рассказывать – твое дело…. Теперь о главном. Помнишь, я спросила тебя, знаешь ли ты, что такое пейнит?
Богомол. Помню, естественно. И что это за зверь такой… - пейнит? Сильно кусается?
Шторина. Так. Понятно. Значит - с геологией ты вообще незнаком? И в минералах не разбираешься совершенно?
Богомол. Ну почему? Гранит от мрамора естественно отличу. Да и малахит от сердолика тоже. Приходилось … это…. Ну…, брал как-то камешки…, доводилось. Потом барыга один разъяснил разницу драгоценных камней от полудрагоценных. Сапфиры там…, рубины…. Но вот про твой пейнит, я вообще первый раз слышу.
Шторина. Ну, это не страшно. Пейнит – это очень редкий минерал. Очень редкий – слышал? Мой муж нашел его, когда вел разработку марганцевой руды в Бирме. Там наши специалисты работали по обмену опытом. Так вот. Всего пейнита несколько камней в мире и один в коллекции моего мужа – шесть с половиной килограмм.
Богомол. Ха! Ну и что в нем ценного-то в пейните твоем…? Редкий? Да это все - туфта.
Шторина. Не будь идиотом, Василек. Он на самом деле очень дорого стоит. Я не говорю о других камнях в коллекции. Там есть и серендибид – черно-голубой, и бледно-зеленый грандедиерит, и красный тафеит, по сравнению с которым меркнет даже твой рубин. Так вот…, я отдам тебе все. А ты принесешь мне золотой укол…! Я думаю, так будет справедливо…. Ну, как…? Договорились…? Ну что ты молчишь?
Богомол. Погоди секунду…. (Достает сотовый телефон. Долго ищет нужный номер. Набирает.) Алло! Качупатка…!? Ты…? Слушай. Тема такая. Ты говорил у тебя братан - геолог. Далеко он там от тебя…? Ага…. Хорошо…. Ну к, приспросись - ка у него – сколько стоит минерал…. Этот, как его…. Аааа – пейнит. Да…. Жду…. Что…? Смеется надо мной…? В России не достать…? Да ты ему баклану ничего не объясняй, просто пусть назовет цену…! Нет, вы чо там, в натуре, с ним на пару… издеваетесь, черти запотелые!? Пусть цену скажет, иначе обоих завалю, падлы…! Ага… «ну девять тысяч долларов за грамм?». Сколько!? Девять тысяч долларов…!? За грамм!? Да ладно…. Так! А теперь этот… счас….
Шторина. Сериндибит.
Богомол. Ага! Слышал? Сериндибит…. Сколько…? Да ладно! Пятнадцать тысяч долларов за грамм?! А этот…?
Шторина. Грандедиерит!
Богомол. Ага! Вот это самое…. Сколько? Да ладно…. Двадцать тысяч долларов…. Ладно понял. Благодарю за консультацию. Зачем-зачем…. За надом. Все – отбой. (Прячет телефон и изумленно опускается на стул.) Вот это да…. И это все у тебя реально есть?
Шторина. Да, сынок. В килограммах. Представь себе. У тебя эти камни любой коллекционер (особенно на западе) с руками оторвет. Причем цену назначат настоящую без всякого торга. Эти минералы настолько редки, что каждый спит и видит их у себя в коллекции. Так что – я не шутила, когда обещала тебя озолотить. Теперь озолоти и ты меня одним единственным уколом.
Богомол. Хорошо…. Договор дороже денег. Где твои камни?
Шторина. На антресолях. Сумка там в кладовке. Собери все в сумку и забирай. Тебе квартира точно не нужна?
Богомол. Мама…! Завязывай уже насчет квартиры (Роется в кладовке, выносит огромную сумку.).
Шторина. Поняла-поняла. Не ругайся. Все. Аккуратно собирай камни…. Не спеши! Тебя никто не торопит. Так. Все собрал? Молодец. Теперь уноси. И помни про укол. Жду.
Богомол. (Ставит тяжеленную сумку на пол, подходит к Шториной, целует ей руку.) Ну, что ж…. Пока, мать…. Будет тебе… укол. (Уходит. Шторина одна.).
Шторина. Ну, вот и все. Цеплялись за эти камни, цеплялись…. А вишь… - и они пригодились. Теперь вперед – снова в космическую пыль и к истокам мироздания. А интересно…, появлюсь ли я снова через энное количество лет? Буду ли снова балериной? И вообще…. А может нет там ничего? И никогда не будет…. Никогда-никогда-никогда…! Ну вот…, только настроилась. Нужно думать о чем-нибудь другом. А то принесет Василек укол, а я – взад пятки…. А впрочем - чего я заегозила-то…? Время еще есть. Пока он реализует камни…, пока найдет укол…. Так что я еще сорок раз соберусь … и … передумаю… и снова соберусь.
Сцена шестая.
(Входят Катя и участковый Саныч.)
Катя. Мама! Я же тебе говорила! Я же тебя предупреждала!
Саныч. Валерьевна! Где этот… - сынок твой новоявленный? Где он есть?
Шторина. Чего вы все так кричите? Что у вас опять произошло?
Катя. Кричим? Что произошло? Да то и произошло, что я тебя предупреждала!
Саныч. Просмотрел я по своим каналам…. Катюха вот насела как бульдозер – поищи да поищи. Ну, я и поискал. И нашел… «сынка» твоего – Васеньку. Богомола этого, будь он неладен. На самом деле это никакой не Васенька, это вор рецидивист….
Шторина. Молчи…! Молчи, Саныч…! Если тебе дорога память твоего друга и моего мужа Павлика…. Молчи!
Катя. Мама, но почему…!?
Шторина. И ты молчи, дочь моя…! Молчи…, если не хочешь, чтобы я прокляла тебя на все времена! Молчи…! Запечатай свой рот навсегда…! Молчи, говорю тебе…! Вот так…. Вот так. Ты зря вернулся сюда, Саныч. И ты, Екатерина зря пришла. Вы оба мне не нужны здесь. Я сразу начинаю болеть, как только вижу вас.
Катя. Я же говорила, Саныч… - она просто сошла с ума. Он задурманил ей голову. Это прожженный аферист, сразу ясно.
Шторина. Я не понимаю, за что ты мне мстишь, Катенька?
Катя. О чем ты, мама?
Шторина. Быть может, я сильно обижала тебя в детстве? Да вроде – нет. Или все-таки да? Может тебе недоставало моей материнской ласки? Или я что-то не купила тебе, о чем ты сильно-сильно мечтала и теперь представляюсь страшным чудовищем в твоих глазах. Скажи, пожалуйста – за что ты мне мстишь? За что ты так страшно и жутко отравляешь мои последние дни на этой планете?
Катя. Мама! Да о чем ты говоришь? Да я все готова сделать ради тебя, ты же это знаешь!
Шторина. Вот и сейчас…. Зачем ты мне врешь? Что я натворила такого ужасного? Ну, скажи пожалуйста…, не скрывай.
Катя. Мама…, я тебя совершенно не понимаю.
Шторина. Ну, чего же тут непонятного? Ты говоришь, что ради меня готова на все. А когда я прошу оставить в покое меня и твоего брата Василька….
Катя. Мама…! Он мне не брат! И он не Василек! Он…! Он…!
Шторина. Саныыыч…! Убери ее отсюда…! Убери! Убери…! Она убивает меня…!
Катя. Мама, успокойся, пожалуйста. Саныч, ты видел?
Саныч. Ладно, Екатерина. Ладно. Пойдем отсюда.
Катя. Что значит – пойдем отсюда? Саныч! Ты в своем уме?
Шторина. Саныч…, может она тебе скажет, за что так ненавидит меня. Ты уж тогда по старой дружбе, не сочти за труд – просвети меня. Хорошо?
Саныч. Хорошо, Валерьевна. Просвещу. Пойдем, Екатерина…. Пусть мама одна побудет.
Катя. Да вы что тут все с ума посходили что ли? Ну, куда мы с тобой сейчас пойдем? Ты же видишь, что он ей все мозги запудрил. Маму нужно срочно спасать!
Шторина. Господи! Донеси же ты, пожалуйста, до этой тупой дочери, что спасать-то меня нужно именно от нее! Только от нее, да от ее мужа-проходимца. Отгороди, Господи…, вышвырни ее пожалуйста за дверь, да так, чтобы она расколошматилась вдребезги и никогда больше сюда не возвращалась!
Катя. Ну, что я говорила!? Она спятила…!
Шторина. Так. Сама ты не уйдешь. Я уже поняла. Спокойно умереть мне не удастся. Саныч…! Я хочу написать заявление! Моя дочь хочет меня отравить. Они сговаривались с медсестрой и зятьком-поганцем. Я слышала. Давай пиши. Я подпишу.
Саныч. Валерьевна…, ты это…, завязывай уже. Все – мы пойдем лучше.
Шторина. Нет-нет! Эта сволочь так просто не уйдет. Пиши заявление!
Катя. Вообще-то эта сволочь – твоя родная дочь!
Шторина. Которая так и хочет, чтоб я сдохла скорее.
Катя. Ну, с чего ты все это взяла?!
Шторина. Ну как с чего? Тебя же добром просят уйти. Просто – уйти. Не разгружать вагоны…, не стрелять по детям…, не рожать тройню…, а просто напросто – уйти отсюда и не вытягивать мои последние нервы…, но ты же как тупая поганая сволочь. Или не слышишь меня совершенно или специально изводишь, да так, что я тебя уже до трясучки ненавижу. Остается последний выход – чтобы милиция оградила меня от тебя.
Катя. (Закрывает лицо руками.) Значит я уйду.
Шторина. Да неужто? Все-таки Бог услышал меня! Наконец-то!
Катя. Пойдем, Саныч (Уходит.).
Шторина. Саныч останься…. Присядь сюда поближе. Пусть идет. Ох и трудная. Пока не разлаешься окончательно – не понимают. Ну, да и Бог с ними. Я хочу тебе кое-что сказать.
Саныч. Агнесса…, может вы сами разберетесь, а я пойду?
Шторина. Пойдешь конечно. Естественно пойдешь. А сейчас подожди. Именем друга твоего …, покойного Павлика, моего мужа тебя заклинаю я, Саныч. Я не спятила и не сошла с ума. И я не знаю, что там по вашей части натворил Богомол. Но я тебя просто прошу…. Не лови его пожалуйста. Хотя бы несколько дней. Я тебя заклинаю!
Саныч. Не знаю, Валерьевна…, не знаю…. Совсем меня без ножа режешь. Совсем. Ну как его не ловить-то? Его обязательно нужно найти. Вот он тебя обманул, а сколько еще обманет людей. Нет-нет и нет! И не уговаривай даже. Вот он от тебя сейчас не с пустыми же руками ушел? Ну, чего молчишь? Значит взял что-то?
Шторина. Не лови его…. Не находи…. Да что вы все мне мешаете-то!? Ну почему все так сложно-то…! Ведь проще простого – не трогать Василька всего неделю… ну дней пять… даже три…. Ну почему это так трудно-то для вас…!? Три дня! Всего три дня, всего лишь – три…(Плачет.).
Саныч. Успокойся, Агни…. Все…, успокойся. Не буду я его искать. Хорошо. Не буду. Даже если в трамвае встречу – отвернусь. Только ты не плачь…. Ну, правда – хватит уже.
Шторина. Ну, слава Богу… - услышал. А я уж подумала, что у тебя как у доченьки моей, да и как у зятька тоже - нет сердца. А ты вон как. Спасибо тебе, друг мой сердешный. А если тебе и надо кого посадить…, то поймай Анжелу, пожалуйста. И расстреляй ее на месте.
Саныч. Анжела это твоя медсестра?
Шторина. Бывшая медсестра.
Саныч. Сильно достала?
Шторина. Да вообще-то убить меня хотела. И если б не Василек мой…. Даже и не знаю, что бы сейчас было бы со мной ….
Саныч. Ты это серьезно сейчас говоришь, Валерьевна?
Шторина. Ну, а ты как думал? Серьезнее не бывает.
Саныч. Сначала ты говорила, что тебя дочь хотела с зятем убить и медсестрой в придачу, а теперь говоришь, что одна Анжела. Ты уж определись, Валерьевна.
Шторина. Дочь-то с зятем… да – от злости приплела. Видел же, как эта дочь выводила меня. А вот медсестра…. Та действительно…. В глаза говорила, что убьет. Ты хотя бы огради меня от нее. Пусть больше близко не подходит. Чтоб духу ее тут не было. Сможешь так сделать?
Саныч. Ну, вообще-то на это нужно постановление суда. Так что – пиши заявление и будем принимать меры. Если был реальный факт угрозы жизни.
Шторина. Ой, Саныч…. Родненький…. А нельзя ее просто шугануть без всякого заявления? Чтобы нос свой не заносила сильно.
Саныч. Ну что ж…, попробуем…. У тебя все?
Шторина. Да теперь пожалуй и все. Иди…. Пока мой дорогой друг.
Саныч. Пока, Валерьевна, пока. Не расстраивайся только. Да…, и с дочерью помирись. Негоже все-таки так (Уходит.).
Шторина. Так. А вот это уже положительно интересно…. Зачем же я с Анжелой так поступила? Если разобраться по совести, то не такая уж она и плохая бабенка. Ну, опоздала…. Ну что ж с этого. Она уже не первый раз опаздывает. И надо сказать по совести, что чем дольше ждешь, тем радостнее ее приход. Это как с весной. Ждешь ее ждешь…, а потом такая радость от тепла. И потом – кроме сегодняшнего дня, когда я сама ее вынудила, от Анжелы и слова плохого не было слышно. Потом Богомол ее выпугал незнамо как. Теперь вот Саныча на нее натравила. Надо бы дать отбой и не гнобить ее. Кстати, а чего это я вообще сопли распустила? Совесть…? Да наверное. Гляди ка ты – проснулась. Хотя у меня она и не спала ни секунды…, так если только дремала самую малость. А вообще, если разобраться не по совести, а по человечески – она со мной очень некрасиво поступила. Это же надо – настолько опоздать. О, Господи! О чем я только думаю? Там человек ищет для меня яд, ну не яд, то есть не совсем яд…, а я тут черти о чем думаю…. Но позвольте…, а о чем мне еще думать? О чем…? Да о чем угодно…, лишь бы не передумать. А если все-таки…. Нет…! Нет! Нет! И нет! Никакого передумывания. Если решила, значит так тому и быть. Никакого возврата к прошлому. Ну что мне эта конура? Зачем…? Так все. Решено…. Решено и точка…!
Сцена седьмая.
(Прошло три дня. Утро. Та же комната. Та же койка. Агнесса Валерьевна лежит, угрюмо уставившись в стену. Рядом с ней все – дочь Катя, зять Леонид Нилыч, участковый Саныч и медсестра Анжела.)
Катя. Значит все. С этими глупостями пора заканчивать. Человек не в себе, а мы ему еще хуже делаем. Этим сюсюканьем. Значит так… - Анжела, сделаешь успокоительный укол и будем перевозить, а будет опять истерить, ну что ж…, тогда вызываем санитаров со смирительной рубашкой и … хватит. Да! Хватит уже этими глупостями заниматься. Все.
Леонид Нилыч. Да давно уже надо было так сделать. Как можно было не заметить, что человек – сумасшедший.
Анжела. А я вам давно говорила.
Катя. Ты, Анжела нас прости ради Бога. Все…, не обижайся. И там в клинике приглядывай за ней.
Анжела. Ну, уж в этом-то будте уверены.
Катя. Саныч…, а ты чего молчишь?
Саныч. Разбирайтесь сами (Уходит.).
Катя. Леонид, ты чего там в той комнате разглядываешь?
Леонид Нилыч. Да присматриваю - где удобнее кабинет будет сделать.
Катя. Господи! А подождать никак нельзя?
Леонид Нилыч. А чего ждать-то? Анжела, чего ты возишься там?
Анжела. Сейчас-сейчас. Никак не могу найти - куда препарат положила.
(Копается в сумочке. Открывается дверь. Входит Богомол с большой сумкой в руке.).
Богомол. Ага…! Все кикиморы в сборе….! Ну, что тут происходит…, а!? Колитесь живо! Мам…, эти жабы тебя не обижали в мое отсутствие?
Катя. Она тебе не мать!
Леонид Нилыч. Мне пора!
Анжела. Я тоже опаздываю.
(Убегают с Леонидом Нилычем.)
Катя. Слышал…! Она тебе не….
Богомол. Глохни, овца…! (Подходит к Шториной.) Как ты…? Ты почему молчишь…? Что они тебе сделали?
Шторина. Ты почему так долго… Василек?
Богомол. Ну, извиняй. Пока то. Пока се.
Катя. Те камни…, что ты украл….
Богомол. Сказал же, заглохни. Курица.
Шторина. Ты принес мне укол?
Богомол. Принес…. Только не укол.
Шторина. Господи…! Значит мои муки никогда не кончаться.
Богомол. Кончаться, мать. (Ставит сумку на стул рядом с койкой, вытаскивает из нее большой лист бумаги и сверток с пачками денег.) Вот деньги за твои камешки. Их реально «с руками оторвали». Здесь все…, за исключением…. В общем вот это – полностью оплаченный сертификат на лечение в Израиле. С проживанием и прочим….
Катя. Как Израиль…? При чем тут Израиль? Какое лечение?
Богомол. А такое…. Такое, что наша мать будет ходить.
Катя. Вот присосался-то клещ! Наша мать…! Она моя! И больше ничья!
Шторина. (Сквозь слезы.) Ты заметил, Василек…. Ее не волнует, что мама будет ходить. Ей важнее, что ты не мой сын. Про медсестру с зятем вообще не говорю, но даже друг моего мужа… - Саныч! И тот…! Иди ко мне, Василек. Минералиссимус ты мой. Во всем этом стаде ты единственный, кто остался человеком.
(Богомол подходит, обнимает ее. Катя зажимает рот руками и плачет.)
Занавес.