Как уходят старики
Таисья не могла уснуть и вспоминала тех, кто ушёл при ней в дальний путь.
Старики уходят по-разному. И здесь у каждого свершится то, что уготовано только ему.
Кто-то готовится тщательно. До сих пор у её соседа стоит запасённая его матерью на случай поминок советская водка. Водку закупали ящиком на такой случай. Не принято отказывать любому, кто придёт из соседней деревни отдать последний поклон.
И узнают в деревне о том, что произошло с человеком в магазине, когда он не приходит за хлебом.
Вот и ей однажды озабоченно сказала продавщица:
- Что - то несколько дней не было в магазине Шуры-Коляски.
Шура, по прозвищу Коляска, одинокая старушка, бывшая стахановка на свинарнике. Вся её жизнь прошла в таких трудах, которые не каждый вынесет. Как только пришла похоронка в первый год войны на молодого мужа, Шура с каким-то тупым остервенением днями и даже ночами пропадала на работе. Иногда засыпала в кормушке, упав от бессилия и слабости.
Это она придумала возить обрат с маслозавода, что был на речке Глазихе, коляску самодельную. Обрат - то, что остаётся от молока, когда делают из него масло. В нехитрую коляску ставила вёдра под обрат для маленьких поросят. На нём они росли, как на дрожжах. Вот за это она и получила безобидное прозвище Коляска.
И на ВДНХ в своё время её посылали.
И байка была, как она выпестовала заморыша поросёнка в хлеву и не могла уже лишить его жизни, когда он дозрел до заклания на мясо. В её продуваемом хлеву зимами холодно. Шура сшила для хряка из одеяла шубу, чтобы он не замёрз.
- Как к ней идти? Домик всегда заперт изнутри,
думала Таисья.
- Одна не пойду.
И позвала соседку Веру.
Долго они колотились в ветхую дверь избёнки, что стоит уже завалившаяся сейчас на горке над оврагом.
Наконец послышались лёгкие шаги. И дверь открылась. Перед нами стояла простоволосая, взлохмаченная Шурочка. Она была похожа на постаревшую растерянную девочку. Лицо её в синяках и крови.
Всё понятно. Шурочка оступилась и упала с лестницы. А есть ли у неё вода и хлеб? Надо позвать фельдшера к ней. Но жива!
А второй случай закончился плачевно.
Три дня не было видно Сергея.
Он всю жизнь проработал в Воркуте шахтёром. Стариком стал приезжать в родительский дом. Дом большой двухэтажный, стоит на самом краю деревеньки. В окна развалины разбитой до фундамента и взорванной каменной церкви да погост. Зимой деревеньку до крыш заносит снегом.
Старик был неразговорчивый высокий и костистый. Единственной его отрадой была беспородная собака. Он души в ней не чаял. Она одна убегала в лес и приносила иногда хозяину придушенного зайца.
Но и собака его погибла на одной из собачьих свадеб.
Как он переживал! Что-то громко кричал, осуждал неизвестно кого за жестокость псов на остановке, когда ещё народу было много и ходили автобусы.
И Таисья пошла в эту безлюдную деревню. Огромные дома молчаливо следили пустыми окнами за ней. Дома, в которых когда-то кипела жизнь. Ржали лошади, поднимаясь по взмостью с возами духовитого сена. Мычали в хлеву коровы, лаяли собаки, бегали ребятишки.
Тишина. Подошла она к дому. Дверь не заперта.
Никого нет. Таисья прошла к погребице, в которой обычно хранят в глубокой яме картошку и другие овощи.
Стала открывать дверь. Что-то мешает. И поняла. Видно, старик спускался в яму. Там ему стало плохо. Он сумел выбраться наверх и рухнул. А на дворе был октябрь. Двое или трое суток он пролежал на ледяной земле.
Одной не справиться. Пошла звать мужиков.
Два мужика сразу откликнулись. Поняли, что беда. А беда может прийти к каждому из них.
Достали косяк у двери, чтобы открыть её.
Старик лежал на земле. Откликнулся тихим стоном. Принесли из дома большое покрывало и с трудом положили почти окостеневшее тело на него. Он, стыдясь своей немощи, просил оставить его и не мучиться с ним.
Потихоньку занесли в дом и вызвали сворую помощь.
В участковой больнице определили, то отморожены у него руки.
Не жилец. Отмаялся человек. Из забоя на шахте поднимался десятками лет А смерть нашёл в родном доме. Отлетела душа. Отмучалась.
Продолжение следует
Фото автора