С Т Е Н Г А З Е Т А
(ч а с т ь п е р в а я)
Вспомнился эпизод из аспирантской жизни.
Но начать надо с того, что после окончания МВТУ в 1960 г.
попал я по распределению в очень секретную и престижную фирму,
п/я 80, где Генеральным Конструктором был академик Челомей
Владимир Николаевич.
И это несмотря на то, что на вопросы в анкете отдела
кадров "Были ли Вы или Ваши ближайшие родственники в зоне
оккупации фашистской армией" и "Носили ли Вы ранее другие
фамилию, имя отчество и какие" я честно дал утвердительные
ответы и назвал фамилию, имя и отчество до усыновления,
Духновский Константин Леонидович.
Годами двумя-тремя ранее меня бы и на порог отдела
кадров этой трижды засекреченной фирмы не пустили. Еще
совсем недавно туда принимали только людей с безупречной
биографией.
А у меня и фашистский плен, и депортация с Крыма
на Урал войсками НКВД, и смена фамилии, отчества. И все
сошло. Нет, ничего не сошло, просто к моему и всеобщему
счастью в стране изменились времена.
Я исправно отслужил конструктором без малого пять
лет. За последний год параллельно с работой подготовил
и сдал кандидатский минимум, после чего был зачислен в
аспирантуру Московского Института Стали и Сплавов.
Когда я завершил свои дела в п/я 80 технический
секретарь комитета комсомола при увольнении не стала
пересылать на новое место мою учетную карточку члена
ВЛКСМ нарочным или почтой.
Хлопотное это было дело и для меня, и для нее, а
под мое честное комсомольское слово выдала документ мне
на руки для постановки на учет в МИСиС.
Но уже в вагоне электрички Реутово-Москва Курская,
проанализировав ситуацию, я пришел к интересному выводу.
Честное слово это одно, а честное комсомольское совсем
другое, иначе их не стали бы разделять.
Я решил провести сам с собой комсомольское
собрание на тему "Персональное дело комсомольца
Миленного К.Ф". В результате я первый раз в жизни ощутил
себя не просто отбывающим положенные часы на занудных,
однообразных, всегда насквозь неискренних, из под палки
согнанных сборищ, а заинтересованным участником
комсомольского собрания и принципиально изложил суть
вопроса.
Честно сказал собранию, что знаком с "героем"
сегодняшнего персонального дела на протяжении последних
23 лет. Собственно говоря, с того самого момента, как на свет
появился. Поэтому ощущаю до некоторой степени и свою
ответственность за потерю морального облика, так называемого,
комсомольца, судьбу которого собрание решает сегодня.
Охарактеризовал его (себя) за время совместного
обучения в школе, где ему (мне) удалось правдоподобно
сыграть роль спортсмена и отличника. Вступить под этой
удачно подготовленной личиной в ряды нашего славного
комсомола.
Разоблачил его (мое) зачисление в МВТУ без
вступительных экзаменов под прикрытием серебряной медали,
неизвестно за что полученной при окончании школы.
На основании изложенных материалов дела
предложил бывшего инженера-конструктора 1-й категории
комсомольца Миленного К.Ф. ввиду его (моей) преступной
безыдейности считать недостойным высокого звания члена
ВЛКСМ, посему исключить упомянутого из рядов ВЛКСМ и
поставить это мое предложение на голосование.
После голосования зачитал единогласное решение
собрания - бывшего комсомольца Миленного К.Ф. отчислить
из рядов ВЛКСМ.
А раз я уже не комсомолец, то как же я могу стать
на учет в комсомольскую организацию МИСиС. Это во-первых,
а во-вторых, теперь я свободен от данного мною честного
комсомольского слова всё по той же причине.
Мне ничего не оставалось, как только отнести учетную
карточку и комсомольский билет домой. Ну, а комсомольский
значок я потерял еще в седьмом классе, когда мы со Славкой
Фомой, это прозвище моего одноклассника Фомина, на СКИФе
обмывали под сосиски с пирожками удачно сданный экзамен
по Конституции СССР.
На вопрос кадровика о членстве в комсомоле я
пояснил, что был таковым с 14-ти лет, но совсем недавно выбыл
по возрасту, а в доказательство провел рукой по небритому
подбородку.
В аспирантуру я попал в горячую пору становления
кафедры Пластической Деформации Специальных Сплавов,
ПДСС, и новой, на базе этой кафедры, Лаборатории фотоупругости.
Заведующим вновь образованной кафедры стал Петр
Иванович Полухин, человек заслуженный и замечательный во
всех отношениях, всеми нами уважаемый и любимый.
Здесь всё было новым для всех нас. Мы строили новое
здание кафедры и лаборатории, закупали новое оборудование,
мотались по Москве, знакомясь с разным ведомствами, и в
командировки по Союзу от Урала до Украины.
Параллельно со всем этим уже готовились кандидатские
и докторские диссертации, шли защиты и, конечно-же, банкеты,
множество защит и множество по этому поводу банкетов.
Днем мы были строителями, агентами по снабжению,
по ночам занимались своими экспериментами, писали статьи
в очередной сборник научных трудов и покупали водку на
стоянке у таксистов возле Октябрьской площади.
Мне чаще других приходилось оставаться в
лаборатории на ночь, поскольку специфика эксперимента и
работы при расшифровке данных кинопленки, а их у меня было
многие километры, требовала ночного времени.
Для просушки пленки я занимал до утра воздушное
пространство под потолками всех пяти помещений кафедры,
включая кабинет заведующего. Это было немыслимо сделать
днем, когда лаборатория, как пчелиный улей жужжала общими
заботами всей кафедры. А еще мне надо было спешить потому,
что шел третий, последний год моей аспирантской жизни.
продолжение:
http://www.proza.ru/2019/07/30/460