Котька Дрищев, как и всякий настоящий мужик, любил выпить. Напивался он нечасто, ну как нечасто — пару раз в неделю, так что лыка не вязал. В остальные дни он не пил, а употреблял. Свою норму знал — не больше половины «поллитры». Употреблял Котька, как правило, дома, а вот напивался обычно в компании сотоварищей — Федьки Зелепукина и Вадьки Железобетонова. В компании норма увеличивалась до размеров «пока лезло». Лезло почти всё, что содержало хоть какое-то количество спирта.
Желудок у Котьки будь здоров! Выдерживал и денатурат, и «тормозуху», и всякую прочую химию. Тем непонятней было случившееся.
Весь вечер они пили. Повод был, самый что ни на есть, уважительный — Вадька Железобетонов уезжал на Север на заработки. Ну, как уезжал — собирался. В серьёзности намерений сомневаться не приходилось, Вадька демонстрировал мохнатую шапку, купленную на рынке у сурового коренастого мужика, один вид которого вселял уверенность — северянин. Правда на переезд нужны были деньги, а Вадька временно не работал. Ну как временно — где-то полгода, с тех пор как выгнали с работы за беспробудное пьянство. Но перед трудностями пасуют только слабаки, а Вадька, несмотря на щуплый вид и впалые щёки, таковым не являлся. Вадька был оптимист, а это, как нельзя лучше, свидетельствовало о силе его духа.
— Устроюсь и вас к себе заберу, — уверял Вадька, приглаживая мохнатую шапку из лисы. Шапка была большой не только по внешним габаритам, но и по размеру. Она всё время съезжала на лоб, торчащие в разные стороны жёлто-чёрные ворсинки лезли в глаза, но Вадька не снимал шапку даже в помещении.
Мороз на улице стоял настоящий, январский. Проводы решено было устроить у Федьки в сарае. Денег на водку даже в складчину не хватало.
— Лан, я проставляюсь, — заверил Вадька и плюхнул на ящик пятилитровый пластиковый бутыль с омывайкой.
— Надо бы чем-то закусить. — Федька оглядел сарай, но ничего подходящего не узрел.
— Вот, — Вадька долго копошился в кармане, и наконец выложил на ящик батончик «Сникерса». — Мировой закусон. На сдачу всучили позавчера. Специально заныкал, как знал.
На пробу «Незамерзайка» оказалась не очень, но шоколадный батончик вкус прилично скрашивал. Когда же поделенный на тонкие пластинки «Сникерс» закончился, им уже было всё равно. Где-то после третьего литра Котьке поплохело. Ну как поплохело? Внутри странно побулькивало и рвалось наружу, но опозориться перед друзьями не хотелось.
Котька икнул и через силу скомандовал:
— Наливай. Не тяни.
Первым отрубился Федька. Довольно мужественно допив с друзьями четвёртый литр, он на мгновение застыл, как будто раздумывая над дальнейшей перспективой своего пребывания здесь, и без всякого предупреждения рухнул на бетонный пол, как Берлинская стена.
— Слабак, — сделал заключение Котька, всячески подавляя настырное желание блевануть голубоватой жидкостью себе под ноги. — Наливай.
Пятый литр допивали на автомате. Торопились оба. Тошнота набирала обороты, и первым не выдержал Вадька. Допив последний стакан, он тут же сполз с пластиковой катушки, которая служила ему табуреткой и, встав на карачки, выпустил фонтан мутной серой жидкости.
Странно, но картина унижения друга каким-то мистическим образом повлияла на Котьку. Его вдруг перестало тошнить, а в теле образовалась удивительная лёгкость. Он поднялся и на ватных ногах поплёлся домой.
Нет, что-то явно было испорченным. Видимо «Сникерс», который всучили Вадьке на сдачу и который пролежал в его кармане целых три дня, был просрочен. Иначе с чего бы это его так подкосило? Где-то на полпути у Котьки потемнело в глазах, и он без чувств рухнул в сугроб. Сколько он так пролежал теперь уже никому неведомо, но под утро мимо заиндевевшего тела проезжала "Скорая". Водитель, заметивший на обочине чёрный свёрток, не сразу распознал в нём человека, и хотел уже было проехать мимо, но глазастая медсестричка заставила остановиться.
Члены бригады, оставив без присмотра помирающую в машине старушку, минут пять пытались привести Котьку в чувство: щупали пульс, подносили к носу зеркальце, отодвигали веки, светили в глаза фонариком, но всё было бесполезно, тело никаких признаков жизни не подавало. Водитель и врач за ноги дотащили Котьку до машины и с трудом забросили его внутрь салона. За то время пока сердобольные врачи, исполняя свой долг, колдовали над Котькой, разбитая инсультом старушка благополучно померла.
— В морг, — устало скомандовал врач, и "Скорая" вовсю прыть понеслась по заснеженным улочкам городка, оставляя за собой клубы выхлопного пара.
Очнулся Котька только через сутки. Он не сразу открыл глаза, какое-то время собирался с мыслями. Последнее, что ему удалось вспомнить — был Вадька, стоящий на четвереньках и изрыгающий незамерзайку. Тело казалось раздавленным, как будто его сплющило бетонной плитой… или может быть могильной? Котьке стало страшно. Ещё ему стало холодно. Затрясло. Где же он? Котька стянул с головы простыню, открыл глаза и огляделся. Вокруг него на сверкающих металлом кушетках, словно коконы лежали свёртки, из которых торчали синюшные человеческие ступни с привязанными марлевым жгутиком к большому пальцу бирками.
Точно такая же бирка болталась и на пальце у Котьки.
Подписывайтесь на мой канал "Елена Касаткина" на ЯндексДзен и читайте смешные истории.