Ситуация, когда царь покупает у Ивана (читай - Пушкина) его коней (произведения – поэзию и прозу) возникает 8 сентября 1826 года, когда царь Николай Первый в Чудовом монастыре сказал Пушкину: «Присылай ко мне всё, что напишешь. Отныне я сам буду твоим цензором!».
Никаких денег поначалу царь за произведения (коней) поэта не платил (естественно!). Но в 1831 году, когда Николай «заказал» Пушкину «Историю Петра Великого», он положил ему жалованье пять тысяч в год (которое, впрочем, выплачивалось как Бог на душу положит, но это уже другая история…).
Может быть, эти пять тысяч трансформировались в сказке в пять царских рублей: «И, по милости своей, Дал в прибавок пять рублей. Царь то был великодушный!».
Получается, «великодушие» перешло к другому царю – от Александра к Николаю (читайте предыдущую главку).
Но, как мы уже высказывались здесь, в сказочном царе явно соединены оба царя, при которых Пушкину выпало жить и творить. И здесь сошлись, видимо, два «великодушия». Отклик о «великодушии» царя Александра от Карамзина… Стоп!
Ведь Александр, давший «тысячу рублёв» на дорогу, изгнал Поэта, а не приблизил к себе. Где же здесь великодушие? В том, что на Соловки не отправил?.. Нет, похоже, что совсем здесь нет Александрова великодушия… Да ведь и братья только мечтают продать ивановых коньков «хоть за тысячу рублёв»… Втайне, без Ивана…
Но потом сам Иван оказывается перед царём, настояв, чтобы братья взяли и его.
И уже сам Иван продаёт царю своих коней. Это – ситуация с Николаем, а не с Александром. И именно Николай и является великодушным царём. Мы отчего-то всё слышали в этом возгласе иронию: «Царь-то был великодушный!», - такую горькую («Оводовскую почти») иронию… Может быть, ирония и есть – но задним числом, так сказать, - с позиции знания о том, как всё обернётся в дальнейшем… Но сначала-то молодой царь Николай предстал действительно великодушным – освободил поэта из ссылки, да ещё и сам лично стал цензором! «Во мне почтил он вдохновенье, Освободил он мысль мою…».
И этот «царь великодушный» - получается – отсылка вовсе не к Карамзину, - а прямо к дядюшке Василию Львовичу, стихотворение которого так и называется
Великодушный царь.
На смерть невольник осужденный,
Лишась надежды всей, монарха поносил.
«Что говорит несчастный?» вопросил
Чиновниками царь своими окруженный.
— «Он о тебе к Творцу», любимец отвечал,
«Моленья воссылает,
«И с сокрушением, с слезами умоляет,
«Чтоб жизнь ему ты даровал!» —
«Свободен он! Прощать — для сердца утешенье!»
— «Напрасно, государь, даруешь ты прощенье»,
Завистливый один придворный закричал:
«Неистовый злодей, в ужасном иступленье,
«Тебя, я слышал, проклинал».
— «Нет нужды: на него я милость обращаю.
«К добру меня влечет любимец верный мой;
«В жестокой правде нет отрады никакой, —
«И благотворну ложь я ей предпочитаю.»
Пушкин был так же прощён государем Николаем Павловичем. Прощён и приближен к царской особе (поскольку царь стал личным цензором поэта). То есть, взят в царскую конюшню...
Продолжение:
http://www.proza.ru/2019/07/27/1246