В пору моего детства наша во многом патриархальная деревня жила по своим неписанным законам. Люди в ней семьями дружили и ссорились, ругались и иногда дрались, мирились и тянули тяжелую лямку крестьянского труда. В несчастьях и радостях все обязательно были вместе. Всем миром отмечали свадьбы и похороны, поминки и дни рождения, юбилеи и праздники. Но, странное дело, на крестьянских гулянках перед двумя молодыми здоровыми мужиками всегда стояли стаканы перевернутые вверх дном. И имена их на селе произносили уменьшительно-уничижительно: не Фёдор, а Фёдорька; не Никон, а Никончик. Мол, задержались в акселератах, до зрелых мужиков не доросли. Причина была в том, что не умели они пить водку. Местный люд ситуацию знал и строго следил за соблюдением сухого закона названными лицами. А вот приезжие непосвященные иногда портили обедню.
За свою жизнь Фёдорька срывался всего два раза. Первый раз он взял коромысел и всей деревне "постеклил" выходящие на улицу парадные окна. Проспавшись продал корову, купил стекло, нанял специалистов и оплошность исправил. Через несколько лет заезжая наивность снова налила ему стакан. Фёдорьке подвернулся под руку проезжий заготовитель вторсырья. Для стимуляции процесса потребкооперация выделяла работнику заготовок самые дефицитные товары. Их-то подчистую и раздал прохожим невменяемый буян. Ситуация с продажей коровы повторилась.
В отличие от физически мощного Фёдорьки, Никончик был замухрыжкой. В его родной деревне замуж за него никто не пошел и он стал искать счастья в окрестных. Нашел в нашей. Матрёна с престарелой матерью Велизарихой жили отталкивающе бедно. Никон стал первым кто предложил ей руку и сердце. Взяли его в примы. Первое же деревенское застолье обнаружило дурно пахнущее нутро пришельца. Никончик понимал, что он слишком слаб, чтобы буянить против чужих: любой мужик и даже баба навешают ему фонарей. Своё дикое самоутверждение Никончик направил на жену и тёщу. Придя пьяным домой, он брал в руки нож, топор и заставлял женщин плясать до упаду. Мелодии громко напевал сам, больше всего любил задорную "Барыню". Матрёна выдерживала заданный темп, а мать быстро выдыхалась. Хитрая Велизариха подбирала момент и очень ласково просила: "Никончик, милый, дорогой, любимый! Переведи на вальсок!" Спокойный вальс убаюкивал пьяньчужку и он мирно засыпал, чтобы завтра проснуться обыкновенным крестьянином. Своих провинившихся деревня в милицию никогда не сдавала, наказание определялось решением общины.