Папа был немец по рождению, географ по призванию, шутник по натуре и, как бы сказали сегодня, тролль по определению.
Если бы география была женщиной, он женился бы на ней. Но его женой стала простая женщина из небольшого городка. Через год после свадьбы она родила своему любимому мужу двойняшек – милых белокурых девчушек, которых Вольфганг Маейр-Пфифгардт, восторженный географ и новоиспеченный отец, решил назвать Анда и Кордильера, однако, после ссоры с женой, пригрозившей в таком случае уйти из дому, переименовал в Анну и Екатерину. Третьей дочери, родившейся еще пару лет спустя, было уготовано имя Каледония. Засим снова последовал мамин ультиматум, и Каледония как выражение компромисса и согласия стала Конкордией, правда, зарегистрированной в ЗАГСе как Калерия. (Вообще-то папа настаивал на имени Карелия, но в последний момент сдался - оказывается, маму он любил чуть больше, чем географию).
Юная Калерия Вольфганговна пошла по папиным стопам, точнее, по одной стопе. Поступив, как когда-то папа, на биологический факультет, она выбрала не географию, а биологию, и стала опять-таки, как папа, школьным учителем
Ботанику она любила с детства. Дом всегда был наполнен разными травами, во всех книгах сушились листья, ветки, цветы. Особенно страдал сосед-селекционер, у которого юная ботаничка в огромных количествах похищала выписанные, обмененные и с трудом раздобытые растения. Не помогали ни увещевания, ни ремень. Папа Вольфганг прикладывал огромные усилия по компенсации соседу утраченного, но и замена тоже скоро оказывалась в гербарии дочери. Борщевик Сосновского в их регионе не прижился, волчья ягода оказалась неурожайной, но Калерии по-своему везло - её розы не имели колючек, сныть можно было заготавливать в промышленных объемах и даже крапива не кусала, или как говорили в их маленьком городке, "не жагалила".
С миром животных дело обстояло худо, если не сказать, что совсем швах. Фауна Калерию не жаловала. Коты царапались. Собаки рычали, вздыбив холку. Ручная белка из школьного живого уголка укусила за палец. Рыбки заплывали в дальний угол аквариума и закрывали глаза, наивно надеясь, что так их не увидят. Когда в студенческие годы Калерия была в ГДР в зоопарке, шимпанзе запустила в нее кокосовым орехом, да так ловко, что фройляйн Маейр-Пфифгардт, представитель славного советского комсомола и посланница мира, все три недели путешествовала по стране с огромной шишкой на лбу, которая, к тому же расцвела фиолетовыми, синими и зелеными цветами. Даже слоны, на фоне которых Калерия хотела сфотографироваться, увидев нацеленный на них фотоаппарат, живо повернулись задом к объективу.
Совсем недавно, катаясь на велосипеде по окрестностям, она была едва не сбита с ног лисицей. Зайцы путались в колесах, мешая ехать. Змеи в ужасе расползались, правда, может быть, оно и к лучшему... Ежи в лесу кололись, когда Калерия протягивала руку за грибом или очередным красивым листом. Столкнувшись как-то раз с лосями на окраине городка, она почему-то совсем не обрадовалась, а испугалась, и со страху так нажала на педали, что стала победительницей престижного «Тур де Франс», только вот он в их городке в это время не проводился и рекорд не был зафиксирован.
Была в ее жизни и встреча с волком. Испугавшись не на шутку, Калерия завизжала так, что местная РЛС надолго вышла из строя, а волк, наверное, подумал: «Вот, сумасшедшая» и, пожав плечами, покинул место происшествия.
Словом, в коллекции не хватало только медведя.
***
Сегодня у Калерии был грибной день. Она давно присмотрела этот лесок на берегу небольшой речки. На том берегу – полевая клубника и малиновые заросли, на этом – черничник-брусничник и грибы. Подъехать на машине невозможно – болото и лужи, а пешком местные жители сюда ходить ленятся. Если бы на это место из леса вывалился какой-нибудь заплутавший йети, то... Велика Россия, а отступать некуда!
Грибы, в отличие от зверей, Калерию любили. Вот и сейчас – там торчат изо мха моховики, а вдоль каменистой тропки рассыпались маслята. Каления срезала грибы и засыпала места среза мхом. Добычу она складывала в рюкзак. Этот рюкзак – папино наследство. С ним папа ходил в поход, еще когда учился в школе и проходил практику в педагогическом, а потом, уже женившись, ходил с геологами и гидрографами в экспедиции, благо, отпуск школьного учителя это позволял, а еще – на рыбалку и в лес. Брезент был еще крепкий, только лямка протерлась, и на нее пришлось наложить кожаную заплатку. Несмотря на множество стирок, запах грибов и тины въелся в ткань навсегда, и Калерии всегда казалось, что рюкзак - это такой путешественник, в растянутом свитере и с бородой, папин товарищ и надежный друг, только вот на гитаре не мог играть.
Калерия приметила еще один гриб и уже собралась к нему перейти, как вдруг услышала чьи-то шаги и шум веток, ломающихся под тяжелым телом. Медведь!
Она похолодела, вот оно и свершилось! Наконец! У нее сладко заныло где-то очень глубоко. Под ложечкой, наверное (знать бы еще, как эта ложечка выглядит и где находится!).
Такое же чувство Калерия испытала давным-давно, на дискотеке, когда ее, угловатую и неуклюжую, да еще с таким замысловатым именем, пригласил высокий красавец-военный, блондин с пронзительными глазами цвета стали. Он танцевал с ней весь вечер, на зависть подругам, нежно прижимая ее к своей широкой груди и нашептывая что-то на ухо.
А шум все приближался. Вдруг Калерия поняла, что ей страшно. Параллельно в мозгу стали прокручиваться варианты, как бы увернуться от встречи, но любопытство победило, и Калерия осталась на месте.
И вот уже стали прорисовываться контуры фигуры, шум и треск ломающихся веток стал физически осязаем, и, наконец, из леса вышел… небольшого роста мужичок в болотных сапогах и в полном обмундировании химзащиты. Не хватало только противогаза. «Вы не подскажете, как к деревне выйти? А змей, клещей здесь не водится? А то я на всякий случай, все предусмотрел! Сам-то я из Москвы, дачу недавно здесь купил, пошел в лес и вот, заблудился?..»
Последний раз такое разочарование Калерия испытала все на той же дискотеке, когда закончился последний танец, и красавец-военный, блондин с пронзительными глазами цвета стали, вынул из кармана обручальное кольцо, подышал на него, потер, придавая блеск, затем надел себе на палец и сказал: «Ну что, кто куда, а я до дому!» и бодро зашагал прочь.