Откуда-то с высоты свисали полотнища фольги и очень тонкие листы металла. Их было много. Белые, латунные с желтизной, красновато-медные они покачивались, слегка вибрируя и дрожа. Местами смятые листы по линии излома рвали изображения, пропуская целые фрагменты, порой, картинка проявлялась не один раз, под разными углами.
Узкие лучи света, вспыхнув, задевали и выхватывали из сумрака часть полотнища. Отражение падало здесь, там, многократно преломляясь, подхватывая то красный, то иной оттенок свечения. Несколько секунд и весь объём наполнялся зыбкой прозрачностью, мягким мерцанием. Каждый лист фольги щеголял попавшим на него светом и, насытившись, передавал дальше. При этом возникал звук мягкой тональности. Он сопровождал отражения, то отставая, то опережая его.
Можно было долго-долго бродить по этому бесконечному залу.
Иногда нить, держащая фольгу, рвалась. Полотнище падало неведомо куда. Звука падения не было слышно.
Шло время. Полотнищ становилось всё меньше и меньше. Наконец, осталось одно.
Упавший луч отразился в багровых тонах и вернулся туда, откуда появился. А зал так и остался в темноте.
Это была память.
А какой лист остался последним – уже не вспомнить. Ну, никак!..