ПИТЕРСКАЯ ПОЭМА
Фантастический политический детектив)
Часть вторая
Три странные истории
----
Глава третья. Секреты коммуналок, мистика Эдгара По и сложности принятия решений
----
До революции питерцы побогаче жили в домах с роскошными многокомнатными квартирами. После 1917 года многие из квартир оказались экспроприированы и переделаны в коммуналки. Сильно перестраивать не пришлось: всели в каждую комнату по семье, оставь им общую кухню - и готово жильё для пролетариата! Если метраж велик - можно перегородочки поставить, превратив комнаты в комнатушки - зато в большем количестве.
Советский период худо-бедно прошёл, к концу его часть коммуналок расселили, а потом потихоньку начался новый процесс: разделения бывших коммуналок на отдельные квартиры. Иные получались очень забавными. Особенно когда в одной квартире оставалась настоящая кухня, а во второй под кухню отрезали часть коридора. Получалась не кухня, а длинный "каньон": потолок 3,5 метра, ширина - полтора. Если по одну сторону поставить плиту и открыть дверцу духовки - протиснуться по "каньону" получится лишь бочком и по одному.
Дому, в котором жил Владимир Денисович Иверин, повезло больше. Бывшие "буржуйские хоромы", которые служили многокомнатными коммуналками советским гражданам, имели по два выхода: на парадную и чёрную лестницы. Квартиры разделили так, что на разные лестницы их стало выходить разное количество. На третьем этаже, кроме двушки Иверина, остались трёшка напротив него и однушка сбоку, как на втором. А вот четвёртый этаж оказался особенным. До революции здесь жили бедные студенты, прислуга и прочий несостоятельный люд. Потолок - не три с половиной, а всего-то два восемьдесят. Планировка похожая, но на чёрную лестницу вывели две однокомнатные квартирки, снабдив их отдельными кухнями, отделёнными от общего метража. А в парадном подъезде, на четвёртом, над соседями, живущими напротив Иверина, осталась всего одна трёхкомнатная квартира. Та самая, в которой Малышев и его помощник Сиротин не обнаружили ни серого кота, ни мифической хозяйки.
В аналогичной квартире третьего этажа имелась крохотная "тёщина комната". На четвёртом, в пустующем жилье, её почему-то не было. Сперва оперативники решили, что при перепланировке закуток отошёл в соседнюю квартиру, двери которой выходили ныне на другую лестницу. Но и там пропавшие метры обнаружить не удалось. Майор Малышев лично промерял рулеткой помещение третьего этажа, пустой квартиры на четвёртом и соседней, из другого подъезда. Выходило, что шесть квадратных метров остались замурованными и неучтёнными. Как такое может быть? Из вредности, что ли, кто-то их заделал?
- Лучшие детективы пишет Эдгар По, - говорил Малышев, когда они с Колей Сиротиным поднимались на чердак. - Отбрось мистику, у него в каждом рассказе - детальная картина психологии преступления. Я сыщиком стал, начитавшись По, а не приключений Шерлока Холмса.
Николай уставился в спину начальника, но переспрашивать не стал. Тот сам продолжил:
- Я слышу то, чего не слышишь ты, потому что готов услышать. Идём. Непохоже, чтобы в квартире была свежая кладка, но и на капитальную, как сто лет назад делали, она не выглядит. Тёщина комната существует, но отрезана от обеих квартир. Значит, может иметь выход наверх: люк, например.
Ключи от чердачной двери не понадобились: замок давно сломан, только толкни. Сыщики перешагнули через высокий порог и оказались на загаженном голубями, промозглом чердаке. Малышев поднял руку, призывая к тишине.
- Теперь слышишь? - спросил он шёпотом.
- Ребёнок плачет? - предположил Сиротин, прислушиваясь.
- Плачет! Только не ребёнок.
Малышев пошёл на источник звука, светя фонариком под ноги. Николай двинулся следом, но не сразу. Сперва пооглядывался. Это и сыграло решающую роль: он отстал на несколько шагов.
Пролезая между стропилами, Михаил Иванович хоть и смотрел под ноги, но среди мусора, который жильцы дома стаскивали сюда в течение десятилетий, непросто разобрать, что под тобой. А может, Малышев поспешил, погнался за призрачным плачем, забыв про опыт и осторожность. Раздался треск, сердитый возглас - и начальник Сиротина исчез.
- Иваныч! - заорал Николай, бросаясь вперёд, но вовремя остановился, балансируя на поперечной балке. - Иваныч! Жив?
- Да жив я! - отозвался Малышев откуда-то снизу.
В глаза Сиротину ударил свет фонарика. Он загородился ладонью, пытаясь понять, насколько безопасно подходить ближе.
- На меня не свети! - возмутился Колян. Теперь он разглядел неровные края дыры, из которых торчали обломки прогнивших досок. - Ё ж моё!..
- Тут я, в комнате! - повторил Малышев. - Вроде, ничего не сломал... кроме потолка. Но пропажу нашёл!
Сиротин подобрался ближе, ухватился за прочную деталь перекрытия и посветил вниз. Зрелище его ждало фантастическое: из темноты провала, словно из кромешной ямы, на него сверкали четыре глаза: два принадлежали начальнику, а два - коту, которого он прижимал к себе, стоя среди обломков, на полу крошечной каморки. Коляна передёрнуло от неприятной мысли: шеф мог запросто убиться, напоровшись на обломки, сломать шею или ещё как погибнуть. Жуть!
- Ну что смотришь? - не выдержал Малышев. - Думай, как нас отсюда вынуть. Потолок-то под три метра.
- Иваныч! - остановил его Николай, продолжая светить фонариком в комнату. - Что это за тобой такое? Сзади?
Майор Малышев, ошеломлённый падением и неожиданным появлением кота, осмотреться не успел. Теперь он медленно повернулся, прижимая к груди мохнатую находку. Кот и сам был не против покрепче вцепился майору в одежду. Белые лучи фонариков Сиротина и Малышева сошлись на странной куче посреди маленькой комнатки.
- Господи!.. - вырвалось у Малышева, когда он понял, что перед ним.
* * *
(Ленинград, 1938 год)
Это был сон? Сводчатый потолок терялся где-то в вышине. Он видел облупленную штукатурку также чётко, как если бы висел прямо под ней. Но он лежал на жёсткой койке и рядом раздавались голоса.
- Что значит "не придёт в себя"?! Должен прийти!
- Я не Бог! Что вы от меня хотите? У него пуля в голове!
- Так вынь! Ты же доктор!
- ...В таком месте, что вынуть не представляется возможным.
- Слушай меня!
Злой голос резанул с такой силой, что перед глазами потемнело и потолок исчез. Но звуки не утихли.
- Слушай! Парень должен прожить ещё столько, чтобы ответить на все вопросы. Это понятно?!
Перед глазами прояснилось и теперь вместо потолка, над ним нависало лицо, потное, с залысинами между коротко торчащим "ёжиком" серых волос.
- Он вас не видит, - тихо подсказали сбоку.
- Но глаза же открыты!
- У покойников тоже иногда открыты глаза. Вполне возможно, что его мозг уже мёртв. Вы хотите от меня чудес...
Тень исчезла и далеко, в вышине, снова проявились неровности сводчатого потолка. Так далеко, словно он лежал на полу исполинского храма, под самым барабаном купола.
- Постарайся, доктор! Ну постарайся!
Теперь из категоричного голоса исчезла грубость. Он будто умолял - и вслед за осознанием чужой мольбы, в помутнённый разум раненого вползла осознанная мысль: "Этот, который ругается, напуган. В ужасе! Почему?.."
Потом перед глазами снова потемнело...
* * *
(Санкт-Петербург, весна 2019 года)
Они сидели в машине, на обочине пустой дороги. Сверху сыпал мокрый снег. Инге выпала честь объединить то, что рассказал контрразведчик с тем, что знали они.
- Парень, о котором полковник Марусин сказал, что он международный террорист, с лёгкостью вызнал всё о месте работы Серафимы. Она работает в той же самой больнице, на неврологическом отделении которой лежали четверо наших "погружённых". Потом, Славку ранили после его участия в эксперименте. В лаборатории Бердниковой все свои. - Она посмотрела на Сокольского и спросила, будто верила, что он знает ответ: - От кого и как бандиты узнали, что Ольгин в этом участвует? - И тут же ответила сама. - Он накануне первого сеанса приходил навестить "погружённых", типа посмотреть на них, чтобы понять, что это были за люди. И он разговаривал с лечащим врачом. Мы вместе там были, ничего лишнего вслух никто не сказал. Посторонний ничего не поймёт, но если слушал не посторонний - выводы можно сделать самостоятельно.
Сокольский кивнул и продолжил:
- По словам Марусина, на нашей территории окопалась некая международная организация, которая для своих целей подбирает нигде не "засветившихся" людей, обрабатывает их и использует. Предположительно, филиал с тренировочной базой находится прямо у нас под носом, в Питере или области. Второй наёмник - обычный наркоман, которому под видом наркотика давали смесь, стирающую кратковременную память. Он знает, что его наняли как водителя и обещали обеспечить очередной дозой, но уже сейчас не помнит, кто его наниматель, как, где и с кем он договаривался. Зачем они приходили в квартиру Иверина - неизвестно. Кто был третий человек - не знает даже Марусин, но возможно, ещё один агент-наёмник, которого мы все, непонятно почему, упустили из виду. Серафиму решили убрать, поскольку она могла запомнить лица. Предположим, она сталкивалась с кем-то из наших злодеев в больнице и они подозревают, что она может вспомнить этот факт.
Сокольский достал из крепления между сидениями бутылку с водой и отпил несколько глотков. Про себя он отметил, что Инга перестала перед именем "Серафима" добавлять "твоя". Смирилась?
- А ещё у нас в запасе - придурок с гранатомётом на берегу Ряпушковского озера, - заключил он, вернувшись к теме разговора. - Заметь, Марусин о нём ни разу не упомянул, но ввернул пару слов о Варваре Петровне Орлик, на похороны которой я ездил в том году. Зачем? Чтобы отвлечь меня от событий в городе или чтобы привлечь моё внимание к "Ладожскому Фантому"?
- Может, он считает, что эти события связаны, но не до конца уверен? Оставил на твой суд? - предположила Инга.
- Матвей последние месяцы собирает информацию и даже делал официальный запрос о проведённых двадцать лет назад поисковых работах, - продолжил Сокольский. - Марусину об этом известно. Он понимает, что я займусь и тем, и другим, потому намекнул, что важнее та часть головоломки, которая осталась в городе. Не удивлюсь, если у Ряпушковского озера работают его спецы. Но есть одна проблема...
- Людей не хватает, - закончила за него Инга.
Он молча кивнул и посмотрел на дорогу. Снегопад утих, из-под белых наносов на обочинах проступала грязная земля, мокрый асфальт покрывал слой подтаявшей кашицы.
- Возвращаемся в город, - решил Сокольский. - У Моти было достаточно времени, чтобы попытаться разговорить нашего арестанта. Даже если не получилось - придётся отдать его контрразведчикам. Кто будет работать с "Фантомом" - подумаем сообща.
Игорь Сокольский давно усвоил: грамотное распределение обязанностей решает половину дела. Людей в его группе мало, значит, нужно правильно организовать работу. И ещё... Что-то продолжало его беспокоить, пока он не ухватился за кончик мысли: "Инга! Она тоже была в больнице с Ольгиным. Если версия справедлива и разговор с врачом кто-то слушал, Инга тоже под ударом. До тех пор, пока неизвестный "третий" гуляет на свободе".
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/07/26/1468