Вы, степенная женщина, собираетесь на работу и сидите перед зеркалом. Как и всякая представительница прекрасного пола, вы имеете слабость заботиться о своей внешности и занимаетесь причёской. Один непослушный локон падает на ваш лоб. Вы невольно задерживаете на нём взгляд и вдруг обнаруживаете, что эта маленькая и совершенно не свойственная вам небрежность в причёске делает вас более моложавой, задорной и удивительно привлекательной, какой вы были лет восемь-десять назад. Романтическое настроение неожиданно нисходит на вас. Вы забываете, что вы директор средней школы, что на ваших женских плечах лежит столько неотложных забот, и мечтательно прищуриваетесь…
Ваш супруг, между тем, давно позавтракал и, сидя на диване, просматривает вчерашние газеты.
- Да, ты слышишь меня, Надя? – прервав чтение, вдруг говорит он, обращаясь к вам. – Вчера у нас в цехе речь снова зашла о школе. И что отопление два раза выходило из строя, и что мастерские фактически не работают – все находят, что это ты виновата. Уж ты постарайся – сделай как следует ремонт, чтобы такое в следующем году опять не повторилось.
Романтическое настроение, как дым или как утренний туман, мгновенно улетучивается, и вы возвращаетесь в мир реальности.
- Постарайся! – с уязвлённым самолюбием отвечаете вы, убирая со лба игривый локон. – Ты говоришь так, будто можно ещё больше стараться!
- Ну вот! – обижается супруг. – И слова сказать нельзя!
И с каменным лицом снова принимается за газеты. А уходя, вы слышите его ворчание: «Нет, это никуда не годится! А как хорошо жилось, когда ты была простой учительницей».
И в самом деле, какое это было чудесное время в те далёкие незабвенные семидесятые годы, которые называются теперь застойными. Правда, платили и тогда не так уж много и магазины не ломились от такого изобилия, как сейчас, но всё было очень качественным и стоило дёшево, так что легко можно было свести концы с концами и не испытывать нищенскую нужду. А что теперь происходит? Денег вообще нет ни у учителей, нерегулярно получающих мизерную зарплату, ни в школе, совершенно забытой государством. Некоторые ребята из малообеспеченных семей уже начинают иногда падать на занятиях в голодные обмороки, а у вас нет никакой возможности хоть как-то материально помочь им.
Однако вам не до воспоминаний: перед вами одна главная задача, которая поглощает все ваши помыслы и силы и заставляет вас проявлять чудеса настойчивости, находчивости и изворотливости, какие не снились даже и самому дьяволу. Эта труднейшая задача – ремонт школы и подготовка её к новому учебному году. Почти при полном безденежье сделать это можно только с помощью состоятельного спонсора, желающего вам помочь. И, как за милостынёй, вы идёте к своему бывшему шефу Степану Ивановичу Гаврилову. Он, к счастью, оказался прирождённым рыночником, его усилиями предприятие уверенно держится на плаву, в то время как другие окончательно обанкротились или завязли в хронических неплатежах, и между вами разыгрывается следующая сцена.
Степан Иванович нетерпеливо:
- Извините, я очень занят – у меня заказан разговор с Москвой, и поэтому я могу уделить вам всего лишь несколько минут.
Степана Ивановича и раньше нелегко было убедить расщедриться на нужды школы, а сейчас его обуял такой препринимательский раж, что говорить с ним о каком-либо спонсорстве вообще нет смысла, но вы с напускной признательностью благодарите его за то, что он когда-то кое-что сделал для нужд школы, когда его дочери учились у вас, и высказываете надежду, что он и сейчас, в такое трудное для школы время, не откажет вам в помощи, но Степан Иванович с сарказмом вас прерывает:
- Ну, знаете ли, эта песенка у вас не пройдёт! Нас и без того душат налогами, обирая, как липку, а ещё вы хотите, чтобы мы стали кормушкой и для других. Времена изменились! О школе должно заботиться государство, а не частный бизнес! Обращайтесь в администрацию города и оставьте мой… извините, и оставьте меня в покое.
Оскорблённая за себя, школу и всё народное образование, вы покидаете несостоявшегося спонсора и не менее получаса нервно расхаживаете по весенней улице, чтобы немного успокоиться и собраться с мыслями, прежде чем ехать в акционерное общество открытого типа с многообещающем названием «Титан», в которое преобразовался бывший горторг. По вашим сведениям, доходы его вполне подтверждают это громкое название, а только что полученный опыт подсказывает вам, что одними просьбами и убеждениями не всегда можно добиться желанной цели. «Нужен другой подход, иначе толку не будет», - приходите вы к выводу, направляясь к автобусной остановке, и вспоминаете, что председателю новоиспечённого акционерного общества, как и многим людям, свойственны человеческие слабости. В его приёмной вы на минуту останавливаетесь перед зеркалом, поправляете причёску, опускаете на лоб игривый локон, делающий вас моложавой, задорной и удивительно привлекательной, и только после этого уверенно открываете дверь в председательский кабинет.
Всемогущий хозяин красок, извести и прочих необходимых вам материалов сидит за столом в своём роскошном кабинете и, уткнувшись носом в бумаги, усиленно трудится. Это представительный сорокалетний мужчина вальяжного вида в безупречном сером костюме, очень гармонирующем с благородной сединой на его висках. Есть люди, которых даже явно выраженная на лице порочность только украшает и женщины сходят от них с ума. Он делает вид, что будто не слышит, как вы вошли.
- Добрый день, Яков Адамович! – медовым голосом говорите вы, усаживаясь поближе и обольстительно улыбаясь.
Бархатные интонации вашего голоса выводят Якова Адамовича из деловой задумчивости. Он отрывается от бумаг и поднимает на вас взгляд, красноречиво говорящий: «Кто это без предупреждения смеет меня тревожить?» - но ваш обворожительный локон приводит его в восхищение.
- Здравствуйте, извините, заработался тут, - сразу преображается он. – Очень приятно вас видеть. Я даже не могу удержаться от комплимента: вы просто прекрасно выглядите… подобно весеннему цветку!
- О, если бы мужчины могли это оценивать, - с лёгким жеманством отвечаете вы, опуская ресницы и чувствуя, как он, словно раздевая, смотрит на вас.
- Поверьте, есть мужчины, которые способны оценить женщину, - произносит Яков Адамович, и улыбка его не оставляет у вас никакого сомнения.
Радуясь явному успеху, вы сдержанно смеётесь и начинаете говорить о ранней весне, погоде и прочей чепухе, которая не требует большого напряжения ума. Времени у вас мало, но вы терпеливо ведёте эту светскую болтовню. Яков Адамович ещё больше оживляется, живописно вспоминает о Кавказе, где он любил проводить отпуск, и с заразительным смехом рассказывает пару своеобразных курортных анекдотов.
- Яков Адамович, да вы прирождённый рассказчик, и слушать вас одно удовольствие! – натурально восторгаетесь вы.
От такой похвалы лицо Якова Адамовича расплывается самодовольной улыбке, и в предвкушении удачи вы переходите к главному:
- А у меня к вам небольшая просьба, - говорите вы и подаёте ему бумагу с перечнем необходимых вам материалов.
Яков Адамович берёт её и несколько минут молча изучает.
- Известь и стекло, пожалуй, я могу вам дать, - наконец говорит он, поднимая на вас испытующий взгляд, - а вот красок…
- Яков Адамович, - доверительно наклоняетесь вы к нему и, пересиливая себя, касаетесь пальчиком его руки, - будьте рыцарем!
- Я с большим удовольствием вам послужу и для начала, пожалуй, килограммов пятьдесят смогу дать…Вы не против провести вечер в каком-нибудь ресторане?
Сфера деятельности давно научила его идти к цели самым надёжным путём.
- Для ресторана, пожалуй, маловато, - отвечаете вы.
- Сто пятьдесят, - набавляет он.
- Не мелочитесь! – продолжаете наступать вы.
- Пятьсот!
Вы касаетесь его пальчиком снова и снова, испытывая отвращение к самой себе, позволяете ему страстно сжать вашу руку и сходитесь на тысяче необходимых вам килограммах. К вашей радости и облегчению он сразу подписывает вам бумагу. О, это уже победа! Первая серьёзная победа на тяжелейшем фронте подготовки школы к новому учебному году.
А после обеда вас ждут свои уроки. Однако душевного настроя для творческой работы с детьми у вас уже нет, и вам невольно приходят в голову странные мысли: «Семьдесят лет строили. Пять перестраивали. Теперь реформируем. Но когда же это безобразие кончится? Когда же государство будет выполнять свои обязанности по отношению к школе, а не требовать их только от нас?»
Сидя за учительским столом и слушая ответ ученика, вы смотрите на сына Якова Адамовича, бойкого четырнадцатилетнего подростка, сидящего на последней парте, на которого уже начинают посматривать девчонки, и думаете: «Неужели этот симпатичный юноша станет таким же пройдохой, как его отец?.. Боже, что с нами происходит и куда мы катимся?»
Злая и раздражённая, душевно обессилившая, вы возвращаетесь вечером домой и принимаетесь готовить ужин. Минтай у вас пережарился, каша пригорела, кусок не идёт вам в рот.
- Ешьте без меня, - говорите вы и садитесь дописывать план работы школы на новый учебный год. Вы слышите, как дети на кухне капризничают, недовольные ужином, и не дают вам сосредоточиться.
- Можно потише! – увещеваете вы.
После этого все в доме говорят шепотом, ходят на цыпочках. Супруг, правда, набравшись решимости, пытается с вами о чём-то поговорить, но вы отмахиваетесь от него, как от назойливой мухи. Наконец он отправляет детей спать и с воинственным видом заявляется к вам.
- Довольно! Пора прекратить эту адскую жизнь! – со злобой говорит он и швыряет ваши бумаги на пол.
Вы отупело смотрите на него и замечаете, что глаза у мужа разъярённые, как у взбесившегося зверя, а на лице и шее выступили красные пятна. Вы встаёте, выпиваете стакан холодной воды и приходите в себя.
- К дьяволу твоё директорство! К чёрту! – трагическим голосом вопиёт ваш супруг, нервно размахивая руками. – Садись и пиши заявление об освобождении от этой идиотской должности!
Вы покорно садитесь к столу, берёте авторучку и…. ничего не утаивая и не преувеличивая, пишите этот милый откровенный рассказ.
1995 г.