Веня и другие советские люди

                Веня и другие советские  люди.

                (Рассказ - пьеса.)


                Часть  первая

Новый  рабочий  день.  Евгений  идет  по  уже  привычной  за  несколько  месяцев  дороге,  по  мокрому,  местами  покрытому   лужами   от  растаявшего  мартовского  снега  асфальту  к  заводской  проходной.  Вот  и  проходная.  Почти  автоматически  он  показывает  пропуск,  проскальзывает  через  её   створки  быстрым  шагом  и  идёт  по  направлению  к  цеху  в  котором   несколько  последних  месяцев  работает. Налево  сборочный  цех.  Сквозь  полупрозрачное  не  совсем  чистое  стекло  он   видит  как  горит  пламя  горелок,  Как  девушки  сидят  уже  на  рабочих  местах  наклонившись  над  сборочными  столами  -  они  уже  работают.  Все  одинаковые,  в белых  халатах  и  накрахмаленных  колпачках  на   головах.  Ранняя  весна.  Ещё  прохладно.  Но  на  асфальте   уже  лужи  большие  и  маленькие.  Каждый  день   одна  и  та же  дорога.  Каждый  день  он   видит  одну  и  ту  же  картину, - склонившихся  над  столами  девушек  и  дорогу  к  цеху.  Утром  хочется  понежиться  в  постели,  часов  до  восьми,  девяти  никуда  не  спеша,  но  необходимость  диктует  своё -  нужно  подниматься  и  идти  на  работу. Когда  он  идет  на  завод   мимо   проносятся  легковые  машины   и  троллейбусы.  Он   зачем-то  невзначай  смотрит  в  их  окна ,  словно   хочет  увидеть  в  них  прежних  своих  знакомых  из   прежней  жизни,  которая  осталась  где-то  в  другой  жизни.
Навстречу  ему  идут  рабочие  с  ночной  смены.  Один  из  них-
широколицый  человек.  аппаратчик,  несет  в  сетке   пустой  термос . Следом  за  ним  идет  другой   рабочий ,  насколько  знает  Евгений,    с  газовой   рампы.  Следом  идут  группкой  женщины,  уже  не  молодые,  о  чем- то  бурно  говорят,  перебивая  друг  друга  отрывисто,  резко . А  вот  и    цех  в  котором  работает  Евгений:  белое  двухъярусное  здание  с  открытыми  настежь  двойными.  двустворчатыми  дверями.
Евгений   кладет    свой  пропуск  на  стенд  специально  предназначенный  для  пропусков,  наглухо  прибитый  к  стене,  разделенный  на  множество  отделов  для  каждого  участка  цеха:  ИТР,  слесарей  КИП,  грузчиков  и  т.д.  Возле  стенда  бьет  фонтанчик  питьевой  воды,  а    напротив  дверь  на  участок  КИП,  где  работает  Евгений.  Дверь  с  кодовым  замком  закрыта  и  нужно  подобрать  комбинацию  из  цифр  шифра  прежде  чем    она  откроется.
Первая,  кого   видит  Евгений  открыв  дверь -  Зоя,  девушка  тридцати  двух  лет,  которая  работает  в  отделе  кладовщицей,   но  на  вид  и   по  её  мироощущению  ей   больше.
- Здравствуйте, - говорит  ей  Евгений.
- Здравствуйте, - отвечает  она .
Большинство  работающих  в  отделе  уже  пришли  и  сидят  вокруг  старого  с  облезшей  полировкой    прямоугольного  стола.  Евгений  здоровается  и  с  ними,  раздевается  и  вешает  верхнюю  одежду  в  узкий  шкафчик.
Вадим,  Дремин,  Веня  живут  далеко  от  места  работы  и  добираются  с  пересадками:  сначало  на  автобусе,  затем  на  троллейбусе  или  с  электрички  пересаживаются  на  троллейбус.  Это  часы  пик  транспорта,  он  идет  перегруженный,  и  если  в  дороге  случаются  какие-то  хотя  бы  незначительные  происшествия Вадим  любит  их  рассказать   имитируя,   большей  частью  привирая ,  вставляя  смешные  придуманные  им  подробности,  причем  делает  это  с  большим  удовольствием.
Быстрыми  шагами  входит  молодой  человек  с  лошадиной  физиономией ,  с  желтым  нездоровым  цветом  лица.  Это  Веня  Марченко,  работает  слесарем  КИП,  ему  двадцать  девять  лет,  но  выглядит  он  старше  своих  лет. Одет  он  в  серое  невзрачного  вида  пальто  и  такую  же  невзрачную  вязаную  шапку.
Собравшиеся  за  столом  рассеянно  ожидают  начало  рабочего  дня,  начало  развода  по  рабочим  местам,  который  каждый  день  производит  механик  отдела. Грибов уткнувшись  читает  газету,  Андрей  и  Дремин  громко  переговариваются, Антонина  Петровна ,  Зоя  и  Рудольф  переговариваются  о  чем-то  полушепотом,  иногда  на  ушко.
Андрей  надоедает  смотреть  на  читающего,  не  от  мира  сего  Грибова,  он  отрывается  от  разговора  с  Дреминым  и  обращается  к  Грибову:
- Как  жизнь?
Грибов  нехотя  выдавливает  из  себя:
- Идет  потихоньку.
Андрей  продолжает  наседать:
- А  ты  чего  сегодня  такой  надутый?
Грибов  вдруг  вспыхивает:
-А  ты  чего  цепляешься  как  барбос. Ты  не  обижайся  на  меня…
Андрея  возмущает  такой  ответ,  он  прерывает   Грибова:
-Петрович,  это  ты  на  барбоса  похож.
Грибов  продолжает  начатую  фразу:
- … когда  я  тебе  это  скажу.
В  их  диалог  вмешивается  Рудольф,  пытаясь  замять
назревающую  ссору   с  нарочито   шутливо  и   вольяжно :
- Чего  к  человеку  пристал?  Давно  не  били ?  Так  это  у  нас  враз.
Рудольф  пользуется  авторитетом  в  отделе  в  том  числе  и  у  Андрея,  поэтому  Андрей  оседает.
Входит  механик. Осматривая  собравшихся  здоровается  с  ними,  и  как  бы  продолжая  начатый  разговор  с  корабля  на  бал  обращается  к  ним:
-  Ну  что  сегодня  пока  еще  не  все  собрались. Фитисов  сегодня  может  даже  и  не  будет.  Я  буду  у  вас  пока  что  вместо  него,  потом  может  быть  другого  подберут.  Он  увольняется  как  вы  знаете. Говорит,  что  лучше  себе  работу  нашел.
Андрей  и  здесь  вставляет  свою  реплику:
-Алексеевич  нигде  не  потеряется.
Хекеру  надоедает  затянувшееся  на  его  взгляд  ожидание  развода  и  ненужное  предисловие,  он хочет  побыстрее   скрыться  отсюда  и  поэтому  недовольно  бросает:
-Ну  ладно  разводи,  только  пожиже.
Даже  с  виду  Хекер  казался  практичным  пройдохой,  и   уже  с  первых  слов  можно  было  понять  насколько  это  циничный  тип,-  один  из  тех  бесшабашных  грубиянов,  который  зная   нормы  морали  плюют  на  нее  и  считают  продажной  девкой.  За  свои  крутые  проделки  и  за  прошлую  морскую  службу  к  нему  пристало  прозвище  « штурман».
В  это  время  на  входе  в  дверях  появляется  Вадим  с  подобострастной  сияющей  улыбкой  и  оценив  обстановку,  то  что  он  уже  опоздал,  со  всеми  подобострастно  здоровается:
- Здравствуйте!  Здравствуйте!
Механик  смотрит  на  него  серьезно,  без  всякой  иронии,  и  говорит  то ли  в  шутку,  то ли  всерьёз:
-Пиши  объяснительную!
Вадим  пытается  смягчить  фразу  механика,  не  понимая  как  она  сказана  то  ли  в  шутку,  то  ли   всерьёз.   
- Обязательно  напишу.  Как  нибуть. Сегодня  еле  добрался.  Штурмом  автобус  брал. Вышел  из  дома  немного  позже  чем  обычно.
  Хекер  пытается  заступиться  за  Вадима:
-  Понимать  надо- молодая  жена.  Жизнь  свое  требует.
Вадим  продолжает  как  бы  оправдываясь:
-Полкилометра  остается  до  остановки -  автобуса  нет,  четыреста  метров-  нет,  двести  пятьдесят  остается  и  тут  автобус  мимо  меня  жух.  Женщины  его  задержали  спасибо  им,  а  то  бы  не  успел.
И  обращаясь  как  бы  к  одному   Рудольфу  продолжает:
- Ты  знаешь  как  женщины  садятся? Автобус  еще  не  доехал,  а  они  уже  со  всех  ног  бегут  к  нему  толпой  с  кошовками.  И  давят  одна  другую  ими  пока   внутри  не  поместятся…
Механик  Донов  смотрит  на  него  серьезно,  без  иронии потом  останавливает  разгоряченного  рассказом  Вадима:
- Ладно ,  это  потом  будешь  рассказывать. Перейдем  к  главному. На  УКС  надо  кабель  заменить.
Рудольф  все  еще  настроен  на  шутливый  лад :
- Что  удлинить? Вчера  обрезать, -  сегодня  удлинить.
Механик   не  довольный  тем ,  что  его  все  время  перебивают   произносит  вполголоса :
- Нет,  кабель  надо  заменить.
Хекер  не  разобравшись  в  ситуации  вставляет:
- Говори  погромче.  Неслышно  здесь.
Механик  уже  не  скрывает  своего  раздражения:
- Впредь,  кто  будет  перебивать  на  разводе,  буду  удалять  отсюда.
Хекер  поняв  ситуацию  пытается  показать  заинтересованность  в  вопросе:
- Это  старый  нужно  срывать ,  а  новый  по  стенке  тянуть?
Механик поправляет  его:
- Зачем  по  стенке?  В  стальном  шланге  можно  провести  по  полу.   
Хекер  уточняет:
- В  трубе  нельзя ? А  вообще   это  должен  не  наш  цех  делать,  а  электросиловой.
Механик  пресекает  его  замечания  все  так  же  серьезно:
-  Кто  должен  будет  делать,  обсуждать  будем,  когда  сделаем.
 Затем   поворачивается  к  Рудольфу:
- Собирай  бригаду  и  идите  на  УКС .  Я  тоже  подойду.
Антонина  Петровна  вслед  уходящему  механику:
- Начальник  говорит : « липить», - значит « липить».
Все  не  спешат  вставать  и  не  спешат  расходиться.
Рудольф  цыкает  на    все  еще  сидящих  Семена  и  Дремова:
 - Быстро  разбегайтесь!  Дайте  штаны  надеть.
Помещение  медленно  пустеет.  Остается  Хекер.  Он  неподвижно  сидит  и  курит.  На  длинном,  остром  лице  безмятежное  спокойствие.  Венцов  суетится,  бегает,- ищет  фуфайку. Работа  предстоит  грязная. Евгений  поднимается  по  металлической  лестнице  наверх,  на  второй  этаж  отдела.  Или  как  говорят  - на  антресоли. На  втором  этаже  среди  металлический  сейфов  с  приборами  и  запчастями   стоят  рабочие  столы  сотрудников  отдела. У Антонины  Петровны,  Зои,  Вадима  и  Рудольфа  новые. Похуже  у  Андрея ,  Катрова  и  Хекера .  Еще  похуже  стол  у  Вени.  Один  стол  на  двоих  у  Дремина  и  Семена . У  Венцова   и  Евгения  вообще  нет  своих  столов  и  они  занимают  места  отсутствующих  по  каким-либо  причинам  работников. На  столах  у  Зои  и  Антонины  Петровны  лежат  стопками  отчеты,  книги  учета  материальных  ценностей  и  журналы  по  вязанию  и   принадлежностям  и  предметам  женского  туалета.  Еще  на  столе  Антонины  Петровны  стоят  два  аквариума: поменьше  и  побольше.  На  антресолях  сравнительно  уютно,  но  нет  окон,  поэтому   если  бы  не  часы,  то  нельзя  бы  было  понять  день  сейчас  или  ночь ,  и  поэтому  здесь  постоянно  горит  электрический  свет.  Часть  помещения,  отгородившись  стеной  забирает  конструкторское  бюро,  которое  носит  название  созвучное  с  названием  греческой  тайной  разведки,  поэтому  его  так  и  называют.
Евгений  опускается  на  одно  из  пустующих  кресел  и  в  голову  как  и  тогда  когда  он  шел  на  работу  приходят  мысли  о  прошлой    школьной  жизни  и  воспоминания  о  любимой  девушке,  оставшейся  в  той  жизни.  Он  успокаивает  себя  тем,  что  видно  так  распорядилась  судьба,  но  никак  не  может  отогнать  от  себя  мысли  о  напрасности  настоящего,  о  пустой  трате   времени  и  нереальности  происходящего  сейчас.  Евгению  семнадцать  лет,  почти  восемнадцать.  Ему  надо  проработать  здесь  не  менее полгода,  чтобы  получить  справку  для  поступления  в  ВУЗ. Через  полтора  месяца  после  того  как  он  устроился  сюда,  его   отправили  подсобником  на  стройку  просто  потому,  что  никто  другой  в  отделе  туда  не  хотел  идти.  Отправили  на  месяц,  но  «забыли».  Обещали   произвести  замену  через  месяц,   но  он  продолжал  бы  там  проработать  и  дальше,  если  бы  сам  не  возвратился   на  участок  и  не  отказался  работать  подсобником. Он  отработал  этот  месяц    и  вспоминал  его ,  да  и  все  последние  полгода  как  самое  худшее  время  в  своей  жизни. Его  окружал  другой  мир,  его  окружали  другие  люди,  с  другим  отношением  к  нему. Переход  от  школы  к   новой  рабочей  жизни  был  очень  резким,  как  переход  из  состояния  почти  блаженства   к  мукам  ада.  Он   много  потерял  за  эти  полгода,  но  и   много   приобрел,  хотя  эти  приобретения  были  не  из  лучших.  Изменилось  его  видение  мира,  оно  сдвинулось  с  прежней  позиции    радостного  ощущения  жизни   в  сторону  мрачного взгляда  на  весь  мир.  Все  оказалось  не  таким   как  он  думал,  или  как  им  рассказывали  в  школе.  Конечно,  он  никогда  не  был  наивным  простаком  и  понимал   не  идеальность   и  грубость   окружающего   мира,  которая  его  страшила,  и  которую  он  старался  избежать,  но  теперь  он  окунулся  в  нее  по  самые  уши,  и  захлебывался  от  нечистот.  Работая   месяц  на  стройке  он  ужасался  при  мысли,  что  его  встретят  школьные  знакомые  в  этих  потертых,  нечистых  брюках,  телогрейке  на  которой  не  хватало  пуговиц  и  вместо  них  были  проволочки. Стояла  теплая  зима  с  частыми  оттепелями   с  пушистым,  мягким  снегом,  но  он  не  замечал  этого.  Он  был  похож  в  своей  одежде  на  чучело,  что  его  сильно  угнетало.  Он  и  Семен  работали  в  котельной.
Они  скалывали  старую  плитку  и в  ведрах  носили  к  саням,  где  ссыпали  ее  грудой.  Когда  сани  наполнялись,  то  на  своей  тяге  везли  их  на  свалку. Возили  на  этих  же  санях  новую  плитку  из  склада ,  мешали  раствор  для  нее,  черпая  воду    из  луж,  подавали  то   и  другое  плиточникам.  Еще  они   выравнивали  вырытые  бульдозером  траншеи,  грузили  кирпичи,  выносили  мусор  из  помещения, - словом  делали  самую  грязную,  самую  неприятную  работу.  Во  время  работы  Евгений  натягивал  шапку  почти  на  глаза,  на  всякий  случай,  для  того,  что  если  его  вдруг  встретят  знакомые  чтобы  не  узнали.  Особенно  он   боялся  встречи  со  знакомыми  девушками – бывшими  одноклассницами,  которые  тоже  временно  работами  на  заводе,  но  устроились  лучше  чем  он .  Однажды  ранней  осенью,  когда  он  еще  не  работал  на  заводе,  но  уже  не  набрал  баллы  в  институт  встретился  со  своей  бывшей  одноклассницей. Она  стояла  на  остановке  как  всегда  прекрасно  одетая,  с  дипломатом  в  руке. Поздоровались. В  это  время  подошел  троллейбус  и  они  вдвоем  сели  в  него.  Начали  интересоваться  как  дела,  куда  поступили. Евгений  соврал,  что  провалился  на  экзаменах  и  сказал:  «Нет,  не  поступал. Годик  отдохнуть  надо.» А  когда  поинтересовался  у  нее  чем  она  сейчас  занимается,  то  тоже  получил  уклончивый  ответ,  что  по  делам  едет  с  телецентра.  « А  ты  что  там  работаешь?» - поинтересовался  Евгений . Она  двусмысленно  заулыбалась,  кивнула  головой. Троллейбус  уже  подошел  к  остановке,  на  которой  Евгению  нужно  было  выходить,  и  они  распрощались.  Через  три  месяца  увиделись  снова.  Он  первым  увидел   Олю, -  так  звали  девушку. Она  была  еще  далеко  и  шла  смотря  себе  под  ноги. « Может  быть  она  уже  меня  заметила  в  такой  одежде»-  промелькнуло  тогда  в  голове  у  Евгения.  Он   поспешил  зайти  за  строящуюся  стену.  «  Что  если  заметила?  Нашим  ребятам  расскажет.  На  глаза  им  стыдно  будет  показаться.»  Она  озирающимся  взглядом  посмотрела  вокруг  и  прошла  мимо. «  Значит  она  тоже  работает  на  заводе». – понял  Евгений.  При  другой  встрече,  когда  он  уже  не  работал  на  стройке  и  не  был  одет  в  столь  ужасную  одежду, а  просто  на  нем  был  черный  халат-спецовка  она  прошла  мимо,  и  когда  он  хотел  с  ней  поздороваться,  она,  как  бы  разговаривая  со  своей  подругой,  отвернулась.  Евгений  осекся  и  ничего  не  сказал.  Мать,  услышав  этот  рассказ  от  Евгения  спросила: « А  куда  она  поступала?» « По-моему  в  какой-то  университет».  «  Ну  так  не  поступила  же.  Нечего  и  гордиться. Она  ничем  не  лучше  тебя», - успокоила  Евгения  мать. Но  Евгений  частенько  думал  о   благосклонностях  девушек  и   неблагосклонностях  судьбы. Работа  ему  была  противна.  Он  злился  на  себя  и  все  эти  разборки  доходили  до  того,  что  он  начинал  презирать  себя  за  то,  что  все  так  получилось.  За  то,  что  его  ровесники,  которые  учились  в  школе  не  лучше  его,  да  и  вообще  не  лучше  его  сейчас  учатся,  амурничают,  и   знать  не  знают  никаких  из  его  проблем .  А  еще  буквально  вчера  надоедал  мастер,  говорил,
  что  он  мало  работает  и  на  него  жалуются ,  что  наряды  на  него  оп  не  выпишет. Хорошо,  что  сегодня  он  заболел. Евгений  понимал,  что  эта  жизнь  для  него  временная,  но  иногда  эта  наполненная  пессимизмом  повседневность,  где  грани  добра  и  зла,  бреда   и  реальности  сблизились  и  переплелись  казалась  ему  вечной  и  доводила  его  до  отчаяния.  Как  поступать?   Что  делать? « Я  тебя  навсегда  потерял!»-  думал  он  о  своей   школьной  любви,  которую  не  видел  с  тех  пор  как  закончил  школу.  « Навсегда  останешься  втянутым  в  болото    грязной  жизни.  Он  слышал  о  ней,  но  только  понаслышке,  учился  распознавать  ее  по  книгам  и  никогда  не  сталкивался  с  ней   напрямую.  Чехов  вырабатывал  в  себе  силу  сопротивления  обстоятельствам. Но  это  можно  делать  когда  у  человека  есть   возможность  отыскать  резервы  этой  силы  в  чем-то  другом.»  Такие  мысли  терзали  молодую  душу,  угнетаемую  бесцельностью  настоящего. В  это  время  на  антресоли  входит  Катров  и,  увидев,  Евгения  сразу  обращается  к  нему:
- Зайди  к  механику.  Он  поговорить  с  тобой  хочет.
Евгений  нехотя  поднимается  с  места  и  спускается  по  металлической  лестнице  вниз. Там  за  пустым  столом  сидит  механик. Лицо  не  выражает  никаких  эмоций.  Увидев  спускающегося  сверху  Евгения  сразу   все  так  же  сидя  и  не  глядя  на  него  задает  вопрос:
-Чем  ты  сейчас  занимаешься?
- Пока  ничем.  Теоретически  больше  изучаю.
Поднимая  взгляд,  произносит:
- Мне  теоретики  не  нужны.  Они  все  в  институтах.  Мне  нужны  рабочие.  Тебе  наставника  дали?
Евгений   показывает  на  спускающегося  вслед  за  ним  Катрова:
- Вот  мой   наставник  идет.
Катров,  слегка  опешив,  начинает  тарабанить:
- Я  не  знаю.  Как  это  так.  Я  не  знаю.
Евгений   в  подтверждение  своих  слов:
- Энергетик   мне  об  этом  говорил  и  расписаться  дал.
Катров  все  так  же  продолжает  тарабанить:
- Я  ничего  не  знаю.  Мне  об  этом  никто  не  говорил. Я  не  знаю.
Евгений   видел  как  энергетик  Фитисов   разговаривал  об  этом  с  Катровым,  но  тот  отказывался  и  не  хотел.  Наконец  он  его  заставил  подписать   какую-то  расписку,  и   Катров  после  этого  еще  долго  недовольно  тарабанил  и  никак  не  мог  успокоиться.  И  теперь  он  почти  забыл  об  этом,  как  забывал  массу  других  вещей,  отходя  через  несколько  минут  после  разговора.  А  вчера  он  забыл  где-то  связку  ключей  от  сейфа  и  целый  день  их  искал.  Но,  слава  богу,   нашел. Теперь  у  него  снова  неприятность - ему   напомнили  об  наставничестве  и  он  снова  стал  отказываться.
Механик,  обращаясь  к  Евгению:
-  Будешь  обслуживать  кислородный  участок.
Евгений   без  всяких  эмоций  соглашается:
- Хорошо,  буду.
Механик  поднимается  и  собирается  уходить:
-  А  ты  не  забывай,  что  наставник  и  с  тебя  спрашивать  будем.
Механик  уходит. Катров  продолжает  твердить  одну  и  ту  же  фразу:
- Ну,  молодой,  механику  так  сказал. Ну,  молодой…
Тем  временем  на  пороге  в  отдел  появляются  громко  разговаривая  Вадим,  Зоя, Рудольф.  Дремин  и  Фитисов.
Дремин   что-то  хочет  сказать  Рудольфу,  но  не  успевает,
начав  фразой:
- Ты  знаешь…
Рудольф   его   прерывает:
- Такой  большой  вырос  а  как   обращаться  к  старшим  не  знаешь.  Надо  подходить  смиренно,  с  уважением  к  годам,  с  улыбкой  кланяться  и  даже  можно  ручку  подобострастно  поцеловать. Обращаться  обязательно  надо  на  «вы».  У  Вадима  учись  обращаться  на  «вы».
Вадим   находчиво  подтверждает:
- Например  так: « Вы-гадость».
Шутка  удалась  и  все  весело  смеются.
За  столом  остаются  все,  кроме  Вадима,  который   поднялся  по  лестнице  на  антресоль,  сел  за  свой  стол,  отодвинув  подальше  стул  от  горячей  батареи.  Вадим  был  тридцатишестилетний  мужчина,  маленького  роста,  с  выразительной   лысой  головкой.  Заочно  он  учился  в  институте.  В  цехе  был  известен  как  рационализатор.  За  прошлый  год  им  совместно  с  Зоей  и  Рудольфом  было  подано  два   рацпредложения.  У  него  все  хорошо.  Дома  ожидает  молодая  жена.  Он  недавно  женился  и  возвратился  из  Болгарии,  где  провел  медовый  месяц. После  поездки  он  долго  отвечал  на  расспросы  сослуживцев  о  болгарской  кухне,  о  погоде  на  море,  о  свадебном  путешествии.  И  делал  это  часто  с  долей  юмора  и  удовольствия. И   сейчас  он  чувствовал  это  хорошее  настроение,  но  вдруг  заволновался. Он  вспомнил,  что   вчера на  этом  месте,  на  столе,  оставил  два  зонтика.  Сейчас  одного  зонтика  не  было.  Беспокойно  стал  рыться  по  ящикам.  Зонтика  нигде  не  было.  Он  пропал.  Черный  мужской  зонтик  японского  производства. Второй-  женский,  даже  может  быть  лучше  первого  лежал  на  месте.
Вадим  наклонился,  почти  сполз  со  стула  и  стал  искать  его  даже  под  столом.  Наконец  он  сообразил  что  его  украли  после  того  как  тщательно  порылся  в  свертках  газет,  рулонах  бумаг  и   в  беспорядке  навалом  лежащих  вещей.
Первое  апреля  уже  давно  прошло,  но  все  же  оставалась  последняя  надежда,  что  его   разыграли  коллеги.  Он  сжал  губы,  покраснел  и  медленно  стал  спускаться    с  антресолей 
Как  бы  продолжая  начатый  разговор,  он  тихо  процедил  сквозь  зубы:
-  А  у  меня  кажется  зонтик  украли.  Мужской ,  черный,  почти  новый.
Зоя  первая  встрепенулась:
- Как  украли?  Когда?
Вадим   все  так   же   цедя  сквозь  зубы,  но  стараясь  при  этом  пошутить:
-  Если  бы  я  знал   как  и  когда  мне  бы  цены  не  было.
Антонина  Петровна  встрепенулась  второй:
- Это  уже  что-то  новое.  Такого  у  нас  еще  не  было.
Вадим   сердясь:
- Вчера  делал  зонтики  японские. Думал  завтра  доделаю.  Оставил  на  столе.  Зоя  видела.  Сегодня  пришел,  а  одного  уже  нет.
Зоя  подтверждая:
- Они  на  столе  прямо  с  края  лежали.  И  что  два  украли?
Вадим  уже  не  на  шутку  сердясь:
-  Женский  лежит,  а  мужского  нет.  И  черт  знает  что  это  такое!  Ничего  не  оставь!  Под  замок  пудовый  надо  запирать  теперь  все  что  ли!
Антонина  Петровна  с  пониманием:
- И  что  самое  интересное - мужской  взяли.  А  ведь  женский  лучше.
Фитисов  сочувственно  и  твердо  произнося:
- Нет,  это  надо  все  до  конца  выяснить  и  пресечь.  Девятнадцатого  числа  у  меня  из  сейфа  тэстор  украли. Я  его  туда  уже  специально  положил.  Дальше   прятать  некуда.  О  чем  еще  говорить.  Хорошо  что  ухожу, -  списал  и  ладно,  а  то  если  бы  Хачек  узнал, - конец.  Ну  если  тебе  надо, - приди,  попроси  по- хорошему.  Мне  что  тэстор  дать  жалко.  У  меня  все  равно  он  там  не  нужный  лежит.  Мне  этого  добра  не  надо.  У  меня  квартира  прекрасно  отделана,  машина,  дача  есть. Это  когда  по  хорошему -  мне  не  жалко.  Но  когда  мне  сказали,  что  сейф  вскрыли,  то  я  подумал,  что  не  обнаружу  там  сорок  восемь  рублей,  и  хотел   этому  человеку  руки  переломать.  Нет,  деньги  остались  на  месте  копейка  в  копейку,  а  тэстор, -   поминай   как  звали.  Даже  спирт  остался, - не  тронули.  Граммов  триста  было.  Сейф  вскрыли,  а  ты  зонтики  на  столе  оставляешь. 
Зоя  с  наивный  удивлением:
- И   кому  он  нужен  был?  Кто  так  мог ? Наверно  не  первый  раз  идет  воровать  если  так  смело.
Фетисов  показывает  руками:
- Напильником  дверь  так  покоробил,  что  отогнутая  часть  ребром  встала.
Антонина  Петровна  со  священным  негодованием:
- Ох,  если  бы  поймать  этого   умника,  а  еще  лучше  на  месте, - так  бы  своей  рукой  и  убила.
Андрей  добропорядочно:
-  Я  вчера  уходил  последний.  Свет  погасил.  После  меня  только  вторая  смена  была.
Фитисов:
- Кто  вчера  был  во  второй  смене?
Зоя  простодушно  смотрит  график  работы:
-  Это  можно  по  графику  посмотреть. Так,  двадцать  шестое,  вторая  смена.  Азаркин.  Петрович.
Фитисов  с  уверенностью:
- Нет,  Петрович  на  такое  не  способен. Скорее  кто-то  из  посторонних  пришел  и  взял.  Не  побоялся  что  его  поймают.
Входит  Хекер  в  то  время  как  Антонина  Петровна  все  еще  со  священным  негодованием  в  голосе  произносит:
- Кто  здесь  только  во  вторую  смену  из  других  участков  не  бывает!   Может  кто  из  них. Они  как  сядут  с  вечера   так  и  пошли  до  утра  в  азартные  игры  играть, -   в  карты  или  домино.
Хекер :
- Нет,  карты -  азартная  игра.
Антонина  Петровна  продолжает:
-И    пока  от  них  не  зачумеют ,  отсюда  не  выходят.  А  потом  выходят – шатаются.  Или  как  уйдут  на  УКС    так  всю  ночь  здесь  не  бывают.
Хекер:
-  Они  не  от  домино  шатаются.
Вадим  все  еще  не  уверенный  что  украли  произносит:
-А   может   кто  от   дождика  спрятаться  взял?
Зоя :
- Ночью  минус  два  было.
Вадим:
-Ах, да.
Ему  становится  ясно,  что  поиски  местного  значения  ни  к  чему  не  приведут.
Фитисов  слегка  задумавшись:
-  Ну  что  будем  делать?
Вадим :
-  Надо  узнать  кто  работал  в  этот  день  на  других  участках.
Обозленный  хлопает  дверью  и  уходит.
Фитисов:
- Ничего  не  положи,  ничего  не  оставь -  все  тащат.  Приносил  книгу, -  жена  с   большим  трудом  в  библиотеке  достала   для   переэкзаменовке.  Только  переэкзаменовка  прошла – книга  пропала.  Замок  пускай  энергетик  в  дверях  меняет.  Я  ему  скажу.
Антонина  Петровна  обращаясь  к  Фитисову:
-  А  что  механик.
Фитисов:
- А  мне  теперь  все  равно.  Я  ухожу. Пускать  хоть  весь  отдел  растащат.  Мне  теперь  за  всех  не  отдуваться.
Зоя с  сожалением :
- А  насчет  книги  не  волнуйся.  Жена  будет  отвечать. Не  ты.
Фитисов:
- А   я   перед  ней   буду  отвечать.  Это  хуже .
Антонина  Петровна :
-Вот  он  рассчитывается  и  ему  теперь  ничего  не  нужно. Хоть  две  лужи  после  меня.
Фитисов  с  облегчением  вздохнув:
- Я  и  так  довольно  помотал  нервы.
Антонина  Петровна  со  знанием  вопроса:
- Вот  так  всегда,  где  русские, -  там  и  замок  надо  вешать.
Когда  в  Корее  в  1951  году  русские  появились,  то  с  ними  вместе  и  замки  появились.  И  это  только  у  русских  такое,  в  других  странах  не  встретишь.   Надо  с  ворами  резче  и  жестче  поступать.
У  Антонины  Петровны  сорока  восьмилетняя  женщина  у  которой  двое   почти  взрослых  детей-  мальчик  и  девочка  и  она  производит  впечатление  прямой,  твердой   в  своих  убеждениях  женщины.
В  это  время  входит Веня   в   сильно  поношенной  спецовки  с  пузырьком  чернил  и  диаграммами  от  самописцев  в  руках. На  минуту  за  столом  воцаряется  тишина.  Веня   не  зная  еще  об  напряженной   обстановке  и  серьезности   вопроса  обсуждаемых  за  столом  обращается  с  Дремину  и  Андрею:
- Здравствуйте  вам,  господа  светомузыканты.  Сразу   все  собрались  здесь.  Дайте  присесть.
Он  втискивается  на  два  стула  поставленные  вплотную,  между  Андреем  и  Дреминым.  Веня  еще  довольно  молодой  по  возрасту  человек,  но  выглядит  старше  своих  лет. У  него  бледное  с  желтезной   продолговатое,  болезное  лицо,  впалые  щеки.  На  его  приход  и  реплику  никто  не  обращает  внимания  и  Антонина  Петровна  продолжает   прерванный  разговор:
-  Русские-  единственный  такой  народ.  В  Германии  например  так  было  принято- цистерна  с  молоком  стоит  и  рядом  - поднос.  Кому  надо  подходят  молоко  наливают  и  деньги  кладут. Сами  сдачу  берут  и  уходят.  У  нас  этого  вообразить  невозможно. А  почему?  Закон  должен  быть  строже.  Раз  поймали -  палец  эму  отрубили,   второй  раз  поймали – руку.
Фитисов  шутливо:
- Это  так  можно  весь  народ  калеками  сделать.
Зоя  мечтательно:
- Вот  скоты.  Почему  люди  такие  гадости?  Почему  люди  такие  скоты?
Антонина  Петровна  продолжает:
- Когда  наши  солдаты  в  Германии  были  и  увидели  как  там  молоко  продается,  то  один  из  них  подошел  и  из  краника  попил. Так  ему  после  этого  задали  другие  солдаты.  И  правильно, -  жестче  надо.   Это  мнение  многих. И  вообще,  в  школе  надо   не физику  и  математику  больше  преподавать,  а   то,  как  к  людям  относиться  и  как  надо   себя   вести.  Вот  прогуливаюсь  я  сегодня  утром  со  своей  собачкой.  А  в  стороне  от  меня  одна  дама  огромного  пса  выгуливает,  на  поводке  правда,  но  без  намордника.  Из  подъезда  еще  одна  особа  выходит  и   нужно  ей   мимо  этой   собаки  пройти,  потому  что  другого  прохода  нет.  Дама  с  собакой  видит,  что  та  пугается  и  кричит  ей: « Не  бойтесь,  она  не  кусается». Та  же  особа  стороной  по  сугробам  пятится  от  собаки.  Дама  с  собачкой  непроизвольно  так  и  говорит:« Больная,  что  ли ?».  А  та,  которая  пятилась,  услышала  и  говорит: « Не  больная,  а  беременная.   Если  бы  твоя  собака  меня  напугала,  мой  муж  вышел  бы  и  тебя  удавил.  ****ь».  Дама  с собачкой  ей  в  ответ тоже: « Сама  *****».  На  этом   приветствии  друг  другу  они  и  разошлись.   
Фитисов:
- У  нас  страна  не  пуганых  идиотов.   К  словам  и  мнению  некоторый  вообще  прислушиваться  не  стоит.  Но    что  жестче  надо  наказывать  я  тоже  так  считаю .
Веня  усмехается:
- Хороши  сегодня   песни -  прямо  лоб   возьми  и  тресни.
И  сразу  обращаясь  к  Андрею:
- Ты  не  знаешь  сколько  кубиков  емкость  в  мотоцикле           « Урал»? 
Андрей:
- Я  ими  не  интересуюсь.    Вот  он   интересуется.
Показывает   на Семена.
Семен:
-Я  тоже  не  знаю. Я  автотехникой  интересуюсь.
Хекер:
- Ты  еще  не  знаешь.  У  Вадика  японский  зонтик  сперли.
Веня:
- Японский  зонтик  это  не  мешок  картошки  и  не  кошелек,  но   все   равно   неприятно.
Антонина  Петровна:
- А  при  чем  здесь  мешок  картошки?
Веня:
-   У   меня   например  нет  японского  зонтика,  И  ничего  обхожусь.
Антонина  Петровна:
-Ну  мало  ли  без  чего  ты  обходишься. А  некоторые  без  того  чтобы  что-то   украсть  не  могут  обойтись.  Так  что   со  всех  пример  брать.  Я  рассказывала  уже  как  в  обувном   магазине  рядом  со  мной  парень  стоял,  лет  двадцати,  обувь  рассматривал.  Я  посмотрела  и  поставила,  и  еще  удивилась:  не  на  что  смотреть  и  так  дорого. А  он  глазами  на  них  шасть  сразу.  Я   не  обратила  внимания.  И  уже  стала  выходить  из  магазина  как  шум,  крики .  Этот  парень  бежит  впереди,  за  ним  толпа  мужиков,  и  продавец   обувного  отдела.  Первый  мужик  не  догнал-  упал  на  ступеньках,  другой  о  заграждение  ударился,  но  третий  схватил  его. Оказывается  он  туфли  украл  и  в  дипломат  засунул.  Поймали  и  этими  туфлями  по  физиономии.  Позор  какой   за  сорок  рублей.  Мне  стало  даже  жалко  смотреть.
Фитисов:
- Убивать  таких  мало.
Антонина  Петровна :
- Неплохо  одет,  с  виду  интеллигентный  такой ,  в  японской  куртке,  в  джинсах,  а  в  карман  лезет, -  и  не  подумаешь  на  него.
Веня:
- Это  оттого,  что  жизнь  дорожает. У  меня  ковер  сначала  на  полу  лежал.    Как  только  ковры  стали  стоить  дороже -  на  диван  положили,  еще  стали  дороже – на  стену  повесили  и  пыль  ежедневно  сдувают.
Все  на  минуту  затихли.  Более  всех  озабоченный  и  погруженный  в  себя  взгляд  у  Зои.  Она  ни  разу  не  была  за  мужем  и  сильно  комплексовала   по  этому  поводу.  Она  была  достаточна  стройная  и  опрятная,  но  не  отличалась  внешней  красотой.  Иногда  она  казалась  очень  ветреной, но  иногда  говорила  прямо  таки  выстраданные  истины.
Зоя  сидела,  закинув  нога  на  ногу,  подперев  рукой  голову.  Заметив  как  долго  и  внимательно  на  нее  все  это  время  смотрит  Фитисов,  она  резко  обернулась   к  нему:
-  Да,  любят  меня  еще.  И  ты  вот  на  меня  влюбленными  газами  смотришь.  Бредня  все  это.  От  любви  неприятности. 
Это  запрещенный  прием.
Фитисов:
- Да,  влюбился.
Зоя:
- А  как  ты  любишь?  Как  ты  можешь  любить?
В  это  время  звонит  телефон. Фитисов  снимает  трубку  и  разговаривает.  По  разговору  понятно,  что    разговаривает  с  женщиной. Потом  кладет  трубку  на  место.
Зоя:
- Без  тебя  жить  не  могут.   Только  и  звонят.
Фитисов:
- И  не  говори.
  Антонина  Петровна:
 - Дело  молодое.
Зоя:
- А  для  меня  время  найдешь?
Фитисов  слегка  смущаясь  тем,  что  разговор  зашел  в  такой   людной  обстановке:
- Найду. Разве  я  могу  женщину  обидеть?
Зоя:
- А  как  же  жена?
Фитисов:
- Она  спутница,  друг  жизни.
Зоя:
- А  друзей  не  надо  предавать.  Вот  они  мужчины.  Все  такие.
Лучше  уж  одной  всю  жизнь  жить,  чем  всю  жизнь  обманывать  себя  и  других.
В  этих  словах  не  было  желания  усовестить  или  обличить  в  неверности  всех  мужчин,  а  была  скорее  плохо  скрытая  досада  на  одиночество  и  желание  успокоить  себя  неверностью  даже  самых  порядочных  на  вид  мужчин. 
Фитисов   понял   это,  и   чтобы   как -то  отвезти  внимание  от  своей  персоны  и  ободрить  Зою:
- Не  все  же  такие  неверные  как  я.   Можно  наверно  и  порядочных  найти.
Зоя :
- А  что  я?  Я  на  себе  уже  крест  поставила.
Фитисов:
- Ну  и  напрасно.  ( Пауза)  Ладно.  Мне  еще   надо  кое  что  из  своего  сейфа  забрать.
 Он   поднимается  на  антресоль.
В  это  время   входит  Грибов.  Как  всегда  надутый,  похожий  на  хомячка,  с  равнодушным   ко  всему  видом. Складки  его  лица  ленивы.  Когда  он  с  кем-то  разговаривает,  то  поворачивается  к  тому  человеку  только  глаза  и  никогда  не  делает  резких  движений   головой  или   туловищем.  С  благостно- невозмутимым,  почти  неземным  видом  проходит  он  мимо  сидящих  за  столом  и  садится  на  свободный  стул.
И  почти  тут  же  обращается  к   Вене:
- Ты  мне  транзистор  обещал  достать.
Веня:
- Я ?  Когда?
Грибов:
- Вчера.  Забыл  что-ли.   Молодой  еще,  а  память  уже  стала  короткая.
Веня  пытается  хоть  как-то  ускользнуть  от  прямого  ответа:
-  А  зачем  они  вам?
Грибов:
- В  усилитель  низкой  частоты.
Веня ,  вынув  из  своего  кармана  в  несколько  раз  большую  чем  транзистор  металлическую  штуку,  показывает  её:
- А  если  вместо  транзистора  гетеродин  поставить?  Одна  обмотка  подключается  наподобие  трансформатора,  а  другая  будет  усиливать  низкие  частоты. Оригинально  простая  вещь.
Грибов  несколько  обидевшись:
-Нет,  если  обещал ,  то  надо  достать.
Веня  пытается  отмахнуться  от  надоевшего  ему  разговора:
- Откуда  я  достану?
Грибов  упрямо  повторяет:
- Откуда  хочешь.  Надо  если  обещал.  Иди,  ищи.
Грибов  одевает  на  нос  очки,   вынув  из  футляра,  который  он  носит  в  кармане  клетчатого  пиджака  и  делая   умное  лицо  начинает    изучать  какой-то  чертеж  случайно  попавшийся  ему  под  руку.  Он  замолкает,  и  только  мышцы  начинают  двигаться  на  его  полном  неподвижном  лице.  Грибова  недолюбливали   коллеги  по  работе  за  его  скрытость  и   неразговорчивость,  за  которыми  как  им  казалось  таится  что-то  неприятное,   подозревая    его  в  ехидности   и   вредной   недоброжелательности  в  суждениях,  которые  он  скрывает  за  своей  молчаливостью.  Вещь  сама  в  себе  кажется  непонятной,  а  непонятное  обостряет  чувства,  настраивая  их    на  неприятие.  Он  держался  особняком,  не  имея  постоянных  товарищей  в  общении,  Волосы  его  всегда  были  гладко  зачесаны  назад.  Большие  надутые  губы  чуть  оттопырены.  Говорил  он  медленно,  как  бы  неохотно.  При  ходьбе  сутулился.  Чаще  всего  отзывался    обо  всем  скептически  или  отрицательно.
В  это  время  звонит   висящий  на  стене  телефон.  Андрей  снимает  трубку:
-  Алло!  Слушаю.  А.  Стас,  привет. Да,  это  я,   Вчера  я  к  тебе  заходил -  тебя  дома  не  было. Хотел  посмотреть  новый  диск  « Иглс».
Андрей  тощий,  долговязый    молодой  человек  с   амбициями 
лидера,  любит  вести  себя  покровительственно  и  развязно  по  отношению  к  тем  людям,  которых  считает   ниже  себя  по  каким- либо  причинам,  хотя  умом  не  выделяется.   За  обилие  звонков  к  нему  и    приглашений  к  телефону  на  участке  его  прозвали  «премьер – министром».
Семен  встает  из-за  стола:
- Ну  ладно,  пойду  я  в  цех,  посмотрю  может  быть   транзисторы  достану.
Веня  косится  на  Семена:
- А  ты  не  прикалывайся.  Иди.
Семен  взахлеб  начинает  смеяться  и  уходит.  Семен – молодой  человек  двадцати  четырех  лет  с  мясистым   некрасивым  лицом  и  уже  растущим  вторым  подбородком.  Он  близорук  и  носит  очки.  Когда  его  называют  официально  по  имени  и  отчеству  он  обижается,  и  даже  ожесточается,  потому  что  хочет  казаться  моложе  своих  лет.  Но  у  него  уже  есть  жена  с  ребенком,  а  на  голове   уже  пробиваются  седые  волосы.  Он  сияет   словно  майская  роза,  когда  в  цехе  ему  удается  достать  сто  граммов  спирта,  или  найти  на  свалке  пригодную,  неиспорченную,  но  уже  выброшенную  вещь.  Буквально  тут  же  в  дверях  появляется  Венцов  и  вслед  за  ним  старый  рабочий.
Старый  рабочий:
- Здравствуйте.  А  кто  здесь  Зоя?
Зоя  с  антресолей :
- Ну  я.  А  что  вам  надо?
Старый  рабочий:
- Манометры  на  шесть  и  шестнадцать  килограммов.
Зоя  недовольно:
- И  почему  всегда  все  обращаются  ко  мне?  Есть  и  другие  люди.  Я  вам  не  кладовщица,  у  меня  средне - техническое  образование. Вы  откуда?
Старый  рабочий :
-   С  котельной.
Спускается  с  антресолей:
- Все  ваши  манометры  будете  забирать?
Старый  рабочий  забирает  часть  манометров:
- Все  сразу  мне  не  донести.   
Зоя:
-  Такой  большой  и  не  донесет.
Старый  рабочий  собираясь  уходить:
- Ну  если  бы  домой-  тогда  другое  дело.
Дверь  за  ним  закрывается.
Зоя:
- Лишь  бы  себе  тащить. Сволочь  народ  пошел.  Да.  Механику  надо  сказать  чтобы  замок  сменил.
Антонина  Петровна  спускаясь  с  антресолей:
- Не  приходилось  бы  если  бы  не  поощрялся  разврат  и  распущенность.
Зоя:
-  Все  же  справедливости  нигде  нет.  Вчера  я  в  овощном  магазине  свеклу  брала. Передо  мной  стояла  одна  персона.  Ей  продавщица  свешала  два  килограмма,  мне  всего  один,  и  тот  гнилой.  И  здесь  я  лицом  не  вышла.  Я  ей  сказала  чтобы  дети  у  нее  такими  были. 
Венцов :
- Ну  это  ты  напрасно  так  сказала.
Зоя  настроенная   очень   негативно   вспыхнула  еще  больше:
- А  ты  не  умничай.
Венцов  старается   смягчить  ее  негатив:
- Нужно  просто  на  такие  вещи  внимания  не  обращать  и  близко  к  сердцу  не  принимать.
Зоя   промолчала,  никак  на  эти  слова  не  ответив.
Венцов  работал  на  участке  недавно.  Ему  было  сорок  восемь  лет.  Он  имел  двоих  детей – девочек.  Одной    было  одиннадцать,  второй -  четырнадцать.  Он  без  всякого  спора  соглашался  на  любую  работу,  куда  его  не   направляло   начальство  и  спешил  ее  быстро  исполнить.  Но  там,  где  требуется  ум,    и   вообще  умный  подход  его  опасно  было  посылать. Так  недавно  он  делал  себе  лампу- щуп  для  проверки  наличия  напряжения  в  сети  и  на  конструкциях  и  взял  для  этого  случайно  лампу  на  напряжение  в  сто  вольт.  Чтобы  проверить  работу  своего  устройство,   он  соединил  ее    без  сопротивления  с  сетью   в  двести  двадцать  вольт.  Раздался  оглушительный  взрыв,  посыпался  пучок  искр,   и  задымило.  От  испуга,  инстинктивно  пряча  глаза,  он  выронил  из  рук  лампу. Руки  тряслись,  лицо  стало  мертвенно  бледным.  С  тех  пор  его  стали  называть  «заместителем  Пузырькова  по  пожарам  и  взрывам».   Пузырьков  бывший  их  коллега  на  днях  уезжал  прапорщиком  на  строительство  железной  дороги.  Он  уже  подписал  договор  в  военкомате.  И  теперь   следовательно  его  место    по  пожарам  и  взрывам  мог  занять Венцов. Шутили,  что  Пузырьков  мог  устраивать  короткие  замыкания  в  переносках  и    даже  отключенных  от  сети  приборах.
Грибов  наконец  отложив  изучать   чертеж  снова  обращается  к  Вене :
- Иди,  иди  доставай  что  я  тебя  просил.
Веня  уставши  от  назойливости  Грибова  собирается  уходить:
-   Мы  все  же  на  работе  находимся. Надо  работать.
Он  берет  гаечный  ключ,  несколько  новых  диаграмм  для  самописцев  и  устремляется  к  выходу.  Вслед  за  ним,  вздохнув,  к  выходу  тянется  Дремин.   Дремин  и  Веня  чаще  всего  ходят   в   цех   вместе.  Как-то   Дремин  опоздал  на  работу.  Веня  ходил  мрачный,  встревоженный   и  все  время  повторял:
- Куда  он  делся.
И  стал  очень  счастлив   когда  Дремин  пришел  на  работу.   Когда   в  цех   шел  один  из  них,  следом   за  ним  чаще  всего  шел  другой.  Даже  одну  работу  они  делали  в  четыре  руки.
Всю  зиму  Веня  не  стригся,  кое-как  брился  и   редко  мылся.  Щетина   выступала  на   лице  трехдневной   небритостью.  Она   явно не  украшала  его  лицо  и  не  делало  его  брутальным,  а  еще  больше  старила.   Когда  Веню спрашивали  почему  он   не  следит  за  собой,  Веня  отвечал,  что  зимой    темно  когда   идет  на  работу  или  с  работы  и  его   никто   все  равно  не  видит.  Но  обещал,  что  когда  солнце  наконец  повернет  к  весне  он  постригется  и  побреется.  Дремин  был  здоровый  малый,   унылый  и  грубоватый  на  вид.  Его  словно  неожиданно  подняли  с  постели,  но  не  разбудили. Он  смотрел  на  всех  сквозь  узкие,  как  щели  глазки,  которые  казалось   вот-вот  закроются  и  он  заснет  на  полном  ходу.  На  работе  он  был  одет  всегда  в  черного  цвета  пижаму-спецовку  и  в  старые  джинсовые   брюки.  Во  время  обеденного   перерыва,  играя  в  домино,  он  все  время  дул  себе  в  усы  и  свистел  под  нос   одному  ему  известную  мелодию.  Говорил  он  редко. Речь  была  резкой  и  отрывистой.  Сквозь  дремотное  состояние  его  сквозила  вредность  и  душевная  неразвитость  как  основная  черта  его  характера.  Смеялся  от  тоже  тонко  и  отрывисто.  В   местах,  где  было  много  незнакомых  ему  людей    он  держался  более  серьезно,  сдержанно  и  по  возможности  даже  более  чинно. Но  когда  оставался  вдвоем  с  Веней   в  присутствии  людей,  к  которым  относился   как  к  своим ,  то  мог  устроить  с  Веней   борьбу, -  когда  сцепившись  в  статической  позе  они  нежно  ломали  друг  друга,  стараясь  поставить  противника  в  неудобную  конфигурацию,  стояли  в  таком  положении   долго,  затем   возились  и  нежно  ломали  друг  друга. Заканчивалось  все  это  лягание  и  бодание  дружескими  объятиями,  иногда  бесцеремонным  лобзанием,  а   в  минуты  высочайшего  эмоционального  подъема  один  из  них  пытался  поднять  другого,  обхватив  его  выше  колен   или    даже  пытался   покатал  другого  на  спине.  В  эти  минуты  им  было  очень  весело  и  они  смеялись.
О  своём  прошлом  Веня  не  любил  рассказывать,  но  рассказывал  если  его  попросят,  хотя  рассказывал  далеко  не  всем.  Отец  Вени  был  алкоголиком.  Вначале  он  служил  младшим  чином  офицера   в  армии,  но  потом  спился  на  службе  и  его  уволили  из  армии.  Чтобы  найди  хоть  какую-либо  причину  уходить  из  дома  ,  от  бдительного  присмотра  жены  он  завел  себе  огромного  пса  дворняжных  кровей,  которого  назвал  Степкой,  и  выгуливал  его  по  вечерам,  или  когда  хотел  отлучиться  из  дома.  Пес  был  умный  как  человек,  а  по  верности   наверно  превосходил  многих  людей.
Галина- мать Вени  заждавшись  мужа  выходила  во  двор   и  кричала  во  все  горло  -  звала  Степку.  В  ответ  Степка  недовольно  рычал,  пятился  задом  и  по  кустам  прибегал  к  своему  хозяину  в  кабак,  в  котором  тот  уже  сидел  не  один  час  и  изрядно  захмелел.  Но  увидев  Степку  он  понимал- жена  ищет ,  надо  срочно  возвращаться  домой.  Бывали  дни,  когда  попойка  доходила  до  крайности, - когда  хозяин  не  дойдя  до  дома  оставался  лежать   на  тротуаре.  Тогда  пес  преданно  охранял  его  от  чужих  людей.  Сестра  Вени  за  свои  двадцать  с  небольшим  лет  дважды  была  за  мужем.  Отзывался  о  ней  Веня  как  о  неряхе,   жизнь  с  которой  « и  для  негра  великая  мука». « Так  воспитана», -  объяснял  ее  поведение  Веня.  Серафима  Яковлевна -  бабка  по  отцовской  линии  ненавидела  Веню  и  называла  его  « проклятым  выродком » .  « В  нашем  роду  таким  дураков  не  было» -  говорила  она  о  Вене.  Веня  называл  ее  заочно  старой   змеей  и   скрягой.  « Укол  бы  ей  сделать  какой,  чтобы  вытянулась».- говорил  он  о   ней  в  сердцах.    
В  это время  за  столом  заговорили  о  политике,  но  как-то  беспорядочно,  переходя  от  темы  к  теме.  Вспомнили  Хрущева, - долго  ругали;  затем  вспомнили  Сталина;  говорили  о  воровстве  при   разных   государственных  устройсвах,  о  борьбе  за  мир.
Рудольф,  словно  подытоживая  разговор,   заключил:
- Эта  борьба  за  мир  кончится  тем ,  что  камня  на  камне  останется.
Антонина  Петровна снова  перешла  к    теме  дня  и  заговорила  о  воровстве:
- А   воровство,  между  прочим   и  при  феодализме  тоже  было,  когда  феодалы  господами  были.
Фитисов   как  член  партии,  чувствуя  себя   руководителем   коллектива  заметил:
- А  сейчас  мы  хозяева  и  порядка  нет.   Просто  хозяев  нет,   вернее  много.  А  у  семерых  нянек  как  известно  дитя  всегда  без  глаза.  Управлять  надо  одному,  тогда  крепко  дело  будет  стоять. Вот  как  при  Сталине, - жестоко,  зато  порядок  был. 
Антонина  Петровна  с   умилением   подтвердила:
- На  пять  минут  опоздаешь - объяснительная,  на  десять  долой  с  фабрики  или  завода. 
В  это  время  появляется  со  списком  всех  работавших  во  вторую  смену  Вадим,  но  список  фамилий  сам  по  себе  ничего не  значит. 
Вадим   показывая  список:
- Вот  те,  которые  во  вторую  смену  на  слесарном  участке  работали. Может  кто  и  не  из  нашего  цеха.
Он  начинает  читать  список  работавших.
Все  напряглись,  пытаясь  хоть  что-то  вспомнить  о  каждом  из  списка,  хоть  что-то  о   каких - либо   нехороших  склонностях,  но  в  результате  не  пришли  ни  к  какому  заключению.  А   по  потерпевшему  стало  видно,  что  он  свыкся  с  мыслью  о  пропаже,   о   тщетности   поисков.  Первоначальный  гнев   заметно  улегся ,  но  он  не  шутил  как  обычно,  например  вчера.  А  вчера  он  рассказывал,   как  одного  его  знакомого  укусил  в  темечко  шершень  и  сопровождал  свой  рассказ  изображением   последовавших  после  укуса  эпизодов.  Он  раздувал  щеки,  делал  круглыми  глаза  и  показывал  невероятные  жесты   руками.  При  этом  его  очки   едва  удерживались  на  своем  привычном  месте,  а  когда  вошел  в  азарт  даже  стал   приподниматься  и   подскакивать  на  стуле.  Он  не  заметил,  как  вошедшая  сзади  Зоя   потихоньку  убрала  стул  из под  него.   Все  еще  больше  засмеялись  от  театральности  ситуации.  Вадим ,  думая  что  смеются  над  его  рассказом  стал  еще  азартнее,  и  не  успели  его  остановить  как  он  сел  на  только    что  недавно  стоявший   под  ним  стул.  Эта  шутка  могла  стать  серьезным  испытанием  для  Вадима.  Но  все  обошлось.  Раздался  буквально  взрыв  смеха,  когда   он  присел  на  несуществующий  стул  и  легонько  чмякнулся  о  дверцу  шкафа   темечком .  Сидевшие  за  столом  стали  буквально  давиться  от  смеха.  Вадим  немного  обиделся  на  шутку  Зои,  но  когда  она  подлизываясь  начала  говорить  ему  веселые  и  нежные  слова  и  погладила  по  темечку  Вадим  заулыбался  над  собой,  неожиданно  поднял  стул  на  котором  она  сидела  вместе  с  ней   и  стал  кружить  ее    на  стуле  вокруг  себя.  Она  громко  заверещала  прижавшись  к  стулу.    Сделав  пару  кругов,  весь  от  напряжения  красный ,  он  поставил  ее  со  стулом  на  место. 
   Зоя    благодарностью  в  голосе  растроганно:
- Хоть  ты  один  меня  на  руках  носишь. Спасибо   тебе.
После  наступившей  молчаливой   паузы   кто-то  еще  постарался  пошутить,  чтобы  развеять  затянувшееся  молчание  и  начал  рассказывать  про  солдата,  который  был  ростом  на  один  сантиметр  меньше   ста  пятидесяти  сантиметров,  то  есть  того  роста   ниже  которого  не  забирают  в  армию .  Про  то,  как  несмотря  на  свой   низкий  рост  он  имел  огромного  размера  ноги,    для  которых  трудно  подобрать  сапоги,  но  зато  в  них  он  не  тонул  в  болоте  в самом  труднопроходимом  месте.  Но  разговор  не  получил  дальнейшего  развития.  Зато  вспомнили  о  недавно  случившемся  пожаре  на  строительстве  нового  дома. 
Рудольф  знал  об этом  происшествии  лучше  всех:
- Этот  дом  от  завода  строится.  Охраняют  его  плохо.  Сторожем  там  дед  работает.  Его  не  найдешь  никогда. Которые  окна  стеклили  в понедельник  приходят, -  все  окна  из  рогаток  разбиты.  В  цистерне  рядом  сорок  тонн  солярки  стояло. Пацаны,  лет  по  одиннадцать,  двенадцать  задумали  побаловаться  и  открыли  кран  в  цистерне, -  вся  солярка  вытекла.  А  в  понедельник  пришли  рабочие.  Ничего  об  этом  не  знают.  Лужа  как  лужа.  Закурили,  и  спичку  в  нее  бац.
Фитисов  возбужденно  засмеялся:
-Представляю  что  было.  Сейчас  наверно  испуг  не  пройдет. Думали  наверно  конец  света,  гиена  огненная  открылась.
Рудольф  продолжал:
- Да  в  общем  все  обошлось.  Никто  не  пострадал.  Солярку  списали,  а  с  малолетних  что  возьмешь.
Вновь  наступила  небольшая  пауза  после  которой  Рудольф  решил  похвастаться:
- Недавно  ружье  купил. С  пятидесяти   шагов  в  коробок  спичек  попадаю  из  него.
Фитисов  подтвердил:
- Это  замечательный  результат.  Обычно  хуже  бывает.  Кстати  был  такой  случай  на  охоте:  настреляли  дичи   мало,  идем  бесцельно  по  лесу,  вижу  пичуга  в  десяти  метрах  на  ветке  качается.  Целюсь  из  ружья.  Бац,  бац. Ветки  в  цепки,  листья  в  клубок,  а  она  как  сидела,  так  и  сидит. Вспорхнула  и  улетела.
Рудольф:
- А  мне  пришлось  на  охоте  у  лесника  ночевать. 
Вадим  сострил:
- С  медведем?
Рудольф:
-  Нет,  С  Абрамкиным.  Километров  пятнадцать-двадцать  за  день  отпахали.  Устали  конечно.  Но  хорошо,  что  лесник  толковый  попался, -  сели  с  ним  поговорили  о  жизни, приняли  хорошо, -  в  общем    такая  охота  была.  Как  говорится  хороша  охота,  когда  всем  охота.  Ружья  которые  массовым  тиражом  выпускаются  хорошими  редко   встречаются.  Им  лишь  бы  сделать  кое-как,  чтобы  стреляло.
Первый  раз  нажимаешь  спуск- хорошо  бьет,  а  второй  спуск  бьет  мимо, -  это  как  правило.
Фитисов:
-  У  меня  левый  хорошо,  а  правый  плохо.
Рудольф:
- А  у  меня  наоборот: правый  все  сто  процентов  выдает,  а  левый  пальцем  попробуешь-  не  так  выступает.
Он  достает  из  своего  шкафа  завернутое  в  тряпицу  ружье  и  показывает  всем.  В  это  время  заходят  Дремин  и  Веня.
Дремин,  увидев  в  руках  Рудольфа  ружье   подходит  ближе:
- Сколько  ружье  стоит?
Рудольф  небрежно:
-  Вон,  в  паспорте  все  написано.
С  противоположной  стороны  к  Рудольфу  подходит  Веня.
Рудольф  с  гонором:
- Ну  вот  пришли.  Стали.  Вас  еще  здесь   не  хватало.
Веня ,  обидевшись  таким  приемом,   и    желая   своей  репликой  вызвать  умягчающую  свое  честолюбие   улыбку:
-  Вам  надо  к  нему  стальную   цепь  еще   приобрести. 
Рудольф :
- Это  еще  зачем?
Веня:
-    Самострел  сделаете.  Поставите  на  даче,  за  дверью.  Вор  ничего не  знает ,  заходит,  а в  него  из  двух  стволов.  А  он  обязательно  второй  раз  придет,  если  уже  приходил.
Рудольф:
- Сейчас  не  до  ваших идей.
Веня   не  скрывая  обиды:
- Вон  тебе  на!  И  хороший,  и  примерно  веду  себя, - не  шалю,-   и  примус  починяю,  и  на  тебе, -  идея.  Не  идея,  а  игде  я.  То  есть  где  я?  Морд  бий  и  ауффидерзейн. 
Венцов  с  интересом:
-  Это  на  каком  языке  интересно?
Веня:
- Да  все  на  нём,  родном .
Фитисов,  пытаясь  сменить  направление  разговора:
- В   одной  стране  мужик  за  месяц   шестьдесят  семь  языков  выучил.  Писать  конечно  не  умел,  но  разговаривал  на  всех  языках  прилично,  а  свой  забыл.  Может  быть  и  у  тебя  такой  талант?
Венцов:
-  Как  это  может  быть,  чтобы  столько  языков  за  месяц  выучить?
Веня:
-  Гони  монетку,  скажу.
Все  начинают  улыбаться  и  ситуация  выправляется.
Фитисов:
-Как  это  объяснить?  Феномен  не  умеет объяснений.   Или  девочка  четырнадцати  лет,  в  газете  про  нее  писали,  сквозь  сейф  папки  видела,  сколько  красных  лежит,  а  сколько  синих,  и  сквозь  коврик  на  котором  стояла  фотографию  различала.  Такие  люди  долго  не  живут, -  у  них  очень  быстро  мозг  разрушается  от   перегрузок.  Максимум  тридцать - сорок  лет.  Та  девочка  тоже  рано  умерла.  А  вот  умельцы  -фокусники  живут  себе  и  деньги  зарабатывают  на    иллюзиях.  Человек  любит  чудеса  посмотреть,  даже  если  знает,  что  они  не  настоящие.  Вот  недавно  Кио  приезжал.   Мы  всей  семьей  ходили  смотреть:  я,  жена,  ее  сестра  и  ее  муж. 
Андрей:
-  И  ничего  там  особенного  не  было.
Фитисов:
- Как  только  ассистентов  стал  из  публики  вызывать,  сестра  меня  толкает: « Ты  шустрый  малый ,  иди ». Ну  я  и  пошел.  Первый  фокус  я  раскрыл.  В   стуле  гвозди  вбиты  и  с  конденсаторами  соединены.  Из  зала  не  видно,  вблизи  тоже.  Только  на  стул  сел , -  как  подскачу :  сальто  в  два  тулупа   вверх.  И  молчать  надо -  ему  нужен  эффект,  да  и  зрителей  полный  зал.  А  то   хуже,  когда  не  поймут  еще  тебя. Но  это  еще  не  все.  Вот  второй  фокус  я  так  и  не  понял.  Дал  мне  жестяную  банку  и  семнадцать  металлических  рублей  считать.  И  чтобы  я  их  вслух  считал.  По  одному  рублю  в  банку  ложа.  Я  считаю,  и  все  из  зала  за  мной  как  попугаи  повторяют : « Один.  Второй.»  И  так  далее  до  семнадцати .  А  из  банки  стал  вынимать-  шестнадцать  оказалось.  А  семнадцатый  он  из  моего  кармана  вытащил  со  словами: « Домой  отнести  хотел».
В  это  время  в  дверях  в  отдел  появляется начальник  цеха
Погосян  Хачек  Погостович.  Все  сразу   как  по  команде  напряглись,  делая  вид,   что  только  на   минутку  присели  отдохнуть  от  рабочего  движения,  или  что  занимаются    каким-либо  производственным  делом.
Погосян:
- Что  у  вас  здесь  политинформация  происходит?
Фитисов  отвечает  по  привычке  за  всех:
- Да,  что-то  вроде  этого.
Погосян  обращаясь  к  Фитисову:
-  Мне  надо  с  тобой  поговорить.
Фитисов  встает  со  стула  и  они  вдвоем  поднимаются  наверх.  на  антресоли .
Рудольф:
- Кто  взял  у  меня  патрон? Он  вот  здесь  на  столе  лежал.  Один  у  меня,  а  второй  где?
Веня  делает  из  руки  рупор  и  тихо  шепчет:
- У  Вадима.
Вадим  тут  же  парирует:
- Нет,  я  второй  не  брал.  У  меня  первый.
Все  начинают  тихонько  смеяться,  помня,  что  наверху  начальник.  Веня  тоже  смеется,  показывая  большие  желтые  зубы,  потом  обращается  к  Рудольфу:
- Ну  как  дочка  учится  на  фортепьянах  играть?
Рудольф:
- Я  тебе  уже  сколько  раз  говорил  -  учится.
Веня:
- Как  выучится  ты  меня  в  гости  позови.
Рудольф:
- Позову.
Веня:
- К  цивилизованной  жизни  приобщается.
Рудольф:
- Ну  и  что  такое  по- твоему  цивилизованная  жизнь?
Веня:
-  Ну  это  когда  на  фортепьянах  играют.  Или  там  как  в  Америке,  чтобы  безотходное  производство  было.  Например  орех,  и  тот  весь  в  пользу  идет.  Скорлупа  на  лак,  ядро  на  масло ,  или   опять-таки  едят  или  пастелу  делают.  Я  сам  таким  лаком  свою  гитару  покрывал.
Вадим   с   лукавой  иронией:
- Как  в  Америке?
Веня:
-  А  я  не  знаю  как  там  покрывают.  Может  быть  и  как  в  Америке.
Вадим:
- Я  тоже  один  раз  кедровые  орешки  добывал  в  тайге. Мошки,  комары, -  ничем  от  них  не  избавишься, -  ни  соляркой,  ни  мазью.  С  дымником  ходили,- все  черные,  в  копоти.  Затем  положишь   орешки  в  воду, -  те,  которые  утонули  себе,  а  те,  которые  всплыли – возьмите   пожалуйста  кушайте.
Все  снова  тихо  смеются.
Венцов  вдруг  неожиданно  начинает  говорить:
- Незаметно  скоро  будет   как  двадцать  шесть  проработал.
  Андрей:
-  А  мне  до  пенсии  еще  двадцать  семь  лет  работать. 
Рудольф:
- Тебе  еще  надо  дитя  воспитать.  Народил.  Теперь   работай   как   медный  чайник.
Андрей  начинает  отрывисто  смеяться.  Через  минуту  сидящие  за  столом  и  вокруг  него  вспомнили  как  недавно  в  заводской  газете « Анализ » поместили  статью  о  цеховом  активе  их  цеха,  и  в  ней  рассказывалось  о  Пузырёве. В  частности  то,  что  он  хорошо,  без  замечаний  выполняет  любую  трудную  работу,  никогда  не  отказывается  от  общественный  поручений ,  инициативно  участвует  в  комсомольских  собраниях. А  недавно  принял  решение  отправиться  прапорщиком  на  строительство  железной  дороги,  но  пока  еще   это  решение  не  окончательное  и  он сомневается. 
Пузырёв,  если  его  назначали  куда-либо  старшим,   брался  за  дело  очень  активно.  Даже  будучи  кому-то  подчиненным  он  любил  покомандовать,  а  если   сам  становился  старшим,  то  проявлял   активность  с  удвоенным  усердием.  С  теми,  кого  ему  давали  в  подчинение  он  не  разговаривал,  а буквально  кричал  во  все  горло.   
В  это  время  входит  Пузырёв.
Андрей:
- А   вот  и  он.  Легок  на  помине.  Долго  жить  будешь. Мы  только  что  о  тебе  вспоминали.  Рассчитываешься  от  нас  уже?
Пузырёв:
- Обходной  подписываю.
Андрей  смотрит  на  Пузырёва  с  улыбкой:
- Ты  к  нам ,  Серега,  через  три  года  на  своем  «Москвиче»  или  « Волге» приезжай.
Пузырёв:
- А  ты  думаешь  там  много  заработаешь?  Это  сначала  ребята  по  пятьсот  рублей  в  месяц  получали – лет  восемь  назад,  когда  первыми   шли.  Теперь  получают  чуть  больше  чем  на  заводе.
Андрей:
- По  глазам  вижу.  Ты  змей  наверно   солдат  будешь  гонять?
Пузырёв:
- Зачем  гонять? Я  только  так  скажу: чтобы  выполняли  распоряжения.  А  если  хотят  со  мной  особо  дружеские  отношения  завоевать,  то  чтобы  с  собой  прихватывали.
Андрей:
-  Это  тебе  надо  было  в  учебку  идти.  Там  для  солдата  прапорщик – уже  начальство.  А  на  железной  дороге  за  человека  тебя  не  будут  считать, - и  не  рядовой ,  и  не  офицер.  Одно  слово – кусок.
Пузырёв  довольно  улыбается:
- Это  мы  еще  посмотрим.   
Со  стороны  казалось,  что  Пузырёв  все  делал  спонтанно,  стихийно  и  необдуманно,  только  после  того  как  что-либо  сделал  начинает  обдумывать  правильность  и  последовательность  действий.  Так   например ,    вначале   он  кричал:
- Семен! Пошли.  Быстрее.
Когда  Семен  испуганно  спохватывался  с  места  и  бежал  вслед  за  ним,  боясь  получить  от  него  легкую,  наигранную, а  иногда  и  не  совсем  наигранную   затрещину  в  зависимости  от  расположения  духа  Пузырёва.  Пузырёв  вдруг  неожиданно  останавливался  и  останавливал  Семёна  словами:
- Счас  пойду,  узнаю  что  Фетисов  хотел  чтобы  мы  сделали.
И  с  этими  словами  пропадал  минимум  на  полчаса.
Андрей  не  унимался  и  продолжал:
- Вишь  какой  кот  помойный,  пес  бульварный, -  в  газете  про  него  пишут. Стараешься  хорошую  характеристику  для  военкомата  получить?  Героем  стал.
В  это  время  в  разговор  вклинивается  Венцов:
- Человек  может  быть  в  одном  профан,  в  другом – пан.
Пузырёв  самодовольно:
- Я  только  на  минутку  забежал.  Мне  еще  обойти  по  обходной  многих  надо.  Я  еще  приду.  Попрощаемся.
Пузырёв  уходит. Зоя долго  и  внимательно  читавшая  газету  откладывает  ее:
- А  вы  знаете,  что  у  Чих-Пыха  племянника  на  станции   Борки  убили.  Ох  уж  эти  Борки.  Когда  я  моложе  была, - в  их  клуб  на  танцы  ходила.  Там  каждую  субботу  и  воскресенье  танцы  и  драки  устраивали.  Цепями  и  кольями  друг  друга  били.  И  все  молокососы.  Лет  по  шестнадцать- восемнадцать.   
Андрей:
- Это  же  рабочий  поселок.  Туда  со всех  окраин  понаехали,  со  всех  глубинок.  Строятся.
Зоя:
- Сами  в  городе  работают,  а  на  поездах  туда – сюда  разъезжают. Там  лес  кругом  и  живет   блашь   и   сброд.
Андрей:
- Кто  его  застрелил?
Зоя:
- Говорят  охотники.  Четыре  пули  попало – это  же  не  случайность. Нашли  их,  судить  будут.
Рудольф,  Андрей   и  Веня  почти   одновременно  закуривают  сигареты,  пуская  густые  клубы  дыма.
Зоя:
- Ну  вот  снова  курить  начали. Все  вместе.  Как   цепная  реакция.  Один  взял,  и  вслед  за  ним  все  начинают.  А  потом  насорите. Ведь  сами  здесь  живете, - ваш  второй  дом.  Большая  часть  жизни  здесь  проходит.
Рудольф  успокаивает:
- Ничего  Зоенька,  уберем.
Зоя:
-  Уберете  вы! Что-то  я  еще  ни  разу  не  видела  ни  одного ,  чтобы  он  за  кого- то  убирал.  Даже  когда  дежурите  и  то  с  горем  пополам  убираете.
В  дверях  появляется  Семен.  В  руках  он  что-то  держит  и  довольно  улыбается.
Веня:
- Что-то  нашел  на свалке?  А  не  забыл  спросить  у  начальника  той  ямы  можно  это  брать  или  нет.
Семен   тяжело  дышит,  как  будто  только  что  на  пределе  всех  возможностей  пробежал  стометровку  и  показывает  всем,  то,  что  держит  в  руках.  Это  конденсаторы. Он  проводит  рукой  по  лбу,  как  будто  вытирая  следы  пота,  хотя  никакого  пота  нет.  Он   не  скрывает,   что  доволен  своей  удачей:
- Почти  сверху  лежали.  Там  еще  кое-что  хорошее  было.
Рудольф  смотрит  на  конденсаторы  и  на  довольного  Семена:
-  Всю  яму  разрыл?  Мне  как  раз  две  штуки  надо  было  на  двадцать  микрофарад.
Семен  испуганный  такой  ретивостью  Рудольфа  находит  в себе  смелость  ответить  ему:
- Иди  и  возьми.
Рудольф:
-  Я  смотрю  ты  в  последнее  время  стал  через  чур  смелый. 
В  рыло  хочешь?
Рудольф  берет  из   рук  неподвижно  стоящего   Семена  конденсаторы  и  кладет  их  в  свой   шкаф.
Андрей:
-  Это  он  оттого  такой  смелый  становится,  что  с  девчатами  в  цехе  общается.  Его  надо  туда  не  пускать.  Они  ему  спирт  наливают.  Начал  с  мензурки,  а  кончит  литрами.
Семен  нервно  смеется  и  краснеет.  Щеки  его  при  смехе  нервически  трясутся.
Рудольф:
- Да  на,  на  твои  конденсаторы.  Я  пошутил.  А  то  заплачешь.
Рудольф  вынимает  из  шкафа  конденсаторы  и  оттает   их  Семену.
Веня  безмолвно  следит  за  всем  происходящим,  наматывая  маленькую,  тонкую  проволочку  на  пальцы  и  затем  начинает  тянуть  ее,  пытаясь  разорвать.  Проволочка  не  поддается.  Он  никак  не  может  ее  разорвать.  Он  хватает  ее  зубами  и  с  усилием  начинает  ее  тянуть.  В  этом  проявляется  его  желание  рассмешить  всех  сидящих  за  столом  и  вокруг  него.   Проволочка  наконец  разрывается,  и,  получив  ответный  импульс  голова  Вени  откидывается  назад  и  ударяется  о  стальной  сейф  сзади. Звук  получился  сильный.  Веня  смеется,  показывая  желтые,  крупные  лошадиные  зубы.
Дремин  тоже  смеется,  пытаясь  сострить:
- Способ  вскрытия  сейфов.
Вадим  тоже  отзывается  на  шум:
- Ой!  Это  мой  костюм  упал.
Дремин:
-  А  почему  шум  такой  и  ты  вместе  с  ним  не  упал?
Вадим:
- Я  вывернулся  из-под  него.
Зоя:
-  Интересно,  что  будет  если  тебя  в  нем  зажать?
Зоя  уходит.  Веня  показывает  заводскую  газету.  В  газете  на  первой  странице  напечатан  портрет  девушки.
- Я  её   знаю.   У  неё   рост  сто  девяносто  три  сантиметра.  Достанется  кому-нибуть .  А  так  она  ничего  симпатичная,  в  заводской  самодеятельности  участвует, - поет.
Андрей  берет  газету  у  Вени  и  начинает  читать.
Веня  продолжает:
-  В  армии   я    вначале   из  туалетов  не  вылезал. 
Все  находящиеся   возле  стола  начинают  хихикать .
Веня,   почувствовав  общий  интерес  и  одобрение  продолжает  рассказ:
- Но  потом  все-таки  приспособился.  У  нас  прапорщик  переходящее  красное  знамя  хотел  получить,  и  в   летние  дни  мы  траву  ходили  косить  за  спасибо  в   колхоз.  Но  время  проходит,  а  знамя  ему  не  дают  и  видит,  что  и  не  дадут.  Тогда  он  решил  сено  колхозникам  продавать.  Продал,  и  на  вырученные  деньги  оркестр  купил: барабан,  труба,  смычковые,  не  помню  сколько, саксофон,  бас-гитара,  и  контрабас.  Ему  за  эту  инициативу  переходящее  знамя  дали  и  деньги ,  как  лучшему  премия  перепала  соответственно.  Опять  таки  я.  Надоела  мне  такая  распаршивая  жизнь, - туалеты  чистить,  и  подал  я  рапорт,  что  в  оркестре  могу  на   трубе  играть,  а  сам  его  первый  раз  в  жизни  в  руки  беру.  Согласились,  взяли  в  оркестр.  С  тех  пор  ни  разу  туалетов  не  чистил.  Все  на  утренней  холодной  зорьке  зарядку  делают,  а  я  сплю.  Так  сказать  стал  человеком  искусства.  Плохо  дуть  буду  если  не  отосплюсь.  Не  жизнь,  а  масло.  Поэтому  искусство  помогает  жить  и  приспосабливаться  к  вредным  внешним  условиям. 
Андрей:
- А  в  клубе  нечего  было  убирать?
Веня: 
-  Какой  там  клуб ?   Барак.
Андрей:
-  А  у  нас  прапорщик  был – хуже  любого  генерала,  и  фамилия  у  него  вполне  армейская – Козлович.  Мы  жили  в  военном  городке.  Там  на  каждого  солдата  два  офицера  и  один  прапорщик. Каждому  встречному  честь  отдавать -  рука  отсохнет.  А  если   Козлович  идет  как  ему  честь  не  отдашь?  Козловичу-то. 
Вадим:
-  А  если  не  отдать,  то   он   что  сам  обесчестит  что-ли?
  Веня: 
-  Скажет: «Солдат,  почему  не  здороваешься?  Глупый  наверно  или  больной?»  И   потом  от  тебя  не  отстанет  со  своим  повышенным  вниманием.
Андрей  продолжает :
- Был  у  нас  в  роте  ещё  армянин – Гарик  Самборян, - шельма  такая,  какую  редко  найдешь.  А  Козлович  был спортсмен,  и  сам  любил  всех  погонят.    Вот  как-то  после  такого  марш-броска    и  обращается   он   к  Козловичу:                « Послушай,  дорогой! Меня  Самборян  зовут,  от слова  «самбо»,  а   ваша,  извините,  откуда  происходит?»  Ну  тут  ему  конечно  Козлович  три  наряда  на  кухню  все  очереди .  Гонять  любил  до  изнеможения.  Понял.
Венцов  хотя   последний  вопрос  не  был  обращен   конкретно
к  нему  отозвался:
-  Всякие  люди  бывают.
На  пороге  снова  появляется  Зоя. 
Андрей  продолжает:
- Кто  знает  почему  в  армии  нет  «клубов  веселых  и  находчивых»?  Веселые  на  гауптвахте,  находчивые  вообще  туда  не  попали.
На  секунды  воцаряется  тишина.  Неожиданно  Рудольф  начинает  смеяться:
- Вспомнил  о   Катрове.  Слабовольный  он, - немыслимо.  Все  его  просят  чтобы  он отвел   их  детей  в  детский  сад, -  соглашается.  И  набирается  по   пути  таких  желающих  пол -детского   сада.  Только  подставь  шею,  а  очередь  сразу  выстроится.  И  получается  утром  впереди  Катров  идет,  а  за  ним  гуськом   пол-детского  сада  следует.  Если  кто  не  знает подумает  что  все  его  дети.
Зоя:
- Его  и  жена  ни  что  не  ставит.  Говорят,  что  и  дети  не  от  него.  Не  знаю  как  дома  по  хозяйству  помогает,  но   по-моему  он  делает  больше и чем   она. А  недавно  вот  какая  история  вышла: я  как услышала, - обсмеялась.  Вспомнить   боюсь.  Она  на  него  заявление  в  милицию  написала  что  он  её   побил.
Веня:
-  Он  может  только  своим  весом  придавить.
Катрову  недавно  исполнилось  сорок  шесть  лет.  Он  относился  к  тем  людям,  которые  начинают  стариться  с  момента  своего  рождения,  и  по  поступкам  и  по  психологии  они  в  двадцать   лет   уже  как  старички.  Это  был  полный  и   неповоротливый  мужчина,  поэтому  ходил  громоздко,  громко, не  торопясь, как  будто  боясь  оступиться  и  упасть.  Вообще  он  многого  в  жизни  боялся:  боялся  вечерней  встречи  в  глухом  переулке  со  шпаной,  боялся  резких  поворотов  жизни,  боялся  стрессов  и  непредвиденных  ситуаций.  Кожаная  куртка  его  всегда  была  на  распашку, - мешал  живот. Короткая   прическа  и  широкополая  мышиного  цвета  шляпа  делали  его  слегка  похожим  на  фермера  Среднего  Запада.  С  рыхлого  лица  никогда  не  сходил  нездоровый  румянец.  Он  не  мог  продолжительно  выполнять  физической  работы.  Через  пять  минут  от  нее  он  буквально  валился  с  ног,  несмотря  на  свою  внешне  внушительную  физическую  комплекцию.  Если  он  какое-то  время  стоял   под  лампочкой,  то  с  него  буквально  каплями  начинал  стекать  пот.   Долгая  прогулка  его  утомляла :  уже  через  пятьсот- семьсот  метров  он  бледнел  и  отдувался,  поэтому  он  предпочитал  меньше  двигаться,  но  от  долгого  сидения   в  кресле   у  него  затекала  и  начинала  болеть  поясница. 
Зоя:
- Приехала  к  нему  домой  милиция.  Его  нет.  Он  с  минуты  на  минуту  должен  с  работы  придти.  Только  ступил  на  порог,  - его  цап,  и  под  белы  руки  пройдемте  с  нами  вместе.
Он  как  всегда  когда  волнуется  начинает  тарахтеть: « Что. Что. Что  такое?  Куда,  куда?  Ему  и говорят: «  На  вас  поступило  заявление.  Жалоба.  Все  узнаете  позже.  Поехали.»
Забрали  и  отвезли  в  КПЗ. Наступать  на  них- себе  дороже,  а  бежать, -  тоже  не  выгодно,  да  и  далеко  ему  не  убежать. Подумал  и  смирился.  Не  знаю  всего  механизма  следствия,  только  позже  выяснилось,  что  его  жену  не  зря,  по  заслугам  побил   её    брат.  Но  он   - капитан  милиции,  поэтому  с  него  взятки  гладки. 
Веня:
- Озорник. 
Вадим  поворачивается  к  Зое:
- Зоенька,  хочешь  конфетку?
Зоя  с  искрящимся  взглядом  принцессы  берет  конфетку.
Рудольф  тихо:
- Тихо.  Эти,  которые  были  ближе  к  звездам,  спускаются.
С  антресолей  спускаются  Фитисов  и  начальник  цеха.
Начальник  цеха  обращается  к  присутствующим:
- Я  Юрию  Андреевичу  прочитал  открытое  письмо.  Он  вам  расскажет  в  чем  дело.  Прошу  вас  обсудить  его  и  вынести  свое  мнение.  Собрание  по  поводу  этого  письма  состоится  во  время  обеденного  перерыва.
Начальник  цеха  уходит.
Зоя  одевает  рабочее  пальто,  собираясь  выходить  на  обслуживаемый  ею  участок.  Фитисов  останавливает  ее:
- Задержись  на  десять  минут.
Она  останавливается.  Фитисов  отдает  письмо  и  все  углубляются  в  разбор  текста.  Веня  периодически  постукивает  ногой  и  грызет  ногти.  Рудольф   слушает,  заложив  руки  в  замок,  как  Вадим  читает  письмо.
Фитисов  после  небольшого  молчания:
-  Пока  я  еще  с  вами,  буду  напоследок  этим  заниматься.  Начальник  дал.  Письмо  написано  от  имени  рабочих,  имена  которых  остаются  неизвестными.
Веня:
- Инкогнито  то  есть.
Фитисов:
-  Их  знает  начальник  цеха  и  председатель  цехкома.
Письмо   было  следующего  содержания: « В  последнее  время  участились  случаи  появления  рабочих  и  ИТР  на  рабочих  местах  в  нетрезвом  состоянии.  Наше  производство  имеет  ряд  специфических особенностей,    предъявляет  повышенные  требования  к   внимательному  и   добросовестному  отношению  работающих  к  своим  обязанностям,  т. е.  относится  к  производствам  повышенной  опасности.  Нам  надоело  терпеть  рядом  с  собой    выпивох,  которые  равнодушно  относятся  к  своей  безопасности  и  безопасности  работающих  с  ними  людей. Поэтому  предлагаем  ежедневно  вначале  каждой  рабочей  смены  и  после  нее  ввести  проверку - контроль  на  степень  опьянения .»
Прочитав,  и,  отложив  письмо,  все  тут   же  вспомнили  как  два  месяца  назад   Вадим,  Дремин  и  Рудольф   отказались  выполнять  распоряжение  начальника  цеха.  Они  заявили,  что  эта  работа  не  по  их  специальности. Начальник  тогда  лишил  их  премии.  Они  обратились  к  заводскому  юристу  с  просьбой  правильно  ли  это  решение  начальника.  В  сборнике,  где  регламентируется  выполняемая  по  каждой    специальности  работа  не  было  точно  указано ,  что  данный  вид  работы  не  входит  комплексно  в  набор  работ,  которые  выполняются  по  данной  специальности,  и  кто  ее  должен  выполнять,  поэтому  решили,  что   эту  работу должны  были   выполнять  они,  коль  нет  других  оговорок,    а   не  срывать  плана  работ.  Не  правы  же  оказались  конечно  они.  Какой   заводской  юрист  пойдет  против  администрации,  которая  платит  ему  деньги?  Наивные  люди.  После  этого  Зоя  сказала  Рудольфу:  «  Он  тебе  как  организатору  башку  оторвет  и   на   погост  отнесет».  Но  начальник  цеха  только  сказал  многозначительно:  «Если  вам  не  подходит  место  работы,  можете  подавать  заявление  на  увольнение».   После  этого   он   стал  закручивать  гайки  и  рыкать  на  Фитисова,  говоря: « Они  у  вас  никогда  полностью  не  загружены.  По  коридору  то  и  дело  бесцельно  шляются.»  Сейчас  же  появилось  это  письмо,  где  речь  шла  о  пьянстве  и  контроле  от  имени  рабочих,  которым  надоело  терпеть  в  своем  коллективе  любителей  находиться  на  работе  в  алкогольном  опьянении .   Письмо  вызвало  у  всех  единодушное  отрицательное  мнение.


                Часть   вторая.

В  обеденный  перерыв  было  необычно  многолюдно  в  отделе,-  все  собрались  на  антресолях  и  ждали  появления  начальника  цеха.  Шумно  рассаживались  и  оживленно  разговаривали.  Наконец  появился  начальник,  и  был  избран  председательствующий,  которым  стал  Вадим.  Собрание  началось.
Вадим   волнуясь,  необычно  серьезно  для  себя  обращается  к  собранию:
- К  нам  от  цехкома  поступило  письмо,  в  котором  рабочие…
Да!
Он   вопросительно   смотрит  на  начальника  цеха.
Начальник  цеха  Хачек  Погостович  Погосян:
- Да,  ваши  коллеги  по  цеху.
Вадим  продолжает:
- Выражают  свое  мнение  ввести  в  цехе  контроль  перед  работой  и  после   нее  на  степень  опьянения.  Какие  будут  вопросы,  предложения  по  этому  письму?
Рудольф:
- Прочтите  пожалуйста  письмо!. Может   быть  кто-то  отсутствовал,  не  знает.
Начальник  цеха:
- Пожелание  вполне  резонное.
Он  берет  письмо  и  читает  его  вслух.  Письмо  аккуратно  написано,  особо  важные  места  выделены  красным  карандашом.
Рудольф  еще и раз  переспрашивает:
-  Это  написали  рабочие?
Начальник  цеха  с  небольшим   раздражением:
-   Я  уже  говорил,  рабочие,  коллектив.  Наше  производство  вы  сами  знаете  относится  к  опасным  и  очень  ответственным.  В  трезвом  виде   и  то  смотри  и  смотри  во  все  глаза.  А  если   человек  утром  выпил  и  у  него  руки   трясутся,  а  в  глазах  чертики   скачут  о  какой  технике  безопасности   на  рабочем  месте  можно  толковать. Его  только  надо  взять  и  отвести  в  медпункт.  Об  этом  думал  и  цехком. Но  вот  к  нам  поступило  письмо  как  голос  тех  людей,   которым  надоело  терпеть  и  видеть  рядом  с  собою  выпивох.  Они  предлагают  не  тратить  на  них  время  даром,  а  сделать  цеховой  медпункт.  Ага, голубчик,  ты  сегодня  в  соответствующем  виде  так  не  везти  тебя  куда-то,  а  здесь  е  проверить и  отправить  домой.  А  завтра  разберемся.
Антонина  Петровна:
- А  женщин  будут  проверять?
Вадим:
- Я  предлагаю  делать  проверку  выборочно.  Например  десять  человек  от  коллектива,  или  тех,  кто  был  замечен  пьяным.
Начальник  цеха:
- Проверка  распространяется  на  всех,  без  исключения,  и  не 
   будет  чисто  символически.  Я  еще  ни  разу  не  видел,  чтобы  кто-то  взял  своего  пьяного  коллегу  и  за  руку  отвел  его  в  медпункт.
Андрей:
- Я  хочу  уточнить,  чтобы  учитывалась  степень  опьянения,  а  то    от  валерьянки  может  показать.
Начальник  цеха:
- Предложение  о  степени  опьянения  мы  учтем. 
 Рудольф:
-  Мы  еще  хотим  узнать ,  кто  написал  это  письмо.
Начальник цеха:
- Адресаты  захотели  остаться  неизвестными.  Здесь  есть  их  подписи,  но  назвать  их  мы  не  можем.
Старик  Николаевич  встает  со  стула:
- Я  состою  в  коммунистической  партии. А  здесь  есть  некоторые,  которые  против  проверки.  А  я  хочу  сказать,  что  проверка  надо  всем.  Я  сам  иногда   выпивал,  но  с  этого  дня  заявляю,  что  больше  не  буду.  Я  все  сказал.
Садится  на  место.
Рудольф  продолжает  настаивать:
- Тогда  это  письмо  анонимное.
Начальник  цеха  твердо:
-  Оно  не  анонимное,  но  анонимные  письма  ведь  тоже  рассматриваются.
Рудольф:
- Такое  письмо  может  каждый  написать.  Может  это  липа.
Начальник   цеха  раздраженно:
- Я  чувствую,  что  вся  смута  не  обходится  без  тебя.
Рудольф:
- Эта  проверка…
Начальник  цеха  перебивает:
- Подожди!
Рудольф:
- Эта  проверка – оскорбление  людей,  недоверие  к  ним.
Начальник  цеха:
- Тебе  никто  слова  не  давал !  Во  всем  ты  видишь  подвох  какой-то !
Вадим:
- Все  будет  так,  как  проверяют  летчиков  перед  вылетом  или  шоферов  перед  выездом  в  рейс?  То  есть  людей  по  роду  своей  деятельности  связанных  с  риском,  опасностью.
Значит  мы  тоже…
Начальник  цеха:
- Да,  вы  относитесь   к  особо   опасным. 
Большинство  пытаются  скрыть  свои  улыбки. 
Веня:
- А  проверки  будут  результативными?  То  есть  я  хотел  сказать,  гм ,  своевременными.
Начальник  цеха:
- Конечно,  будут  результативными.
Андрей:
- Деньги  тогда  на  зарплату  для  медпункта  должен  цех  выделять?
Начальник  цеха:
- Об  этом  вы  не  беспокойтесь,  это  уже  забота  цехкома.
Вадим :
- Вопросов  и  предложений  больше  не  будет?
Начальник  цеха:
- Давайте  голосовать.
Вадим:
- Кто  за  предложение  прошу  поднять  руки.
За  предложение  голосуют   четыре  человека.
Вадим:
- Четыре. Кто  против?  Десять.
Начальник  цеха  грозно  встает  со  стула:
- Все,  что  здесь  голосовали, - это  ерунда.  Вы, - это  еще  не  цех.
Недовольный  и  рассерженный  он  уходит.
Венцов: Да,  эти   проверки  ни  к  чему.  Правильно  решили.
Веня:  Эх,  дяденька,  всем  ты  доволен.  Тебе  и  так  хорошо,  и  так  хорошо.  Хоть  бы  поругал  кого  что  ли.
Антонина  Петровна:
- Я  в  одном  журнале  карикатуру  видела  на  начальника.  Выходит  он  в  приемную  и  говорит  секретарше: « Ты  напиши  письмо  моей  матери,  да  поласковей,  а  я  распишусь».  Так  это  точно  про  нашего.  Чем  больше  у  человека  власти,  тем  меньше  души.
Вадим  с  иронией:
- Много  может  сделать  человек,  наделенный  властью  и  доверием.
Вадим   уходит.
Рудольф:
- На  УКС  тоже  собрание  проводили.  Интересно  бы  было  узнать  как  там  приняли  ребята  или  нет.
Андрей:
- Против  все  проголосовали.  Еще  на  трех  участках  будут  собрание  проводить  после  нас.  Не  знаю  примут  или  нет.
Зоя:
-  Надоела  такая  жизнь.
Фитисов:
- А  ты  не  сердись.
Зоя:
- Меня  рассердило  вчера,  как  Погосян  пришел  с  каким-то  манометры  смотреть,  и   говорит  ему: « Забирай  манометры  и  Зою  впридачу».  Меня  так  это  обозлило: « и  Зою  впридачу». 
Фитисов:
-А  ты  не  сердись.
Зоя:
- А  я  не  сержусь. На  кого  мне  на  тебя  что ли  сердиться.  Ты  не  занимаешь  в  моей  жизни  ни  какого  места.
Фитисов  неожиданно:
- Зоенька,  так  я  предлагаю  выйти  тебе   за  меня.
Зоя:
- Да  меня  забыл  спросить  и  жену  свою.  Я  однолюбка.
Фитисов:
- Я  это  заметил.
Зоя:
- От  кого  здесь   детей  рожать?  Если  быть  матерью- одиночкой,  то  хоть  ребенка  иметь  от  умного  человека.  А  вы   ни   умом,  ни  фигурой.
Фитисов:
- Это  ты  нас  плохо  знаешь. 
Зоя:
Да  уж,  где  нам   вас  знать  и  понимать.
Фитисов  после  небольшой  паузы:
- Вчера  я  наконец  машину  на  очереди  дождался.  Белая  как  невеста.  Выбирал,  присматривался.  У  одной    на  крыле царапины,  другая  плохо  заводится.  Наконец  выбрал.  Долго  выбирал,  но  красавица.
Андрей:
- Прямо  как  будущую  жену  выбирал. Привередливый  ты,  Алексеевич,  я  и  не  знал.  Я  тоже  невесту  только  в  армии  нашел.  Она  совсем  из  другой  области.  Как  уволился,  с  собой  забрал.  И  Пузырёва  с  его  будущей  женой  познакомил.  Они  уже  через  две  недели  в  ЗАГС  заявление  понесли  подавать.
Андрей  отрывисто  смеется.
Антонина  Петровна:
- Она  его  женой  еще  не  была,  а  он  ею  по  телефону  уже  командовал: « Слышишь  меня.  С  тем  то  не  ходи,  запрещаю.»
Фитисов:
А  мы  на  похоронах  отца  Вадима  недавно  были.  На  поминках  сели  за  стол,  и  я  рядом  с  сестрой   Вадима  сел.   
  Людей  много  было,  плотно  сели,  но  все   не  уместились.
Она  близко  подошла  ко  мне  и  руку  на  колено  положила. Я  вначале  подумал  места  мало  и  отодвинулся.  А  она  снова  пододвинулась.  Я   еще  отодвигаюсь,  она  пододвигается  ближе.  Только  позже  до  меня  дошло,  что  не  в  тесноте  дело,  и  не  в  том,  что  я  хороший  знакомый  брата.  Мания  у  нее на  мужчин.  На  нервной  почве  расстройство. Я  вышел  в  коридор  покурить.  На  дворе  прохладно,  морозец  стоял  тогда.    Она  тоже  вышла  в  коридор.  Жмется  ко  мне,  словно  холодно  ей,  руками  меня  обхватила.  Тут  я  смотрю  Катров  ей  пиджак  свой  на  плечи  набросил. Обычно  он  сторонится  женщин,  а  тут  сам  к  ней.  Она  заулыбалась,  заговорила  с  ним,  потом  отошла  от  нас.  Я  предупредил  его  о  своим  заметках,  чтобы  не  очень  с  ней,  ведь  больной  человек.  Нам  уже  пора  домой  идти,  а  он  не  хочет, -  смущается,  боится  подойти  к  ней  пиджак  свой  забрать. « Да  что  ты, -  говорю, - подойди,  попрощайся  и  пиджак  забери.  Она  же  не  сумасшедшая».
Антонина  Петровна:
- Может  быть  это  и  не  на  нервной  почве  вовсе.  Врачи  ведь  всегда  причину  найдут.  Может  испорченная,  сделано  ей.  Тогда  больница  не вылечит,  надо  к  знающему  человеку  обратиться.
Андрей:
- Все  это  сказки  бабьего  радио.
Антонина Петровна:
- Мужики  в  это  обычно  не  верят,  да  и  то  до  времени,  пока  их  не  коснется.  У  меня  есть  знакомый  машинист,  тоже  не  верил  ни  во  что.   Но  один  раз  едут  они ,  вдруг  ему  показалось,  что  сверху  на  него  в  окно  тепловоза  женская  головка  смотрит.  Остановили,  посмотрели, - никого  так  нет.  Снова  тронулись.  Снова  женская  голова  с  распущенными   волосами  сверху  из  окна  на  него  смотрит  умоляюще.  Снова  остановились  на  станции ,  проверили – никого  нет.  Поехали.  И  опять  все  повторяется.  Жутко  им  стало.  Остановили  тепловоз,  а  перед  тепловозом   кулек  на  рельсах  с  ребенком  лежит.  Узнали  потом  чей  это  ребенок.  Мать  бедняжки  умерла  недавно,  муж  снова  женился,  а  ребенок  остался  у  него  с  мачехой.  Мачеха  избавиться  от  него  хотела  и  под  поезд  подложила.  Когда  стали   разбираться,  то  по  фотографии   узнали   женщину,  которая  в  окно  тепловоза  сверху  смотрела.  Это  оказалась  мать  ребенка.  Значит  в  мире  есть  неизвестная  сила. 
Фитисов:
- Очень  мало  похоже  на   правду. 
Андрей:
-  Если  бы  это  не было  сказано  так  серьезно,  то  было  бы  смешно.  Это  как  когда  Погосян  говорит  на  гражданской  обороне: « В  случае  ядерного   нападения  все  в  заводское  бомбоубежище  не  поместятся,  поэтому  часть  людей  будет  эвакуироваться  через  западные  и  южные  ворота.»  Это  как  рак  раз  через  те  южные  ворота,  которые  на  кладбище  выходят. Или  когда  в  прошлую  пятницу ,  когда  лектор  пришел  лекцию  о  Есенине  читать,  самый  главный  алкаш – Чих-Пых   сказал  ему: « Все  о  вреде  пьянства  читать  приходят,  а  Вы  нам  о  Есенине.  Спасибо  вам». 
Веня:
- Это  считай  тот  же  пролеткультовец  выступал. Есенин  их  терпеть  не  мог,  а  теперь  устраивают  доклады  о  нем,  когда  довели.
Фитисов  обращается   к  Андрею:
- Ну,  что,  доработался.  Погосян  то  тридцать  процентов  премии  лишал  каждый  месяц,  теперь  всю  забрал?
Андрей:
- Алексеевич,  спаси,  ты  для  нас  как  отец  родной.
Фитисов:
- Как Хачек  премии  лишает, -  так  отец  родной,  а   как  работать  идти,  то  мой  зад  подставляете  от  имени  всех.      
  Андрей:
- Ты  же  сам  знаешь,  что  это  не  наша  работа. 
Фитисов:
- И  получайте  результат.  Он  еще  и  меня  премии  лишает  из-за вас.  Один  раз  я  с  ним  заговорил  на  планерке  об  этом,  так   он  как  рыкнет  на  меня: « Выйди  вон,  я  говорю»  Я  ему: « Я  вам  не  собака,  чтобы  вы  на  меня  так  кричали».  А  он  аж  побледнел: « Ваши  рабочие  итак  полностью  не  загружены,  когда  не  зайдешь  на  участок,  все  время  сидят,  ничего  не  делают». На  следующей  планерке  сел  я  на  стул  и  не  заметил,  что  у  стула  ножка  еле  держится,  а  он  возьми  и    опрокинься   назад.  Глаза  у  меня   наверно  были  зверские  от  испуга.  Руками  хотел  удержаться, -  не за  что.  Так  головой  в  приемную  дверь  и   вышиб.  Те,  кто  в  приемной  в  то  время  находились  после  смеялись: « Мы  думали,  что  это  Хачек  из  кабинета  тебя   уже  стал  выкидывать». 
  Все  присутствующие  дружно   засмеялись.
Фитисов:
- Мне  уже  не  долго  здесь  быть осталось.  Так  мне   все  эти  подмётные  письма  и  кражи-пропажи   что   шло,  что  ехало. 
Присутствующий  при  этом  самый  молодой  член  коллектива  Евгений  сидит,  не  вмешиваясь  в  разговорю. Фитисов  протягивает   ему   список  приборов:
- Сходи  с  ребятами  на  склад,  принесите.  А  я  сейчас  им  позвоню,  чтобы подготовили.
В  это  время  в  отдел  входит   агент  госстраха,  а  за  ним   Хекер. Агент  госстраха  женщина,  которой  на  вид  пятьдесят.
Агент  госстраха:
Здравствуйте! Абрамкин  не  у  вас   работает?  Катров  у  вас.
Его  сейчас  нет?
Андрей:
- Нет,  весь  вышел.
Агент  страхования  протягивая  бланк  страхования:
- Передайте  ему.  А  Ольга  Бродина?
Андрей:
- Это  я  застраховал  свою  дочь.
Агент  страхования:
- Никто,  молодые  люди,  больше  не  желают  застраховать  свое  имущество  на  случай  пожара,  или  другого  стихийного  бедствия,  или  себя?
Веня:
- Нет,  не  желаем.  Нам  это  ни  к  чему. ( Обращается  к  Евгению)  А  ты  будешь  страховаться?
Евгений:
- Нет,   не  буду .
Агент  страхования:
- Почему  вы  не  хотите?
Веня:
- Тебе  ж  скоро  в  армию. Там  все  может  случиться. Ты  знаешь,  что  там  отсеиваются  по  разным  причинам  три  процента  в  мирное и  время,  а  сейчас,  когда  Афганистан  открыли  я  и  не  говорю.
Евгений:
- Не  желаю.  Есть  такая  примета: от  чего  страхуешься,  то  и   случается.
Агент  страхования:
- Ну,  если  человек  не  хочет  зачем  его  заставлять  насильно. 
Веня:
- Напрасно  ты  не  застраховался. Армия – это  испытание  часто  между  жизнью  и  смертью.  Смотря  куда  попадешь. Много  несчастных  случаев  бывает.
Евгений:
-  У  меня  в  жизни  были  только  счастливые  случаи.
Агент  на  секунду  медлит,  о  чем-то  задумывается,  но  затем  прощается  и  уходит.
Антонина  Петровна:
- А  ты  своего  не  застраховал  ребенка?
Веня:
- Нет.
Антонина  Петровна:
- Плохой  ты  отец.  О  детях  своих  не  заботишься. Только  мать  всегда  остается  матерью.  Она  бы  застраховала.
Хекер  показывая  на  Андрея:
- Вот  сидит  рядом  хороший  отец.  На   тысячу  рублей  застраховал.   До  восемнадцати  лет  лямку  будет  тянуть. Дорогое  удовольствие  деньги  платить. 
 Антонина  Петровна:
- А  вы,  мужики,  понаделаете  детей,  а  потом  отказываетесь,  платить  за  них  не  хотите.  Ты  лучше  в  магазин  деньги  отнесешь,  чем  домой.  У  нас  на  улице  я  видела  маленького  мальчика,  вылитый  Хекер.
Хекер:
- Женщин  много  и  лучше  чем  жены  есть.
Андрей:
-  Штурман  себе  везде  женщину  найдет.  Он  бывший  матрос.
Веня:
-  А  тельняшки  нет.
Хекер:
- Вот,  смотри  моя  тельняшка.  Моряк  начинает  ее  показывать  снизу.
Хекер  поднимает  джемпер  под  которым  действительно  есть  тельняшка,  следом   поднимает  тельняшку,  обнажая  живот   чуть   ли   не  до  мужских  достоинств.
Антонина  Петровна  отшатывается и  отворачивается:
-  Черт  дурной! 
Она  поспешно  под  общий  хохоток  уходит.
Андрей:
- Скинули  наверно  тебя  к  нам  для  проведения  моральных  диверсий,  народ  разлагать.
Хекер:
- Нет,  я  из  тех  ворот,  откуда  весь  народ.
Андрей:
- Это  Запад  старается.  А, полицай.  Свою  группировку  создашь   у   нас?
Хекер:
- Я  бы  создал.  Вон  в  Германии  там  тоже  все  с  кабаков,  с  пивной  да  с  застолий    началось.  А  чем  закончилось?  В правительстве  Гитлера  все  недоучившиеся  собраны  были.  Кто  среднее  образование  имел,  кто т среднеспециальное. Только  один  министр  пропаганды  с  высшим  образованием  был.  Учитель  что ли?   Я  даже  заведующим  техникумом  одно  время  был.  Студенточка  приезжает, - экзамены  сдать  не  может,  а  ей  обратно  скоро  ехать  надо.  Мне  коньяки  не  надо, - ящик  с  коньяками    в  шкафу стоит. Девка  она  молодая.  Я  ей  намекаю,  что  надо   чтобы  экзамен  сдать.  Она  соглашается.  А  иначе  не  сдавши  экзамены  нужно  обратно  ехать. ( Пауза) Так  я  про  то  говорю,  что   сейчас  много  таких  ходят,  которые  работать  не  хотят,  а  роскошно  жить  хочут.  Их  только  деньгами  обеспечивай,  они  что  угодно  для  тебя  сделают. 
Слышно,  как  скрипит  входная  дверь,  кто-то  входит,  но  из-за  ограждения  еще  не  видно  кто.
Веня:
- Шапки  ваших  уже  показались.
Это  входит  Грибов.
Хекер:
- Ну  что  ты  как  призрак  все  тягаешься?  Посиди  садись.
Грибов  несколько испуганный  оживлением  за  столом  и  общим  к  нему  вниманием настораживается:
- Да  я  что.  Я  ничего. 
Веня:
- Как призрак,  навеянный  воспоминаниями  об  отце  Гамлета.
Хекер:
- Ты  всё  со  своими   умными  мыслями.  Дедом  уже  стал,  а    ещё  не  утихомирился.
Грибов  думает,  что эта  реплика  была  обращена  к  нему:
- Да  нет  пока  дедом  не  стал.  Сын  уже  как  два  года  женился  и  не  хочет  внука  с  невесткой  подарить.
Хекер:
- Значит  он   хуже  тебя,  и  хуже  бабы.
Веня:
- А  между  прочим  у  тюрских народов  разницы  между  обозначением  мужчины  и  женщины  нет.  Даже  женского  рода  нет.  Вон  пошел.  Кто  пошел?  Женщина. 
Грибов:
- Зоя!
Зоя  отзывается  с  антресолей:
- Да,  я  здесь.
Грибов:
- На  участке  манометры  не  правильно  показывают. Надо  заменить  их. 
Зоя:
Чем  я   их  заменю.  Не  привозили  еще  с  проверки.
Грибов:
- Посмотри  получше.  Может  сыщется.  Те,  на  три   килограмма,  которые  врут.  Аппаратчики  жалуются.
Зоя:
- Что  у  меня  для  вас  специальный  склад  что  ли? А  вы  смотрели  пределы  погрешности?  Может  они  в  норме.  И  аппаратчикам  скажите.
Грибов:
-  Я  с  ними  спорить  не  буду.
Зоя:
-  Тогда  как  хотите.
Грибов  молча  поднимается  и  уходит.
Хекер  продолжает  прерванный  разговор:
- Неделю  назад   я  в  отпуске  в  Москве  был.  Там  у  меня  знакомая  в  институте  детей  и  подростков  работает  врачом. 
Муж  ее  отправился  в  командировку,  а  она  меня  к  себе  пригласила.  На  вино  каждый  день  давала.  Готовили  всякие  изысканные  блюда.  Прожил  не  тужил  у  нее  неделю.  И  машина  своя  у  нее  есть.  Остался  бы, если  бы  не  разница  между   нами. Она  кто? Врач.  А  я  кто?  Простой  электрик.  Зачем  я  ей.  Так  только  на  несколько  дней.
Венцов:
- Да  и  жену  бросить  тяжело. 
Хекер:
- Жён   много  будет.  А  девки – это  девки. Эх,  девки, 
Кончили  кабеля  тянуть?  Ну  тогда  идите,   подмойтесь.
Зоя,   стараясь  побыстрее  уйти   на  антресоль:
- Тьфу,  какой  ты  пошляк.
- Я   не  пошляк,  а  реалист .
На  верху,  на  антресолях   на  столе  Хекера  лежит его  неотправленное  письмо  с  московским  адресом  Начинается  оно  словами: «Здравствуй ,  голубушка!»  На  конверте  литография  балерины  Павловой  с  томительными,  мечтательными  глазами. Оно  лежит  уже  почти  сутки.   Увидев  утром  это  письмо, Веня  засмеялся   и  подрисовал  ей  красным   фломастером  на  шее  платок.  Это  еще  больше  усилило  ее  мечтательность,  и  так  хорошо  сочеталось  с  изображением  великой  балерины,  что  Хекер  даже  не  заметил,  что появилась  новая  деталь  костюма.  Хекер  поднимается  наверх  и  кладет  письмо  себе  в  карман.
В  отдел  входят  механик  цеха  Донов  и  технолог  цеха  Шапиро.   
Технолог  обращается  к  Дремину:
- Ты  знаешь  где  помойка  находится?
Дремин:
- Знаю.
Механик:
- Сходи  и   посмотри  может  там   контакты  вот  такие  найдёшь. Срочно  надо.  Иногда  туда  и  ещё   хорошие  выбрасывают.  И  если  есть   принеси .
Механик  и  технолог  выходят  их  отдела,  дверь  за  ними  закрывается.
Веня:
- Ну  и  распоряжения  дают!  Сходи  на  помойку,  набери  контактов.  Он  нас   с  Семеном  путает  что-ли?
Дремин  лениво  сквозь  усы  улыбается.
Все  потихоньку  расходятся,  кто-то  идёт  на  верх,  кто-то  выходит  из  отдела.  Около  стола  остаются  только  Веня,  Дремин  и  Евгений.  С  антресолей  доносится  музыка,  которая  затем  переходит  в  диалог  двух  людей,  называющих  друг  друга  высокими  званиями  царской армии : « господин  полковник»,  « господин  командующий» .  Это  по  радио  идет  радиопостановка  какого-то  спектакля. 
Веня  обращается  к Дремину:
 - Изобразите  что-нибуть  ретроспективное.  Ретро  стало  популярным  у  нас  в  последнее  время.
Веня   начинает  строить  гримасы  и  позы  как  в  пантомиме,  пытаясь  изобразить  осанку  и  подобострастие  военных  в  строю,  затем  он  прикладывает  руку  к  голове,  как  будто  отдавая  честь  и  наконец  изрекает,  обращаясь  к  Дрёмину:
- Извольте  встать,  молодой  человек,   вы  имеете  дело  с  лицами  приближенными  к  императору. 
Лицо  его  приобретает   каменное   и  почему-то  подобострастное  выражение  и  он   на   несколько  секунд  застывает.  Затем  начинает  смеяться.  Дрёмин  тоже  доволен  от  души.
Закончив  своё  представление,  он   говорит  Дрёмину:
- Ну  ладно,   пойдемте  посмотрим   на  свалку.
Они   втроем  идут  к  выходу. 
Евгений   хочет  продолжить  забавляться  и  обращается   к  Вене:
- Зачем  ты  в  своем  столе  столько  ненужного  хлама  держишь?  Половину  можно  выкинуть: обломки  от   приборов,  неисправные  механизмы,  проволочки. 
Веня:
-  Пускай  лежат.  Зачем  выбрасывать.  Так  можно  и  половину  ящика  выбросить.
Они  проходят  мимо   кислородного  участка.  Там  на  стене   наклеены  цветные  фото, - вырезки  из  каких-то  журналов, -  с  загорелыми  девушками  в  очень  открытых,  легких  купальниках  на  фоне  необозримой  голубизны  моря. Настоящие  королевы  красоты.    
 Почему-то  Евгению  приходит   мысль  о  том,  что  он  видел  на  столе  у  Зои.:
- У  Зои  на  столе  под  стеклом  лежит  записка  отпечатанная  на  машинке:  « Справка.  Дана  Зое  о  том,  что  она  является  Золушкой».  Интересно,  кто  это  ей  напечатал?
Об  этом  можно  было  догадаться  и  без  вопроса.  Это  написал  Вадим.  Веня  и  Дремин  ничего  не  отвечают  на  вопрос  и  даже  не смотрят  на  фотографии  купальщиц. 
Евгений  желая  найти  другую  тему  чтобы  подшутить  над  Веней,  показывает  на  фотографии:
- Какая  из  них  тебе  больше  нравится?
Веня  морщится:
- Вот  эта.  Порода  чувствуется. 
Евгений  удивлен  его  выбором:
- Правда  эта?
Веня  снова  морщится:
- Безобразие.  В  то  время  как  все  работают,   они  по  пляжам  разъезжают.  У меня  тоже  такие  фотографии  были,  до  свадьбы.  Потом  жена  сказала: « Сожги».  Сжег.
Дремин:
- А  сын  твой  как?
 Веня:
- Ему  уже  четыре  года.  Вчера  мне  и  говорит: « Давай  мамку  сварим  и  съедим». Вот  какой   негодяй,  не  понимает  еще  ничего. Как  Маяковского  назвал  Владимиром.  Кто  его  знает  что  из  него  вырастит.
Они  проходят  кислородный  участок.  Там  Вадим,  что-то  ремонтирует  или  настраивает.  Они  идут  дальше.
Дремин:
- Помнишь,  ты  рассказывал  про  девушку,  которая  на  балконе  любила  спать.  Так   что  с  ней  потом  произошло?.
Веня:
- А,  да.  Была  у  родителей  одна  единственная  дочка,  и  любила  она  летними   ночами  на  балконе  спать  и  соловьев  слушать.  Однажды  ночью  вышли  к  ней  на  балкон  родители  и  увидели  в  обществе  с  молодым  человеком.  Переполошились.  Но  он  извинился,  конечно,  что  мол,  я  - благородный,  и   что  все  будет  чинно  и  благородно.  Признаюсь  в  своем  поступке  и  прошу  не  распространяться  об  этом,  а  прошу  руку  вашей  дочки,  поскольку  сердце  ее  мне  уже  принадлежит.  Родители  счастливы,  успокоились. И  официально  зарегистрировали  брак,  пока  не  поздно.  На  этом  все  и  кончилось.  Это  рассказы  Убожко.  Там  не  только  этот ,  там  много  рассказов.  Но  начинается  весь  цикл  с  того,  что  собрались  пять  молодых  мужчин  и  пять  молодых  женщин  на  даче,  уединились,  чтобы  отдохнуть, -  ежедневная   жизнь  ведь   не  очень  хорошая.  Эти  эпизоды  они  и  рассказывают. 
Евгений:
- Это  получается  что-то  вроде    «Декамерона»  или  « Тысяча  и  одной  ночи»
Веня:
- Да,  что-то  вроде  этого. А  вот   Ромена  Роллана  я  не  люблю. 
В  женской  психологии  копается – противно.  А  ещё  не  люблю  современные  отчетно – бухгалтерские  романы  и  стихи.  Только  то  в  них   правда,  что  рабочие  производят  все  материальные  ценности.  Давайте  еще  зайдем  на  азотный  участок,  там   «Титан»  сломался,  просили  его  посмотреть.  Веня   идет  на  участок.  За  ним    лениво  идут  Дремин  и  Евгений. Веня  открывает  крышку  и  смотрит  внутрь  «Титана»:
- Внутри  контакты  заржавели.  Чистить  надо. 
К  ним  подходит  старый  рабочий:
- Ребята,  сделаете  к   Пасхе,  чай  кипятить?  Вы  же специалисты.
Веня:
- К  Пасхе  обязательно  сделаем.
Старый  рабочий:
- Уж  сто  раз  его  разбирали  и  собирали.  На  месяц  хоть  сделайте.  На  прямую,  без автоматики  сделайте.  Пусть  так  будет.
Веня:
- Я  в  санэпидемстанцию  уже  позвонил,  чтобы  приехали  и  его  опечатали.
Вместе   с  Дреминым    Веня  долго  возится   внутри   «Титана».
Отсосав  воздух  из  шланга,    превратив  его  в  вакуумный  насос,  он  отсасывает  ржавчину  вместе  с  водой,  оставшиеся  на  дне. 
Старый  рабочий:
- Чаю  не  хотите? У  нас  много.
Веня:
- Нет,  спасибо  вам,  не  хотим.
Старый  рабочий:
-  У  нас  чай  вкусный.  Или  может  каши  попробуете.  У  нас   каша  такая:  рис  сваренный  вместе  с  кусочками  мяса.  Забыл   как   называется.  А  вспомнил,  плов.
От  каши  Веня  тоже  отказался.  Почистив  контакты  от  ржавчины,  они   пробуют  включить  «Титан».  «Титан»  начинает  греться. 
Веня  вздыхает  с  удовлетворенным  видом:
- Ну  вот  заработал.  Будет  пока  работать.  До   свидание  вам,  мы  дальше  пошли.
Они  идут  дальше.   Выходят  из  цеха  и  подходят  к  свалке. 
На  свалке  возвышается   нагромождение  всякого  железа.  Здесь  же  валяются  куски  проволоки,  обрывки  бумаги  и  производственных  отходов. Сильный  ветер  гонит  клочки  бумаги,  которые  липнут  в  лужах  жидкой  грязи.  Он  поднимает  полы  одежды  и  треплет,  путает  волосы.  Здесь  очень  не  приветливо,  холодно,  а  за  забором  угадываются  очертания   кладбища  с  облезшими    старыми  или  подновленными  крестами.  Над  ними  огромное,  обширное,  почти  весеннее  с  голубыми  прогалинами  небо.  Ясные,  золотистые  просветы  облаков  отражаются  в  тёмных  лужах  грязи,  и  светятся , отразившись  в  них  позолотой.  Пустынно.  И  только  вдалеке  о  чем-то  спорит  небольшая   группа  людей.  Они  роются  и  что-то  ищут  в  завалах  мусора.  А  поблизости,   в  грязной  телогрейке,   копает  траншею,  вынимая  пласты  глинистой  земли  какой-то   человек. 
Веня:
-  Прямо  как  у  Шекспира:  « Ты  славно  роешь,  старый  крот!  Как  ты  проворно  роешь!   Отличный  землекоп!».
Это  когда  призрак  отца  Гамлета  вопиет  из -под  земли. 
Дремин:
-  Чего  только  здесь  не   встретишь,  даже  призрака  наверно.
Веня:
-  Вот  именно.  Чур  меня,  чур  меня!
Переступая  через груды  железного  лома  они   ищут  контакты.  Находят  пару,  начинают  смотреть  что-нибуть  для  себя.  Отвинчивают  старый  тумблер,   находят  пару  пусковых  кнопок.  Но  скоро  озябнув,  спешат  возвратиться  в  отдел.   Они   возвращаются    в  отдел   в   тот  момент,   когда   Хекер  и  Катров  устроили   между  собой  возню.  Катров  настоятельно,  насколько  он   это  может  попросил  и  Хекера  забрать  с  проверки  у  метрологов  какие-то  самописцы.  Хекер  возмутился,  оглушив   его  словами. 
Катров,  надеясь  еще  как-то  его  увещевать,  начал  тараторить  ему:
- Ты  что  это,  а?  Ты  как  разговариваешь?  Ты  итак  ничего  не  делаешь.  А,  штурман?  Они  уже  неделю  стоят  там.  Иди,  забери  пока  склад  открыт.  Так  ты  пойдешь  или  нет?
Хекер  хватает  Катрова  за  рубашку  на  животе  и    встает  со  стула:
- Ты  что?  Ну  что  ты?
Он  начинает  теснить  Катрова  к  стене,  применяя  легкие  захваты.  Катров  неповоротливо,  неловко  упирается  в  узком  пространстве  прохода  и   рукой  пытается  оттолкнуть  Хекера,  схватившего  его  железными  пальцами. 
Андрей:
- Старые  самцы-  отшельники  сцепились.
Веня:
- Это  что,  у  них  гон  идет?
Катров, увидев  всю  бесперспективность  своего   замысла,  кричит  Хекеру:
- Да  ну  тебя.  Эти  салаги  принесут.
Хекер  отпускает   из  железных  объятий   Катрова.
Катров:
- Эй,  молодой!  Молодой!  Принесете  приборы  от  метрологов.  Фитисов  вам  все  равно  говорил,  чтобы  принесли.
Катров  поправляет  свою  помятую  фигуру  и  уходит.  Входит  Антонина   Петровна.
Антонина  Петровна:
- Внимание.  Сообщение.  У  меня  есть  билеты  на  концерт  артистов  на  Таганке.  К  нам  приехали.  Концерт  будет  в  музыкальном  училище.  И  кроме  того  там  будет  выступать  Яак  Йоала.  ( Обращается  к  Андрею)  Ты   любишь  Яака  Йоалу?
Андрей:
- А  во сколько  начнется?
Антонина  Петровна:
- В  шесть  часов.  Так  кто-нибуть  хочет  сходить?               
Все  молчат ,  не  выражая  к  концерту  Яака  Йоалы  интереса.
Антонина  Петровна:
- Ну  и  люди!  В   конце рабочего  дня  в  актовом  зале  завода  артисты  театра  на  Таганке  дадут  небольшой  концерт.  Вход  бесплатный.  И  ещё.  К  празднику  будут  давать  по  килограмму  колбасы  и  масла.  Так  что  готовьте  деньги.
Андрей:
-  Вот  с  этого  и  надо  было  начинать.
Антонина  Петровна  уходит.  Андрей  обращается  к  Вене:
- А  ты  чего  не  хочешь  сходить?
Веня:
- Нечего  там  смотреть. Ты  знаешь   какие  там  парни  выступают?
Андрей:
- Какие?
Веня:
- У  них  театрального  дара  нет.
Андрей:
- Они  же  ГИТИС  закончили.
Веня:
- А  кто  ГИТИС  заканчивает?  У  кого  знакомый  дядя  там    есть,  или  те,  у  кого  аттестат  по черчению  или  рисованию  лучше,  чем  у  тех,  у  кого  дар  есть, а  аттестат  хуже.
Вадим:
- Здесь  ты  не  прав.  Там   в  первую  очередь  на  одаренность   смотрят. 
Веня:
-  Когда  у  человека  сложилось  о  чем-то  свое  мнение  его  трудно  переубедить. И  он  часто  бывает  не  прав  из-за  недостатка  информации. 
Андрей  отрывисто  смеется. 
Евгений  показывает  Вене  исписанный  лист:
-  Вот  список  приборов,  который  Фитисов  передал  чтобы  мы  принесли  со  склада. 
Веня:
- Здесь   кару  надо.  Так  не  донесешь. 
Евгений:
- Он  сказал,  что  кара  подойдет.
Веня:
- Тогда  сейчас  надо  идти.  Позже  склад  закроется.
Веня  и  Евгений  собираются  и  идут  на  склад. 
Евгений   из  интереса,  желая  узнать,  что  по  этому  поводу  думает  нестандартный  Веня  спрашивает  у  него:
- Слышал  о  событиях  в   Польше?  Они  не  только  свою  организацию  создали,  но  и  декларацию  написали.  Хотят  экономику  по  примеру Франции  построить.  Ввести  вместо  социалистической  демократии  полную  демократию.  И  еще  говорят,  что  и   при  социализме  эксплуатация  остается.
Веня:
- Эксплуатация  всегда  есть,  пока  прибавочная  стоимость  существует.
 
   На  стене  возле  курилки  висит   график  перерывов  на  курение.  Курение  разрешается  только:
 С  8.55  до   9.00
С  9.55   до  10.00
С  10.55  до  11.00  и  т. д.
Евгений   кивает  на   график: 
- Вот  придумали.  Цирк,  да  и  только.
Веня:
- Ну  и  что  тут  такого.    
Для  Вени  такое расписание  уже  в  порядке  вещей  в  отличии  от  Евгения,  для  которого  курение  по  расписанию, - это  нонсенс.
Евгений:
- Следом  за  нами  Катров  идет. Сейчас  что-нибуть  скажет.
Катров  спешно  догоняет  их:
- Помогать  идете?  И  молодого  захватил.  Как  ты  дальше  жить  будешь.   Работать  не  хочешь.  Ну  пусть  поступишь  ты  в  институт,  а  после  него  все  равно  работать  надо.
Евгений:
- Я  буду  вести  свободный  светский  образ  жизни.
Веня:
- Он себе  какую-нибуть  секретаршу  из  райкома  или   обкома  найдет.
Евгений  понимая,  что  на   таком  обороте   разговор  с  Катровым  можно   закончить  подтверждает:
- Вот  именно.
Весь  остальной  путь  до  склада  они  идут  молча. 
Кладовщица,  увидев  их  вскликивает:
-  А  я  уже склад  закрывать  собиралась.  Вот  все  ваши  приборы.  Еще  сосуды  сейчас  посмотрю.
Катров:
- У  вас  они  обязательно  должны  быть.  Забирайте  их.  Вы  же  всё  равно  на  каре  их  повезёте.
    Веня  и  Евгений  забирают  по  прибору  и  выходят  из  склада. 
Евгений:
- Тяжелые. Килограммов  по  двадцать.
Веня,   увидев  девушек -лаборантов   в  коридоре:
- Сколько  здесь  красивых  сучек   ходит.
Евгений спрашивает  с  иронией :
- А  ты  любишь  девушек?  И  они   тебя  наверно  любят.
Веня:
- Они  не  таких  любят.  Им  надо  беленькие,  пышненькие,   вот  с  такими  волосами.
  Евгений  продолжает  иронизировать:
- Ты  наверно  как  в  парке  на  скамейку  сядешь,  так  тебя  девушки  сразу  замечают  и  познакомиться  хотят.  У  тебя  же  классический  итальянский  профиль.
Веня:
- Они  под  ручку  друг  с  другом  идут,  а  я  встану  вот  так ( начитает  шататься  из   стороны  в   сторону).  Они  сразу  разбегаются.  А  вообще-то  у  меня  польско -  еврейский  профиль.
Евгению  становится  тяжело  нести  прибор  и  он  уже  с  досадой   а  не  с  иронией  замечает:
-  А   кары  ещё  и   не   видно.
Веня:
-Давай  поставим  пока  на  землю  и   за  остальными   сходим,  а  как  подъедет, - погрузим.
Они   кладут  тяжелые  приборы  на  землю  и  идут  на  склад  за  следующей  партией.  Веня,  проходя  мимо  буфета, спрашивает:
- Пирожок  купим?  Хочешь  пирожок?
Евгений  уже  уставший  от  первой  партии  приборов,   начинает  злиться  на  Веню,  не  представляя  как  можно  есть  пирожки   грязными  руками,  после  того,  как   только  что  они  держали  в  руках  приборы :
- Нет,  не  хочу.
Веня   останавливается  возле  буфета  и  покупает  себе   пирожок:
- Тогда  приятного  аппетита  пожелать  надо.
Он  успевает  съесть  его  до  того,  как  они  снова  подходят  к  складу.  Они  берут  очередную  партии  приборов  и  идут  к  каре.  Само  слово «кара»  для  Евгения  по  пути  приобретает  смысл  небесного  наказания. Мимо  пробегает  Катров. 
Евгений  тяжело  дыша   кладет  прибор  на  землю:
- Опять  что-то  потерял,   все  ищешь.  За  тебя  таскай,  а   ты  будешь  искать  целые  рабочие  дни.  Забирай  прибор,  я  буду  тоже  искать. 
Катров:
- Не  разговаривай.  Бери,  бери. Неси.
Он  пробегает  мимо  и  убегает.   
Евгений  снова  берёт  прибор  и  догоняет  Веню. 
Веня  наставительно произносит:
- С  бригадиром  споришь.  Старших  не  признаешь? 
Евгений:
- Да  он  только  вид  все  время  делает,  что  работает. 
Вот  ты  скажи,  был  ты  когда - нибуть    в  Москве?
Веня:
- В  прошлую  пятницу  ездил.
Евгений   удивленный  таким  ответом  и,   не  зная  верить  ему  или  нет:
- Да?  А  я  почти  десять  лет  назад  ездил,  когда  ребенком  был.  Все  только  отрывочно  помню.
Веня:
- Когда  я  нахожусь  в  другом  городе,  то  такое  чувство, -  помрешь  здесь  и  никому  не  нужен   будешь.  Поэтому  желания   большого  нет  шастать  по  чужим  городам. Все  незнакомые.  Видишь,  вон  та  девица  пошла?  Мы  с  ней  учились  в  одном  классе.  Помню,  как  я  за  ней  ухаживать  пробовал.
Евгений:
- Приятно  наверно  вспомнить?
Веня:
- Приятно  оно  то  приятно.  Но  когда  я  пришел  на  этот  завод   рабочим,  она  уже  инженером  была.  Вроде  бы  как -то  уже  и  неудобно  к  ней  подходить.  Уже  как-то  не  то.  Куда  эта  кара  подевалась?  Я  пойду  посмотрю  где  она,  а  ты  пока  сходи,  принеси  что  осталось.  Там  одни  маленькие  сосуды  остались.
Евгений  тяжело  дыша  и,  показывая  на  приборы:
- Я  уже  выдохся  от   них.
Веня:
- Ну  что  выдохся?  Последнее  осталось.  А  я  за  карой  схожу.
Веня  уходит.  Евгений  идет  за  оставшимися  сосудами.
Еще  полгода  назад  только  в  кошмарном  сне  Евгению  могло  бы  такое  присниться,  во  сне,  просыпаясь  от   которого  чувствуешь  нервную  дрожь  и   одновременно  радость  от  того,  что  это  был  только  сон.  Но  мы  часто  даже  не  предполагаем,  а  жизнь  располагает.  Кара  так  и  не  приходит  за  приборами,  и  их  приходится  нести  на  себе  в  отдел,  снова  несколько  раз  совершая  челночные  походы   Евгению  вместе  с  Веней.  Веня  кажется  в  отличии  от   Евгения  не  очень  устал.  А  Евгений   просто  выдохся,  пот  катится   градом,  ноги   как  ватные.  Они  возвращаются  в  отдел,  где  за  столом  все  так  же  расслабленно  сидят  Зоя,  Вадим,  Рудольф,  Семен,  Огоньков,  а  в   своем   углу   сидит  старик  Николаевич. 
Рудольф  обращается  к  Огонькову:
- Не  часто  ты  у  нас  бываешь,  Александр  Давыдович.       
  Огоньков:
-  Все  некогда.
Рудольф:
- Я  тоже  так  говорю,  если  не  хочу  что-нибуть  делать.
Огоньков:
- Ну  как  здесь  у  вас  дела?
Зоя:
-Все  здесь  меня  по-прежнему  обманывают.
Вадим:
-  На  то  ты  и  женщина.
Зоя  обращается  к  Огонькову:
- Вот  и  ты  обещал  мне  позвонить  и  не  позвонил.
Вадим  Огонькову:
- Иди  сбегай,  из  соседнего  отдела  позвони.
Огоньков:
- А  Фитисов  наверху?
Рудольф:
- Фитисов  рассчитывается.  От  нас  уходит.  Скоро  будет  нам  только  горячие  приветы  передавать. 
Зоя:
- А  я  не  хочу  скоро.  Давай  мне  сейчас  горячий  привет. 
Вадим:
-У  кого  есть  спички?  Мне  нужны  спички.
Берет  у  Рудольфа  коробку  спичек,  зажигает  одну  и  дает  ее  Зое.  Та  держит  ее  пока  можно  держать  в  руке.  Все  смаются.
Вадим:
-А  ты  если  хочешь  иди  к  нам  работать  энергетиком.  Место  освобождается. 
Огоньков:
-  А  вообще  как  здесь  у  вас?
Вадим:
- Средне  между  очень  плохо  и  совсем   плохо.  Ну  что  тебе  сказать?  Первый  месяц  будешь  премию  получать.  А  в  остальные  зависит  от   нас. 
Все  смеются.
Вадим:
- Так  как?
Огоньков:
- Подумаю.  С  вами  нелегко  работать.  С  ума  сойдешь.
Рудольф:
-А  у  тебя  как  дела?
Огоньков:
- Так  же   как  и   у  вас, -  между    очень  плохо  и   совсем  плохо.
Огоньков  еще  некоторое  время  рассказывает  о   своем   житье –бытье,  о   работе,  о  семье,  потом  говорит  что  спешит   что   зашел  ненадолго,  прощается  со  всеми.
Рудольф  напоминает  ему  вслед:
-Так  ты  подумай  о  нашем  предложении. 
Огоньков  ничего  не  отвечает,  только  улыбается  и  уходит.   
Веня  достает  из  кармана  реле  и  осматривает  его :
- Разъемы  все  черные.  Грязные.
Вадим:
- Я  всегда   говорю,  что если  черное,  то   обязательно   грязные.
Я  считаю:  раз,  два,  три.  А  ты как  считаешь?
Веня:
- Я  считаю  как  все.
Вадим:
- Может  ты  еще  думаешь?
Веня:
-  Пусть  лошади   думают.  У  них  головы  большие.
Вадим :
- Ты  хочешь  об  этом  поговорить?  Или  может  о   здоровом  и   вкусном   питании.
Веня:
-  Я   к  примеру  сегодня  утром  салат-коктейль  ел.
Вадим:
-  Он  случайно  не   «Витаминный  взрыв  называется»?  Это  когда  все,  что  есть  режешь  и  в  тарелку.  Ну  и  как,   взрыв  произошел?
Веня:
-   Пока  еще  нет. 
Вадим:
- А  я  чуть  было  в  тебя  не  разуверился.
Вадим  поднимается  на  антресоли  вслед  за  Зоей.  Семен  читает   старый   номер   журнала  « Вокруг света» . Веня  заглядывает  в  журнал,  чтобы  понять  что  читает  Семен.
Веня:
- Не  читай  ты  эту  статью «Природа  учит  любви».
Семен:
-  Почему?  Интересная   статья. Она  обогащает.
Веня:
- Кого  она   обогащает?   Эта  Оксана  Кузнецова  ничего  не знает.  Да  еще  и  тебе  и  твоей  жене  жизнь   испортит.  Она  пишет,  что  у  жителей  Новой  Гвинеи  нет  никакого  слова  означающего  любовь,  что  у  них  нет  такого  понятия. (  Веня  кивает  головой). Это  давно  и  без  нее известно.  У  некоторых  из  этих  народов  принято  после  свадьбы  передние  зубы  выбивать,  так  это  только  делается  с  одной  целью, -   чтобы  проще  было  жить  после  свадьбы,  а  не  для    красоты  с  их  точки  зрения  как  она  пишет. Но  все  это   не  для  нас,  и  к  нам  не  применимо.  Как  и  многоженство  и  многомужество.  Это  только  для   народов  Тибета  подходит,  чтобы   в  их  трудных  условиях   хозяйство  не  делить  они   одну  женщину  себе  берет.  Или  когда  очень  богатый  и  думает  целый  день  чем   ему  заняться,  то  гарем  себе  заводит,  с  которым  нужно  еще  справиться.  О  чем  она   там  пишет?  О  вожделении.  Неприлично. 
На  антресолях   по  радио  передают  заздравную  песню,  славящую  партию  и  народ..
Веня  неожиданно  вскрикивает:
-Ой!  Выключите  ее  или   потише  сделайте.   От  восторга  сейчас  помру.
 Но  никто  на  антресолях  не  обращает  на  его  возглас  внимания, песня  звучит  все  так  же  громко.  Веня  срывается  с  места  и  делая  крупные  шаги  бежит  по  лестнице  на  антресоль. 
Веня  неожиданно  напомним  Семену  о  его  домашних проблемах.  Семен  недовольно  хмыкает  :
- Долго  здесь  никто  не  задерживает.  Шесть  месяцев  и  дальше  уходят.
Хекер:
- Ребята  здесь  ничего  не  находят: ни  денег,  ни  девок,  ни  квартир.
Семен:
- Недавно   нашего  официанта   видел.  Сказал,  что  пока  в  учениках  ходит.  Получает  мало.  Но  главное  не  это.  На  виду.  Цветет.  Жизнь свободнее,  не  то  что  мы  здесь.
Хекер:
-  Ты  думаешь  они  за  здорово  живешь   работают7  Даже  грузчикам  во  время  разгрузки  три  бутылки  дают  на  бой.  Если  не  побьют,  то  их  себе  забирают.  А  в  ресторане  жить  можно.  У  меня  знакомый  есть, -  в  ресторане  работает.  Педагогический  институт  окончил.  Английский  и  немецкий  языки  в  совершенстве  знает.  Там  он  говорит: « Я   там  за  месяц  зарабатываю  столько,  сколько  вы  в  этой  сутолоке  никогда  не  заработаете.  Двадцать  пять  рублей  одними  чаевыми  зарабатываю,  а  в  праздники  до  восьмидесяти».
С  Антресолей,  выключив  радио,   спускается  Веня.
Венцов:
-  Это  же  у  нас  нужно  полмесяца  работать  за  эти  деньги.  А  там  за  день.  Милое  дело.
Хекер:
-  Или  до  одиннадцати  часов  утра  продадут  несколько  бутылок  не  по  четыри,  а  по  восемь  рублей.  Вот  и  деньги.  А  кто  выжрать  срочно   хочет,  у  кого  горит,  тот  и  больше  заплатит.  Меня  в  ресторан,  который  в  аэропорте  приглашал  знакомый.  Не  пошел  только  из-за  зарплаты.
Венцов:
-  А  так  это и  выпить  стаканчик  бесплатно  и  закусить  и  пообедать.
Веня:
-  Дядя,  ты  о  чем?  Официант  -  это  пятно  на  всю  жизнь  на  биографии. 
Семен:
-  Такое  во  всех  ресторанах,  не  только  там.  Официанты  как  могут,  так  и  берет.  И   обсчитать  могут. Для  своего  блага  работают.  Редко  кто  их расколет,  а  чаще никогда. 
Хекер:
-  Еще  из-за  женщин  не  пошел.  Здесь  если  потянет  погулять,  возьмешь  чистых  бланков,  наштампуешь  печатей, - вот  и  отговорка  есть  жене, - в  командировке  был.  А  там  на  одном  месте  надо  сидеть. 
Венцов:
-  Незаметно  время  идет. Уже  три  часа.  Конца  дня  жди.
Старик  Николаевич  начинает  жаловаться:
-   Рука  болит.
Рудольф:
- Ты  к  врачу  сходи.   
  Старик  Николаевич:
-  Х  какому?
Рудольф:
-  К  гинекологу. 
Старик  Николаевич:
-  А  к  врачу  и   вправду  сходить  надо.   Астафьев  говорил  чтобы  пришел. 
Венцов:
- Это  коновал  который.
Старик  Николаевич:
- Он?  Нет,  какой!  Он  балагур.
Венцов:
-Да,  и  потрепаться  он  любит.
Рудольф:
- Вот  и  договорились.
Андрей:
- А  как  он  сказал  на  собрании: « Я  пил,  а  теперь  пить  не  буду».  Так,  Николаевич?
Рудольф:
- Он  как  на  собрании  выступает, -  совсем  не  узнаешь.  Другой  человек. Не  то  что  здесь  иногда  устраивает.
На  собрании послушаешь, -  настоящий  дед,  герой,  умный  человек.
Старик  был  маленького  роста,  куцеват,   лицо  бесформенно  и  дрябло.  У  него  была   кличка  «Колобок».  У  него  не  было  кончика  носа.  Он   прошел  через  немецкий  плен  и   имел  награды.
Андрей:
- Правда  не  будешь  больше  пить?
Хекер:
- А  мы  больше ему  и  не  дадим.
Рудольф:
- Кто  тебя  за   руку  схватил.  Какая  собака  тебя  тяпнула?
Венцов  смеется.
Семен:
- Это  его  Венцов  прессом  придавил.
Хекер:
- Или  зубом  схватил.  Вишь  у  него  какой   железный  зуб.
Рудольф:
- Значит  свой  праздник  в  больнице  будешь   отмечать?
Старик  Николаевич:
- Нет.
Рудольф:
-  У  тебя  друг  был. ( Кивает  на  Хекера).   Все  уже,  не  друг.
Семен:
- Давно  уже   не  знаются.
Старик  Николаевич:
-  Этот  руку  придавил. ( Показывает  на  Венцова).  А  этот  друг ( показывает  на  Хекера)  чуть  дверью  голову  не  затиснул.  Свой  ребенок  как  говорится,  а  постылый. 
Хекер:
- Это  я  на  пенсию  хочу  тебя  отправить.  Срок  уже  давно  вышел.  И  у   государства   тянешь, - пенсию  получаешь,  и    здесь  работаешь,  ничего  не делаешь.
Семен:
-  И  как  работает.  То  он  только  по  большим  моторам,  то  только  по  малым ,  а  то  только  по  лампочкам.  Завтра  по  чему  будешь? 
Хекер:
- Хитер.  Куда  деньги  с  бабкой   будешь  девать? В  чулок  совать?  Хапуга.
Старик  Николаевич:
- А  тебе  что?
Рудольф:
- Просто  он  о  твоем  моральном  здоровье  печется.  Чтобы  от  скупости  не  умер,  как  скупой  рыцарь.
Старик  Николаевич  ничего  не  отвечает,  молчит.
Наступает  затишье  среди  которого  Семен  вдруг  начинает  жаловаться:
- Проработаешь  тут,  ни  квартиры  не  добьешься,  ни  денег.
Раньше,  когда  моложе  был  и   работу  искал,  то  там,  то  там  обещали.  В  Петрозаводске  в  центре   города   двухкомнатную  квартиру  обещали,  лишь  бы  работать  остался.  Сейчас  нигде.  Комната  маленькая  без  удобств,  на  даче.  А  еще  инженер  со  своей  семьей   на  даче  живет.   Появляется  только  переночевать.   
Андрей:
- А  ты  выгони  своего  соседа.
Семен:
-  А  между  прочим  у  этого  инженерешки, -  мать  врач,  а  батя, -  начальник  на   железной  дороге.  Ему  предлагали  наверно  квартиру  как  молодому  специалисту,  но  он  что-то  проморгал. А  я  женился  и  стал  несвободным  человеком. Женился, -  значит  доволен   своим  положением,  доволен  своим  существованием. 
Венцов:
- На  очередь  стань.
Семен    все  больше  подогревая  себя   и  злясь:
-  Рудольф   уже  два  года  первым  стоит.  А  очередь  за    пятьсот  человек.  Говорят  домов  мало  строят.  А  сейчас  вообще  не  строят.  И  сколько  тогда  ждать  надо  будет?  К  пятидесяти  получишь,  когда  уже  не  надо  будет  или  дадут  два  на  метр. 
Венцов:
Это  точно,  место  за  стеной  есть.  Всем  хватит,  когда  отпашешь  свой  век. 
Семен:
-  Я  и  говорю  об  этом.
Андрей:
- Переходи   ко  мне  жить. У  меня  родственники  на  год  в  командировку  уехали. 
Семен:
-  И  перееду.  Будешь  свидетелем,  Венцов. Если  бы  не  год.  Что  на  год.  На  год  разве  есть  командировки? 
Андрей:
- А  ты  хочешь  навсегда.  С  тебя  калым. 
Венцов:
- Вот  и  договорились.  Свидетелю  тоже  полагается.   
Но  разговор  не  имеет  продолжения,  это  только  шутливое  намерение  высказанное   вслух  и  не  больше.  В  это  время  входит  Катров.
Катров  обращается  к  Семёну:
- Я  тебя  вчера  пьяным  видел.
Андрей :
- Его  хозяйка ,  у  которой  он   квартиру  снимает   каждый  день  ругает. Старушка  пьяных  не  выносит.  Каждый  день  склоки.
Катров:
-  Что  ж  ты  так, - дома  пьяный  буянишь. 
Семен:
- А  тебя  сегодня  на  поворотах  заносит.  В  ворота  проскочить  не  смог.  Сколько  залетов  сделал?
Катров:
- Щенок  ты  еще  зеленый.  Ты  и  Женик, -  два  молокососа.
Семен:
- Помидор  толстомясый.
Катров:
- Шалаш  купишь  и  поставишь.  Жить  там  будешь. 
Венцов:
- На  берегу  Десны.
Катров:
- На  берегу  украдут  палатку.  Прямо  на  территории  завода.  И  близко   к  работе,  и  ночью  что –либо  перепадет.
Семен:
- Дышло.  О  том  говоришь,  что  сам   уже  не  можешь  иметь. 
Катров:
- Я  уже  старый.  Это  тебе  надо.  Может  быть  дочка  твоя  и  не  от  тебя.  Старушка  ночью  тебя  подпоила   и   внучку  своему  отдала. 
Семен:
- Вот  где  у  тебя  сальце  плавает.  Что  смеешься?  Смотри  лопнешь. 
Катров:
- У  тебя  нос  грязный.  Год  не  умывал.
Семен:
-  Я  на  даче  живу.  У  меня  Десны  близко  нет.  Это  у  тебя  однокомнатная   квартира,  и  у  жены  тоже.  К  тебе  надо  старуху  хозяйку  подселить. 
Катров:
- А  к  тебе  кого  подселить?
Семен  неожиданно:
- Ладно,  ко  мне  Зою.
Он   начинает  нервически  смеяться ,  но продолжает  наступать  на  Катрова:
- Расскажи  нам.  Что  ты  сегодня  полезного  сделал.  Андрей  за  тебя  делает,  а  ты  стоишь  и  отдуваешься  за  него. 
Андрей:
- Ну,  шуткой   начали,  и  чем  заканчиваете.  Перестань. 
Семен:
- Расскажи,  расскажи.
Катров:
- Это  ты  расскажи .  Задание  механика  не  выполнил, -  сигареты  ему  не  купил.
Катрову   надоедает   наконец    собачиться   с  Семеном  он  направляется  к  двери  и   уходит.   
 Венцов:
-Как  вдвоем  соберутся, -  от  смеха  умрешь  и  от  слез.
   Андрей  :
- Два   кадра.  Японский  бог.
Венцов  смеется:
- Малый,  да  старый.  Помидор, - говорит.  Один  спокойный,  а  другой  злится.                Входит  Антонина  Петровна.
Антонина  Петровна:
- До,  ре,  ми,  гамма.  Билетики  распространила.  Продала.
Никто  брать  не  хотел.  Раньше  по-другому  было.
Венцов:
- Раньше  и  жизнь  была  другая  и  люди.  В  селе  люди  друг  друга  в  лицо  и   по  имени  знали,  за  руку  здоровались.  А  в  городе  все  спешка.   Все  бегут  и  не  успевают.
Антонина  Петровна:
- Раньше  там,   где  троллейбусный  парк  сейчас, -  земляничное  поле  было. Земляника  росла,  и  летом  так  красиво  цвела.  А  дальше  колхозные  сады,  и  яблони: антоновка,  белый  налив,  райские. Один  сплошной  сад  был
Венцов:
- А  не  доходя  кинотеатра  дубы  огромные  росли ,  в  два  обхвата.
Антонина  Петровна:
- А  я  этого  уже   не  помню.
Входит  механик  Донов   с  как   всегда  серьезно-  сосредоточенным,  деловым  видом. 
Механик  Донов:
-   Что  здесь  у  Вас?  ( Обращаясь к  Хекеру).  Турбокомпрессор  смотрели? И  печь  не  работает,  не  греется.   А   Синицын   где? 
Антонина  Петровна:
- Он  и   не  слышит.
Андрей :
-Синицын,  на  выход.  Можно  с   вещами. 
Семён   молчит  спрятавшись  за  Венцова,  и  с  места  механика  его   не  видно.
Механик   Донов:
- Ты  куда  забился?  В  следующий  раз  на  крышу  заберись.  Какие  на  твоем  участке  неисправности?
  Семен:
- Не  знаю.
Механик  Донов:
- Иди  посмотри.  Я  и  то  больше  чем  ты  знаю.  И  Сашу  Дремина  возьми. 
Хекер  ( Старику  Николаевичу ) :
- Ты  слышал?  Мне  и  тебе  печь  делать.
Старик  Николаевич:
- Делай.  Он  меня  не  просил.  Тебе  говорил,  ты  и  делай.  Пускай  ко  мне  обратиться.   Она  мне  не  нужна.  Я  по  маленьким  моторам. 
Хекер:
Тебя  уже  не  знают  куда  посылать.  То  по  лампам,  то  по   маленьким  моторам.  Только  осталось   куда  подальше  послать.  Ты – электрик?
Андрей:
-  Не  в  энтом  дело,  скажи,  Николаевич.
Старик  Николаевич:
- Во!  Во!
Хекер  поворачивается  к  механику:
- Дмитревич, ты  деда  посылал   электропечь  делать?
Механик  Донов  все  это  стоявший  молча  обращается  к  старику:
- Пойдете  вы  и  Хекер. 
Хекер:
-  Теперь  всё  выяснили.
Механик  Донов  уходит.  Старик  недовольно  ворчит. 
Семен:
- Николаевич,  у  тебя  сколько  орденов  на  правой  стороне  костюма?
Орденов  сколько?  Два,  три.  Чего  молчишь?
Старик  Николаевич:
- Каждому  холопу  говорить.  Зачем  тебе? 
Семён  не  знает  что  на  такой  ответ сказать  огрызнуться  или  промолчать:
- Холопу!?  ( Пауза).  Ты  зачем  перчатку  одел?  На  улице  тепло. 
Старик  ничего  не  отвечает,  молча  собираясь   идти  смотреть  печь.  Постепенно  помещение   пустеет.  Все  расходятся.  Остаются  только  Рудольф  и  Зоя. 
Рудольф:
- Механик  всех  разогнал. (Пауза).   Зоенька,  ты  знаешь  как  я  тебя  люблю,  а  больше  уважаю.  Ты  для  меня  не  простая  женщина.  Ты  для  меня  как  сестричка  родная.  Честное  слово. 
Зоя:
- Научился  нахально   подлизываешься.  Ты  со  всеми    женщинами  так. 
Рудольф:
-Для  меня  женщины - это  игрушки   и  прихоть.  Но  это  к  тебе  не  относится.  Что  в  жизни  женщины –история,  то  для  меня, -эпизод.    
Зоя:
-  Ух   как    говоришь.
Рудольф:
-  Женщины, -  это  ни  с  чем  несравнимо.  Я  не  могу  жить  без  женщин. 
Зоя:
- Наконец –то   хоть   один  признался.  Как  тот,  который  на  турбине  работал.  Все  хвастался,  что  у  него  женщин   много  было.  Тот,  который  недавно   умер. 
Рудольф:
- Сравнила  меня  с  ним  тоже.  Вчера  я  с  двумя  девочками  гулять  ходил.  С  восемнадцатилетними.   Прелесть  какая.  Ещё   не  потёртые  жизнью, молоденькие.  Погода  была  плохая:  пасмурно   и  легкий  дождь.  Мне  нравятся  такие  дни.  Они  располагают   к   общению  и  сближению. 
Зоя:
-  А  мне  зачем  ты  это  говоришь?
Рудольф:
-  Просто  для  того,  что  женщины,  как  и  мужики  разные  бывают.  С  некоторыми  и  сидеть  рядом  не  хочется,  не  то  что  ими  хвастаться.
Зоя:
-Вот   ты  какой.  Так  может  быть  и  я  для  тебя   уже  старуха?
Рудольф:
- Нет.  Ты  для  меня  как  сестричка  родная.  А   Вадим  на  верху?  Ну  пусть.  Мне  ещё  кое-куда  надо  сходить.
Рудольф  уходит.  Зоя   остается   одна  и  о  чем-то  задумывается.  Незаметно  входит  Хекер.  В  руках  у  него   два  тонких,  медных  листа,  для  чеканки.
Хекер:
- Ты  чего  сидишь,  приуныла.
Зоя:
-Живот  болит.
Хекер:
- Живот  на  живот  и   все  пройдёт. 
Зоя:
- Больше  и  говорить  нечего.
Хекер:
- Привыкай.  Браки  не  на   небесах  совершаются,  а  в  постели,  ты  всё  думаешь  что  на  небесах.
Входит  Фитисов,  мельком  смотрит  кто  за  столом  и  сразу  же  направляется  наверх.
Хекер:
- Все  спешит.  Все  ему  некогда.
Наверху  за  своим  столом  сидит  Антонина  Петровна  и  вяжет. 
Увидев Фитисова,  предлагает:
- Начальник, пирожное  хочешь?
Фитисов:
- Спрашиваешь?  Хочу.
Антонина  Петровна:
- Я  сразу  увидела,  что  ты  хочешь. Вот  как  надо  к  начальнику  подходить,  хоть  ты  уже  не  начальник.  Все  съел.  Ишь  понравилось. 
Фитисов:
- Неге!.  Там  никого  нет?

Фитисов  показывает  на  дверь  своего  кабинета.  Получив  утвердительный  ответ  идет  в  свой  кабинет  и  закрывает  за  собой  дверь,  чтобы  никто  не  мешал.  Он   начинает  звонить  по  телефону  любовнице.  Нежно  и  ласково  разговаривает  с  ней,  поскольку  как  он  говорит: « Жены –это  будничные  женщины,  а  любовницы – праздничные».
На  антресоли  поднимается  Вадим  и  тоже садится  за  свой  стол.  Неожиданно  он  восклицает:
- Ой!  Булочка  упала.
Антонина  Петровна:
- Тебе  бы  только  «ой,  булочка  упала».
Внизу  несколько  раз  позвякивает  телефон.  К  нему никто  не  подходит,  поскольку  это  звонят  по  параллельному  телефону  с  кабинета  Фитисова.
Вадим:
-  Один  раз  звонят  по  телефону. Поднимаю  трубку.  Женский  ласковый  голос  мне: « Это  ты?»   Я  отвечаю:  «Я».  Она  мне  говорит: « Встретимся  сегодня.  Я  тебя  буду  ждать». Я  спрашиваю: «Где?»  Она  мне: « На  нашем месте».  Я  опять  спрашиваю: « А  где  это?».  Она немного  встревожилась: « Так  кто  это?».  Я  отвечаю: « Я».  Она  кажется  поняла: « Не  морочьте  мне  голову». Я  отвечаю: «  А  я  и  не  морочу.  Это  я».  Она: « Это  Фитисов?» Я : « Нет».  Вот  так  поговорили. 
Вадим  смеется  и   продолжает  рассказывать  о  телефонных  приколах:
-  Но  это  ещё  что!  У  нас  телефон  с   Фитисовым  параллельный.  Фитисову  нужен  был  технолог  и  он  стал  ему  звонить.  Он   позвонил,  и  так  получилось,  что  технолога  на  месте  у  себя  не  было,  и  внизу  у  нас  тоже  никого  не  было.  А  трубку  снял  только  что  случайно  вошедший  к  нам  в  отдел  технолог.  Когда  номер  у  одного  набирали ,  тогда  параллельный    позвякивал,  и  можно  было подумать ,  что  откуда-то  звонят.  Вот   технолог  и  снял  трубку,  и  стал  разговаривать  со  своим  оппонентом  на  другом  конце.  Так и  поговорили: Фитисов  наверху,  а  технолог  внизу.  Технолог   еще  удивился: « как  он  меня  здесь  нашел?»  А  через  пять  секунд  встретились  на  лестнице  на  антресоль. У  обоих  глаза  как  шары, понять  не могут  как  могло  произойти такое  перемещение  в  пространстве.  Все   кто  был   наверху  катались  от  смеха.
Вадим,  вспоминая  как  было,   снова   начинает  смеяться.  Еле  передвигая  ноги,   наверх  поднимается  старик  Николаевич.  Он  тяжело  дышит.
Старик  Николаевич:
-  Кто  это  там  назвякивает?
Семен:
- Новый  начальник.  Иди,  сходи  к  нему,  представься.  Ты  это  любишь.
Старик  Николаевич:
-  Для  меня  что  не  поп, -  всё  батька,  и  что  ни  батька, -  все  поп.
Старик  начинает  рыться  в  коробке  с  винтами  и  гайками. 
Семен:
-  Чего  ты  трогаешь.  Здесь  для  тебя  ничего  нет,  что  ты  обычно  подбираешь  и  в  свой  ящик  кладешь. 
В  это  время  Фитисов  заканчивает  звонить  и  выходит  из  кабинета.  Старик  улыбается  ему,   как  верный  пес  который  виляет  хвостом,  радуясь  своему  хозяину. 
Фитисов:
-  Ну  что  ты,  Николаевич,  потихоньку  растаскиваешь  то,  что  от  меня  осталось?  Коробочка  эта  из  кабинета.  Когда  сигнал  дам, -  тогда  берите,  а  сейчас  не  трогайте  пока.  Ну  как  жизнь?
Старик  Николаевич:
- Когда   ты  не  собирался  уходить , - лучше  было.  Может  вернешься  ещё?
Фитисов:
- Ты  кажется  говорил,  что  и  при  мне  плохо  было  тоже.  Что  на  работе  пьют  спирт  в  рабочее  время,  еще  что-то.
Старик  Николаевич:
-  Нет,  такого  не  было. 
Фитисов:
-  Назад  только  раки  пятятся. 
Старик  Николаевич:
- С  начальником  не  поладил?  Не  справился.
Фитисов  улыбается:
- Ага,  Николаевич.  Он  вон  какой  здоровый.  Меня  одолел. Рыба  ищет  где  глубже,  а  человек  где  рыба.   Я  еще  не прощаюсь.  Увидимся.
Фитисов  спешит  на  выход. 
Семен :
-  Что  ему  еще  надо  было?  Здесь  работал, - все под рукой.  Что  надо  брал.  Работа  хлопотная,  но  денежная.  Машину  купил,  дача  есть.  Что  еще  надо?
Вадим:
- Он  итак  здесь  больше  всех  продержался.  С  Хачеком  никто  не  срабатывался.  До  него  все  самое  большое  через  полгода  уходили. 
Входят  Веня  и  Венцов.  Семен  обращается  к Вене:
-  Пойдем  и  мы  отсюда  что  ли ? В  официанты  хотя  бы.
Венцов:
- Куда?
Веня:
- Это   как  по  радио  вначале  говорят  культурным  производственным   языком,  а  под  конец  как  словечко  скажут,  закрывать  уши  надо.  Официант - это  же  пятно  на  человеке  на  всю  жизнь.  Никогда!
Старик  Николаевич  тихонько   напевает:
 - Нет  работы , -  пчелы  мрут
   Гостям  мёда  не  дают.
Все  начинают тихонько  посмеиваться.  Веня  тоже  смеется:
 -  Он  еще пел : « Из  могилы  пар  идет,
                То  Никитушка  гниет».
Смех  продолжается  и  Веня  тоже  продолжает:
- Хорошая  песня,  нечего  сказать.  Особенно  если  с  присядкой  петь,  как  в  старину,  или   когда  от  огорчения  приседали. 
Веня  начинает  приседать,  показывая,  как  приседали  в  старину  от  огорчения.
Вадим:
-  Не  волнуйся,  сегодня  итак  жарко.  Между  прочим:  если  сэкономить  по  одной  спичке  в  день ,  то  за  сто  лет, -  семь  рублей  доход.   Не  пробовал,   может  получится.   А  Зоя  сегодня  одну  свою  спалила.  Первый  раз  видел  как  она  курила.
Веня:
- К  таким  заключениям  могут  только  евреи  придти. Потому  что  в  них  всегда   дух  противоречия  большинству  живет.  Если  большинство  говорит: «Да»,  то  они  говорят: «Нет».  И  наоборот,  если  большинство  говорит: «Нет», они  говорят: «Да».  Раньше  евреев  страсть  как  не  любили.  Особенно  при  рыцаре  Антуанне  Пруссе.  Как  какого-либо  человека,  похожего  на  еврея  увидит,  так  он  с  ним  разговор  устраивает  по  торговому  или  политическому  делу.  Еврей  конечно  с  ним  спорить  как  всегда,  а  он  как  закричит:         « Что,  жид,  мне  перечить?!  Дайте  мне  каленого  железа!»  А  еврей  только  приседает  и  руками  отмахивается,  мол,  не  прав  был,  признаю  свою  ошибку.  А  рыцарь  ему: « Нет,  поздно уже.»
  Входит   Хекер.  Семён  снова  начинает  приставать   к  старику:
-  Дед,  дай  ножовки.
Старик  Николаевич:
- Дай,  дай .  Свою  надо  иметь.  Построишь  с  такими  что-нибуть. 
Семен:
- Это  с  тобой   старым  ничего  не  построишь.  Скряга  ты и  перед  начальством  мельчишишь.  Табельщице  рассказываешь,  кто  раньше  ушел,  кто  опоздал  на  сколько. 
Старик  Николаевич:
- Отношение…
Хекер:
-  Угомонись  ты!  Сам  первый  от  конца,  а  тоже  в  строители   коммунизма  записался.  Мне  деньги  на  хлеб  здесь  дадут,  а  на  водку  я   украду.  Мне  может  важнее  для  себя  коммунизм  построить  чем  для  кого-то. 
Входит   Зоя,  берет  журнал  по  вязанию,  садится  за  свой  стол  и  начинает  вязать.
Семён  обращается  к  Вене:
-  Ты  на  речке  был  в  этом  году.  Там  так  замечательно.
Веня:
- Вода  желто-бурая  и  холодная.  Что  там  замечательного. 
Зоя:
- Ты  туда  в  таком  виде  как сейчас  туда  ходишь?
Веня:
- Я  так  понимаю: люди  туда  разодетые  в  галстуках  и  порче  на  Курган  гулять  ходят. А  я   там  рядом  живу.  Дома  как  хочу,  так  и  хожу.  Раньше  в плавках до  речки  можно  было  дойти.  Сейчас  тротуары  проложили.  Попробуй  в  плавках  покажись.  Я  вчера  после  сна…
Зоя:
-  Ты  днем  спишь?    
Веня:
- После обеда  иногда  отдыхаю.  А вечером  просыпаюсь  и  на  добычу  иду.  Пенопласт  на  реке  собираю.  Он  прямо  по  реке  плывет,  и  на  берегу   можно  найти.  Завод  сбрасывает  как  отход  производства.
Зоя:
-  Ужас  какой.
Веня:
- Прошлой  весной  два  огромных  куска  спрятал  в  самое  укромное  место.  Все  равно  нашли.  Смотрю  уже   мужики  какие-то  делят  и  подходить  боязно.  Но  мне  перепало  тоже  кое  что.  Иду,  несу  на  спине  в  сарай.  Смотрю  девицы  в  кустах  курят.  Видят,  что  что-то  белое  в  сумерках  из-за  кустов  выплывает.  Они  перепугались  жуть  как ,  завизжали  даже.  Сколько  там  этих  сучек  развелось.  А  весна  для  них  прямо  благодать.  Дальше  иду, - нести  неудобно.  На  танцплощадке  танцуют  диско.  Моя  тень  с  пенопластом  на них  так  и  отпечаталась. 
Вадим:
- Что  ты  все  о  себе.  Сын  твой  как?
Веня:
- Малолетний  Владимир?  Чёрен  мак  трясет.
Вадим:
- Ну  ты воспитываешь  его?
 Веня :
-Есть  разные методы  воспитания - это  только  теоритически.  И  мнения  не  сходятся  в  едином.  Может  у  нас  и  мирное  сосуществование,  но  я  его  деру. 
Вадим:
- Бить  не  педагогично.
Веня:
- Посмотрю  как  ты  будешь   свое  чадо  воспитывать.
Семен:
-  А  как  жена  к  этому  относится?  Она  у  тебя  красивая. 
Веня  морщится:
- Нет,  я  бы  не  сказал  что она  красивая.  А  относится  к  этому  положительно. 
Вадим:
-  А  я  вот  собираюсь  на  Запад  бежать.  Уже  рубли  на  доллары  меняю.  Вначале  через Польшу,  а  потом  дальше. 
Веня:
- Там  только  доллары  на  рынках берут.    Никакой  другой   валюты  не  признают.  А  в  Польше  ужасное  отношение  к  нам.
Вадим:
- Там  друг  друга  по  принципу  ценят:  ты  мне,  а  я  тебе.   А  если    нет,  то  моя  твою  не  понимает.
  Веня:
-  Надувают  там  самым  натуральным  образом,  даже  родственников. Писатель  и  их  национальная  гордость  Янковский  в  одном  рассказе  это  очень  хорошо  описал,  как  некая  дева  Агния  работала  в  городе.  Приданное  зарабатывала.  Время  пришло  замуж  выходить,  обзаводиться  как  говорится  теплым  гнездышком.  Вернулась  домой  и  за  соседнего  деревенского  паренька   замуж  вышла.  Солнышко  улыбается,  жизнь  в  радость.  Вы  думаете  это  ей  кажется? Нет.  Это  кажется  ее   суженому  простачку.   Но  заболел  избранник  и  положили  его   на  крестьянскую  телегу  и   повезли   к  родной  матери.  Теще  он  обуза.  Мать  тоже  сторонится,  говорит: « Он  с  вами  жил . Ну  и   пускай  идет  туда,  где   жил.» Так  он  и  умирал  бездомный,  под  забором. Вот  там  какие  нравы,  если  у  тебя   денег  нет. 
Вадим:
- И  всё   же  положитесь  на  меня.  Я  беру  и  тебя  с  собой. 
Семен:
- И  давай  я  вместе  с  вами.
Веня:
- С  тобой  нечего  делать.  Ты  работать  не  хочешь  и  не  умеешь.  И  вообще  там  русских  не  любят.   В  1812  году  вместе  с   армией  Наполеона  воевать   на  Россию  ходили.  Из  Москвы  их  силой  выбивали.  И  после  войны  их обделили.  И  венгры  не  любят  нас  с  1860  года,   после  того  как  мы  против  венгерского  национального  освободительного  движения  воевали.  Нигде  не  слышно  про  это, а  про  Шипку   везде  трубят.  А   то,  что  болтают,  что  я  якобы   похож  на  пщека, -  это  неправда.  Они   все  холеные,  ухоженные.  Нет.  А   на  Западе  и  без  нас  хватает  своих  безработных,  и  проблем  для   работающих.  Там  всё   время  предупреждают,  чтобы  подписи   неосмотрительно   не  ставили   на  чистых  листах   бумаги. Они  большую  силу  имеют,  и  написать  на  них  потом  можно  что  угодно.  Наш  человек  всё  время  там  понимает,  что  он  в  гостях,  а  гостить  надо  так,  как  хотят  хозяева.  Производство  там  конечно  на  душу  населения  высокое,  но  сама  душа   и  слово  мало  ценятся.  У  них  такой  принцип: « Я   вашими  разговорами  не  сыт  не  буду».  У  кого  деньги,  тот  там  и  господин. 
Хекер:
- Там  еще  потомки  русских  эмигрантов  живут  после  Гражданской  войны  бежавшие:  великих  князей, графов,   купцов.
Веня:
-  Бывшие  пресмыкавшиеся   при  дворах  их  императорских  величеств  матушки   Лизаветы  Петровны,  Марии  Федоровны  и   других. Матушка  Александра  Федоровна  немкой  была.  Да  и  все  Романовы  не  русские, - известно  какого  рода.  Немцами  никогда  никто  из  Восточных стран  не  управлял,  а  нами  все  время  немцы  управляли.  К  русскому  народу  они относились  с  пренебрежением,   им  было  на  него  сугубо  наплевать.  И  это  укоренилось  и  передалось  всем  сверху  до  низу.  Русский  человек  для  них  никогда  ничего не  значил  в  отличии  от  Германии ,  где  это   зависело  только  от  нравственности   или  безнравственности  короля.
Хекер  соглашается:
-  Веками  укоренялось, и  ухе   в  генах  живёт. 
Веня :
-  При  Распутине  и  вместе  с  ним  им  только  и  жить. 
Рудольф:
- Говорят  он  и  вправду  сверхъестественной  силой  обладал. Когда   заговор  на  него  был,  и  дали  ему цианистого  калия, не почувствовал. Выстрелили - не умирает.  И  только  когда  в  тряпичный  куль   завернули,   и  в  ледяную  воду  бросили,  после  этого  только  дух  вышел.
Веня:
- Фотографию  видел  его  со  всей  семьей.  На  ней  его  покойная  жёнка  и   детки.  Породистые  такие  смотрят.  Много  он  баб  питерский  и  не  только,    извиняюсь,  попортил.
Вадим  иронично:
- В  каком  смысле?
Веня:
- В  самом  прямом.  Ага,  матушка,   грешна!  Грешила  на  этой  неделе.   Не  постилась,  как  по закону  полагается,  - пойдем  со  мною  в баню  грехи  отпускать.  И  опять  таки   гордыню  смирять. Самое  интересное   как  он  царевича  от  гемофилии  лечил.  По морде  неожиданно  хлоп,  хлоп  ему,  а  у  того  ферментные  тельца  начинают   выделяться  противогемофилийные.  Купчины  тоже  не  лучше  были.  Зажиточно  жили,  гуляли  в  свое   удовольствие  после  какой-либо  выгодной  сделки  всю  ночь. Всю  ночь  канитель.  Золотых  рыбок  из аквариумов  выплескивали  и  ходить  их  учили. ( Все  смеются).  Или  соловья  увидели  в  клетке,  что  он   прекрасно  поет,  и  у  лавочника  требуют:  « зажарь   его».  Лавочник  конечно: « что  вы,  господа,  это  птица  певчая,  а  не   съедобная».   А  он : «Не  противься   моей  воле. Я  тебе  сто  рублей  ассигнациями  дам.» Подают  ему  жареного  соловья.  Он  плачет  от  умиления  и   платит  десять  копеек. А  потом  к  актрисам,  в  номера.  К  услугам  буржуазная   Ляля.  И  развлечения  вплоть до   свального  греха.  После  таких  излишеств  на следующий  день  у  него  глаза  закатываются,   зрачки  заводит ,  и  всего  ды,  ды,  ды  клочет  и  трясет,  что  синеет,  и  руки   и  ноги  в  кулачки  сжимаются.
Вадим:
- Тогда  может  на  Восток  податься .  В  Китай например.  Как  ты  к   китайцам  относишься?
Веня:
- Китайцы  никогда  не  воевали,  а  если  воевали,  то всегда  были  биты. Но  все   равно  еще  Гарин  предупреждал,  что  на   китайцев  надо  обратить  внимание, потому, что  их   много.
Рудольф:
- А  чего  их  бояться?  Они  мелкий  и  невзрачный  народ.
Веня:
- Да  нет,  они  высокие,  видные.  Может  только  после  культурной  революции  измельчали  от  недоедания.  Одного  я  видел,  так  он  на  тебя  похож. Они  пленных кормили  рисом.  Рис  бывает  двух  сортов:  красный  и  белый.  Так   вот  они  чтобы  заключенных официально  не   убивать   кормили  их  рисом,  зараженным  грибком,   который  имеет  красный  цвет,  как  красный  рис.  А  чтобы  он   в   желудке  дольше  оставался  подвешивали  заключенных  ногами  вверх. Или   еще  кормили  отваренным  мясом  без  всего. И  через  две  недели  у  заключенных   загноение  кишечника  начиналось.  Или  еще продевали  между   глазных яблок  конский  волос  и  перепиливали  им  переносицу.  Это  ж  каким  нутром  нужно  обладать  в  этой  Поднебесной,  чтобы такие  зверские  казни  придумать? Азиатское  коварство, - одно слово.  В  этом  и   заключается  вся  тонкость  Востока. 
Зоя:
-  Это  наверно   уже  лет  двести  триста  тому  назад  было?
 Веня:
-  Какое!  Вначале  нашего  века, когда  Белла  Кун   жил,  а  Рерих  описал  жизнь  в  Тибете,  и  об  этом  тоже упомянул.  Китайцы  тогда  наверно  только и  имели   что   миску   и палочки,  да  может  самку  еще  и  китайский  фонарик.  И  сейчас  живут: Ходят  в  брезенте   цвета  хаки  и  с  цитатником  Мао  Дзэ  Дуна ,  из  которого  цитаты  учат: « Народ - солдаты.  Жизнь-  песчинка  в  океане вселенной».    И  только  думают  о  том,  как  бы  получить  достойное  место  после  смерти.   Коммунизм  с  китайским  лицом  строят.  Нам  туда  тоже  не  надо  соваться, - дорога  заказана.
Хекер:
-Если  ты  так  хорошо   Китай  знаешь,  может  ты  и   китайский  язык  знаешь?
Веня  нисколько  не  смутившись  этим  вопросом:
- Их   язык  простой.  Несколькими  словами  можно  обойтись. У  них  одни  и  те  же  слова  на  разной  высоте  звука    и  с  разной  интонацией  разные   значения  имеют.  Говорят,  как  поют.  « Ни хао  сянь  шень », -  здравствуйте,  господа.  « Гао  тоу», -  собачья  голова.  Еще   несколько  слов  и  этого  вполне  достаточно,  чтобы  они  тебя  понимали. 
Все  начинают  смеяться.
Вадим:
-  Может тогда  в  Океанию  податься?  На  островах  райская  жизнь.  Для  туземцев  мы  как  боги.  Мы  им  зажигалку или  зеркало.  Они   нам  золото,  и  президентами  сделают.
Веня:
-  До  них  пока  не   дошла  коллективная  демократия  в  управлении, -  это  верно.  Зато  каннибализм  кое-где  сохранился.  В  голодный  год  съедят. 
Хекер:
- Это  почти  как у  нас:  сегодня  из одного  стакана  пьют,  а  завтра  готовы съесть.
Веня:
- Мы  им  зажигалку  покажем,  они  нам  золотой  американский  портсигар- зажигалку. Их  можно  было  удивить  этим  до  апреля  1948 года,  а  сейчас  они   сами  удивят.  Негроидные  и  азиатские  расы- растущий  и  агрессивный   народ. 
Вадим:
- А  почему  до апреля  !948  года?
Веня:
- Этого  никто не  знает:  может  быть  оттого,  что  американцы  там  появились,  может  антиколлониальное  движение  на  них  повлияло. Раньше   у  них  райские  птички  водились,  которых  живодеры-охотники  для  дамских  шляпок  истребили.  А  теперь  у  туземцев  потихоньку  стали  разбирать  их  ритуальные  украшения  за  доллары.  Нечем  самому  наготу  прикрыть,  зато  долларов  девать  некуда.  У  них  там  принято,  что  в  каждой  деревне  женщина.  Сегодня  у  одной  ночует,  завтра  у  другой.  А за  перегородкой  возле  постели  свинья  живет. 
Семен:
-  А  если  он   нечаянно в  темноте  спутает?
Веня:
- Большого греха  не  будет.  Для  них  это  обычно.  Они  новорожденных  свиней  грудью  кормят.
 Антонина  Петровна:
- Фу.  Какую  ты  гадость  говоришь!  Чего  только  в  твоей  голове  нет.
Вадим:
- У  тебя  очень  оригинальное  мышление.  Поступай  в  какой-нибуть  институт. 
Веня:
-  У  меня  обычное мышление.  А  от   монотонных  лекций  я  засыпаю.  До  войны  бродячий музыкант  ходил.  И  на  гудке играл.  А  потом  любители  стиля  ретро  и  краеведческий  музей   спохватились.  Гудок  то  старинный,   уникальный  был,  и  музыкант  единственный  такой,   который  на  нем  правильно  умел  играть.  Но  пропал  тот  музыкант  куда-то  и  больше  его  не  видели.  Вот  так  и  проглядишь  что-то,  пройдет  мимо  кто-то  как  музыкант  с  тем  гудком,  который может  быть  как  динозавр  по  городу  ходил,  а  его  не  замечали.  А  если  и  замечали,  то  не  признавали  и  пальцем  тыкали. 
Хекер:
-  Ты  все  притчами  своими  изъясняешься,  как  баптист.  Но  ты  не  баптист.  Ты  и  пьешь  и   куришь. 
Веня:
- Христос  он  тоже  притчами  говорил,  хотя  баптистом  не  был.
Вадим:
- А  ты  иди  в  баптисты,  как  некоторые.
Веня:
-  Это  их  личное  дело.  Кто  хочет  и идет,  а  кто  об  этом  жалеет.  Человек  человека  до  конца  никогда  не  поймет.  Как  это  у  Тютчева: « Как  сердцу  высказать  себя.
                Другому  как  понять  тебя».
Может  бог  для  них – это вера,  что  кто-то  их  да  понимает,  а  еще   вера  в  завтра. 
Семен  нечаянно  цепляет  книгу  и   она  падает.
Антонина  Петровна:
- Подними  что  уронил.
Семен:
- Возьму  и  не  подниму.
Антонина  Петровна:
- Я  уже в  таком  возрасте,  когда  люди  часто  не  шутят.
Вадим:
- Молчи,  женщина!.
Антонина  Петровна:
-  Ну что  ж  это  такое?  Тогда  ты  подними. 
Вадим:
- Ой!  Она  меня  оскорбляет. И   не подниму.
В  это  время  входит  механик  Донов.
Механик  Донов:
-  Семен.  Как  ты  кстати.  Ознакомься  с  распоряжением. 
Семен  начинает  тихо  читать  вслух:
- В  последнее  время  участились  случаи  неритмичной  работы,  а  также  простоев  из-за  поломок  оборудования и   неисправностей  на   участке  жидкого  азота.  Не  дают  правильные  показания  газоанализаторы  и  влагомеры.  Несмотря  на  неоднократные  замечания  со  стороны  механика  и  энергетика  цеха  ответственному  по  КИП  и А  участка   Синицыну  Семену  Владимировичу,  он  проявляет  халатное  отношение  к  своим обязанностям.  Ранее  ему  уже  был  объявлен  выговор  с  лишением  тридцати  процентов  премии.  Однако  никаких  выводов   для  себя  им  не  было  сделано.  За  неоднократные  нарушения  возложенных  на  него  обязанностей  объявить  ему  строгий  выговор  с  лишением  ста процентов  месячной  премии.  А  также  завести  журнал  неисправностей  и  их  устранения.  В  случае  дальнейшего  несвоевременного  ремонта  оборудования,  принять  более  строе  меры  наказания,  вплоть  до  материальной  ответственности».  Я  с  этим  не  согласен.  На  этом  участке  не  только  я  ответственный  был,  а  и  Пузырёв.
Механик  Донов:
- А  твоего   согласия  здесь  и  не  требуется.  Ты  распишись,  что  с  этим  ознакомился,  а  будешь  или  не  будешь  выполнять  распоряжение  скажешь  позже.  А  Пузырёв  теперь  вообще  не  причем.  Он   рассчитался  насколько  я  знаю.  Я  оставляю  тебе  акт,  чтобы  ты  лучше  с  ним  ознакомился. 
Механик  отдает  Семену  копию  акта.  Семен  недовольно  хмыкает.  Механик  Донов  уходит.
Семен: 
- Не  буду,  не  хочу  свою  подпись  ставить.
Веня:
- У  тебя  словарный  запас  даже  меньше,  чем  у  моего  сына. 
Зоя:
-  Ты  как  ребенок.  Ты  так  и  напиши: не  хочу  расписываться. 
Хекер  со  скрытой  иронией:
- Правильно,  не  расписывайся.  Они будет  на  тебя  пургу  гнать.  Им  лишь  бы  найти  на  кого  все поломки,  все  простои  свалить. 
Семён:
- Меня  и  одиннадцатого  и  четырнадцатого  не  было. 
Зоя:
- А  четырнадцатого  ты  был.  Был,  не  отпирайся. 
Семен:
-  Ну и  что ,  что  был.  Они  и  сейчас  не  работают.  Это все  аппаратчики  недовольны.  Пускай  сами  и  исправляют. 
Дремин:
- Распишись,  хуже  будет.
Семен:
-  Надо  мне.  Это  только  начало.  Потом  и  квартальной  премии  лишат.
Антонина  Петровна:
-  Они  не  только  премии  лишат,  но  и  за  то,  что  ты  здесь  работаешь  с  тебя  деньги  будут  снимать.  У  кого  нервы  послабее,  самоубийством  могут  кончить.  Проще  относись  к  этому.  У  нас  парень  работал.  По  его  вине два  взрыва  на   кислородном   произошло.  Столько  мытарства,  тяжбы  было, - не  выдержал,  застрелился.
Хекер   уходит.
Веня:
-  Когда  Бог  хочет  человека  погубить,  он  вначале  лишает  его  разума.  Беги  отсюда,  пока  не  поздно.  На  стройку.  У тебя  же  профессия  строитель- монтажник.  Так  ты  будешь  уважаемый  человек.  Через  семь   лет  квартиру  получишь. 
Семен  повторяет  раздраженно  слова  Вени:
- Уважаемый  человек.  Лишает  разума.   Мне  не  нравится  профессия   строителя.  Иди   лучше  Грибову  транзисторы  доставай. 
Веня:
- И  на  меня  в  молодости  распоряжение  похлеще  было.  Там  помещение  большое  было,  акустика  хорошая, подумаешь что  из пушки  выстрелили.  Водород  с  кислородом  взорвался.  Сказали  мне: «  Веня  виноват». Я  согласился:  значит  я  виноват.  Не  говорил,  что  я  в  это  время  в  баньке  парился,  или  майку  на  батарее  сушил,  или   тапочки  мокрые  были.
Семен:
-  На  тебя  бы  надо   написать    распоряжение  о  взыскании  материальной  ответственности.
Веня:
-  Пускай  пишут.  Я  свои  обязанности  выполняю  аккуратно.  А  если  кто  и  напишет,  я  только  Саше  Дремину  и  пожалуюсь. 
Семен  недовольный  молча  уходит.
Веня:
- У  моего  сына  словарный  запас  больше чем  у  него.  Я  вчера  около   Свенского   монастыря  был.
Антонина  Петровна:
- И  туда  пробрался.  Это  же в  противоположной  стороне  от  твоего  дома. И  что  же  ты  там  делал?
Веня:
- Там  художница  из  художественного  училища  мне  повстречалась. Пейзаж  рисовала.  А  рисует  плохо.  Подошла  и  говорит: « Разрешите  возле вашего  костра  погреться,  а  то  я  кажется  простыла.  Кашляю ». Вот  до  чего  бедную  девочку  училище  довело.  А  я  в  этих  очках  был. 
Веня  неожиданно  достает  черные очки  и  одевает  их.
Антонина  Петровна,  увидев  его  в  очках,  не  может  скрыть 
правдивого  возгласа  души:
- И  страшен  же  ты  в  этих  очках!
Веня:
- Очень  польщен  этим  званием,  как  забытый  Паньковский  говорил.
Зоя:
-  Кто  это  такой  Паньковский?
Веня:
- Забытый  балаганный  комик.  Монахов  тёмных  и  толстых  играл.  И  чопорных  дамочек.  Его  так  объявляли:                « Несравненный  и  единственный  в  своем   роде.  Самый  толстый  комик  на  свете .  Человек- праздник . Пан  Паньковский».  С  ним  вместе  волосатая  женщина  выступала.  У  нее  волосы  от  лица  начинались.  Двоюродная  сестра  Паньковского.
Входят  две  сотрудницы  соседнего   конструкторского  бюро.  Неожиданное  их  появление  останавливает  Веню  от  дальнейшего  продолжения  монолога.  Сотрудницы  тоже  слегка  смущены  необычной  сценой.,  но  собравшись  начинают  говорить.
Первая  из них:
- Здравствуйте!  Мы  пришли  к  вам  чтобы  сообщить,  что  нам  поручили  подготовить списки   кандидатов  для    приема  в  партию.  Ребята,  вы  не  хотите  вступить?  Поможем.
Все  молчат  и  только  Веня  спрашивает:
- Постоянным  или  единовременным  пособием?
Первая   девушка  больше  ничего  не  предлагает.  Но  вторая  продолжает:
- Но  тогда  если  не  хотите,  то  может  быть  в  турпоход ,   на  праздник  дружбы  народов  сходите?  На  стыке  трех  областей  союзных республик.  Хотите принять  участие?
Веня   отвечает  за  всех  один  под  скрытый  смешок  присутствующих:
- У  нас   обрезов  нет.
Вторая  девушка  не  поняв,  переспрашивает:
- Что?
Веня   ещё   разгорячённый   своим   недавним  монологом:
-  Обрезов  нет  у  нас,  говорю.
Вторая  девушка  оторопевши:
-  Ну  ладно.  Ваше  дело .  Как  хотите.  Наше  дело предложить.
 Сотрудницы  конструкторского  бюро  уходят. 
Рудольф:
-  Ну  что  ты  девчат  сразу  с  порога  напугал.  Не  успели  поговорить  даже,  сразу  ретировались.  Кстати,  а  почему  по имени  и  отчеству  тебя  никто  не  зовет. 
Веня:
- В  этом  нужды  нет.  Так  обходятся.  Хотя  многое  в  жизни  человека  может   объяснить  фамилия,  имя  и отчество. Вот фамилия  Синицын, -  говорит,  что  человек  несерьезный  и  легкомысленный.  Или  взять мою  фамилию – Марченко.  Это  значит, что  предки  мои  наследство  делили .  Старшему  по  правилам  досталось,  а  младшему  ничего.  Старшего  Марчевский  назвали,  а  младшего – Марченко.
Рудольф:
- Время  уже и  домой  собираться.
Он  поднимается  со  стула  и  идёт  вниз  переодеваться.  Вслед  за  ним  вздыхая  с  облегчением   уходит  Дрёмин.  Остаются  Вадим,  Антонина  Петровна,   Евгений   и  Веня.   
Все   время   Евгений   молчал,  с  интересом  слушая  то,  что  происходило,  те   разговоры,  которую  он   не   знал  раньше,  учась  в  школе. Низкая,  пошлая  правда,   оставляла   в  его  душе   скорбные  чувства.  Он  никогда  раньше  не  видел,   как  ему  казалось,  такой  бесцельности  существования  к  которой  он  теперь  принадлежал.  Сколько  надо  было  приложить  сил,  чтобы  вырваться  из  неё,  чтобы  она  не  засосало  навсегда  его  в  своё  болото,  как  тех  людей  с  которыми  он  был  сейчас.  Евгений  знал,  что  это  существование  не  для  него.   Сейчас  для  него  не  существовало  его  жизни.  У  него   было  только  одно  желание  перетерпеть  этот  период   и   вырваться  на  другой  простор,  где  другие  люди,  другие  отношения  и  темы  для  разговоры.  Он  не  представлял,  как  бы  он  мог  прожить  жизнь  так  как  живут  эти  люди,  - той  жизнью  которая  для  них  была  привычна.  Это  для  него  означало,   что  у  него  никогда  ничего  не  будет:  ни  любви,  ни  молодости,  ни  всего  того,  что  сопутствует  им.  Одни  нелепые  дни  с   этой   работой   и   нелепыми  разговорами.   Но  он  был  сейчас  здесь,  и  поэтому  ему  всё  же  были  интересны  эти  люди  и  особенно  необычным  для  него  казался   Веня.  Поэтому  он  относится  к  нему  с  интересом   и    иронией.  Евгений  снова  спросил  у  него :
- Ты  столько  рассказывал   нам   всего.  Ты  наверно  много  читаешь?
Веня:
- Особенно   люблю  благородного  графа  Крестовского. 
Евгений :
- Правда?
Веня:
-  Да  нет.  Ты  просто  заговорил  о  высоких  материях.  Я  тебе  и  сказал.  А  вообще  я  десять  классов  закончил.
Евгений:
- А  ты  любил  когда-нибуть?
Веня:
-   Долго  я  мучился   и  страдал -  искал  любовь.  И  нашел,  по  себе.  Зимой  ночи  длинные,  делать   нечего.  Как –то  надо  намекнуть,  а   как  сказать   не  знаю. « Ложись», - говорю.  Она: « Нет,  нет.  Что  ты.  Так  нельзя.  Надо  лучше  познакомиться».  Погуляли  мы  еще  с  ней  пару  недель,  узнали  друг  друга  получше.  Я  в  любви  ей  стал  признаваться.  Без  этого   нельзя.  Соорудил  брачный  шатер  от  москитов. « Давай», - говорю, -  зарегистрируемся». Она  закапризничала,  говорит: « Свадьбу  хочу.  В  красивой  белой  фате  невестой  хочу   быть».  Сын  потом  на  ней  все  цветки  оборвал.  Вот  в  этих  туфлях  я   когда-то  женился.
Веня  показывает   стоптанные  туфли  на  ногах. 
Вадим:
- А  почему  ты  в  партию  не  захотел  вступать?
Веня:
- Я  уже  из  комсомольского  возраста  вышел.  Через  год  четвертый десяток  пойдет.  Возраст  Иисуса  Христа  скоро.  Иисус  Христос  в  этом  возрасте  учение  создал  и  учеников  собрал.  Мученически  умер  за  все  человечество.  А  я  что  сделал?  Живу  только,  другим  людям  не  мешаю.  Уговаривают  меня  в  другое  место  перейти.  Если  бы  на  что – либо   другое  был  еще  способен,  то  перешел  бы. А  то  в  другом  месте  может  быть  мешать больше  буду.
Антонина  Петровна:
-  А  ты  о  ком-то  не  думай.  О  себе  прежде  надо  думать.  Один  раз  живем.
Веня:
- От  таких  слов  аж  дрожь  берёт.
Евгений:
- А  какая  у  тебя  самая  большая  мечта?
Веня  слегка  задумавшись:
 - Самая  большая?  У  меня   одно  пожелание.  Чтобы  Бог  дал  мне  умереть  без  мук.  Ну  а  что  еще?  Молодость  прошла.  Свою  функцию  выполнил, - потомство  народил. Здоровье  занимать  надо.  Это  и  осталось.  Как  говорится,  при  других  иллюзиях  и  галлюцинациях  придавите   пальцами  на  глаза. 
По  радио  звучит  песня  "Спасибо  за  музыку" в  исполнении  ансамбля  «АВВА».
Старик  Николаевич  внизу  подтягивает:
- Ры,  ры,  ры.  Ры,  ры, ры. 
Антонина  Петровна  откладывает  свое   вязание  до  завтра  и  идет  вниз:
- И  дедушка  подтягивает  в   своем  уголке  сидя.  Да…  Были  мы  молоды, - гуляли  мы  по  городу. 
Евгений:
- Правда,  хорошая  песня?
Веня:
- В  твоем  возрасте  все  должно  нравиться  и  девушки,  и  песни,  и  цветы.  Рабочий   день  закончился.  Пора  и  честь  знать.