Глава 23. Суд

         
В начале ноября месяца, наконец, состоялся суд. Он был громким, тяжёлым и продолжительным. Как Татьяна и предполагала, Суровцевы использовали в своей борьбе за свободу сына всё, что могли: наняли высокооплачиваемого столичного адвоката, задействовали все свои связи, оказывали давление на свидетелей обвинения, используя шантаж и  запугивание.

Убийство Лины Вороновой было представлено, как самозащита. Запинаясь, изображая душевное волнение, Суровцев Владимир выдал следующую версию, на которой настаивала защита:
-Вечером семнадцатого сентября  мы с однокурсниками Игорем Фокиным и Павлом Дёминым прогуливались по  пешеходной зоне: дышали свежим воздухом, общались. На остановке возле Крытого рынка встретили Таро Андрея, так же являющегося нашим однокурсником. Он был чем-то расстроен, находился в подавленном состоянии. Мы по-дружески расспросили его, и, узнав о его ссоре с покровительницей, посочувствовали...

Затем предложили составить нам компанию, но Андрей отказался, сославшись на плохое настроение. Подошёл автобус и Таро уехал. Мы ещё побродили минут 10-15 и разошлись, каждый  по своему делу.
Сначала я хотел поехать к своей девушке Марине Ерофеевой но, позвонив к ней домой узнал, что она пошла к подруге. Тогда я решил: почему бы мне не помочь другу Андрею Таро и не помирить его с покровительницей, то есть Вороновой Линой Евгеньевной?

Лину Евгеньевну я знал со слов своей  матери, которая была постоянной клиенткой ателье госпожи Вороновой, и часто рассказывала о том, что Лина Евгеньевна замечательный модельер и прекрасный человек. К тому же однажды я побывал у ней в гостях вместе с Таро Андреем, поэтому рассчитывал, что у меня есть шанс примирить друга и его покровительницу.
-Зачем Вам это было нужно? - поинтересовался адвокат защиты.
-Я отлично знал, что Андрей Таро испытывает финансовые затруднения, а Воронова Лина Евгеньевна оказывала студенту посильную материальную помощь. Без этой помощи Андрей Таро не смог бы продолжить учёбу. Поэтому я и хотел ему помочь.

 Суровцев остановился, вопросительно глядя на адвоката, и тот сказал:
-Продолжайте свой рассказ дальше. Что было потом?
-Позвонил в дверь, и Воронова открыла её. Я сказал, что хотел бы поговорить об Андрее, и женщина пригласила меня войти...
Мы разговаривали. Я рассказал, что встретил Андрея Таро на остановке: он выглядел очень расстроенным и угнетённым... Попросил Лину Евгеньевну простить его, уверяя, что Таро осознаёт свою ошибку, но Воронова вдруг разъярилась и набросилась на меня, пытаясь расцарапать своими острыми ногтями лицо...
Я попытался защищаться, но она кидалась, как кошка... И тогда я был вынужден скрутить женщину. Она начала кричать. Я испугался, что этот крик услышат соседи и стал зажимать ей рот... Во время борьбы, видимо, нечаянно, сдавил ей горло...

Когда женщина успокоилась, я подумал, что она просто потеряла сознание и, положив её на диван, решил дождаться, когда она придёт в себя, но прошло пять минут, а Лина Евгеньевна  не приходила в сознание... Попытался нащупать пульс, но его не было... Когда я понял, что женщина мертва, то очень испугался и убежал из квартиры... Я не хотел убивать её! Я только защищался! Не рассчитал свою силу — вот и всё.

-Превышение пределов необходимой самообороны, - констатировал адвокат защиты.
-Господин судья, - вступил в разговор Топилин, могу я задать вопрос подсудимому?
-Задавайте. - разрешил тот.
-Суровцев Владимир Владимирович, вы тут поведали нам слезливую историю о том, что истеричная женщина чуть ли не сама себя удушила...
Раздались смешки в зале и председатель суда призвал всех к соблюдению тишины. Когда зал затих, Топилин продолжил свой вопрос дальше:
-Почему же тогда на шее Вороновой были обнаружены отпечатки?
-Какие отпечатки?! - сорвался Суровцев. - Их там быть не должно!
-Хотите сказать, что Вы были в перчатках?
-Я не понимаю Вас, адвокат. У меня не было никаких перчаток, потому что на улице было достаточно тепло.
-У меня есть письменные показания двух свидетелей, подтверждающие, что  перчатки у Вас в тот вечер были.
-Каких ещё свидетелей?! - взвился Суровцев.

Топилин обратился к председателю:
-Господин судья, разрешите приобщить к делу письменные показания Павла Дёмина и Таро Андрея?
-Разрешаю.
-Таро сейчас всё, что угодно может наклепать на меня! - повысил голос Суровцев. - Он меня всегда ненавидел!
-Ваше поведение в суде, Суровцев, говорит о том, что это не он вас ненавидит, а вы его.
-Протестую! - заявил адвокат подсудимого. - Это голословное обвинение.
-Почему голословное? - удивился Топилин, - Вот ещё два письменных показания свидетелей, проживающих вместе с Суровцевым и Таро в студенческом общежитии. Разрешите приобщить?
-Протестую! - снова заявил адвокат защиты. - Это не имеет отношение к рассматриваемому делу.
-У  Вас есть конкретные  вопросы к подсудимому? - поинтересовался судья.
-Да, господин судья.
-Так задавайте его!
-Подсудимый Суровцев, вы утверждаете, что после того, как вы поняли, что Воронова мертва, вы были очень расстроены и не ведали, что творите: правильно я вас понял?
-Да.
-Как же Вы объясните тот факт, что вы хладнокровно обшарили вещи потерпевшей и забрали её украшения.
-Это ложь! - взбеленился Суровцев. - Я не делал этого! Я сразу же ушёл из квартиры Вороновой!
-Господин судья, - обратился к председателю суда Сергей Топилин. - разрешите пригласить свидетеля стороны обвинения: Ерофееву Марину Олеговну?

Судья сделал небольшую паузу, дожидаясь, когда вспыхнувшие в зале возгласы и реплики смолкли, а затем произнёс.
-Пригласите свидетеля обвинения, госпожу Ерофееву.
Появление Ерофеевой подействовало на зал возбуждающе, делая его похожим на растревоженный улей, и председатель вынужден был опять  призывать  собравшихся к порядку.

Пройдя необходимую процедуру, Марина заняла место на трибуне.
-Вам известно это кольцо? - спросил её Топилин.
-Да, известно, - не совсем уверенно ответила та.
-Так известно или нет? - настаивал на своём адвокат.
-Да, известно, - более твёрдым голосом произнесла Марина. - Это моё кольцо.
-Откуда  оно  у  вас появилось?
-Мне подарил его Суровцев Владимир.
-Вы ничего не путаете, Марина Олеговна?
-Нет, не путаю, - ответила Марина. - Именно это кольцо мне было подарено Суровцевым.
-Когда это было?
-Это было 18 сентября.
-То есть на другой день после убийства Вороновой Лины Евгеньевны?
-Протестую! - соскочил с места защитник  Суровцева. - Обвинение производит давление на свидетеля!
-Протест принят, - констатировал судья. - Задайте свой вопрос иначе.

-Скажите, Ерофеева, это кольцо было подарено Вам Суровцевым Владимиром именно восемнадцатого числа?
-Да, - ответила та.
-Спасибо, - сказал Топилин. - У меня больше нет вопросов.
-У вас есть вопросы к свидетелю обвинения? - поинтересовался  председательствующий у адвоката защиты.
-Нет, - ответил тот. - У меня вопросов нет.
-Вот протокол осмотра в квартире Вороновой с описанием изъятых бирок на пропавшие из её квартиры золотые украшения. Данное кольцо в этом списке фигурирует под номером пять. - произнёс Сергей Топилин, подавая документ судье. - Прошу приобщить к делу.
-Документ приобщается к делу. - отреагировал тот.
-Свидетель обвинения может быть свободен.
-Я могу идти? - несмело поинтересовалась Марина.
Да, идите, - разрешил судья.

И Марина  ушла в зал с видом побитой собаки, не глядя по сторонам, почти бегом. А во след ей неслись смешки, шиканье и откровенное неодобрение.
Зал ещё не успел успокоиться, а Топилин снова насел на Суровцева:
-Итак, подсудимый, только что мы узнали, что вы подарили своей девушке кольцо, принадлежащее Вороновой Лине Евгеньевне, а несколько минут назад утверждали, что не брали её драгоценностей. Как же оно попало к вашей подружке?
-Не знаю. Я ничего ей не дарил! Она лжёт!
-Зачем? С какой целью?
-Не знаю!
-Лжёт не она, а вы, Суровцев.
-А вы докажите!
-Я уже это доказал: вот письменное показание свидетелей, присутствующих при акте дарения.
-Кто эти свидетели? - нагло усмехнулся Суровцев, - Родители Мариночки, что ли?  Так они люди заинтересованные!
-Не только, - ответил Сергей. - Тут и показания ваших друзей, которых заинтересованными не назовёшь.

Судья попросил Топилина передать ему свидетельские показания.
-Свидетели присутствуют здесь? - поинтересовался он.
-Да, господин судья, присутствуют.
-Ну так вызывайте их! Будем проверять показания.
Через пятнадцать минут, Суровцев видя, что ему не отвертеться, вдруг обратился в зал к Марине:
-Я же говорил тебе, чтобы ты избавилась от кольца, чёртова кукла! Жадность фраера сгубила!
В зале вспыхнул громкий смех, заставивший Марину низко опустить голову.

Во время допроса свидетелей адвокат подсудимого особенно наседал на Андрея Таро,  всячески пытаясь запутать его. Татьяне досталось тоже: защита обвиняемого старалась представить всё произошедшее с ней, как несчастный случай, доказывая, что Суровцев просто хотел попугать, а она сама напоролась на нож. Для этого был доставлен из диспансера Игорь Фокин. Во время дачи показаний Фокин выглядел  несколько испуганным и слегка заторможенным, хотя отвечал на поставленные адвокатом  вопросы осознанно. Однако, создалось впечатление, что Игорь так и не понял, что Татьяна не погибла.
Рябининой было жаль парня, и она никак не могла понять, как смогли допустить к даче показаний человека с настолько больной психикой?

Сергей Топилин в проведении своей линии был не менее убедителен, чем столичный адвокат, и каким-то невероятным усилием смог убедить Фокина вспомнить правду. После этого адвокат защиты объявил, что Игорь Фокин не может быть свидетелем и попросил направить его на продолжение курса лечения.
Топилин развернулся на этом процессе во всей красе, создавая славу талантливого адвоката, не умалив при этом и заслуги Татьяны, отдавая ей целиком и полностью приоритет в раскрытии убийства Вороновой,  тем самым обоим создавая рекламу.
И всё же процесс  им был выигран с минимальным преимуществом: Суровцеву было вменено  превышение пределов допустимой самообороны в убийстве Вороновой Л.Е. и покушение на убийство Рябининой Т.В.

Рассматривался и вопрос о возмещении ущерба, причинённого здоровью Татьяны, который решился весьма незначительной суммой в десять тысяч рублей. Когда девушка  поздравила Топилина с победой, Сергей ответил ей без особого веселья:
-Я же говорил тебе, сестрёнка, что мы добьёмся своего?
Суровцеву дали пять лет колонии. Интенсивная деятельность богатого папеньки возымела своё действие: убийство и покушение на убийство предполагало, как минимум десять лет пребывания в местах не столь отдалённых. Но, переквалифицирование убийства  в превышение пределов необходимой самообороны,  учитывая, что подсудимый привлекался первый раз к уголовной ответственности, неизвестно откуда появившиеся прекрасные характеристики, подписанные школьными и университетскими педагогами, ему дали только пять. Утешало одно: подписи Тястова Фёдора Васильевича среди этих липовых характеристик - не было.

Стоит ли говорить какими глазами смотрела на Рябинину Суровцева Елена Максимовна  во время оглашения приговора? Словами этого не описать — это нужно было видеть. В своём последнем слове, Суровцев не каялся, не плакал, размазывая слёзы по лицу,  а обернувшись к Татьяне с лицом, перекошенным злобой, сказал:
-Очень жалею, что взял с собой этого дурачка Фокина! Если бы ни он, то никакого процесса не было. И ты не восседала бы тут с таким победоносным видом.
По залу прокатился гул возмущения: все прекрасно поняли, что имел в виду осужденый.

Люди на решение суда реагировали по разному. После окончания процесса, выходя из зала суда, Татьяна слышала, как одна женщина сказала:
-Таким, как Суровцев, нужно давать пожизненные сроки заключения, чтобы они никогда уже  не смогли выйти на волю. Ведь его не исправить: горбатого — только могила исправит.
Татьяна, слушая её слова, думала:
-Да, вы, совершенно правы. После освобождения Суровцев будет уже профессиональным преступником. Если сейчас в нём говорят только злоба и ненависть, то тогда это станет осознанной необходимостью причинять людям моральную и физическую боль. Он и сейчас  порядком поднаторел в этом, а в тюрьме доведёт  процесс до совершенства - сомневаться в этом не приходится.

Когда Суровцева уводили, его лицо было красноречивее всех слов: он явно не считал  себя виновным, обвиняя во всём и адвоката, и Татьяну, и Андрея, и Игоря, и даже отца, что не смог его вытащит.
Такого же, видимо, мнения была и его маман, открыто демонстрирующая негативное отношение к происходящему во время судебного процесса. Татьяна припомнила сцену в больнице, когда она сначала хотела купить её, потом, видя  равнодушное отношение Рябининой к деньгам, запугать, грозя уничтожить.

Её полу брезгливое, полупрезрительное  отношение Татьяна ещё долго вспоминала, сожалея о том, что пришлось столкнуться с таким неприятным человеком. На что Топилин Сергей отреагировал следующим образом:
-Привыкай, сестричка, к таким проявлениям в своей жизни ты будешь сталкиваться постоянно: профессия предполагает. Так же, как профессия врача — кровь,  а профессия актёра - игру, притворство, эйфорию.
-Ну и сравнения у тебя, Серёженька! - удивилась Таня. - Ты случаем не начал писать стихи?
-Некогда, Таня, - ответил он. - Знаешь сколько у меня сейчас дел в производстве, сколько клиентов ждёт своей очереди?! 
-Так этому радоваться нужно!
-Я и радуюсь, разве не видно?

               *    *    *   

Ну вот повествование и подошло к концу. Осталось лишь несколько странных происшествий и радостных событий. Во-первых: из квартиры Вороновой исчез её портрет. Исчез загадочно, бесследно, словно его и не было никогда. На стене осталась лишь слабая тень, очертаниями напоминающая неясную женскую фигуру. Во вторых: Суровцев Владимир, как гласила официальная версия,  покончил с собой в камере, повесившись на галстуке, взявшемся неизвестно откуда, в которую никто не поверил.

Вступив в права наследования, Андрей Таро продал квартиру и мебель Вороновой, приобрёл квартиру в менее престижном районе, перевёз из сельской местности маму, с головой окунувшись в учёбу и работу в своём уже теперь «Доме моделей», стараясь в труде найти успокоение. Всё-таки художественные натуры совсем иначе переносят стрессовые состояния: острее что-ли, ярче, глубже.
Настя по секрету сообщила Рябининой, что в картинах Андрея появилось что-то такое, что разделило его творчество на до и после, выводя на  несколько иное миро и цветоощущение, подвинув его талант на несколько ступеней выше.

В середине декабря состоялся показ моделей, начало разработки которых было положено ещё Линой Вороновой. Показ был приурочен ко дню её рождения и  посвящался основательнице «Дома моделей». На показе присутствовало много народа, было много знакомых лиц, представителей прессы. Посетила мероприятие и Свешникова Маргарита в сопровождение двух менеджеров, которые больше походили на ширмы для прикрытия миниатюрной примадонны от враждебных глаз и намерений, чем интеллектуалов для помощи в вопросах моды и дизайна.

Прима отнеслась к Рябининой, как к доброй знакомой, поинтересовалась её здоровьем, попеняла на то, что та не была на премьере новомодной пьесы, состоявшейся неделю назад, вручила ей два пригласительных билета, выразив надежду, что Татьяна непременно посетит её после спектакля и поделится впечатлениями.
Свешникова была естественна,  ненавязчива, говорила с Таней просто, от души, словно желая убедить девушку, что первое впечатление о человеке иногда бывает обманчиво. Хотя Таня и без этого уже поняла, что мнение о чрезвычайной звёздности примы, было ошибочно.

На показе присутствовали и Кузьмины. Нина Андреевна пожаловалась Татьяне, что с трудом вытащила своего Сергеича на столь значимое для города  мероприятие.
-Таня, - сетовала она, - твой бывший шеф до такой степени зациклен на работе, что оторвать  его от вечно  неотложных дел, порой так же трудно, как вытащить быка из стойла.
-Вот слышишь, слышишь, Татьяна, с кем она меня сравнивает? -  спрашивал её Сергеич. - И как я только терплю всё это?
-А что тебе остаётся? - смеялась в ответ Нина Анатольевна, поглаживая мужа по плечу, снисходительно улыбаясь.

Показ моделей прошёл с большим интересом и с большим успехом. Пресса была в ударе. Среди её многочисленной братии находилась и Ирина Полякова. В купе с другими журналистами она брала интервью, задавала вопросы Андрею и его компаньону Барскому, делая пометки в своём блокноте. Заметив Татьяну, подруга сделала  приветственный знак рукой. Рябинина, улыбнувшись про себя, подумала:
-Как всегда: вся в трудах, вся в заботах: даже поздороваться некогда. Работа для Иришки — на первом месте, и это неизменно ни при каких обстоятельствах.

Перед объявлением распродажи коллекции, Настя Волошина подошла к Татьяне и поинтересовалась:
-Тебе хоть что-нибудь нравиться из этой коллекции?
-Как может это не нравиться?! - удивилась в ответ та.
-Выбирай.
-Что ты сказала? - не поняла Таня.
-Я сказала: выбирай.
-Ну, если это так необходимо, - ответила Рябинина всё ещё не понимая, куда клонит девушка, - то мне понравилось вечернее платье, которое демонстрировала  рыжеволосая девушки и деловой костюм... Зачем тебе моё мнение  - я  ведь не эксперт в моде?
-Узнаешь! - ответила девушка — это сюрприз.

Во время конкурсной распродажи почти все модели были проданы за исключением трёх-четырёх. Татьяна поняла почему Настя задавала ей  каверзные вопросы только тогда, когда они с Андреем преподнесли ей  красиво упакованный свёрток.
-Это подарок от нас — сказал Андрей. - В знак благодарности и уважения.
-Ну что вы, ребята? - неожиданно засмущалась Таня, не ожидая повышенного внимания к своей персоне. - Я не заслужила такой награды.
-Ты заслужила гораздо большего! - просто ответила Волошина. - Но мы можем отблагодарить только тем, что сделали своими руками.
-Поверьте, друзья, - ответила Рябинина  - это для меня самый ценный и самый дорогой подарок!

В это время, когда друзья смеялись, переговариваясь и обсуждая  показ и распродажу, их смеющиеся лица запечатлел фотокорреспондент  Ирины. Теперь этот фотоснимок находится в офисе Татьяны в  застеклённой рамке, как напоминание о её первом деле.
Что будет с её юными друзьями дальше — Рябинина не знает, ведь, как говорила её бабушка: на веку, как на долгой ниве. Это только в сказке всё заканчивается прекрасно, и добро всегда побеждает зло, а в жизни бывает всякое: порой приходиться прилагать невероятные усилия и даже жертвовать чем-то во имя правды, во имя справедливости. И всё же, Татьяна уверена, что всё у её друзей будет нормально, ведь, пройдя через такие испытания, они научились ценить настоящих друзей, руку помощи, протянутую вовремя, научились ценить жизнь.
    
               *    *    *

И ещё одно маленькое событие произошло в жизни Татьяны Рябининой: по настоянию  Ирины, она всё-таки попала, наконец, на приём к экстрасенсу. Натан  Иннокентьевич, увидев подруг, очень обрадовался, словно неожиданному подарку.
-Здравствуйте Ирина Алексеевна и Татьяна Владимировна! - сказал он, щедро улыбаясь. - Знаю, что Татьяна Владимировна не хотела со мной встречаться... Извините, что настоял на этом, но рассказ Ирины Алексеевны о событиях, произошедших с вами, не мог оставить меня равнодушным... Наверное, Ирина Алексеевна рассказывала, что я специализируюсь на случаях странных, необъяснимых с обычной точки зрения?
-Не знаю,  чем  могу помочь вам, - засомневалась Татьяна, - ведь я совершенно не верю в такие вещи?
-Зря, Татьяна Владимировна, отрицаете очевидное. Вы же сами почувствовали некую связь, не так ли?  Свет в  неосвещённой квартире? Портрет на стене, излучающий этот самый голубоватый свет?  Слёзы из глаз?  Ведь это вам не приснилось.
-Я не уверена в этом. Возможно я потеряла сознание, и это всё мне привиделось.

-А слова предупреждения в парке: берегись?
-Я это объясняю чрезмерным нервным напряжением.
-При желании всё можно объяснить, - улыбнулся в ответ экстрасенс. - Но верно ли оно,  или мы просто хотим успокоить своё сознание, беря первый, подвернувшийся под руку, ответ? Наука эти явления объяснить не может, потому что они не поддаются никакому научному объяснению, уж поверьте мне, физику с многолетним стажем. Явления нематериальны: они духовны, и только с этой точки зрения можно их объяснить.

Татьяна слушала экстрасенса и думала:
-Ну зачем мне эта головная боль? И без этого хватает проблем. Ещё и какие-то духовные явления. Я с трудом отошла от всех этих проявлений и совершенно не хочу возвращаться к ним...
-Зря Вы так, Татьяна Владимировна. Чтобы избавиться от этих самых проявлений,  нужно не прятать их в глубине сознания: от этого они не исчезнут, а, напротив, вынуть на поверхность и понять что это и почему  они преследуют именно Вас? Только  в этом случае можно от них освободиться.
Девушка мысленно удивилась:
-Откуда сэнс знает о чём я думаю?

Натан Иннокентьевич улыбнулся в ответ и сказал просто:
-Ничего удивительного, Таня: он просто  читает Ваши мысли.
Лицо девушки удлинилось от изумления, а Ирина засмеялась:
-Да, у тебя всё на лице написано!
Экстрасенс лишь посмотрел на Полякову, и этого было достаточно, чтобы она смолкла. А тот продолжил:
-Не волнуйтесь, Таня, они вас больше не потревожат, потому что нашли своё разрешение. Духовная субстанция женщины с картины не могла примириться с несправедливостью, совершённой по отношению к молодому человеку, и выбрала вас проводником своего знания правды.. Беда в том, что ваша духовность была настроена несколько на другой волне, поэтому вы не смогли услышать то, что вам пытались донести. Если бы, Танечка, вы это  поняли, то смогли бы избежать ранения, смогли уличить преступника ценой меньших усилий и потерь...

Вашей ауре, Татьяна Владимировна, нанесён серьёзный ущерб: я вижу её рваные края  и уменьшенную, почти в два раза, плотность  с левой стороны в области сердца...
Я бы мог помочь в восстановлении ауры, но для этого нужно верить: без веры лечение не будет иметь необходимых результатов.
-Да, вы правы, Натан Иннокентьевич, я не верю во всё то, о чём вы говорили: видимо, потому что атеистка. Меня со школьной скамьи приучили верить только в то, что объяснимо, зримо и понятно... Но всё-таки я согласна попробовать.
-При таком настрое, моё воздействие скорее всего, будем минимальным, - предупредил Татьяну сэнс. - Но я думаю, когда вы почувствуете некоторое облегчение, то станете больше доверять мне.

На том и порешили. Натан Иннокентьевич колдовал над Татьяной два раза  минут по пятнадцать, поясняя, что она трудно поддаётся лечению, потому что оказывает сильное противодействие.
После третьего сеанса экстрасенс объявил, что её аура начала понемногу восстанавливаться и дальнейшее улучшение уже  будет происходить без постороннего вмешательства.
Почувствовала ли Таня  какое-то улучшение? Да, почувствовала, но она приписала это не стараниям Натана Иннокентьевича, а действию времени, ведь оно, как известно,  залечивает  и более глубокие раны.
 
  Г.Саратов
  Январь-март 2000 г.