Дождемся ли мы, русские, спасительного крика третьих петухов?
25 июля -90 лет со дня рождения В. М. Шукшина. Что я, обычный читатель и почитатель его многогранного творчества, могу о нем сказать, когда об этом редком русском актере, своеобразном режиссере, своеобычном писателе сказано и написано столько, что и запутаться можно в оценках его удивительного творческого наследия?
Скажу только, что в юбилейный год В.М. Шукшина меня волнует и тревожит. Уверен, не одному мне в эти предъюбилейные шукшинские дни пришло на ум перечитать его провидческую сказку «До третьих петухов». Помните? В ней Ивану-дураку было велено поставить у некоего мудреца печать на справку, коей будет узаконено, что Иван вовсе не дурак, а умный, и ему по праву можно занять свое законное место в калашном ряду.
Эта замечательная сказка, в сущности, носит автобиографический характер. Необыкновенно талантливому сыну русской деревни, Шукшину, пришлось в Москве, в столице, добывать эту совсем несказачную справку с подтверждением имеющегося в нем необыкновенного ума не столько для себя, сколько для всех талантливых РУССКИХ людей, живших и живущих ныне во всей России. Чистая, живая душа Шукшина, совестливая и страждущая, жаждала признания того факта, что русский человек творчески одарен, крепок умом, глубок, сметлив, широк душой, верен роду своему. Личная «справка» Шукшина – это всё его необыкновенное творчество.
Истинно русское, живое, выросшее из самих глубин русской жизни, оно, его творчество, не могло быть непризнанным даже теми, кого нынче совершенно справедливо называют русофобами. Они, вопреки своему ненавистническому настрою ко всему русскому, вынуждены были оставлять на «справке» (на творчестве) отметки о несомненном писательском, актерском и режиссерском таланте Василия Шукшина.
Однако писателю, с его русским характером, народным видением мира, не очень легко было сжиться с «оттепельно-ростепельной» московской интеллигенцией, с рефлексивно умствующими «детьми Арбата», никогда не чуявшими почвеннического запаха русской земли. Вынужденно тянувшийся к столичным русскоязычным отпрыскам, Шукшин всей душой русского человека ощущал окружавшую его враждебную силу и, как мог, сопротивлялся ей, пока не надорвался сердцем. В сущности, враги его - это зараженные чужебесием, западническим упадничеством полурусские или совсем не русские представители «творческой элиты». Под дымовой завесой, обозначенной как «социализм с человеческим лицом», прикрытые словесной косметикой, поименованной как борьба за права человека, эта публика умело скрывала сатанинские рога и копытца. И только в расхристанные времена странной свободы эта публика, не стесняясь, нарочито открыла всему русскому миру свою пошлую суть, которую так ненавидел Василий Шукшин. Он боролся с пошлостью этой своры. И надорвался в неравной схватке.
Но если бы он воскрес в дни своего 90-летия, то умер бы вдругорядь. Больное шукшинское сердце не выдержало бы, не стерпело бы при виде того, что свершается у него дома. Пошлость нынешних взаимоотношений не только в среде его потомков по крови, но и в стране, доведенная с помощью СМИ и ТВ до невиданных размеров, просто испепелила бы его большое и доброе сердце мгновенно.
Пошляки пиарятся на ТВ не только для узнаваемости и денежного успеха. Их главная задача – доказать, что русский Иван-дурак в самом деле дурак. Это нечистая сила. Она мешает русскому человеку, ожидающему крика третьих петухов, дождаться спасительной надежды на то, что талант Ивана будет признан. Но нужна не надежда, а действие, которое разгонит нечистую силу.