Утром 13-го сентября 1984-го года на горе Мала затеялся рассвет. Лишь только зарозовели вершины гор со стороны Пакистанской границы, Рогачев скомандовал пятнадцатиминутную готовность к выходу.
Сборы были недолги. Солдату нефиг долго собираться. Подскочил, обхлопал себя ладонями. Сбил с обмундирования крупный песок и часть горной пыли. Потрясся от предрассветного холода. Трясись-не трясись, хлопать ладонями всё равно придётся. Крупного озноба недостаточно, чтобы стряхнуть с себя всю горную грязюку. Да и вообще солдат не бобик, чтобы размахивать шерстью в разные стороны. У солдата руки для этого есть.
С горы Мала наши два взвода спустились быстро. На спуске задубевшие за ночь тела прогрелись. Жизнь, казалось, потихоньку стала налаживаться.
Через реку Панджшер перескочили по наплавному понтонному мосту. Закинули на БТРы вещмешки. Запрыгнули сами. Поехали в сторону Рухи.
БТРы колонной двинулись вниз по течению Панджшера. До Рухи доехали через час, проскочили её, дошли до КПП-1. Наряд КПП заранее поднял шлагбаум. Скорее всего, услышали шум движков нашей колонны.
Мы прошли через поднятый шлагбаум, выкатились в кишлак Барнхейль. Остановились в саду под толстыми корявыми деревьями. Рогачев подал команду спешиться. Мы стали спрыгивать на землю, в сад с брони, с высоты метр-семдесят. Мне в голову сразу же пришли слова из инструктажа: в Баранхейле солдат спрыгнул с брони и тут же попал ногой на ПМНку. То есть где-то тут спрыгнул и подорвался. Смысл инструктажа – будьте осторожны.
Угу, зашибись. Я буду очень осторожен. Ещё бы кто-нибудь ответил на вопрос «как?». Как быть осторожным? Открыть рот и выпучить глаза, чтобы взрывной волной не порвало барабанные перепонки? Или, как говорит Рогачев, сжать жопку в кулачек? Очень остроумно. Но, остри или не остри, а спрыгивать надо.
Один за другим, бойцы соскочили с брони на засыпанную опавшими листьями землю. Очень все были осторожные, никто не подорвался. Тогда принялись стаскивать с брони свои четырёхпудовые вещмешки. Юза (Юозас Римджюс) на пару с Демидовым сняли с брони вещмешок Демидова, поставили на землю. Демидов уселся на землю спиной к вещмешку, продел руки в лямки, попробовал встать. Не встал. Юза взял Демидова за вытянутые вперёд руки, потянул на себя. Юза здоровый. Он ростом нормальный и крепкий в груди. А ещё руки толстючие, ноги толстючие. Юза потянул Демидова на себя толстючими руками. Демидов поднялся с земли в положение «на корточках», попытался встать. С вещмешком на спине. Демидов кряхтел, лицо перекосила гримаса жуткого напряжения. Медленно-медленно за счет силы ног Демидов встал. Плечи вынес вперёд, вес вещмешка перенёс на крестец, согнулся в три погибели и потопал мелкими шажочками топ-топ-топ… Класс! А что будет, если под таким весом колени подломятся, если Демидов треснется на землю? Как он будет вставать? А если он усядется на привал, как он после привала будет вставать? Пока он на ногах, мелкими шагами он мог идти. Если ногу в коленном суставе сильно не сгибать, то ноги держали. А что будет, если потребуется залезть на ступеньку, на камень или на скалу? Как он будет это делать?
Мой вещмешок не сильно отличается от вещмешка Демидова. На строевом смотре одинаково всё укомплектовали. Посмотрел я как вставал Демидов. Решил, что мы пойдём другим путём. Свой вещмешок я подтянул к краю БТРа, попробовал пристроить его себе на горб. Чтобы не вставать с ним снизу-вверх, я попытался опустить его сверху-вниз. Кое-как получилось. «Нормальная придумка», - подумал себе я, затем тоже потопал мелкими шажочками топ-топ-топ… .
Мало-помалу рота вытянулась в колонну по одному. Колонна поднималась на покатый лысый бугор, извивалась по тропинке змейкой защитного цвета.
Мы поднимались к Четырнадцатому посту. Лезли на торчащую над Баранхейлем сопку, сделанную из желтой плотной глины.
Топ-топ-топ-топ вдох. Выдохнул. Топ-топ-топ-топ вдох. Из-под панамы потихоньку начал стекать пот. Потихоньку набрал обороты пульс. Это наше самое любимое занятие – корячиться на подъёме!!!
На Четырнадцатый пост выбрались довольно быстро и без происшествий. Из кишлака на пост была проложена утоптанная тропа, она почти нормально просматривалась с поста, заминировать её было сложно. Тропа была проложена грамотно, по ней местные крестьяне, носились из Баранхейля в Пьявушт и гоняли здесь своих овец. Как известно каждому нормальному овцеводу, бараны и местные понимают толк в рационализации маршрутов. Подниматься по бараньей тропе всегда гораздо легче, чем переть в горы напропалую, выпучив глаза.
Мы топали по удобной духовской тропе. Нам навстречу из-за среза высоты стали подплывать траншеи, отрытые в желтом глиняном грунте. Кое-где траншеи были перекрыты … как ни странно… перекрытиями. Очевидно, там находились блиндажи. Кое-где траншеи были накрыты маскировочной сеткой, из-под которой в некоторых местах торчали фигуры наблюдателей с автоматами и с биноклями.
Мы двигались по территории поста колонной по одному. Перешагивали траншеи, двигались к подъёму в горы. По широкой тропе, которая вела к Пятнадцатому посту.
Проследить за нашим перемещением вышел комендант поста. Какой-то старший лейтенант из Первого батальона.
- Минные заграждения мы сняли. Проход открыт! – Крикнул он Рогачеву.
- Якши – ы-ы-х, ы-ы-х, на Пятнадцатый ы-ы-х, ы-ы-х, передай ы-ы-х, ы-ы-х, что мы идём.
- Передам. Удачи.
На пожелание удачи Рогачёв только кивнул.
Территорию поста мы проскочили быстро. На посту не было больших перепадов по высоте, мы шли по горизонтальной поверхности. Поэтому пронеслись через все траншеи и выскочили за границу поста, за минные заграждения. По инерции немного протопали за пост, как телега с разгона, втянулись на подъём по серой, засыпанной шлаком горе. Рогачев скомандовал «привал».
Мы повалились на тропу, кто где шел, вытянули ноги и принялись хрипло отдыхиваться. Отдышиваться. Короче, дышать так, чтобы нам из состояния «херово» пришло состояние «нормально».
- Так, бойцы. Слушай мою команду! Достали шанежки, разложили и пожрали. Вам 15 минут.
В самом деле, пока то, пока сё, пока грузились на БТРы, пока ехали, то как-то уже и обеденное время подкралось. Но, жрать не хотелось. Хотелось тяжело дышать и пить. Наверное, ещё немножечко хотелось сдохнуть, но тут, говорят полно душманов. Они помогут, если что.
С башкой, наполненной оптимистичными мыслями, я вытащил из вещмешка банку тушенки. Отхряпал половину, может меньше. Галету какую-то в себя запихал. Жрать не хотелось. Делал это только потому, что надо. Если сейчас пойдём на подъём по серой горе, а мы уже туда идём, то следующий приём пищи может настать только поздно вечером. То есть целый день организм будет пахать и не будет получать питательной тушенки. Поэтому, пока выделили время, надо эту питательную тушенку в организм запихать. И вот я её пихал, а она колом вставала в пищеводе. Пальцем её что ли надо проталкивать? Попробовал сделать глоточек воды – ВО! Вот это то, чего действительно хотелось! А тушенка, ну её в пень. Закрыл я крышкой «надкушенную» банку, сунул обратно в вещмешок и решил, что приём пищи у меня окончен.
Скоро у всей остальной роты приём пищи тоже сделался оконченным. Рогачев поднял подразделение, дал команду выдвигаться вперёд.
- Замкомвзвода! – Рогачев подал команду сверху вниз по колонне, - следим за дистанцией личного состава!
Каждому замкомвзводу Рогачев назначил место в замыкании взвода. «Замок» должен идти в «замке». То есть в замыкании. Должен пинать личный состав на предмет соблюдения дистанции и отвечать за количество солдат. Чтобы никто не потерялся.
Мы двинулись по серой, засыпанной мелкими камешками горе. Она, сцука, была раскалена гораздо сильнее, чем желтый бугорок Четырнадцатого поста. К тому же она круто уходила вверх, на подъём. У нас были все шансы перегреться на том подъёме, однако, рота отважно попёрла на него, как на буфет.
Ых-ых! Ых-ых! Ых-ых! Ых-ых! Из-под моей панамы пот потёк сплошной жирной отвратительной плёнкой по всему лицу. Дыхание ощущалось так, как будто в верхнюю часть груди затолкали шершавый кол через носоглотку. Сердце в груди подпрыгивало и билось своей башкой об ключицу. А мы все: топ-топ-топ.
В такие грустные минуты воинской службы в голову солдату лезет всякая фигня. Например: – «Может бросить курить?» «Может быть заняться спортом, а не спиртом?»
Это всё несусветная чушь! Потому что сигарету я со вчерашнего вечера в глаза не видел. А кружечку холодного пивка всосать, это сейчас было бы очень приятно и поучительно!
Говорю же – на подъёме ноги вкалывают, а мозги нет. Поэтому в них лезет всякая фигня. Чтобы так не происходило, надо загружать мозг какой-нибудь продуктивной работой. Чё там у нас насчет укрытия? Откуда могут шмальнуть?
С этой мыслью я оторвал взгляд от тропы с отпечатками следов. Внимательно осмотрел ближайшие горы. Справа у нас была Руха. Там расположен наш полк и Семнадцатый пост. Мы ещё не вышли из-под его прикрытия. Оттуда нас не обстреляют. Сверху нас прикрывал Пятнадцатый пост, оттуда по нам не откроют огонь. Значит могут обстрелять только слева. Со склона хребта за рекой Пьявушт.
Ых-ых! Ых-ых! Ых-ых! Ну, и? Если шмальнут слева, то куда будем прятаться? Правильно, вправо. Сука, нет ничего справа, там расположен голый серый склон. Значит надо будет убегать по нему вправо, пока не забегу за перевал. Ну, хорошо.
Впереди, в первом взводе, выше меня произошла какая-то заминка. Вроде бы команды на привал не было, а пацаны столпились в небольшую кучку.
- Што там за митинг? – Рогачёв, бегло охватил ситуёвину всевидящим оком, включил в звуковой сигнал нотки разъярённого бизона. – Што встали, солдаты?
- Бурулю вытошнило!
- За@бись! Переступаем блевотину и двигаемся к поставленной задаче!
Хм. Надо запомнить. Полезная команда. Подумал я себе сам. И ещё подумал, что перед крутым подъёмом не следует пожирать дохрена тушенки. Этот кол в верхней части моей грудной клетки, он неспроста. Значит запоминаем: перед крутым подъёмом не следует принимать обильную пищу. Ибо всё равно выблюешь её. А где у нас самые крутые подъёмы? На Зуб Дракона крутой. И, получается, на Пятнадцатый пост крутой. То есть тропы, которые проложены советскими солдатами, это тропы для самоистязания. Подъём по таким тропам надо совершать натощак. Нормально можно пожрать если собираешься подниматься по тропе, проложенной местными. Надо запомнить.
Блевотину переступили. Пошли дальше. Шли не долго. В Первом взводе вытошнил ещё кто-то. Вроде Миша Бурилов. Но мы же теперь обученные как переступать блевотину. Топ-топ-топ, Ых-ых! Ых-ых! Ых-ых! И пошли дальше.
Часа через полтора, а может и через два, с несколькими привалами подошли к Пятнадцатому посту. На территории поста тоже сделали привал. Длинный. Но кушать по понятным причинам, никто не стал. Потому что в Первом взводе, кроме Вовки Бурули и Мишы Бурилова на подъёме обрыгалось ещё три или четыре человека. Чуть ли не полвзвода. Смешно, но не до смеху.
На посту мы повалились вповалку среди СПСов, выложенных из больших серых камней. Траншей здесь было отрыто гораздо меньше, чем на Четырнадцатом посту. Потому что из плотной землистой породы во многих местах выпирали скальные массивы. Траншею не очень пороешь.
Мы валялись кто где упал, дышали… Классный, разреженный воздух. Высота 2 903 метра. Хрен ты уже надышишься таким воздухом, да с таким вещмешком. Но что-то ж надо было делать. Я засунул себе в клюв пару кусков сахара рафинада, запил небольшими порциями воды. Надо дать мышцам глюкозы. Основной подъём мы преодолели. Самый крутой, самый поганый. Дальше, за постом, пойдём по хребту. Он будет подниматься вверх, но полого. Плавнее, чем тот подъём, который мы только что победили. Большой крутизны уже не будет. Зато и воздуха такого тоже уже не будет. Будет очень разреженный. Три тыщщи метров, это уже совсем другой воздух. На Зубе было 2 921, я хорошо усвоил что делается с организмом, когда он залазит на 2 921. Он залазит туда и говорит человеческим голосом – «Что за херня такая? Я очень ослаб.»
Полежали мы в пыли и грязи на Пятнадцотом посту. Подышали. Пришла пора выдвигаться. Рогачев командирским голосом поднял наши ослабшие организмы, сформировал из организмов колонну, направил за территорию Пятнадцатого поста. Выше в горы.
Как только мы отошли за пост, мне в голову опять полезли всякие глупые мысли. Не буду говорить какие, потому что станете ржать.
Шел я, гнал из бошки глупые мысли, нагнетал в неё умные. Укрытие надо присматривать. Не только дышать со свистом и топать топ-топ-топ, надо ещё подумать: а что делать если выстрелят оттуда? Откуда? Ну слева, из-за речки Пьявушт.
- Бу-бу-бу!!! – Выстрелил из-за речки Пьявушт душманский ДШК.
Первая мысль: – Бля, накаркал.
Вторая мысль: - А вдруг не в нас.
Третья мысль: - А больше ж не в кого.
Я схватился рукой за панаму и очень-очень ловко шмякнулся пузом на скат хребта, обращённый к речке Гуват. По горбу мне очень-очень ловко шмякнулся мой четырёхпудовый вещмешок. У меня создалось ощущение, что из лёгких у меня вырвался кусочек разреженного воздуха и я немножко, как мышка, пискнул. Но, судя по тому, с какой хитрой рожей улыбался Вася Спыну, наверное, этот звук издала противоположная сторона моего туловища.
Чпок-чпок-чпок! крупнокалиберные пули выбили высокие фонтаны щебня и пыли вдоль тропы с небольшим недолётом. Наверное, душманы так пристреливались. Дуремары, надо было выше брать.
Рота залегла на обратном скате хребта. Для пулемётчика ДШК он обратный. Для роты нормальный. Он нас защитил от пуль.
- Бу-бу-бу!!! – Снова из-за речки Пьявушт открыл огонь ДШК.
- Чпок-чпок-чпок, легли вдоль тропы пули.
- Касьяновв! – Голос Рогачёва заставил меня искать точку генерации этого голоса. Как-то так получилось, что я спрыгнул с тропы и оказался не рядом с Рогачевым. Не в семи метрах от него. Оно само так вышло, я не виноват. Чес-слово.
- Ё-о-о! – Отозвался, я.
- Связь сюда давай!
- Есть.
- Бу-бу-бу!!! – Снова из-за речки Пьявушт врезал по нам ДШК. - Чпок-чпок-чпок! - Легли вдоль тропы пули.
Угу, классно сказать «есть». А как теперь это сделать? Я отжался немного на руках в упоре лёжа, пополз к Рогачёву. Бошка была направлена к духам, туловище приподнято над землёй, а на этом туловище сверху колыхался четырёхпудовый вещмешок, набитый железяками. Если честно, я ещё никогда не отжимался в такой позе, к тому же в разреженном воздухе.
Достаточно быстро я дополз до Васьки. Залез на него, прям сверху, как на… как на гимнастического коня, короче. Нельзя же на Боевого Товарища залазить как на что-нибудь другое. Перелез через Ваську. Пополз дальше. К Пете Носкевичу.
Руки устали очень быстро. Я полз по обочине вдоль тропы. Сапёры обочину не щупали, она могла оказаться заминированной. Как мог, я постарался себя подбодрить: - «Не сцы, целая толпа народу улеглась на обочину. Не произошло ни одного подрыва», - сказал я сам себе. Но, сцать не перехотелось.
- Пане Дзимитрыку? А не хочите ли перелызти чэрэз мою жопу?
Это я, пока сцал, я дополз до Носкевича.
- Ыхы-ыхы-ыхы – ответил я Носкевичу и полез на его вещмешок. - Ыхы-ыхы-ыхы не надо мне твоя попа. Консервы в вещмешке. Вещмешок давай.
- И шо, потащишь? Та на.
- Бу-бу-бу!!! – Снова из-за речки ударил ДШК.
- Касьянов, связь давай!
- Ыхы-ыхы-ыхы бягу, бягу… – Тоненьким голосочком я пропел на ухо Носкевичу. А Рогачёву громко крикнул:
- Ыхы-ыхы-ыхы! Есть связь давать!
Потом я перелез через Кудрова. Но, Кудров ничего не говорил. Он смотрел через прицел своей снайперки туда, откуда стрелял ДШК.
Почти очень быстро я дополз до Рогачева. Улёгся рядом с ним, протянул ему тангенту от радиостанции.
- Придём вниз, будешь у меня до отбоя тренироваться спрыгивать с тропы. Чтобы падать рядом с Командиром. – Обрадовал меня Рогачев. Затем заорал в тангенту:
- «Гроза», «Гроза», я «Кольцо Два», как слышишь, приём? – Рогачев нажимал на кнопку связи и отпускал её. Слушал что ответит динамик, засунутый мне под погон.
- «Гроза» на связи. Слышу тебя хорошо. Приём.
- Подкинь огонька бородатым. – Рогачев вынул из полевой сумки желтую карту, расчерченную на квадраты, подписанные кодированными словами. Один из квадратов назывался словом «Бегемот». Я заржал.
- Квадрат «Буссоль». Один дымовой! Огонь!
- Даю дымовой. Встречай.
Внизу, в Рухе бахнуло орудие.
- Фьють-фьють-фьють! - В воздухе прошелестел снаряд, разорвался на хребте за рекой Пьвушт. Вверх поднялся столб белого дыма.
- Вижу разрыв. Возьми на север нольдвадцать.
Снова в Рухе ухнуло орудие. Снова над нами прошелестел снаряд. Столб дыма поднялся в скалах из которых стрелял ДШК.
- Есть снаряд. Беглым огонь! – Рогачев отпустил кнопку тангенты, повернулся от карты ко мне. – Щяс посмотрим, как они там со своим ДШК побегают.
- Бах, Бах, Бах, Бах! – в Рухе ударило четыре самоходки. Началось. Снаряды прошелестели над нами, начали рваться в скалах на том хребте. Разрывы выпускали черные тротиловые клубы дыма, крошили скалы и швырялись глыбами в разные стороны. Духам тоска-а-а-а-а, сказал бы Бахрам.
Минут двадцать артдивизион долбил по хребту. Минут двадцать над нами шелестели снаряды, а на хребте всё взрывалось и метало в разные стороны осколки стали и скал. Я успел отдышаться, пришел в себя и даже поковырялся в носу до того, как Рогачев дал артдивизиону «отбой».
- Рота подъём! Выходим на тропу, продолжаем движение! Замкомвзвода, проверить людей. – Рогачев встал, сложил карту, упаковал её в полевую сумку.
- А ты теперь идёшь за мной. Связь, если что обеспечиваешь в тепе вальса. Понял?
- Так точно. – Я встал на карачки, как все. Затем, как все, принялся поднимать горбом свой вещмешок.
По хребту мы шли до вечера. Два или три раза по нам с противоположного склона пытались стрелять из ДШК душманы. Каждый раз повторялось одно и то же. Мы соскакивали с тропы, укрывались на обратном скате от обстрела. Рогачев вызывал артдивизион и громил позиции душманов 122 миллиметровыми снарядами. Я даже приловчился падать недалеко от Рогачева.
Ближе к наступлению сумерек, мы вышли на участок хребта между двумя сопками. Везде бродили наши усталые солдаты. Бродили как-то бесцельно. Без вещмешков. Было видно, что они здесь уже закрепились, оборудовали СПСы и теперь если кто и шляется по хребту, то это для того, чтобы хоть немного размять ноги.
Вдоль хребта лежали в ряд тела наших солдат. Лица у всех были чем-то обернуты. У кого плащ-палаткой, у кого бушлатом. Видно, что их собрали с поля боя, принесли сюда и теперь они «ждут» прибытия вертолёта.
На снимке погибшие в районе Пьявушта разведчики. Место то же самое, всё выглядело точно так же.
12 сентября
1. гвардии рядовой Клочков Александр Геннадьевич - 345-й гв. опдп
2. гвардии рядовой Марченко Николай Михайлович - 345-й гв. опдп
3. гвардии рядовой Шумихин Евгений Григорьевич - 345-й гв. опдп
погибли в бою в ущелье Шутуль провинции Парван
4. гвардии ефрейтор Первухин Валерий Александрович - 350-й гв. пдп 103-й гв. вдд погиб в бою в ущелье Панджшер провинции Парван
5. рядовой Бааев Хасбулат Ибрагимович - 2-й мсб 180-го мсп 108-й мсд
6. рядовой Гусейнов Илгам Насиб-оглы - 1-й мсб 180-го мсп 108-й мсд
7. рядовой Кокорин Игорь Юрьевич - 1-й мсб 180-го мсп 108-й мсд
погибли в бою в ущелье Панджшер провинции Парван
8. старший лейтенант Ахундов Исмаил Гусейн-оглы - командир грв 2-го мсб 682-го мсп 108-й мсд
9. рядовой Абдиев Махматкобил Усмонович - 682-й мсп 108-й мсд
10. рядовой Ачкасов Сергей Александрович - 3-й мсб 682-го мсп 108-й мсд
11. рядовой Долгов Владимир Викторович - 3-й мсб 682-го мсп 108-й мсд
12. рядовой Студенцов Игорь Борисович - тб 682-го мсп 108-й мсд
погибли в бою в районе кишлака Пьявушт в ущелье Панджшер провинции Парван
Рассказывает Егоров Сергей Андреевич командир отдельного взвода АГС-17 во 2-м мсб 180 мсп в 1984-86 гг.:
Бойцы 180 мсп (№№ 5.6.7.) погибли в районе Пизгаранского креста. Я
тому свидетель.
В сентябре весь Панджшер был набит нашими войсками. Операция была
масштабная. Поэтому часто гибли в один день в разных местах.
Указанные 5 Воинов (№№ 8.9.10.11.12.) погибли 12 сентября. Стоит обратить внимание на список погибших 13 сентября в районе ущелья Пьявушт. В нём 11 человек.
Обе высотки, обрамляющие данную ложбинку, были заняты бойцами. Наша рота прошла первую высотку, прошла в полном молчании ложбинку с погибшими ребятами и вышла на следующую высотку. На этой высотке занимали позиции наши пацаны из Третьего и из Первого взводов. Рогачев поставил нам задачу двигаться дальше. Откуда-то из укрытия вылез Андрюха Орлов. Встал в нашу колонну, пошел с нами. Орёл шел рядом со мной и Рогачевым, рассказывал о том, что здесь произошло. По его рассказу получалось, что фактически мы вошли на поле боя.
На поле боя вокруг тропы повсюду валялись разорванные пачки от галет из нашего советского сухпайка. Кое-где валялись пустые консервные банки. Там-сям валялись растребушенные ИПП (индивидуальные перевязочные пакеты), перемазанные какой-то субстанцией бурого цвета. Такие же бурые пятна были наляпаны тут и там. Они были видны во многих местах: вдоль тропы на земле, на камнях, на хилых колючках хилой растительности. Это были пятна недавно пролитой крови.
Мы шли, смотрели на всё это, угрюмо сопели и молчали. Говорил Орёл. Потому что он был очевидцем того, что здесь произошло. Орёл шел возле Рогачёва и рассказывал:
- Мы вышли утром. Прошли за Пятнадцатый пост. Только прошли от поста вперёд, тут же по нам дали из ДШК слева. Через ущелье. Мы перешли на правый скат. Пошли дальше. Потом по нам дали справа. Тоже через ущелье. Тоже из ДШК. Ну, мы перешли налево. Так шли, шли. Переходили справа на лево (это имеется ввиду с правого склона хребта на левый склон). Несколько раз по нам стреляли, несколько раз мы переходили. Не помню уже сколько раз. То ли пять, то ли шесть. Потом пришли вот сюда. Вот видите бурое пятно и бинты разбросаны. Тут остановился лейтенант Ахундов. Остановился, скомандовал привал. На той высотке, где сейчас Третий взвод, на ней Третий взвод и остановился. А мы, получается, вот здесь, в низинке. Потом лейтенант скомандовал что обед, что приём пищи. Ну, мы распаковались, достали сухпай. Начали хавать. Минут через пятнадцать-двадцать вот с этой высотки начали стрелять духи. В лейтенанта попали почти сразу же. Несколько пуль. В голову, в шею, он даже скомандовать ничего не успел. Но его не убили, он лежал, стонал. Так жалко его было, он молоденький такой. Пацаны вдвоём к нему кинулись, начали перевязывать. Вот ИПП лежит, это они его перевязывали. Тогда духи начали стали стрелять по этим пацанам. А наши с той горки не стреляли. Вообще ни одного выстрела не сделали, полная тишина была с нашей стороны. Духи просекли это и вообще оборзели. Встали в полный рост и как начали ху@рить! Сука, страшно так было! Пули е@ашили, автоматы херачили, а духи стояли в полный рост, что-то кричали на своём и ещё смеялись! Ну, мы кинулись на съё@ы. А куда ты тут съе@ёшься? Только на верх, на сопку к Третьему взводу. Вот мы бежали, как на ладони у духов. А они в нас, лупили из автоматов, как в тире. У меня на спине была рация. Она тяжелая, я думал, что вообще не добегу. А когда добежал, то увидел, что она вся расхераченная. Если бы не рация, то меня, как Ачкасова бы убило.
- А как Ачкасова? – Рогачев остановился, посмотрел на Орлова.
- Вот так. Вон там, на склоне, на середине где-то. Он так бежал, - Орёл пригнулся чуть не на карачки, принял позу для «низкого старата».
- Он бежал, а ему в спину так пуля от ДШК ху@ксь! А он только так…
Орёл лёг на землю, отжал руками плечи от земли,
- А он так «А-а-ах, А-а-ах»! – Орёл выгнулся.
- Вот так он.
- Из ДШК?
- Ну да. – Орёл встал.
- Ну пи@дец ващще. Они и ДШК подтащить успели. Ну ПИ@ДЕЦ!!! – Рогачев отвернулся от Орла, пошагал на горку к головному дозору. Весь наш взвод и остатки Первого взвода пошагали за ним.