В устоях жизни твердокамен,
Семью и дом любя взахлёб,
Мужик хотя и моногамен,
Однако жуткий полиёб.
(И. Губерман)
ОБЛОМ
Всегда, везде для продолженья рода
Нам Богом дадена жена,
А в баб чужих по ложке мёда
Вливает хитрый Сатана.
(И. Губерман)
1
В эту весну мне начало везти. Да что там – везти! Попёрло! И зиму пережили. И машина новая с пробегом 7км 100 метров. И на работу не сегодня – завтра устраиваюсь, не куда-нибудь, а в МЧС. Правда, через несколько лет я эту контору буду называть не иначе, как – МЧС-твою мать. Но это когда ещё будет! А пока впереди меня ждёт лёгкая работа, хорошая зарплата, и вообще всё путём. Ну, есть там, конечно, так сказать и капля дёгтя в эту картину маслом - как не приедем на дачу в Озерцы, так обязательно председатель кооператива садоводческого тут как тут, и с указаниями: Видишь ли, труба водяная, которая проходит по нашему участку, на границе с другой дачей, требует немедленной очистки и покраски. Да что с ней сделается? Ну, лежала она тут 20 лет и ещё 20 пролежит! Нет и всё! Вот надо – и всё!
-Договаривайтесь с соседями, хоть сами, хоть не сами, но она должна быть очищена и покрашена.
Всё мы, конечно, понимаем: Действительно назрела такая необходимость. Ни кто и не спорит. Только всё некогда, всё недосуг. Надо грядки копать, надо всякую петрушку сажать. «Посевная» в самом разгаре. А тут – труба. Естественно, в третий, или пятый раз, заверяем этого председателя, что всё будет сделано быстро и в лучшем виде. А кто будет делать? И когда? Как кто? – ты, конечно. В смысле – я. Больше некому. А вот может быть у меня другие планы! Какие такие «Другие»? Труба! И с завтрашнего дня!
На другой день приехал один – У всех дела нашлись поважней. Переодеваюсь в рабочее, приступил. Всё просто: Здесь копать, туда таскать, скребком и щёткой трубу отчищать. Идёт работа, птички поют, сад цветёт, солнце сияет - конец мая. Успокоился: Да, ладно! Время к обеду. Окинул взглядом, что сделано: Ого, порядком: Половина, а то и больше. Ну, не расслабляться! Сейчас докончу – и досвидание. Действительно: Только одних разговоров больше было, чем дела. Дальше копаю, скребу, таскаю. Вдруг, что такое?…Начал замечать, что лопата перестала копать: или камень, или железка, или вообще не туда. Ведро неподъёмное– по коленке норовит стукнуть, скребок – тот просто выпадает из рук. Устал, наверное. Нет! Ни каких перекуров! «Из цеха не уйдёт никто, пока План не будет выполнен!» Осталось-то, нет ничего. Зря, что ли весь тут перемазался. Но работа уже не идёт. Что-то мешает. Или кто-то. Разгинаю спину, поднимаю глаза…оп-па… вот те раз! Из кустов противоположной дачи на меня смотрит женщина. Уф-ф! Сразу полегчало. Колдунья! Инструменты сами собой попадали из моих рук на землю. Ведро вверх дном, сел, курю. Всё, это был конец. Забегая вперёд, скажу: Больше я никогда не возвращался к этой работе. Труба, наверное, и по сей день на том же месте и не дочищенная и не крашенная.
Когда женщина увидела, что я на неё поднял глаза, она тут же отвернулась от меня и, вроде как, продолжает копаться у себя в огороде – тяпает там чего-то. Но если она от меня отвернула, скажем так, свой фасад – значит она повернулась ко мне какой-то другой своей частью. А посмотреть было на что! Ну, во-первых, она была в довольно легкомысленном голубом купальнике, уже загорелая, хоть и май месяц. Отличная спина и попка, и ниже без целюлита, русые волосы, короткая стрижка, поворот головы - одним словом, гордый памятник Зое Космодемьянской, что у нас в Тамбове, лепили именно с неё. Ходила она по своим грядкам, очень аккуратно, как цапля по болоту, и так же осторожно: Потяпает здесь, потом посмотрит в бок, осторожно приподнимает ногу – шажок вперёд, потом другую к ней приставит, там что-то высмотрит и там тяп-тяп, и дальше, в том же темпе. Конечно видит, что я на неё смотрю. Я улучил момент, когда она поближе ко мне притяпает:
-Девушка, здравствуйте! Как вас звать? Тома?
Она охотно разгибается:
-Не Тома, а Люба. Постойте, постойте, не могу вспомнить, где-то я уже это слышала.
-Так это же Высоцкий: «Девушка, здравствуйте. Как вас звать? Тома?
72-я? Жду, дыханье затая. Быть не может. Повторите,
Я уверен – дома. А,… вот уже ответили,
Ну, здравствуй, это – я.»
-С вашего позволения – Александр.
-А по батюшке?
- Да нужно ли? Пусть будет Евстигнеевич.
В трёх – пяти шагах она была от меня, а сейчас осторожненько подходит почти вплотную к ограде. Босая, прекрасные бёдра, чудный животик. Он толстенький, но не жирный. Где же я такой видел? Ну, конечно! Индийские фильмы! Всякие там Зиты с Гитами. И прочие, которых сначала все по очереди обманывали и обижали, а потом разобрались, что все родственники. Один к одному! Загар, майский свежайший. От недавней работы кожа её лоснится, как у холёной лошади. Вот бы погладить! Плисовая должно быть шкурка. Первый сорт. Глаз с неё не свожу, рассматриваю её нагло и в упор, не стесняясь: Хотела? Получай! Всё же она смутилась, но не ушла, а переступила с ноги на ногу. Видно было как сисечки чуть заволновались. Класс! Конечно, у Анфисы Чеховой они будут и побольше, но там – вымя, а здесь – сисечки.
-А это вы с мамой и женой приезжали?- она делает шаг вперёд.
-Да, с мамой и женой.
-А как маму зовут? А как жену зовут? А кто хозяин? А почему вы не на работе? Вы в отпуске?
-Нет, я пенсионер.
-Больно что-то юный пенсионер. А я знаю!: Вы, наверное, бывший военный.
-А сами-то вы кто? Я видел раньше, что здесь дед какой-то ковырялся. Вы, что его внучка?
-Ха-ха-ха – голосок зазвенел – Да нет, для его внучки я слишком старая. А дача эта теперь моя. Я её купила ещё в прошлом году.
Действительно, какая же это внучка. Сколько же ей лет? 30 ? Моей дочери скоро 30, так она перед этой женщиной, просто дет сад. 40 ? Может и 40.
Я продолжаю свой осмотр. Маленькая ножка – размер 36-й, не больше. Перевожу взгляд на бёдра, н-да… интересно было бы от коленки и выше слегка рукой провести…ещё чуть поднимаюсь, пока глазами… эх, ты! Ну, дай срок – может и доберусь! Ещё выше – талия на месте. Редко сегодня встретишь тётку таких лет и с такой талией. Руки, плечи, шея – одни плюсы. Да и мордашка – совсем не промокашка, хотя косметики нет и следов. Мой глаз не видит ничего отталкивающего, мне всё начинает в ней нравиться – от пяток до макушки. Конечно, у всех вкусы разные, и разные представления о красоте, тем более о женской и, может быть, её и не возьмут в «Спасательницы Малибу», но всё ладно, всё на месте, всё живое. Не толстая, но в теле. А уж расхвалёная, ужасно уродливая, на мой взгляд, Волочкова, со своими шахтёрскими плечами, этой Любе и в подмётки не годится. Вот на ней, я бы свой взгляд не остановил.
-А вы чем свой хлеб добываете?- и я делаю шажок.
-Следователь прокуратуры.
!!! – ничего себе. Такого ещё не было. Вот те раз! А может привирает? Хотя, с какой стати? И всё же… люди эти закрытые, на контакт с нами, смертными, идут неохотно, вернее, вообще не идут. Варятся, женятся – в своём кругу. Ну ладно, так, значит так. А вот бы её в постель затащить! Точнее, не её лично, а в её лице… вернее, в лице её п…ды и выебать всё наше правосудие. Фемиду, так сказать, оттрахать! Она-то меня, бывало и имела, а вот наоборот… такого случая мне ещё не представлялось, а тут – само идёт в руки, вернее на х…й просится. Ну, даже если и врёт – то тоже ничего страшного - в накладе не останусь: «Нам всё равно кого е…..ть – королеву, или уборщицу.»
-А что это вы тут делаете? Я за вами давно наблюдаю.
-Да вот предсЯдатель сказал, что трубы будут менять на участках. Нужно старые отпилить – он сейчас за новыми пошёл. А кто не отпилит – тому менять не будут. Вот видите – я свою уже отпилил – показываю на куски ржавой трубы, которая валяется здесь рядом уже сто лет. Протягиваю ей в дыру пилу-ножовку:
-Пилите, а то не поменяет. Видите, и воду уже отключили – (воды действительно почему-то нет).
Она берёт пилу, но не уверенно, в глазах тревога и смятение:
-А я ничего не об этом и знаю. Мне почему не сказал ни кто? И что теперь делать? А разве этой пилой можно отпилить? Я сейчас сама пойду и всё разведаю.
Меня разбирает смех, я больше не могу сдерживаться – начинаю улыбаться..
Разыграл, разыграл! Она смеётся:
-Да вот вы оказывается какой! С вами ухо надо держать востро.
-Больше не буду. И я совсем не опасный. Ничего ужасного от меня не следует ожидать – говорю вслух. Про себя думаю: Если вот только выебу тебя ненароком, но это исключительно по согласию. Обоюдному. Вернее, даже не думаю, ну как про это можно думать? А вроде как, само собой это разумеется. И как же это маньяки всякие умудряются справлять нужду свою насилием? Не представляю.
-Да я здесь просто трубу вот эту очищаю, что бы покрасить потом. ПредсЯдатель сказал – это нам с вами на двоих работа.
-Ну-у, теперь всё понятно. – осторожно заглядывает на мою сторону. - Неужели вы меня старую, слабую, больную женщину заставите тоже здесь копать и чистить?
Да, не прочь бы я, такой вот больной и слабой что-нибудь прочистить!
-Ну, что вы. Как можно. Да я уже почти всё сделал.
-Да? Вот здорово, вот здорово! – звенит голосочек. – А я вас, за это, напою чаем. Хотите?
-Очень!
-Пойду поставлю.
Лёгкая нога. Пошла неслышно, как плывёт. Спина, ягодички – глаз не оторвать. Сижу, курю, жду. Работать уже бесполезно. Да пропади оно всё пропадом. Мысли в голове жужжат и роятся – настроился!
Вот и она снова подходит. Уже в халат переоделась. Сдаётся мне, что под ним ничего.
-Александр Евстигнеевич ! – пожалте.
И я пожаловал! Через 2-х метровый, гнилой забор из ржавой проволоки, сетки, каких-то железок и трубок, я перемахнул за секунду. Не смотря на свои больше 80 килограмм живого веса. Последний раз такую высоту я, наверное, брал ещё в училище, будучи курсантом. И сейчас – не застрял, не повис позорно. Высоту взял! Рефлекс сработал. «Собака Павлова», да и только! Это всё из одной оперы. Ну, та псина, понятное дело, всегда жрать хотела, а свет включали – у неё слюни текли, а ты-то? Дома тебе мало? Ведь только сегодня утром вылез из своей родной, верной, чистой. А здесь незнакомая баба разок тазом своим перед тобой вильнула, сиськами потрясла и у тебя не только слюни потекли, а ты уже и через забор сиганул сломя голову, всех забыл, всё похерил, стыд-совесть потерял. Рефлекс! Ну, куда от него денешься. На моём примере Павлов мог бы ещё одну диссертацию защитить на тему :«Подумав, я бываю поражён,
Какие фраера мы и пижоны:
Ведь как бы мы любили своих жён,
Когда б они чужие были жёны!» ну, или что-то подобное. Кругом одни рефлексы виноваты. А может и гипноз: В здравом уме, я никогда бы не полез через такой забор. Шаткий, хлипкий, ржавый, колючий, да и года уже не те, чтоб по заборам, да ещё к бабе.
На ходу мою руки в какой-то бочке, отряхнул, об штаны вытер, а всё одно – грязный весь, чувствую себя неловко. Но двигаюсь за ней, не отстаю. Пришли. Порожек в три ступеньки, прихожая, она же кухня и столовая, дверь в комнату плотно закрыта. Да и здесь хорошо. Что ещё надо? Чашки-блюдца на столе, хлеб-млеб, ещё что-то. Указали на стул. Присаживаюсь на краешек – меня смущают мои грязные рабочие штаны, лапы и измазанный живот. Ноги спрятал под стул, руки растопыриваю, как хирург перед операцией, только тот держит их на весу, чтобы не испачкать, а я свои держал, что бы что-нибудь ненароком не замарать. Мы разговаривали не переставая. Часа три, не меньше. Вот, о чём? Не вспоминается. Единственно, это когда я сказал, что пошёл в школу в 59-м году, у неё между делом радостно проскочило: А я в этом году только-только родилась. Стоп! Говорю сам себе… так, так, значит ей сейчас – 47. Ну, надо же, а я бы не дал столько. А вот: замужем - не замужем – даже не касались этой темы.
Солнце уже начало скатываться: Пора! Надо ещё собрать всё, переодеться, доехать. Подходим к забору, через который я махнул не глядя. Не-е-е! Больше на такой подвиг я не способен. Бесовская сила три часа назад меня сюда через него перебросила, а сейчас всё немного успокоилось, улеглось, так что, только через калиточку, в обход. Расстаёмся старыми знакомыми. Не сразу калитка закрылась: чувствую смотрит вслед. Колдунья.
Следующий день – суббота. В 11 я, как штык, уже на даче. Даже не переодевался и в руки не брал никаких лопат - не измазаться бы. Сижу у себя, за своим столом под яблоней, курю, жду. Смотрю на сопредельную территорию. А её всё нет и нет. Уже 12. Может вообще не придёт. Вчера мы про это и не говорили. Слишком всё быстро бы получилось – это что, уже ты обязуешь её чем-то? Намекашь? Так выходит. Чаем попоить и поболтать – это одно, а договариваться на «мур-мур»,… ну, …мы же взрослые люди! – уже совсем другое. За её калиткой ловлю какое-то движение… начинают открывать! Вот она! Сердце – ёк! У собаки Павлова началось слюноотделение. Интересно, а как её звали? А это была сука, или кобель? Сейчас же иду к забору, сажусь на старое место. Ага, вот она уже выплывает из домика. В том же купальнике, с той же тяпкой.
-Александр Евстигнеевич, здравствуйте!
-И вам, доброго здоровья.
Подходит вплотную к забору. От тревоги, от зуда, от близости этого тела Павловская псина, сидящая во мне, начинает вилять хвостом, повизгивать, слюни уже текут по подбородку.
-А что вы не работаете? Уже всё сделали? Я вот специально ходила за краской.
-Сейчас красить нельзя – всё должно просохнуть. И вообще жарко.
Я - ля-ля, ля-ля. Она - тяп – тяп, тяп - тяп. Солнце жарит во всю. Становится не просто жарко, а очень жарко. Май.
-А может опять чаю?
-Если пригласите…
-Приглашаю.
«Нормальные герои – всегда идут в обход» - никаких заборов – только кругом, как положено. Захожу, без приглашения разуваюсь и сажусь на уже знакомый стул. Чайник на плитке только что поставлен, когда-то ещё будет готов. Ну, поболтаем. В руках у неё появляется тюбик с кремом. Она между делом начинает мазать им руки, плечи – от загара. Спину и так и так – неловко, не достаёт, куда хочет.
-Вы не поможете?
-Ещё бы!
Она передаёт мне тюбик и поворачивается ко мне спиной. И тут я молча беру её за руку, делаю пару шагов, открываю дверь внутрь дома и веду за собой. Она покорно идёт следом. Что там за дверью? Да понятия не имею – вчера мне туда не предлагали войти. А за дверью стерильная чистота, прохлада, стол, стул, разложенный диван. Так же ни слова не говоря, ставлю её перед собой и начинаю бороться с застёжкой купальника на спине. Никак! Мешает крем в руке.
-А это, что? Обязательно? – говорит она каким-то странным низким глухим голосом, когда почувствовала, что я вожусь с застёжками.
Вместо ответа, я кладу тюбик с кремом на стол. Она это видит, но молчит. Двумя руками справился в момент, и руки мои тут же нырнули дальше, ей под мышки. А-х-х! Вот и они - две сисечки, две вкусные булочки! Ну, ну, не бойтесь, пирожки мои с изюминками… не надо ёжиться…Одна рука пошла дальше, в обхват, чтобы захватить и ощущать их обе, а левая – вниз, по животу, по атласной коже, под резинку трусов. От неожиданности, а может просто инстинктивно, отстраняясь от моей руки, женщина чуть приседает, но куда там! Я её надёжно прижимаю к себе за сисятки. Да и своим приседанием она только всё усугубила: Её ягодички тут же наткнулись на мой… ну, на естество моё воспрявшее, а бёдра расслабились и вообще моей руке открыли путь. А вот перед моими глазами оказалась её шея, как раз там, где кончается стрижка, и я начинаю эту шейку немного трогать-хватать зубами: Ам, ам-м-м! Кошкино место! Женщина чуть пошевелила головой и издала какой-то звук: О-хх…, ещё присела, теперь, наверное, от моих зубов, а может проверить – Всё ли там у меня на месте? Всё, всё, не сомневайся! Хватит на тебя. А то и не единожды! Рука моя беспрепятственно прошла дальше…что за чёрт? Что-то не так. Не могу понять, что… вот те раз! - не чувствую что ожидал: пушка нет там, где ему положено! Нет волосиков! Да она лысая! Бритая! Гладенькая! От неожиданности мгновенно выдёргиваю руку из её трусов, как будто не до самого- самого бабского места дотронулся, а до огненной сковородки. По-моему, даже гром ударил и потемнело всё, то ли в глазах, то ли за окном. Женщина мои движения поняла по-своему: Повела плечиком и одна бретелька соскочила, повела другим – и другая. Не отпуская её, шагаю к дивану. Она покорно ложится – вот она – вся перед тобой. Нет ещё не вся – обеими руками за её трусишки - и потащил, она приподнимает попку, ножками ботает: Помощница. Так и есть бритая! Ну, хватит дурака валять. Разглядываешь тут. Ты зачем сюда пришёл? Потом будешь разбираться! Рубашку – долой, штаны – долой, трусы… тоже… долой…хм…опять что-то не так! Слишком легко и быстро трусы с меня соскочили, не за что не зацепились! Ладно, ладно – всё потом! Тут баба лежит голая перед тобой! Гандоны? Какие гандоны! Будь что будет! Не тот момент! Одна рука пошла под её попку, плечом отодвигаю ногу в сторону, а левая уже согнула другую её ножку в коленке и скользит вниз. Ах ты, чёрт, какая анатомия волнующая… погоди, погоди…да это уже пошла не анатомия, а гинекология! Её ноготки поощрительно бегают у меня по позвоночнику: «Верной дорогой идёте, товарищи!» Ещё чуть подаюсь вперёд и перед глазами - вот они – сисятки её. Начинаю их по очереди кушать: Ням- ням одну, ням-ням другую. Так …с её хозяйством разобрались, сейчас и со своим разберёмся. Ну не её же просить! Имей совесть! Хотя бы по первому разу! Сейчас, сейчас! Вот, вот!……. Пауза. А где моё-то !? Это… самое…Бывало, и подумать толком не успеешь, а оно уже, это хозяйство, само по себе юркнет, куда ему положено. А сейчас он где?! Вообще-то он здесь, но его Н-е-е-е-ет!! НЕ-Е-Е-Е-Т-У-У!! У-у-у-у!! Да не может такого быть!! Сейчас, сейчас!! Вот, вот!!….Пауза. С ног до головы меня пробивает холодный пот. Молчим. Женщина почувствовала заминку: Ноготок её тукает мне в плечо:
-Мужчина-а-а-а, ты где-е-е-е?- поёт сладенький голосок.
Где, где… Как же этому мужчине хочется сейчас ответить в известную с детства рифму! Но его уже бьёт дрожь. И он ясно осознаёт, что сейчас он просто в жопе! В глубокой-глубокой. Собака Павлова – наплевала на рефлексы и цапнула этого профессора! Чтоб знал, старикашка – не всё так просто.
Женщина сначала лежит смирно, потом делает едва уловимое движение бёдрами, животом и этим самым местом: Слазь, приехали. И то верно: Ну что приятного, когда на тебе лежит мокрый, холодный, бесполезный мужик. А она сама распята, готовая… Вот секунду назад я мог бы стать для неё любовником, ёбырем, да кем угодно, а сейчас просто ненужный тюфяк. Скатываюсь на бок. Меня бьёт озноб, глаза закрыты, я уничтожен, я умер. Чувствую как её рука ложится мне на бедро, продвигается вперёд… вот сейчас, вот сейчас…нет, не решилась… Смотрит, наверное, на мой позор. Ну и пусть смотрит: Нет меня, я же умер, а мёртвые, как известно, сраму не имут. Что-то касается моей груди. Открываю глаза – это её сисечки щекотят мои. Лучше бы она этого не делала!: Меня пробирает уже не озноб, а дрожь страшная, меня трясёт, мне холодно, я лежу весь в мокром холодном поту.
-Мужчина, ну что ты так разволновался? Ну, с кем не бывает?! Ну, подумаешь.
Ни хрена себе: Подумаешь! С кем не бывает! С кем-то может и бывает, но не со мной! Тысячи и тысячи раз проделывал я это и со своими и с чужими – работало всё как часики, безотказно как Маузер, как швейная машинка «Зингер»! И где он, и в каких местах, этот мой, только не побывал в вашей сестре: И там где нужно и там где вроде бы можно, но не нужно и там где, казалось бы, совсем уж ни к чему. И всё проходило на «пятёрку»! А тут такое! Может сразу ей сказать: «Твоей ****ы лысой испугался!» Да она и сама, наверное, всё поняла. А может наколдовала что.
-Мужчина, а вы, случайно, не в атомных войсках служили? – улыбается, зараза.
-Нет, нет – испугано почти ору я и таращусь на неё.
Вдруг, что такое? Слышу, как гремят засовы, и открывается калитка. Мои глаза сейчас вообще выскочат из орбит: Кто это?!!
Женщина чуть в замешательстве:
-Да, это Лешка, сын… Наверное он…
Ну, ясное дело – кто-то свой. Мы, конечно, не в Лондоне, но и в нашей деревне чужому положено стучаться, прежде чем ему разрешат войти.
-Пойду встречать. – халат на голое тело: некогда, некогда, скорей, скорей! – Ты тут как? Справишься? Пришёл в себя? Вот полотенце! – порх – и нет её.
В себя-то я пришёл, а вот в тебя – не вошёл!
Вскакиваю с дивана. Трусы? Вот они болтаются на одной ноге. Старый приём: пришёл к бабе, для этого дела, да в незнакомое место – не кидай такую нужную вещь, куда попало – она всегда должна быть при тебе. Мало ли что, вот как сейчас. Всё же разборки устраивать лучше в трусах, чем без них. Секунда – и они уже на мне, ещё секунда – я в штанах. Один носок на ноге – другого нет, да и хрен с ним – снимаю и другой – тот летит куда-то под диван. Авось сойдёт – лето ведь. На плечи рубашку, в руки бокал, я уже за столом в кухне. А вот и Лешка заходит. Большой уже мальчик. Лет за 25. «Привет – Привет.» Больше ничего не сказал. Она стоит сзади, губки покусывает.
-Ма-а-ть, где мои плавки? – я пошёл купаться.
-Сщас, сщас. Вот они. А где Наташка с Ксюхой? – как я понял – это его жена и дочь.
-Они сразу на озеро пошли.
Ни хрена себе! Если бы всё случилось как надо – это сейчас был бы самый разгар. И пришло бы это семейство, и зашли бы они в комнату, а там незнакомый дядька порет ихнюю маму, свекровь и бабушку! Или они голяком бегают по комнате, панталоны свои ищут. У меня опять начинает выступать пот на лбу. Молча, одним взглядом, спрашиваю Любу: «Как это всё понимать?» В ответ молодо и задорно сияют глаза: «Да подумаешь, какая ерунда. Ничего ведь не случилось!» У меня только одно объяснение: Она всё знала наперёд! Колдунья!
-Ты с нами?
-Нет. У меня дела. – издевается, что ли!
Только ещё купаться мне с вами не хватало! Мне сейчас надо пойти и тихо удавиться.
2
Когда врагов утешат слухом,
Что я закопан в тёмном склепе,
То кто поверит ста старухам,
Что я бывал великолепен?
(И. Губерман)
-А ты знаешь, я сейчас, вот здесь, с тобой первый раз в жизни кончила, наверное. Я слышала от других, что вот так бывает, но у меня ничего и никогда… даже примерно, да я и не думала, что это может случится и со мной. Считала себя старой-старой коровой и не способной.
Я лежу на ней немного сбоку, глажу её шёлковую кожу, она не хочет, что бы я выходил из неё: «Я не разрешаю» и всё. Вот так вот.
Ну…по порядку…
После того облома я не повесился и не утопился: Животное, то самое, что внутри сидит пожалел: Ну, оно-то чем виновата? И вообще - это же ведь её рефлексы подвели, а не меня. Я тут не причём! Ну, на том и порешили. А пошёл я к доктору, к сексопатологу. Можно было бы и не ходить - обошёлся бы как-нибудь. Но пошёл. Уж, коль такой есть. И такая проблема есть. И беспокойство, точнее, не беспокойство, а паника, и ХХI-й век на дворе. Пошёл. Очередь в три вилюшки. Я-то думал, что один такой бедолага. Теперь точно: Не поверну назад. Сижу и смирно жду…
-Следующий, проходите! - это меня
-Ну, рассказывайте.
Да что рассказывать? Как опозорился? Врач внимательно на меня смотрит… таких историй слушает наверное десятки в день. С другими сюда и не ходят.
-Доктор, там сильно рассказывать нечего. Пропишите мне «Виагру». Или ещё что – потому, что жидко опарафинился! - Меня опять начинает пробивать пот. Как я про это начинаю вспоминать, мне становится просто не по себе. А цель визита одна – я всё же хочу это дело довести до конца. Ну нельзя себе позволить вот так за здорово живёшь опозориться и отступить. А ведь так всё заманчиво развивалось.
-Чего-о-о! «Виагру» захотел? Ну, иди и купи в любой аптеке! А коль пришёл ко мне – рассказывай. Начнём с простого: А сколько тебе годов-то? Да ну-у? А детей сколько? Двое? А как с женой? Нормально? А как до этого было, когда налево ходил? Без проблем? Значит, говоришь, впервые в жизни?
Пришлось всё поведать. С пятого – на десятое.
-Ты вот видел очередь ко мне в коридоре? Большая половина из них была бы рада иметь такие проблемы, как у тебя. За «Виагрой» ко мне не ходят, это всё на далёкое «потом», а сейчас вот что: Карантин тебе. Две недели не подходи и не трогай ни жену, ни подругу эту свою. Человек ты уже очень взрослый и, вроде бы разумный, и должен понимать, что тебе не пичужку свою надо «Виагрой» поднимать, а голову в этом месте лечить. От неё все проблемы.
-Да понимаю, что вроде оно и так – я-то настроился на раздевание, на осмотры, анализы и прочее. Ну, нет – и хорошо. Действительно, что там смотреть? Армяне-грузины всякие, которые горным воздухом питаются, траву свою килограммами каждый день едят, «Цинандали» запивают – вот там *** и отрастают у них как у ишаков, а у нас экология плохая, стрессы, ну, в общем, эти штуки весьма скромных размеров, наверное.
-А коль понимаешь – уже хорошо. И вот ещё что, для окончательного эффекта, вот тебе пилюльки. Добавка биологическая безвредная. Но – это вещь платная, приём мой и консультация – бесплатная, а это платное – Бизнес! К тому же, что бы было жалко денежки, а то или выбросят, или не принимают. Тогда и эффекта не будет.
-Согласен. Вот расчёт.
-А коль согласен – кушай. Это как раз на две недели. Сейчас: досвидание. Будут проблемы – приходи.
Встаю к выходу, в руке потеет флакон с коричневыми пилюлями.
-Да, и ещё вот что, самое главное: Своей подружке скажи, чтоб она эту свою… ну своё хозяйство оставила в покое – пусть поросль отрастёт.
Интересный, ты доктор! И как это ей прикажете сказать? А? : Мой хер твоей лысой ****ы испугался? Отращивай бороду! Прав он: Голову всем надо лечить.
Двух недельную норму я употребил за 10 дней – ударными дозами. «Всё для фронта, всё для победы». Ну, звонил я ей пару раз. Пару раз съездил на дачу: А вдруг вакансия уже занята: Известное дело – свято место пусто не бывает. А я здесь травлюсь всякой гадостью – с женой-то ведь всё без проблем. Ничего я не ощущаю – ни прихода, ни отхода – всё обычно. Ни лучше, ни хуже. Докторский запрет я в отношении жены нарушил: Не объяснять же ей, в самом деле, что да почему. Не отворачиваться ночью, а долг, так сказать, свой надо справлять. Можно, конечно, было водки нажраться и, вроде как, разругаться с ней на эти две недели. Да ну… И чем она виновата, что вот так всё произошло! А здесь как раз и друзья с рыбалкой подоспели, звонят: «Ты с нами едешь?» Я понял – пора! Робко отпрашиваюсь дома. Добро получено. Каюсь. Ну, каюсь! Да сволочь я. Инструктирую товарищей – они всё понимают. Теперь самое главное: Звонок «другу»: Допустят ли тебя до тела вторично? Вопрос…
-Привет. Как дела, как настроение. Что собираешься делать вечером?
-Наверное, буду на даче. А что?
-Я бы хотел приехать, если можно…
-И что будем делать? – хи-хи-хи, ха-ха-ха… – Я и не думала, что …
-Да нет. Так просто. У меня вот такая возможность. Вечер на даче, то, сё. Шашлык-машлык.
-Ну, приезжай. Если смелый такой.
Вперёд! Собака Павлова сотрясает меня от нетерпенья и опаски: А вдруг опять? Всё-таки, этот Павловский кабель был порядочной сукой. Под вечер друзья высаживают меня на ТЭЦ с добрыми пожеланиями, наставлениями, смешками и несколько с завистью. Я их понимаю - несчастные люди: Вот чем надо заниматься! Какие на хрен, удочки с червяками!? Ещё не время! Ну, езжайте, ловите своих карасей, а я пойду другую рыбку ловить и жарить, если получится. Давай, давай! Встречайте без меня свои туманные рассветы, холодные зори в сапогах и фуфайках, а я надеюсь встретить завтрашний день, накрывшись одеялом и вкусной сиськой. Всем большой гуд бай!
Так, теперь в магазин. Всё затарил, иду. Чем ближе к переправе, тем шаги делаются короче: Н-да… Может зайти сейчас в кустики, хряпнуть грамм 200 для храбрости? Ладно, будем решать проблемы на месте, по мере их возникновения.
А вот уже и калитка. Тук-тук… она открыта. Вперёд! Закрываю её на запор.
-Здравствуйте – с веранды смеющиеся глаза мне на встречу.
Я не видел её с того раза. Две недели и прошло почти. Мой внутренний кабель даже гавкать не стал, только запах вдохнул её, потом молча бросил свои пакеты, взял женщину под всякие там микитки и за что положено, и поволок в глубь, на диван. И в тот же момент был принят с радостью, желанием, согласием, с распростёртыми руками, ногами и другими частями тела.
Теперь вот лежим на постеле в сырой луже и она меня не отпускает.
-Ладно, давай выходи. Странно…не понимаю, что со мной случилось – это с меня натекло. Болото. Тебе, наверное, неприятно. Тётка старая так на тебя отреагировала. Ты виноват.
-Да успокойся. Это же самое лучшее болото в мире. Каждый на моём месте захотел бы в нём потонуть.
-И откуда ты вот такой взялся.
-Это ты меня взяла.
-Так я же колдунья.
-Кто бы сомневался…
-Странно… никогда бы не думала, что со мной может такое произойти.
-Что же, у тебя …а муж, или…там, ну,… знакомый…
-Почему же… всё было, и муж был, и друг был до недавнего времени. Про мужа – вообще молчу. Давным-давно мы расстались. А с этим…да ты знаешь, как с ним-то всё было? Приходил, ел, выпивал свою водку, смотрел телевизор, потом спать заваливался. Он был поплотнее тебя, килограмм на 30. Потом и я ложилась. Молча мне задиралась ночнушка до подбородка. На! На! На! И он уже спал через минуту. А ты – как хочешь. Сколько раз я думала: Вот сейчас встану, выйду отсюда, и первому встречному мужику предложу себя, или соседу вот. Он на меня давно глаз положил. Да всё что-то боялась, да не решалась. Повздыхаю – и всё. А потом я его прогнала. Прошлый год. Не спрашивай почему. Не по этому. 7 лет мы прожили вместе, но расписаны не были. Больше никогда меня ни об этом, и ни о чём другом не пытай.
Майский день длинный, но уже к закату.
-Давай поднимайся, наверное. Надо ведь перестелить. Ты не уйдёшь сегодня? Вот видишь – мы же не можем в сырости спать. Да и за стол надо. Подожди…не могу встать – ноги трясутся. Довёл бабку старую. А если б я умерла?
Ах, красивая, ах, бестыжая! Она сперва и одеваться не стала. Ну, а что? Так вот она хочет. Да ещё поросль свою двух недельную мне невзначай демонстрировала. Я же знал, что она умная женщина. Порезала на стол, что-то разогрела, приготовила, сели.
-Я водку буду.
-Я тоже. А ты после водки буйным не станешь?
-Ни каких сюрпризов. Не боись. Я крепкий на голову.
Немножко выпили, немножко поели, пошли костёр разожгли, ещё выпили, закусили, и ещё выпили и ещё. И нас снова потащило друг к другу.
Ух, какая ловкая женщина! Удобненькая. Не ошиблась: За своё ожидание – ей всё в радость. Вдруг – Стоп. Замерла. Что такое?
-Санечка, скажи: Любочка я люблю тебя!
-Любочка, я люблю тебя!
-Нет, не так! Ты не выходи, не останавливайся и говори.
Чего только не сделаешь, если женщина просит! Будь по твоему. Через некоторое время, когда уж ну совсем-совсем по её, я говорю ей на ухо: «Любочка, я люблю тебя!» в ту же секунду горячая волна изливается из неё – кончила! Продолжаем.
-Ещё скажи!
-Лобочка, я люблю те…
Договорить не успеваю - опять она изгибается, опять волна горячая!
-Ещё!
-Любочка, я…
Опять!
-Ещё, ещё!!
-Люба, ты что творишь? Это не ты, а я сейчас умру на тебе. И кончить сам не могу.
- Ну, скажи последний разочек… Давай вместе!
Через минуту всё кончено, лежим опять в мокроте, её всю трясёт, у меня ватные колени, еле сполз с неё. Вот те раз! Да в ней, оказывается, тоже собака зарыта. С рефлексами. Да ещё какая! Не на лампочку дурацкую реагирует, а на слово.
3
Когда близка пора маразма, как говорил мудрец Эразм,
Любое бегство от соблазна
Есть больший грех,
Чем сам соблазн.
(И. Губерман)
И продолжалось так 5 лет. Почти 5 лет. Первые 3 года очень бурно и часто, потом, правда, пореже встречались. Да и сейчас мы не расстались. Но как-то… Может, я мешаю? Может она замуж ещё выйдет. А при мне как?
Удивительное дело: За всё это время меня никто, никогда, ни в чём не заподозрил. Хоть встречались мы и днём и ночью. И так и сяк. И на рыбалки и под рыбалки. И зимой и летом. Никогда дома меня не «допрашивали с пристрастием» – повода не было! Она меня всегда провожала. Выйдет вместе со мной, в спину, в дорогу меня покрестит: «Ну, езжай… с Богом!» Вижу в зеркало: ждёт, пока я с глаз не скроюсь… И, откуда бы я не возвращался от неё – из дачи, из леса, или от дома, все светофоры, вроде как сами собой, переключались на зелёный! А может мне просто, так казалось. «Верной дорогой идёте, товарищи!» Колдунья.
Да, и ещё: Она не была сотрудником прокуратуры, а просто работала на ТЭЦ в лаборатории КИП. Я её никогда не спрашивал, почему она так отрекомендовалась. Не случилось мне, значит, с Фемидой. Но утешает, что кто-то другой сейчас ночью пашет какую-нибудь прокуроршу или судью и полагает, что вот под ним-то и лежит всё наше правосудие.
Тамбов. 2012 год, ноябрь.
4
Состарясь, мы уже другие,
а пыл ничуть не охладел,
но наши помыслы благие
теперь куда грешнее дел.
(И. Губерман)
Май 2019 год. 10-е число. Настроение отвратительное… и то плохо… и это ещё хуже… Мир, труд, май… ни мира, ни труда. Один май. Тепло и солнце. У всех выходной, а у меня какой-то проходной… А пойду-ка я схожу на старую родительскую дачу в Озерцы. Вот! Давно ведь собирался, года три. Или четыре. Всё дойти не мог – дела и некогда. Да и нечего – уже давно не твоё. Ладно…посмотрю что с ней, да как. Ведь не был там лет 7 - 8. Иль все10 ? Ну и на ту, самую, на соседнюю дачу надо взглянуть… а что? А вдруг!
Ноги сами несут. Принесли… зрелище печальное: с тех времён сюда не заходили. Всё заросло сплошным колючим кустарником. Трава по пояс. Калитку не открыть. Чаща. Забор завалился. Да он собственно и не нужен всё одно - не пройти. Крыша дома в лохмотьях. Последний раз я её ремонтировал лет 10 назад и больше не касался никто. Да… хорошая была дача…
Ну, посмотрел и посмотрел… последний взгляд сквозь листву майскую на соседний участок… о-па! А ведь там кто-то есть - вижу движение. Сердце ёкнуло: может она? Да ведь из за этого и поход был весь этот задуман. Чего уж там! Смотреть на развалюху-дом? Нужен он мне был! Да и не моё это уже давно.
Обхожу вокруг, покурил… нет… никого не видно… Постучаться? А вдруг дача уже давно продана? И здесь другие хозяева. Мы ведь не общались, не виделись и не звонили друг другу много лет. Или ещё хуже – стукнешь, а на встречу тебе выйдет какое-нибудь мужское чучело толстое и волосатое и будешь блеять, что вот, мол, адресом ошибся. А ещё окажется, что это её муж, а он возьмёт и призовёт ту, которую мне надо, и будем стоять и разбираться, что, да как!? И её подведёшь и сам в неловкости окажешься. Нарезал ещё пару кругов, но не ухожу… опять подошел…сквозь забор вижу…! Она! Точно! Ещё секунда… и встреча глаз в глаз!
- Батюшки! Саня! Что стоишь? Заходи. Иль забыл как калитка открывается?
Люба! Всё такая же. Как вчера. И стать и поступь и причёска. Обнялись… вдохнул её… та самая…
-Садись, сколько лет, сколько зим. Как ты, что ты?
- А ты? Всё так же? ну и я не отстаю.
- А ведь я только недавно здесь. Несколько лет жила в родительском доме, в Подмосковье. Там работала. А сюда в Тамбов, в старую квартиру приехала месяц назад. Здесь и дача и сын и внучка и внук. И ты вот он! Нежданно, негаданно.
Посидели, чай попили… дело к вечеру мне пора восвояси, а как посмотрю на неё, так руки и тянутся… и другие части тела напрягаются. Но… нет, не судьба сегодня. Наверное малость прям сробел. Однако телефонами мы обменялись .
Прошёл месяц. А всё никак. Или у меня надобность, или она при делах. Ну, нет возможности: внучка вот скоропостижно решила взамуж выйти – на сносях, 7-й месяц. Свадьба конечно на ней, на бабушке.
Пятница, июль уже, 10 утра, тишина, ничего не предвещает… Запиликал телефон:
- Ой! Ошибочка вышла, кто это?…. Саша? привет!
- Привет… Как ты? Что ты? Где ты?
- Дома в Тамбове, только вчера приехала, сейчас на дачу собираюсь. Делов по горло! Всё! Будь здоров! Некогда мне! – и гудочки… отбой.
Нет не всё! И не отбой! Баран! Дыханье спёрло? Тормоз! Быстро соображай что к чему. Срочно набираю:
- А может…эта… увидимся прям сегодня? Как это «невозможно» ? Ну, какие могут быть такие дела срочные? Погода отличная, всё складывается… Ты на даче? Буду через два часа!
Бегом! автобус, магазин, вино-домино, прилетел! Ну моя ты умница – она уже картошку варит. Посидели, попили, поели… и ещё и ёщё… и?… ну и чё дальше? Хотя с порога её предупредил: буду приставать и склонять. Шутка конечно. Но в каждой шутке есть только доля шутки. Она всё правильно поняла, и вижу, что вроде и не против, а всё равно как-то … ну не брать её так вот нагло за руку…и не тащить в постель! Да и не предлагать же: «Ну, чё? Пойдём!» Это ещё хуже. Такой вот момент тонкий. Всегда меня напрягал переход от стола к постели.
Вдруг она сама первая встала и ведёт меня куда-то в огород свой, хочет мне какие-то необыкновенные кусты показать и посадки… на хер они мне сдались! Здесь уж чего там… беру её за всякие места мягкие и податливые, распустил, так сказать, руки… идём в дом. Пока шли по ступенькам и до постели уже все штанишки-трусишки сами собой и с меня и с неё слетели. Даже не могу вспомнить как. Оп-па!… опять я заволновался, как мальчик! Старый всё ж мальчик! Но « женщина от мужчины всегда добьётся, того, чего мужчина от неё хочет» Вторая попытка была просто великолепная. По крайней мере для меня. Всё сразу вспомнилось: тело, запах и прочее. И руки мои её помнят, а всё остальное никогда и не забывало. Вот это была охота! Обоюдная. Упивался ею сполна. Полагаю, что и она была не разочарована. Как буд-то и не было этих десяти, или сколько там, лет разлуки. И вроде как из этой постели и из неё и не вылазил. Сто лет меня так никто не обнимал. Вся живая, вся открытая до глубины, до дрожи… Ноготочки в спину!… Всё… лежим… я, как встарь, глажу её атласный живот, бёдра, поросль…Люба хорошая… может повторим?
-Ну, вот… опять бабку старую всю растревожил! Десять лет никого в этом месте не было (здесь некое шевеление этим самым местом. Ахххх!). Вот зачем бедной девушке вино подливал! И так ведь было всё ясно, чем всё кончится, ещё когда в мае ты только в калитку вошёл. А я ведь уж было, совсем в монастырь собралась: надоело всё! И все! Покоя хочу. А теперь погожу…
А потом было всё тоже самое, много-много раз повторенное: проводила она меня, чмокнула в щёчку, покрестила мне в спину… осталась одна. Кошки на моей душе заскребли и разорались: ты вот сейчас придёшь домой … глаза в пол… да ну и пусть! А она?… Но… но что делать… «там в стране далёкой есть у меня…».
Тамбов. 2019 год, июль.
P.S. звоню, но пока строгое «Нет». Не знаю причину. Ну, мало ли… Не спрашивайте женщин «Почему ?».
Собаке Павлова включили свет, положили кусок сахара на нос и приказали: «Сидеть!» Она вся дрожит, губы раскатала, соки выделяются, глаза видят, что вот оно! На носу! но она сидит смирно и ждёт. И иногда звонит.