Он придумал себе эту женщину, узкобёдрую, длинношеюю,
искушённую в отношениях, ироничную до агрессии, утром
ангела, вечером бестию, а ночами, ночами, ночами…
(те кто знали об этом – молчали).
Всё в ней было отточено-острое: ногти, локти, колени, воззрения,
Ей бы править каким-нибудь островом, где, практически, нет населения,
на Святой ли Елене, на Эльбе ли, на безлюдном ли острове Беринга, –
просто быть между былью и небылью, плавать голой, бегать по берегу
и приветствовать радостным танцем краснопарусный призрак Голландца,
возникающий на горизонте, как клипарт из альбома Exotika:
– Эй, на крейсере! Вам там весело в этой пафосной позе Нельсона?
Мне не нравится, как вы качаетесь! Отвечайте же! Или стесняетесь?
Эй, на крейсере! Вас подвесили?
Тень у мачты не отвечала. И она всё кричала, кричала:
– Мне тут кажется, вы не дышите! Дайте знак, что хоть что-нибудь слышите!
Или я ухожу с причала!
Тень молчала. Корабль качало. И закатным лучом освещало.
P.S.
Я б так век, замерев, простоял бы и кивал, как дурак бы, кивал,
наблюдая за Ней с верхней палубы, позабыв, всё, что в жизни искал.
А потом развернул бы корабль бы и разбил, как другие, у скал…