Всё кончено, - устало сказал Кожедуб и достав с кармана платок вытер им вспотевший лоб. Потом достал сигарету и начал закуривать. Долго и тяжело. Я знал, о чём он думал. Это такое донельзя странное ощущение радости и боли, вгрызающееся в сознание человека, сводило его с ума. И оно мне было знакомо. Знакомо настолько, насколько это вообще возможно. Кажется, что ты одновременно умер и в то же время родился заново. И причём не один раз. И не одной жизнью. Наверное, вы думаете, что я сошёл с ума? Может быть так оно и есть. Но поставьте себя на моё место и попробуйте не сойти с ума после того, как вам удалось выжить в пятилетней войне с Антихристом. Вы хотите узнать каково это? Победить в войне и уничтожить того, кем нас так долго и упорно пугали? Знал, о чём вы думаете. Или точнее говоря, о чём хотите думать. Всё произошло не так, как вы представляли. Быть может, когда –нибудь, если госпожа Судьба, которая берегла вашего почтенного слугу всё это время сочтёт это необходимым, я перенесу каждый момент этого кошмара на бумагу. Хотя это нельзя назвать кошмаром. Что -то более глубокое. Более ужасное. Гадкое. Вызывающее отторжение и дробящее твоё сознание на множество мелких кричащих и кровоточащих осколков. И так каждый день. Точнее говоря, каждую секунду длиной в один грёбанный век. Хотя нет. Как говорит товарищ Кожедуб, одна секунда этого кошмара длится больше века. Просто, каждый переносит это по-своему. А кто-то не справляясь сходит с ума. Вы знаете как это происходит? Уверен, что не знаете.
Представьте себе восемнадцатилетнего парнишку, привыкшего ко всем удобствам жизни, живущего не слишком богато, но достаточно для того, чтобы быть счастливым. И вот в жизнь этого парня врывается война. Страшная, полная безумия и отчаяния, дробящая и кромсающая всё на своём пути под своим катком. И этот парень оказывается на её пути. Выбор невелик: или сдаться, или сражаться из последних сил. Хотя нет. Тут я соврал, господа. Есть и третий выбор. В нём достаточно одной мины на поле боя. Хватит одного товарища из уголков нашей бескрайней, разорванного в клочья вражеским снарядом, родины.
И ты начинаешь сходить с ума. Чёрные, как смоль, волосы начинают седеть. Смерть и безумная жажда жизни вгрызаются в твою сущность, остервенело прогрызая себе путь к самым укромным уголкам души. И чем больше они продвигаются вперёд, тем больше ты сходишь с ума. Ты начинаешь видеть и слышать их. Они зовут тебя. Не в рай. Не в ад . В вечную, бездонную пустоту неведомого зверя, который глотает тебя. Вот, что такое война. И если раньше тем, кому пришлось оказаться на ней было достаточно пережить очередной обстрел и вжаться в чёрную изрытую снарядами утробу матери земли, то нам пришлось пройти через самый настоящий ад. И хуже всего это то, что у нас не будет Чистилища, как и самого Рая. Вы, наверное, спросите, отчего? Включите радио. Если повезёт, то вы услышите голос. Чёткий, тяжелый, металлический, звучащий так, словно это перестук конских копыт. Знаете, что он вам скажет? В Москве наблюдаются радиоактивные осадки. Хотя не только в Москве. В больших и малых городах мира. Города стали призраками. Умерших так много, что выжившие не успевают их хоронить. Трупы просто сжигают. Утро начинается с алого рассвета. Смотришь на горизонт. И на нём проступают линии крови. Хотя нет. Не проступают. А течёт сама кровь. Из больших, алых, размытых пятен. Наша кровь. Кровь мальчишек, несущих бремя своих отцов. Кровь девочек. Наивных. Чистых. А иногда, немного глуповатых от этой же наивности и чистоты. Мечтающих о счастье с теми, кого забрала война. Постаревших раньше времени.
Вам, наверное, это кажется странным? Конечно, вы живёте в другом мире, где нет войн, боли. болезней, утрат. Где люди колонизируют планеты и отправляются к дальним системам. Хотя о чём это я. Мы всегда будем воевать. Даже после победы над Антихристом.
- И что же теперь? - спросил я.
- Что теперь? Как будто не знаешь. Дорога назад. Нужно восстанавливать Родину, Алексей. Строить жизнь. Молодым влюбляться. Старикам нянчить внуков. Столько всего нужно сделать. Что даже и не знаешь с чего начать.
Говорил Кожедуб как -то по - старчески ворчливо. Но и в то же время по - отцовски. Сурово и ласково.
- Э нет. Постойте, Иван Никитович. Всё не так, как вы думаете. Никакого возвращения не будет, - сказал я.
- Вот как? И отчего же? - удивлённо спросил он.
- Как отчего? Ясное дело. Нужно остаться здесь. Не надо возвращаться. А то будет как в прошлый раз. Пройдёт время. И все забудут. Что да как. Зло снова поднимет голову. Снова будут умирать невинные. И снова на пути зла в авангарде борьбы встанут наши русские ребята. Будет литься наша кровь. Не надо этого допускать, Иван Никитович. Не надо.
Признаться, не сразу он ответил на мои слова. Немного подумав и покачав головой, Кожедуб снова залез в карман и достав оттуда скомканную бумажку протянул мне.
- Что это? - удивлённо спросил я.
- А ты открой посмотри, - ответил он.
Всё ещё не понимая задумку Ивана Никитовича, я открыл бумажку. Хотя отчасти стоит сказать, что это была не простая бумажка. А однадолларовая купюра США с изображением первого гей- президента этой страны. Говорят, что именно он и начал войну. Хотя это уже не важно. Кто, зачем и как. Просто он, используя всю мощь технологий сделал так, чтобы превратить землю в выжженную пустыню. Что ж. Я могу его поздравить. Он достиг своей цели. Мир лежит в руинах. Жизни больше нет. А вместо неё есть радиация. Бесконечная и бездонная. Беззвучная радиация. И я в её объятиях. И она во мне. И вокруг меня. Снова вспотели стёкла противогаза. Трудно дышать. Но нельзя снимать. Во всю трещит дозиметр, заливая в мозг свежую порцию радиационной симфонии. Подобрав свой автомат, я направился вовнутрь Белого Дома. Снова смотрю на наш флаг. Есть ли на свете что-то, чтобы было величественнее и лучше нашего флага? Олицетворения духа нашей бескрайней страны. Её вечно живая плоть и её сердце. А кто, как ни солдат, является её кровью? Не знаю почему, но кажется, я плачу. Знаю, что мужчинам нельзя плакать. Не положено природой. Тем более, когда на лице противогаз. Но что тут поделаешь? Иногда можно и даже нужно нарушать неписанные правила. Иначе и впрямь можно сойти с ума. Странно, но почему-то только сейчас товарищ Кожедуб спрашивает меня, куда я направляюсь.
- В Белый Дом, Иван Никитович. Хочется ещё раз посмотреть каково это быть президентом США, - сказал я и, немного помедлив, продолжил: Каково это быть Антихристом.
Мои слова вызывают у него на лице легкую усмешку, что в конец выводит меня из себя. И когда я спрашиваю у него причину этой усмешки, он спрашивает:
- А кто тебе сказал, что он Антихрист? Неужели ты так и ничего не понял?
Наступило минутное молчание. Он понимал мои чувства, которые невыносимым металлическим грузом давили на меня. Слезы катились с глаз, отчего становилось неудобно, так как на лице был противогаз.
- Так ты хочешь сказать? Ты хочешь сказать, что все это время? Все эти войны? Все эти жертвы были ради этого? Ты хочешь сказать, этот клочок бумаги и этот человеческий глаз, что изображен на задней стороне этой бумажки. Это и есть Антихрист? – спросил я.
Странно. В этот раз он предпочёл молчать. Впрочем, такое часто наблюдалось за ним. Появлялся, когда хотел и говорил, когда хотел, всё время читая мне нотации. Впрочем, я не жалуюсь. Без его бесед я бы давно сошёл с ума в этом вымершем городе…