Немного фантастический рассказ
I.
Осенью 1916 года, в один из своих редких визитов в Царское село, император Николай II встретился с Распутиным. Царя угнетали мысли о тяжёлом положении на фронтах, о росте недовольства среди рабочих и прочие неурядицы. Но старец, всем своим видом навевая таинственности, поведал государю, что знает, как помочь всем его бедам. В тот же день, после обеда, около двух часов пополудни, император, в сопровождении Распутина, строго-настрого запретив кому бы то ни было следовать за ними, направился в один из дальних уголков царскосельского сада, подальше от посторонних глаз. Здесь старец остановил его на краю большой поляны в окружении деревьев в осенней окраске.
Распутин вышел на середину поляны, затем присел на корточки и, низко опустив голову к земле, что-то быстро зашептал. Стоял погожий день, небо было холодно-кристальным и почти безоблачным, и тёмная фигурка согбенного старца казалась совершенно нелепой среди ярких пятен зелёной травы и жёлтых клёнов. Царь с лёгким недоумением наблюдал за чудачеством своего фаворита и уже успел соскучиться, как вдруг Распутин вскочил и быстрыми шагами приблизился к императору. При этом Николаю показалось, что земля под ногами на мгновение заколебалась, словно от далёкого взрыва.
- Смотри, папа, смотри, - затараторил Распутин, указывая царю на то место, где сам только что сидел. Николай поглядел и ужаснулся: от земли поднималась тонкая струйка дыма. В это мгновение он снова почувствовал, что земля под ногами заколебалась, причём второй толчок был отчётливей первого.
- Что это? – Испуганно спросил император.
- Я сейчас демона вызвал, - сказал Распутин, - когда он придёт, ты сможешь попросить его о чём угодно. Хоть все звёзды с неба попроси, он всё тебе достанет.
Тем временем тяжёлые подземные толчки, становились всё отчётливей, словно кто-то огромный, тяжело топая, понимался по такой же громадной лестнице. Всё гуще и всё чернее становился дым, поднимавшийся от земли. Вот уже он заполнил собой всю поляну, так что деревья на другом её конце стали неразличимы. Затем земля в середине поляны, обуглившись, начала проваливаться. Наконец, среди густого и чёрного марева, Николай различил ещё более чёрную фигуру. Она была огромна, по своей высоте она превосходила деревья, окружавшие поляну. При виде демона, у царя подкосились ноги, и лишь старец, поддержавший его, не дал ему упасть.
- Не бойся, не бойся, папа, - зашептал Распутин на ухо царю. – Проси его о чём угодно. Я его заговорил.
Мысли в голове Николая сказали как бешенные белки, язык не поворачивался. Царь судорожно думал о том, что ему сказать. В голове мелькали воспоминания о поражениях на фронтах, о болезни сына, о неурядицах в стране. Но всё это казалось ему чем-то второстепенным, маловажным. Наконец, он понял, чего хочет сильнее всего.
- Дух, - заговорил он, - я хочу, чтобы ты сейчас же истребил всех большевиков и всех, кто сочувствует им в стране.
После этих слов, демон раскрыл пасть, и, вместе с клубом ядовитого дыма из неё вырвался рычащий звук, который, как показалось царю, означал «будет сделано». Тут чёрная мгла окончательно заволокла глаза Николая, и он впал на некоторое время в забытье.
Очнулся он от того, что Распутин теребил его за рукав, пытаясь привести в чувство, и тыкал ему в лицо металлической флягой с чем-то спиртосодержащим. После этого события Николай оставался болен ещё в течение трёх дней.
Это время не было потеряно демоном даром. Первым делом он направился в Швейцарию, где, в крохотной съёмной квартире в Берне, умертвил русского эмигранта Владимира Ульянова и его жену Надежду Крупскую. Затем, покружив ещё немного над Европой, сея смерть среди других русских эмигрантов, демон повернул на восток и долго ходил вдоль линии фронта, вырывая из списка живых голодных и босых солдат и унтер-офицеров. В это время действующая армия лишилась до четверти личного состава. Некоторые участки фронта были оголены, и туда спешно были выдвинуты запасные команды, также нёсшие тяжёлые потери на марше.
В промышленных городах массово гибли рабочие. В деревнях умирали крестьяне и батраки. Смерть настигала политических заключенных и ссыльных в Сибири и Средней Азии. Всего за эти три дня население страны сократилось на два с лишним миллиона человек.
Оправившись после тяжелых переживаний от встречи с демоном, Николай отъехал в Ставку. Настроение его было приподнятым. Мысленно он уже воображал себя въезжающем в Берлин на белом коне, так как был убеждён, что без препятствий, чинимых большевиками, он легко одержит победу и добьётся успеха. Однако первые же вести с фронтов повергли императора в тоску. Хотя численные потери русской армии удалось с грехом пополам восстановить с помощью дополнительных наборов, но качество солдат было уже не то. Войска, попадавшие под влияние большевиков, хотя и честили царя и царицу по матушке, и ругали на чём свет стоит все порядки, заведённые на Руси, однако же, фронты держали достаточно надёжно. Вновь заступившие на военную службу пополнения состояли из плохо обученных новобранцев, которые щурились на мир испуганными глазами и стреляли в белый свет как в копеечку. Меньше всего на свете они хотели воевать. В армии продолжала ослабевать и без того плохая дисциплина, дезертирство стало повальным. На протяжении ноября враг прощупывал оборону и всё яснее видел, как она слаба.
Положение в тылу было немногим лучше. В городах не хватало людей, чтобы работать на военных предприятиях. Ещё хуже дело обстояло в деревне, где всё чаще вспыхивали крестьянские восстания. Помещики предпочитали не появляться в своих имениях, где каждый день можно было ожидать красного петуха или расправы от местных жителей.
С каждым часом царь всё сильнее ощущал, как всё в мире объединяется против него и как невидимая петля всё сильнее затягивается на его шее. В этом-то тяжёлом настроении Николай ехал в поезде из Ставки в Петроград пасмурным декабрьским днём. Погода стояла под стать его мыслям и чувствам. Над гладкой, как стол равниной ползли тяжёлые, полные снега тучи, завывала вьюга, и ветер пригоршнями бросал в окно вагона то сухую листву, то мелкий снег.
Царь ехал с одной только целью увидеть Распутина, чтобы тот снова вызвал своего ручного демона. Но, добравшись до столицы, Николай понял, что тяжёлое предчувствие, мучившее его всю дорогу, было ненапрасно. Распутин, на которого была вся надежда, накануне был убит во дворце князя Юсупова черносотенцем Пуришкевичем двумя выстрелами из револьвера. И, хотя не могло быть никаких сомнений в том, что душа Распутина находится где-то рядом со знакомым демоном, но никакой просьбы ему передать уже было нельзя. И, глядя на мёртвое тело старца во время похорон, царь, мысленно повторял: «это конец, это конец».
Через два месяца в Петрограде начались первые голодные бунты, переросшие затем в Февральскую революцию. Царь отрёкся от престола, затем был арестован Временным правительством, и, вместе со всем своим семейством, отправлен в Сибирскую ссылку, откуда никому из них уже не суждено было вернуться.
II.
В июле 1917 года Временное правительство покончило с шатким двоевластием, расстреляв несколько мирных рабочих демонстраций в Петрограде. Стройная фигура Александра Фёдоровича Керенского прочно влилась в кресло премьер-министра, как будто представляла с ним единое целое. Советы, хотя и ещё более полевевшие от июльского мордобоя, ослабли и зализывали раны. Керенский торжествовал, теперь он мог не опасаться удара слева. И радость его была так велика, что он совершенно забыл о необходимости прикрываться от удара справа.
Тем временем среди русских купцов, помещиков и фабрикантов всё сильнее росло недовольство. Им был нужен не велеречивый краснобай-адвокат в кресле премьер-министра. Им требовалась «железная рука», по возможности росшая из плеча военного. Они желали покончить с тем, что называли анархией, царившей в стране. Керенский, неспособный справиться с забастовками рабочих и с восстаниями крестьян, доживал свои последние дни. И он слишком поздно понял смертельную опасность. Это случилось, когда он получил достоверные сведения о готовящемся мятеже генерала Корнилова.
С этого мгновения воодушевлению Керенского пришёл конец. Теперь уже как призрак, бледный и измождённый, бродил он по коридорам Зимнего дворца, которые становились всё малолюдней и малолюдней. На всех заседаниях Временного правительства он спорил со своими министрами, то требуя себе диктаторских полномочий для борьбы с заговором, то добиваясь того, чтобы министры, действуя через свои каналы и пользуясь своими связями, добились для Керенского тёплого местечка в правительстве генерала Корнилова. Министры не шли навстречу. Министры сами были напуганы. Керенский почти каждый день грозил им, что, если они оставят его без поддержки, то он обратится к советам. Но каждый раз он оставлял свою угрозу неисполненной, вспоминая об июльской расправе. А ещё он порой начинал с ностальгией вспоминать о большевиках, которые теперь наверняка смогли бы организовать оборону столицы.
В препирательствах с министрами и безуспешных попытках договориться с купцами и промышленниками, прошёл весь август. Тем временем к югу от Петрограда уже был развёрнут конный корпус генерала Крымова. Казаки и «дикая дивизия» прибывали с различных участков фронта, не встречая почти никакого сопротивления. Лишь на отдельных станциях машинисты и железнодорожные рабочие предпринимали попытки задержать продвижение мятежных корпусов к Петрограду. Но эти робкие поползновения сразу же пресекались самым жестоким образом и только сильнее раззадоривали казаков и горцев. И те и другие, впрочем, не слишком-то горели желанием воевать за Корнилова, но, по военной привычке подчинялись приказам, и некому было их разубедить.
В конце августа Керенский получил ультиматум Корнилова, в котором генерал требовал передать ему всю полноту власти и объявить Петроград на военном положении. Бывший присяжный поверенный ничего в жизни так не желал, как принять корниловские условия и подчиниться власти главнокомандующего, лишь бы сохранить голову на плечах. Но положение обязывало вступить в схватку, и Керенский ответил отказом.
И тогда начался штурм города. Не смотря на своё полуподпольное положение, советы, всё же приняли меры для подготовки обороны столицы. В распоряжении Керенского был Петроградский гарнизон. И, не смотря на то, что Керенский и советы действовали порознь, зачастую мешая друг другу, корниловцам пришлось туго. Бои шли за каждый дом и за каждую улицу. Главнокомандующий постоянно слал подкрепления своим казакам, нёсшим громадные потери, а Крымов бросал вновь прибывшие части в бой, порой не оставляя даже стратегического резерва. Со временем перебрасывать войска становилось всё труднее, поскольку железнодорожные рабочие, узнав о событиях в Петрограде, теперь уже наотрез отказывались пускать эшелоны с казаками к столице. В ответ на это Корнилов приехал в штаб северо-западного фронта лично, и начал снимать с фронта наиболее надёжные части, чтобы они своим ходом двигались к местам боёв. В конце концов, численный перевес взял верх, и, после восьмидневных сражений, в ходе которых казаки и горцы, покрыли себя несмываемым позором, город был захвачен.
Несчастный Керенский, к концу боёв потерявший все нити управления своей немногочисленной армией, был взят в плен живым. Казачьё и местные черносотенцы, на потеху публике нарядили его в женское платье и долго водили между рядами по Дворцовой площади. Со всех сторон на бывшего премьер-министра сыпались брань, плевки и тумаки. Вдосталь натешившись, казаки зарубили его, причём сначала ему отрубили руки, затем выкололи глаза и изуродовали лицо, и, наконец, изрубили в куски, превратив человека в бесформенную груду мяса. Захваченный город был подвергнут традиционному разграблению.
III.
В ноябре 1917 года генеральный штаб, по совместительству являвшийся теперь правительством России, был переведён в Москву, так что Первопрестольная снова стала столицей страны. Петроград был сдан немцам. Удержать его не было возможности, так как разложившаяся армия уже не могла воевать. Введение смертной казни, репрессии в отношении советов солдатских депутатов и прочие меры по «наведению порядка» на фронте и в тыловых частях только ещё сильнее расшатали дисциплину в армии, лишив её остатков боеспособности, которые поддерживались советами. В тылу дело обстояло не лучше.
Человек со злым калмыцким лицом, возглавивший страну в сентябре 1917 года, устранив Керенского, с первых дней своего правления планомерно пилил сук, на котором сидел. В условиях непрекращавшейся войны и беспрецедентного по своей глубине продвижения немцев вглубь страны, мобилизовать силы для обороны могли только советы. Первый удар по ним нанёс Керенский. Второй, смертельный удар, был уже делом рук Корнилова. Первым его распоряжением было упразднение всех советов на территории страны. Разгоны советов сопровождались неслыханными жестокостями, которые творили юнкерские команды, специально прикомандированные для этого, и активно помогавшие им черносотенцы. В Туле и Моршанске советы рабочих и солдатских депутатов почти в полном составе были расстреляны. Часто депутатов поголовно арестовывали и отправляли в тюрьмы. Во многих городах, в ответ на репрессии, рабочие, крестьяне и солдаты выходили на защиту советов, и начинались военные столкновения, по своей ожесточённости, нередко превосходившие сражения на фронте. Одно из таких столкновений, переросшее в долгое противостояние, произошло в Смоленске, и Корнилов преднамеренно сдал город немцам, чтобы они совершили то, чего не удалось сделать ему, - покончили с советской властью. Однако, всё же, масштабы борьбы за неё, в целом по стране, были сравнительно невелики. Советам, где заправляли меньшевики и эсеры, рабочие не могли простить их соглашательской политики в период Временного правительства и слишком быстрого прихода Корнилова к власти.
Всё кончилось тем, что советы были повержены, а меньшевики и эсеры были вынуждены уйти в подполье. С этого мгновения, то единственное, что ещё цементировало Россию, безвозвратно исчезло. Страна погружалась в анархию. В городах и деревнях постоянно вспыхивали восстания, правительственные приказы и распоряжения ни в тылу, ни на фронте не выполнялись. Пытаясь скрепить государство железными обручами, Корнилов разрушил всё, что ещё сохраняло целостность. Но сам злой калмык не понимал произошедшей катастрофы, и бодро слал казаков и юнкеров против всякого мятежа.
Между тем немцы наступали. В их руках уже были Псков и Новгород, Минск и Смоленск. Корнилов перенёс столицу в Москву, потому что вынужден был сдать Петроград. На юге австрийцы рвались к Киеву. Остановить продвижение противника было невозможно, поскольку все мобилизационные планы срывались, не хватало оружия, боеприпасов, продуктов и одежды. Ошмётки армии, зачастую понёсшие большие потери от корниловских казаков, «наводивших порядок», чем от прямых военных столкновений с неприятелем, в беспорядке отступали. Немцы, нёсшие тяжёлые боевые потери на западном фронте, успешно двигались вперёд на востоке. Крупнейшей операцией немецко-австрийской армии на русском фронте за время Первой мировой войны, стало их наступление на Московском направлении со Смоленско-Брянского плацдарма. Закрепившись у Калуги, немцы подвезли по железной дороге детали сверхдальнобойного орудия, получившего в дальнейшем историческое название «Московская пушка». После её монтажа на нескольких железнодорожных платформах, были произведены первые выстрелы по Москве, вызвавшие сильную панику в городе. В первый же день, один из снарядов попал в Собор Василия Блаженного, где шло богослужение, и частично повредил памятник Минину и Пожарскому. Обстрелы продолжались в течение пяти дней, вселяя ужас в горожан, хотя разрушения, которые они приносили, были сравнительно невелики. На пятый день в кремлёвский кабинет Корнилова без стука вошла группа солдат, державших винтовки наперевес. Вслед за ними в комнату втиснулась коренастая фигура Михаила Алексеева, начальника штаба верховного главнокомандующего.
- Что это значит? – Возмущённо спросил хозяин кабинета.
- Вы арестованы, - ответил Алексеев, - сдайте, пожалуйста, оружие.
Через несколько минут Корнилов, в сопровождении трёх солдат отправился в военную тюрьму. Не смотря на малочисленность конвоя, никому в голову не пришло вступиться за человека с калмыцким разрезом глаз, одетым в генеральскую форму, и он благополучно оказался за решёткой.
Возглавивший Ставку генерал-адъютант Алексеев сразу же начал с немцами переговоры о сепаратном мире. Условия его были необычайно тяжелы: немцами отторгались Украина, Прибалтика и Финляндия, оккупировались все западные и северо-западные губернии. Кроме того, Германия и Австро-Венгрия получали все корабли русского военно-морского флота и грандиозную по своим размерам контрибуцию. Чехословацкий корпус, сформированный в России из австрийских военнопленных славянского происхождения, по условиям мира был разоружён, а легионеры передавались австрийским властям. Представители Антанты были вне себя от ярости, возмущённые таким вероломным «нарушением союзнического долга». Англичане предприняли попытку высадиться в Архангельске, но помешало господство немецкого флота в Баренцевом море. Зато японцы сравнительно быстро организовали высадку десантов в портовых городах Дальнего Востока и начали планомерное продвижение вглубь страны. Через несколько дней после ратификации мирного договора, генерал Алексеев умер от сердечного приступа.
Американцы, тщательно наблюдавшие за событиями на восточном фронте, и, видя непрерывные поражения русской армии, происходившие ещё с декабря 1916 года, постарались поскорее забыть о потопленной немцами «Лузитании» и других торговых и пассажирских кораблях, и в сентябре 1917 года вступили в войну на стороне Германии. Появление на театре военных действий свежих американских дивизий предопределили судьбу Антанты. Лишь благодаря ресурсам английских колоний, Англия и Франция продержались до середины 1919 года. В июле было подписано перемирие, и начались переговоры между проигравшей и победившей сторонами. Границы колониальных владений и сфер влияния были полностью перекроены. Российская делегация не была допущена к переговорам, так как условия мирного договора между Россией с одной стороны и Германией и Австро-Венгрией с другой, были полностью подтверждены и оставлены без изменений. Америке в одностороннем порядке удалось достигнуть договорённости с Японией о разделе сфер влияния на Дальнем Востоке и обе стороны, поминутно ссорясь из-за мелочей, начали активно осваивать русское Приморье.
IV.
Россия лежала в руинах. Она лишилась западных и восточных областей, выхода к Балтийскому морю и Тихому океану. Повсюду свирепствовали голод и эпидемии. Ни одна из проблем, которые ставила перед собой Февральская революция, не была решена. Рабочие по-прежнему оставались бесправны, крестьяне – безземельны, а всё население в целом – бедно и неграмотно. Ко всему этому добавилось положение полуколонии, в котором страна оказалась по итогам всех мирных договоров. Победители смотрели на Россию как добычу, бывшие союзники по Антанте испытывали к ней презрение из-за сепаратного мира.
Пришедшее к власти правительство, возглавленное, за отсутствием лучшей кандидатуры, затасканной политической фигурой Милюкова, особо не торопилось решать проблемы. Оно было больше обеспокоено созданием своего государственного аппарата и поиском денег для выплаты жалования высокопоставленным чиновникам. Милюков даже решил не тратить время и силы на созыв Учредительного собрания, и просто собрал в Таврическом дворце большую группу кадетов и лояльных к новому правительству октябристов и, без выборов, объявил это сборище новым российским парламентом сроком созыва на шесть лет. С того мгновения кадеты прочно, всерьёз и надолго, сели на шею страны, и некому было остановить их злоупотребления. Взяточничество и бюрократизм в это время достигли невообразимых пределов.
Кроме всего прочего, страну раздирали социальные и национальные конфликты. С момента оккупации западных и восточных территорий страны, на занятых немцами, японцами и американцами территориях развернулась фактическая война с местным населением, боровшимся как против многочисленных притеснений со стороны оккупантов, которые занимались массовым разбоем и грабежами, так и за национальную независимость. На занятых неприятелем территориях порой возникали целые партизанские республики. Правительство Милюкова и не думало поддерживать национально-освободительную борьбу своего народа. Напротив, русские правительственные войска весьма часто участвовали в карательных экспедициях, проводившихся оккупантами, нередко превосходя по жестокости самих захватчиков. Широкую известность получили карательные экспедиции адмирала Колчака по деревням Дальнего Востока и генерала Краснова по территории Украины. Районы, по которым проходили их рейды, ещё долго оставались безлюдными.
В русских деревнях шла почти полноценная гражданская война. Сначала в ней участвовали и помещики, но из-за участившихся случаев погромов и поджогов барских домов, а также из-за постоянных террористических актов, направленных против дворян, членов их семей и прислуги, аристократы должны были ретироваться. К середине 1920-х годов абсолютное большинство поместий в России было либо продано, либо сдано в аренду кулакам, что существенно усилило их позиции.
Кулаки, как правило, создавали вокруг себя целые банды, которые часто заменяли и полицию и войска. Попадая в ту или иную деревню, человек оказывался в особом государстве, где заправлял местный богатей. Правительство мало препятствовало установлению такого положения вещей, поскольку видело в кулачестве свою главную опору. Именно под дулами кулацких обрезов сельское население аккуратно голосовало за кадетов и их союзников на всех выборах.
Но и зажиточные слои крестьянства не чувствовали себя в деревнях вполне уверенно. Вместе с помещичьими землями, русское кулачество получило по наследству всеобщую ненависть со стороны батраков, бедняков и большей части середняков. Теперь не помещик, а кулак стал главным виновником всех бед. Теперь уже ему приходилось бояться погромов, поджогов и стрельбы, благо с полей Первой Мировой войны, бывшие солдаты принесли немало винтовок. Порой бедняки сколачивали целые отряды для борьбы против бандитов, подчинённых кулакам. История 1920-х годов знает немало случаев открытого боевого противостояния в селе, завершавшихся правительственными карательными экспедициями, в ходе которых офицеры неизменно принимали сторону бандитов.
Разорение мелких землевладельцев приводило к тому, что обнищавшая, голодная и завшивевшая масса бывших крестьян устремлялась в города, где численно пополняла местный люмпен-пролетариат, поскольку промышленность в стране развивалась медленно и некрупные заводы и фабрики не могли принять всех, кто нуждался в куске хлеба. В каждом городе Европейской части России возникали целые кварталы и районы, населённые одними только нищими. Меры правительства по борьбе с бедностью, как правило, сводились к заботе о том, чтобы люди в лохмотьях как можно реже покидали пределы своих гетто.
В 1922 году в сибирской ссылке, забытые всеми, от холеры умерли виновники всех бед – члены бывшей царской семьи. В том же году, в Поволжье из-за засухи разразился тяжелейший голод, унёсший миллионы жизней и существенно обогативший спекулянтов хлебом. Факт голода тщательно скрывался правительством. В дальнейшем голодовки в результате неурожаев повторялись с периодичностью в четыре-пять лет.
В 1936 году началась Вторая Мировая война. Её причинам стали притязания Англии, Франции и России вернуть утраченное. Первые удары, нанесенные русской армией немцам на Петроградском и Киевском направлениях, оказались не более чем булавочными уколами. Ответ не заставил себя ждать. Немцы и союзные им австрийцы быстро перешли в наступление и, несмотря на отчаянное сопротивление остатков разгромленных русских войск и на широкое партизанское движение, разворачивавшееся в тылу, за два месяца достигли Москвы. Милюков бежал сначала в Самару, затем на Урал, а немцы всё шли и шли на восток, и ничто не могло их остановить, поскольку у России не было ни армии, способной к чему либо, кроме парадных маршей, ни промышленности, которая могла бы обеспечить эту армию оружием и техникой, ни сельского хозяйства, способного накормить солдат. Не было у русских и того, за что следовало бы воевать. Ведь не могла же быть целью войны защита нищей и голодной жизни русских деревень и городов. В октябре 1936 года Германо-Австрийская армия разгромила две последние крупные группировки русских войск в районах Казани и Царицына. Уральское правительство объявило себя «правительством в изгнании» и покинуло пределы страны. Россия, как самостоятельная страна, прекратила своё существование.
июль 2019 г.