Байкальская гармошка

               
        Поезд, усердно сокращая  колесами дистанцию, мчал меня на Восток. С наслаждением, в сладостной полудреме с верхней полки купейного вагона я смотрел на бескрайние просторы России-матушки.

        «Мелькнул» Урал. Живописный поворот пути позволяет любоваться составом на фоне излучины гор, покрытых густой зеленью лесов, седыми  каменными грядами. Пограничный столб «Европа – Азия» помогает ощутить себя, хоть и условно, уже на другом континенте. Степные пейзажи постепенно сменяются таежными. Это подтверждает название станции «Тайга».

        Поезд, не задумываясь, прогремел по мостам над великими сибирскими реками:  Иртыш, Обь, Енисей. Как же, как же, помню остановки: Омск, Новосибирск, Красноярск, Прокопьевск, где и я побывал в составе команды штангистов на спартакиаде народов РСФСР.

        Что такое?! Пора вспомнить поговорку: «Деньги есть - Уфа гуляем, денег нет - Чишма сидим».  В Чишме, под Уфой,  в соседнем купе, с верхней полки через окно у зазевавшейся старушки уФели чемодан…
 
        Разговариваю с попутчиками, продолжая любоваться пейзажами. Сибиряки, в жилах которых наверняка течет голубая дворянская кровь ссыльных декабристов и кровушка войск Ермака и Кучума, уверены, что мне в этих краях не нужно вести революционную работу, как Бабушкину и Кирову. Они догадываются, что я не еду в Иркутск на поселение, как Волконский и Трубецкой со своими героическими красавицами-женами.

        Глядя на мою туристическую одежду и рюкзак, местные знатоки поняли, что мне необязательно ехать строго до Иркутска. Это же не пересыльный пункт, как у писателей-революционеров Радищева и Чернышевского. По совету местных знатоков я, не доехав до конечной станции  «Иркутск», сошел с поезда раньше, в Ангарске.

        Существует легенда, будто бы Ангара в незапамятные времена убежала от Байкала. То ли дочерью она ему приходилась, то ли первой женой, не в этом суть. А сбежала она к любимому своему Енисею.
 
        Факт достоверный, убедитесь сами, взглянув на карту. Байкал, ревнуя, швырнул Ангаре вдогонку огромный камень. Вот этот камень и приходится судам аккуратно объезжать, кружась в таежном вальсе под гармошку:
               
                А река бежит, зовет куда-то,
                Плывут сибирские девчата
                Навстречу утренней заре   
                По Ангаре, по Ангаре…
 
        На пристани Листвянка специально для туристов делается продолжительная остановка, чтобы посетить музей Байкала при Лимнологическом институте. Лимнология – наука об озерах. Огромный объемный макет из прозрачного стекла позволяет видеть конфигурацию всей водной массы этого озера. В музее собраны богатые сведения о фауне и флоре Байкала.

        Когда цивилизация полностью испоганит уникальное озеро, в музее должны остаться  все сведения о Байкале, для, «благодарных нам», потомков.  А произойдет это обязательно! Омуля же  выловили чехи. Им дали лицензию только на два года, и они круглосуточно пропускали Байкальскую воду через специальный вихревой насос. Вряд ли, что живое в воде останется!

        В поселке Слюдянка безжалостно гадит воду гигантский комбинат, чтобы вырабатывать тонны бумаги «для  писанины о его закрытии».

        Байкальскую нерпу скоро полностью истребят браконьеры, можете не сомневаться, им, несчастным, тоже «куСать хоЦется»!

      Вступаем в глубокие воды Озера. Действительно, удивительно чистая вода! Настолько чистая, что видно дно, хотя до него под килем  гораздо больше «семи футов»!

      Среди пассажиров много моих коллег-туристов, следующих до бухты Песчаная. Их легко отличить среди пассажиров, у них восторженный вид,  они едут отдыхать.

      Вон та, миловидная девушка, совсем еще молодая, вернее целомудренный ребенок, но уже понимает толк в своих чарах блудливой кошки: на голове прикольный беретик, необъяснимо веселая, глазенки так и шарят по пассажирам, ищут, кого можно зацепить на крючок своим флиртом. И, упреждая события, скажу, что неопытная жертва найдется.

        «Бухта Песчаная - жемчужина Байкала». Так написано в моей путевке, и это верно. Живописное место на берегу моря-озера. Песчаные пляжи, окруженные причудливыми, отдельно стоящими, невысокими скалами, выступающими из песка. Почти от берега на северо-запад простирается «безбрежное море тайги» хвойных деревьев, но и берез много. Погода солнечная, воздух градусов двадцать пять. Наш летний туристский лагерь:  легкие домики с комнатами человек на шесть, просторная столовая, пекарня, русская баня прямо у воды, склады спортивной экипировки.

        Три дня обживаемся, сдруживаемся, делаем радиальные выходы по окрестностям, вглубь тайги, загораем, купаемся в шестиградусной воде, почти как «моржи» в проруби. Лазаем на береговые скалы.

        Одна из вершин, будто специально, предназначена встречать на ней рассвет. Есть две скалы-колокол. В них резонирующее пространство. Ладонями хлопнешь, вибрирующий звук долго не затихает.

        Есть большая возможность и общественная польза наколоть  сухих сосновых дров  возле кухни или бани. Для этого там бензопилой «Дружба» подготовлены огромного диаметра чурбачки, распиленные бревна.
 
        Рассказывают, как медвежонок со своей мамой встречали на тропе группу туристов. Их знали и не боялись. Даже фотографировались на их фоне, что вообще-то опасно. Нашелся однажды недобрый человек, студент, который застрелил маму. Студента исключили из института.

        Коллектив турлагеря медвежонка принял для таежной экзотики и поставил косолапого «сотрудника» на довольствие. Теперь любой желающий турист может сходить с ним погулять.
       
        Я решил пройтись с годовалым медвежонком по окрестностям. Негоже ему постоянно дежурить около столовой на длинной цепи. Он сирота, и ему скучно, хочется малышу порезвиться. Мишке хочется искупаться в Байкале, побегать. А бегает он не хуже овчарки. На дерево залезть  хочется ребенку. Разве это медвежья жизнь, если не лазать по деревьям?!
       
        Все это прекрасно, но не разрешается  его отпускать: нет к нему полного доверия. Сколько медведя не корми, он все в лес смотрит. И команды «ко мне» и «рядом» он не понимает.

        Приходится за ним успевать, иначе нечего навязываться к нему в «гувернеры». Сложнее, когда Мишка лезет на дерево. Цепь хоть и длинная, но дерево выше.

        И Мишутку не остановишь. Он начинает сердиться, сыпет на голову ветки. Приходится цепь отпустить и ждать, когда он сам спустится. При спуске цепь обязательно запутается, и Мишка сердится.

        И мне пришлось лезть к нему на кедр и распутывать цепь. Кто кого здесь выгуливает и дрессирует, не понятно!?

        Я счастлив. Многие общаются с собаками. А вот мне повезло больше. Я и медведя выгуливал! Интересно было бы узнать, что сталось с тем медвежонком, когда он вырос?

Добрым словом вспоминаю
Давний отдых на Байкале,
Музыкантов у костра,
Песен «крепкие» слова.

        «Рокен-мамбу» как не вспомнить
        Да «Хала-балу» напомнить!
        С азартом я колол дрова
        Для парной и для костра.

А как в тайге мы затерялись, -
По бурелому пробирались.
Вернувшись, - с веником в парную,
В купель ныряли ледяную.

        Возле кухни, где еда,
        Жил медвежонок, сирота…
        А через годы, верьте мне,
        Вот что увидел я во сне:
 
Тайга вдоль берега Байкала
Стеной высокою стояла.
Каменистый берег снизу
Неугомонно волны лижут.

        Вдруг близко, на тропе лесной
        Медведица передо мной!
        И медвежонок рядом с ней.
        Не позовёшь к себе людей…

Немая сцена прекратилась,
Вот что при этом прояснилось:
Медведица-то настоящая
И даже, русскоговорящая!

        В детстве сиротой осталась,
        На турбазе столовалась,
        Туристы все её кормили,
        По-русски с нею говорили.

Выгуливал её и я,
Она запомнила меня!
И вот теперь, какая встреча,
Её я слушал, не переча:

        - Закрыли осенью турбазу,
        В лес отпустили меня сразу.
        В лесу я научилась драться,
        Чтобы в тайге живой остаться!

Мы расставаться не спешили,
И обо всём поговорили.
Как она Мишу повстречала,
Как недавно мамой стала.

        Малышка тёрся возле ног,
        Это был её сынок.
        Угостил я их тушенкой,
        Буханкой хлеба и сгущенкой.

Просит медведица меня,
Чтоб им берлогу сделал я.
Вон, в начале горки той,
Чтоб зимовали там зимой.

        Лопаты не было при мне,
        Но… появилась, вдруг во сне!
        И я им выкопал берлогу,
        Такую, чтоб служила долго,

Еловых веток настелил,
Семье медведей угодил!
Фотографировал я их,
Как самых близких и родных.

        Вскоре я уже проснулся,
        Из грёз в реальный мир вернулся.

        Пришло время готовиться к  8-дневному походу: вдоль берега Байкала и по тайге на кедровый перевал. Маршрут круговой. С дневками, конечно. Получили экипировку, палатки, распределились, кто с кем будет жить в палатке, определились с дежурствами поваров. Получили продукты. Еще горячий хлеб нам выдали с турбазовской пекарни. Мы его сразу же со страстью «попробовали»: остановиться невозможно, как вкусно!
      
     Первый день пути пролегал вдоль Байкала. На маршруте  оборудованы биваки. Замкнутым многоугольником составлены толстые бревна-сиденья. Внутри место для громадного костра. В нашей веселой музыкальной компании было три гитары и гармошка!!! Начинается импровизированный концерт. Сначала кто-то из гитаристов дает сольное выступление. У гитаристки Нины  цыганские песни и песни о тяжких любовных страданиях.
 
            Не уходи, побудь со мною,      
            Здесь так отрадно, так светло.
            Я поцелуями покрою         
            Уста, и очи, и чело.
            
            Не уходи, не уходи.      
            Побудь со мной,
            Побудь со мной!

        Вышибает слезы. Другие поддерживали оптимизм в коллективе: все дружно и громко, вкладывая в пение всю душу, исполняли всегда один и тот же припев. Запевали музыканты:

                По реке плывет топор у города Чугуева,
                Ну и пусть себе плывет, деревяшка медная.   
         
      ПРИПЕВ:    Рок-рок-рокен-мамба,
                Рок-рок-рокен-мамба
                Рок-рок-рокен-мамба,   
                Мамба-рок-мамба-мамба-рок
               
                П-у-у-у-у-у !!!
            
             Когда едешь на Кавказ, солнце светит прямо в глаз,
             Возвращаешься в Европу, солнце светит тоже в глаз.
         
        ПРИПЕВ:  Рок-рок-рокен-мамба,
                Рок-рок-рокен-мамба
                Рок-рок-рокен-мамба,   
                Мамба-рок-мамба-мамба-рок

             С неба звездочка упала прямо милому в штаны,
             Хоть бы все там разорвало, лишь бы не было войны!
            
     ПРИПЕВ:     Рок-рок-рокен-мамба,
                Рок-рок-рокен-мамба
                Рок-рок-рокен-мамба,   
                Мамба-рок-мамба-мамба-рок

        Публика доводила себя до экстаза. Казалось, что наш кострище и наше песнопение видно и слышно на другом берегу озера!
      
        На фоне общего веселья происходили, как бы между делом, нешуточные потрясения. В то время, как других туристов интересовали такие прозаические вещи, например, движение по маршруту, ориентирование на местности по компасу, осмотр оборудования для извлечения зерен из кедровых шишек (шишкования), прелестную ветреную головку Оксаночки занимал коллекционный прием любовных признаний. И она их успешно получала!

        Попался на ее кукан пылкий и неосторожный Коля. Улыбнулась Оксаночка ему загадочно, позволила себя взять за детскую ладошку и немного побродить с нею. Ну и все: один - ноль в ее пользу: в ее «альбом  знакомств и признаний» попал новый герой! Ее жадные ушки просили еще и еще, уж если не пылких признаний, то комплиментов.

        О, несчастный Коля, он пытался вернуть себе место возле нее. Но ей, тихоне, пережеванное  было невкусно, хотелось новых впечатлений. И снова кошачья дежурная улыбка девочки, чтобы на камушке с новым воздыхателем в обнимку посидеть, глядя на холодные прибрежные волны. И с третьим – тот же коротенький генезис любви.

        А Коля явно нуждался в психологической помощи со стороны. Иначе, могло быть: либо самоубийство, либо война с «ветряными мельницами». И я решил вмешаться в эту детскую историю: мне удалось, к счастью, больную голову страдающего мальчика переключить на декоративно-прикладное искусство.

        В пути удобно пользоваться  альпенштоком – длинной палкой, и романтичный Коля взялся на посохах вырезать узоры и дарить людям прикладную красоту. Узоры всегда были разными. Количество благодарных  людей возрастало.  Это доставляло ему радость и лечило раненую душу.

        Но все-таки самую лучшую свою работу Коля в душе посвятил Оксаночке. И теперь в образе этого посоха он шел по таежной тропе, как бы с Оксаной вместе и за ручку! Тем более, что по узкой тропе идти  вдвоем невозможно!
 
        С сожителями мне явно «повезло»! Не считая гармошки, играющей вечерние костровые страдания, нас в палатке было трое: я, Нина и, сблизившийся с нею, гармонист Вовка. Ночью они ерзали, мешая мне уснуть. При всякой возможности оба хватали штормовки и удалялись на полчасика во лесок.

        Нина возвращалась, виновато отводя глаза. У Вовки  был видок дворовой шпаны. Нину он властно  держал возле себя: посторонний ухажер мог пробиться к нашей гитаристке, разве что через его труп. Женщины, что постарше, бросали на нее осуждающие взгляды, как на последнюю грешницу.
 
        Весь таежный маршрут мы двигались по узкой, хорошо протоптанной тропе, как по путеводной нити Ариадны. На последнем отрезке пути к лагерю мы заблудились, как в лабиринте на острове Крит, - «нить» вдруг исчезла!  Пытались мы  все сообща врассыпную найти ее. Но потом сошлись на голос нашей проводницы-инструктора, чтобы не растеряться. Ничего не оставалось, как идти через тайгу напролом!

        Да, скажу я вам, идти напролом - дело заповедное. Шагу сделать нельзя. Тело запутывается в кустах. Шли, как по болоту, след - в след.  Передний часто менялся и всегда это был мужик. Неожиданно пробудилось в людях суеверие: начали осуждать Нину, мол, за ее грех мы тут все наказаны. Не лишенные юмора ребята, предложили принести ее в жертву, чтобы умилостивить лесных  духов, откупиться ею. Другие не соглашались: нам она самим нужна!

        Вдруг, увидели медведя на дереве. Сначала начали испуганно кричать. Но кто-то посоветовал держать себя в руках. Подавить страх. Вовка надел свою гармошку и устроил концерт для медведя. Это сняло напряжение!

        С вершины мы увидели спасительный Байкал. Продолжали  процарапываться, перелезать через поваленные стволы.  Ноги порою  растаптывали аппетитные грузди. Даже обидно, сколько благодати пропадает. Но нам было не до грибочков!

        Мы с опозданием «вернулись на турбазу», где начальник нервно формировал бригаду спасателей. И ждала нас всех баня: не в смысле виниться, а в смысле помыться. Это было так неожиданно и так кстати. Отличная русская парная!

        Иностранное слово «кейф» ни чем не заменишь, потому, что это был, действительно, кайф. Тело, отхлестанное березовым веничком, погружается в холодную байкальскую  воду. Неописуемое наслаждение продолжается лишь несколько секунд. Уловив тот момент, когда уже снова хочется тепла, возвращаешься в парную. И так бегаешь до полного изнеможения.
 
        Близилось расставание с Байкалом. В столовой устроили праздник: угостили омулем. Я, правда, с первого раза не распробовал его вкуса, но важен сам психологический эффект: «Я отдыхал на Байкале, ел омуля!».

                У девушки с острова Пасхи
                Украли любовника тигры.         
                Украли любовника в чине чиновника,
                Съели в саду под  бананом!
               
                Хрум, хрум, хрум, хрум!
   
                У девушки с острова Пасхи
                Родился коричневый мальчик.
                Украли и этого, голого, раздетого,               
                Съели в саду под бананом!
               
                Хрум, хрум, хрум, хрум!

                Так в каждую пятницу,
                Лишь солнце закатится,   
                Кого-то жуют под бананом!
               
                Хрум, хрум, хрум, хрум!
 
        Катер уже стоял у причала. Но все отъезжающие  были еще вместе, и было вдоволь  времени  до  отбытия катера. У каждого внутри было волнующее  чувство грусти от расставания друг с другом, с нашими инструкторами, с прекрасной турбазой и с самим Байкалом.
 
Пошел купаться Уверлей, Уверлей,
оставив дома Доротею,
С собою пару пузырей
Берет он плавать, не умея.

                К ногам приделав пузыри, пузыри,
                Решил нырнуть вниз головою,
                Но голова тяжельше ног-ог-ог,
                Она осталась под водою!

Жена, узнавши про беду, про беду,
Удостовериться хотела,
И ноги милого в пруду,
Она, узрев, окаменела.

                Прошли года и пруд зарос, пруд зарос,
                И заросли его аллеи,
                Но все торчат-чат-чат там
                Пара ног-ог-ог и остов белый Доротеи.

Мораль сей песни такова, такова,
Что надо было Уверлею
Идти купаться-ться не одному,
А взять с собою Доротею!

        Отправляли нас обратно в Иркутск в два разных дня, потому что катер не мог увезти всех сразу. Нина и Вовка распрощались.  Нина уезжала в первый день, гармонист Вовка - во второй.
 
                Не уходи, побудь со мною,               
                Пылает страсть в моей груди.
                Восторг любви нас ждет с тобою,   
                Не уходи, не уходи.

              Побудь со мной,      
              Побудь со мной!

        Гармошка поддала жару! Добавились еще гитаристы из других групп. Каждый вооружился медиатором, чтобы добавить звуку. Мы все знали песенный репертуар музыкантов. Азарт всеобщего песнопения нарастал! Грусть расставания обратилась в торжество нашего единения.
 
 
    Открывают ворота, глядь страна Хала-Бала
    Хала-бала, хала-бала, хала-бала!
               
            В той стране Хала-Балы не веселые делы:    
            Ни свободного угла,  ни оконного стекла,
    
    Лишь одна хала-бала, хала-бала, хала-бала!    
    В той стране Хала-Балей сорок восемь королей
         
            С ними вместе весела королева там жила,      
            Да и та хала-бала. Хала-бала! Хала-бала!
 
        Но Сибирь еще не спешила меня отпускать. На ЖД вокзале в кассе немыслимое столпотворение. Казалось, что все заскучали по «Материку». Ситуация была безвыходной. Поезда приходили примерно раз в час. Но единственная касса выдавала всего несколько билетов. У кассовой амбразуры всякий раз разыгрывалась сцена: «Последний эшелон».

        Битву за билет я начал в 10 утра. К 10-ти вечера, «работая локтями» без обеденного и без необходимого перерыва, я, натренированный на скалах, уже смог найти возле кассы надежный зацеп. Это увеличило мои шансы на «счастливый билет» проходящего поезда. Меня уже не могли легко «смыть» волны людского моря...

        Знаменательное событие произошло только на рассвете и неожиданно. Соседи мои чуть замешкались, потому что билет был дорогой: в мягком купейном вагоне. Вспомнив, что «с деньгами нужно расставаться легко», я вывернул свои карманы с «сухим остатком» мелких купюр. Свернув деньги в комок, я эффектным движением «выбросил их в окно»… кассы.

        И вот я еду домой, полный впечатлений. Уже не хочется глядеть из окна вагона на рассветы в тайге. Незачем и не на что откликаться на проходящих продавцов  ресторанного соблазна. Я счастлив. Лежу на любимой верхней полке мягкого вагона! В голове «хала-бала», а в желудке пустота. Но ничего, через три дня я буду уже в Куйбышеве и даже успею к первому  завтраку!
 
        Примерно через сутки, мое блаженное состояние прерывают заботливые соседи по купе. Интересуются, жив ли я, не хочу ли покушать. Я успокоил их, объяснив причину «строгой диеты» желанием поспать, и отзавтракать отказался. Вскоре они вышли на своей промежуточной станции, заботливо оставив на столе свою спасительную «сберкнижку на предъявителя» в виде нескольких пустых бутылок из-под молока!

        Предъявив стеклотару в вагоне-ресторане, я «гулял на свои»: пил непустой чай в железном подстаканнике, позвякивающим в такт поезда сибирскую припевочку:

                «Рок-рок-рокен-мамба. Пу-у-у-у!».




(Фото из Интернета, спасибо автору!)