Не так обидно, когда кто-то называет твои работы бредом – обидно, когда этот кто-то – ты сам. Но я не боюсь себя критиковать. Более того, всегда подвергаю сомнению качество своих репортажей – это меня подстегивает.
Иногда мои репортажи называют сухими, как песок в детской песочнице. Или пустыми, как перевернутый детский совок, забытый в той же песочнице. А некоторые уверены, что мои сюжеты жалкие, как щенок, нагадивший, сами знаете куда. Но я не обижаюсь – мне просто некогда обижаться, так как работа этого не прощает. Как, например, не простила она одного компьютерного пользователя, который подхватил…
Супервирус.
Дмитрий Соломонов, он же Димон, смотрел запись с ютуба. Интересный персонаж с синяками под глазами, тихим голосом говорил, глядя мимо камеры: «Люди. Кто они? Где они? Не видно ни одного. Не видел их никогда. Мы оригинальны, полны идей, находим много смыслов. А кто такие – нормальные?»
На этом месте влез Хвост со своим вызовом:
– Аллё, человече!
Димон не хотел с ним разговаривать.
– Аллё, есть кто на палубе?
– Чего тебе?
– Дело есть.
– У меня сегодня дел нет, – ответил Димон. – Кстати, я тут от скуки, передачку интересную нарыл. Хочешь, ссыль кину?
– Про что?
– Про мозги. Посмотри фрагмент.
Димон щелкнул мышкой и отправил Хвосту кусок видео. Тот завозился со своей хрустящей клавиатурой. Дмитрий услышал глуховатый голос на том конце: «Нормальные – те, кто не спрашивает, что означает слово «нормальный», только без кавычек. Нет кавычек, прочь кавычки! Кавычки – закорючки, как на колючей проволоке. Нормальные и так всё знают, потому что они – нормальные. Их много, очень много… как слов в словаре. Миллион? Пятьсот миллионов? Миллион миллионов? Много людей, много слов. Возьми словарь и прочитай все слова. Все, все, все!»
– Слышь, Димон, ну его к лешему – этого шизика. Скинь мне, лучше, фрагмент начала третьего уровня «Свободного падения», а то у меня времени практически не осталось.
Димон лениво ответил:
– А что за дела такие, Хвостище?
– Да, подвернулось тут кое-что… – пробубнил Хвост, но вовремя остановился.
Через пару секунд он попросил еще раз:
– Ну чо, скинешь, или как?
– Скину, скину, – ответил Димон, – только чуть позже. Посмотри ещё раз на этого чудилу, – он снова послал ему видеоотрывок.
– Дай мне ссылку целиком, – вздохнул Хвост, – я потом гляну.
Димон хихикнул:
– Нет, дружэ, в том-то всё и дело – ты должен посмотреть именно так, как я тебе его нарезал. Добро?
Хвост молчал. Димон видел, как он жуёт сухие губы, очевидно, не решаясь отключиться. Прошло десять секунд опасной паузы, когда можно на целый день прервать все отношения.
– Так, ещё раз: какое место тебе нужно? – сжалился, наконец, Димон.
– Самое начало третьего уровня, вернее, конец начала.
– Хвостяра, вы не охренели, часом? Начало-то огромное! Где конец того начала?
– Ну, там, где я зависаю над колокольней, а рядом лужок такой синенький с берёзкой посередине, – ответил Хвост, и замолчал в ожидании ответа.
Димон забормотал:
– Лужок, лужок, синенький лужок…
На пять секунд он замолчал. Потом крикнул:
– На – хватай, рванина!
– Ага, спасибки, получил. Отключаюсь!
– Не, не, стой! – закричал Дмитрий. – Давай, чудилку досмотрим.
– Времени жаль, – отозвался Хвост.
– Ничё, потерпишь. Там дальше интересно будет.
Димон снова послал ему отрывок.
- Эти обещания твои, знаешь ли, - вздохнул Хвост, но, щелкнул клавишами, включил видео. Димон слышал, как из далеких динамиков приятеля раздавалось: «Бред на бреде. Пустота на пустоте. Время без волн. Дух шальной, дух шальной. Воздух без сопротивления. Поток сознания – всего лишь поток. Где потолок? Белый, просторный, прямой, как пол. Мысли, вопросы… Вопросы и мысли. Кто меня спросит, о чем я слышу?»
– Зачем мне это нужно? – спросил Хвост. – Всё, я вырубаюсь – мне ещё с прорисовкой проблему решать.
– А что случилось? – участливо спросил Димон.
– Да, налажал я там, – тихо ответил Хвост.
– Где именно?
– Ну, там, где ты поворачиваешься спиной к морю, а справа, в небе, мельтешат какие-то волны – бежевые разводы на голубом фоне.
Димон засмеялся:
– Сделай размывку, лошара, или цвета сравняй.
– Не получается. Может, карта, тупо, не тянет?
Димон зевнул:
– Не в карте дело, а в руках. Ладно, давай я сам вечером доработаю.
– А оно тебе надо? – спросил Хвост уставшим голосом.
– Ладно, не хочешь, как хочешь, – отозвался Димон. – Мне, лично, другое нужно.
– Что именно?
– Потом скажу – сюрприз будет.
– Ох, не люблю я твои сюрпризы, отец Димитрий.
– Расслабься: всё будет по-человечьи.
– Как вчера?
– Отстань, не напоминай, – буркнул Димон, и тут же спросил, – а ты волны в чём рисовал?
– В «Иллюстраторе». «Десятка».
Димон хмыкнул:
– «Пятнадцатый» купи и успокойся.
– Денег жалко.
Димон вздохнул:
– Вот как был ты жмотом, так им и остался. Ладно, я тебе скину пару «заплаток» через часок.
– Нет, не надо, я в сети коллекцию возьму, – чуть ли не взмолился Хвост.
– Не возьмешь – там хлам, а не коллекция. А у меня – эксклюзивный вариант: мой препод когда-то эти патчи сам писал. Они могут плодить фальшивые пиксели – так легче.
– Ладно, как скажешь, – отозвался Хвост. Дмитрий не отвечал
– Эй, Димон! – позвал его Хвост. Молчание. Хвост напряг ухо и прислушался к своим динамикам: «Нет, я не слушаю… Больше не слушаю. Думать. Только думать и писать…» Это был голос Димона, будто бы. Хвост снова крикнул в микрофон:
– Соломоныч, оглох?!
«…много, много писать. И молчать. Вокруг сигареты и дым сигаретный. Сигареты, запреты, секреты. Как похожи эти слова и их смыслы. А вокруг только дым. Дым и дождь. Бр-рр, мерзко и холодно».
Хвост хотел отключиться, но не мог оторваться от голоса Димона, и не Димона одновременно: «…много писать, очень много. Бесконечно и долго, как дорога до неба. Кто-то смеётся? Не спрашивайте меня – в соседнем городе обвалился потолок. Белый, просторный, прямой, как пол…»
– Димон, ты там?! – вновь заорал Хвост. Но вместо этого было лишь настойчивое: «…В чём смысл? Смысла нет, если отсутствует осмысливаемый смыслом смысловой… черный круг. Всё в дыму. Всё в дожде. Войны нет, но есть дым. Дым и вода. Чистая холодная. Вдохнуть воду и умыться дымом. Раздеть обнаженное; вылить из порожнего; охладить замороженное…»
Хвост вырубил скайп: надо работать, а то вдруг Димон снова пришлет ему какую-нибудь лабуду.
***
Для Димона эти дни тянулись невообразимо долго: он пытался связаться с Хвостом, но тот либо не хотел, либо не мог выйти в эфир из-за своей работы по исправлению погрешностей в новой «игрушке». Через три дня Димон, наконец-то, достучался до Хвоста – на мониторе появилась его заспанная рожа.
– Ты там, уснул что ли, хорёк? – весело спросил Димон. – Полнедели не могу до тебя доораться. Ты доделал что ли свою прорисовку?
Хвост слабо шевелил губами. Димон поморщился и сделал звук громче. Из динамиков раздался знакомый голос, будто бы Хвоста, и не Хвоста: «…много писать. Мои письмена – кривые перьевые росчерки. Черные, как вуаль на тайном лице. Загадка под вуалью. Она шепчет слова. Много, много слов, как на бумаге. Перо сточилось, и золото превратилось в серую сталь – обманку, как и весь мир».
– Хвост, ответь! – крикнул Димон.
И Хвост ответил: «Улица сырая. Воздух холодный. Мальчишки кидаются камнями. С криками и смехом. Больно. Почему-то много собак. Они тоже кричат… и смеются, вывалив красные языки. И смотрят, смотрят, смотрят. Халаты белые. Белые, как потолок и прямые, как пол. Прямо об пол. А потом, всё время – прямо, прямо, прямо, никуда не сворачивая. Вот оно – последнее пристанище человека. Не хочется выть, не хочется пить. Не хочется ничего. Пустота, как и всегда».
Димон вырубил скайп, зло ухмыльнулся и пошёл пить кофе. Кофеин полезен для мозга, да, для мозга, мозга… Завтра он придёт на работу, как ни в чём ни бывало, и скажет, что Хвост, единственный его конкурент в крупной фирме, и единственная же, но очень серьезная преграда на пути к должности заместителя директора, загнулся. В прямом смысле. Осмысливаемом смысле. Осмысливаемом…
– Чёрт! – Димон ударил себя по голове: приставучие слова достают уже третий день. Ладно, знакомый доктор разберется, не впервой…
***
– Раз, два, три! Раз, раз, два, раз… Вот так, дорогие радиослушатели, и заканчиваются все сказки. Не будем вдаваться в подробности, не будем стремиться донести смысла осмысливаемого смысла – само дойдёт. До скорого!
Москва, июль 2019 г.