– Зачем сожрала прозаика? – тихонько возмутился Зелёный, агрессивно вынув голени из желобков. Прозесса Большеглазка, которая только что припорхнула на соседний лист, кивнула:
– А как иначе? – чихала она на наезд, но решила пояснить: – Зато у меня появились силы для нового романа!
С трибуны Сломаноусый в позе Mantis religiosa гундосил об известном, но неблагодарно позабытом поэте. Докладчик вытащил гения из небытия и теперь призывал всех восхититься и примкнуть. Если бы не треск, издаваемый Сломаноусым, его бы не замечали: он удачно адаптировался к бледно-зелёному стеблю.
– Так нельзя! – едва слышно поддержал Зелёного Рваный с другого бока Большеглазки. – Если так будет продолжаться, то кроме твоих романов никого не останется...
– Да ладно! Одним палочником больше, одним меньше – что изменится? – она повела изящной преднеспинкой. Это – жест божественного проявления таланта. Он привлекал противоположный пол, даже не смотря на апломб Большеглазки, ужасные романы и не менее ужасные россказни о её кровожадности.
– Почему бы это не делать интимно!? – зевнул Зелёный.
– Материнский инстинкт исчерпал моё терпение. Я не смогла, отдавшись полностью искусству, собрать белка деткам. А теперь моя оотека, где и твои, Зелёный, отпрыски, сооружена...
Зелёный уже прижал бёдра к тазику.
И тут Сломаноусый со всей дури:
– Я утверждаю, что поэт пересёк границы дозволенного! – это была кульминация доклада.
Зелёный представил Сломаноусого среди пластов древних писчих жертвенных хитинов. Подумал, с каким энтузиазмом он находил крохи информации и укладывал в схему... Молодец! Но мастерства оратору явно не хватало. И даже не в премерзком качестве текста. Если нудить, то и гениальный доклад превратится в нудный.
А собрание, усевшись на уютном кустике, занималось своими делами, ловя между прочим мух. Половина из присутствующих уткнулась в мониторы, спрятанные под крыльями (приходилось заглядывать себе за спину). Кто-то дремал, кто-то переваривал. Только Председатель внимательно прислушивался, иногда кивая треугольной головой в сторону трибуны.
Впрочем, Зелёный считал, что Председатель больше думал о благопристойности проводимого мероприятия. Например, оратор уже в третий раз повторил факт из биографии, а Председатель благосклонно кивает.
– Обращу внимание досточтимой аудитории на стихотворение с авантюрным названием «Нашествие добра»...
Зелёный заметил движение голеней Большеглазки:
– Прелестное название! – восхитилась она, уставившись на Сломаноусого, хотя до этого его для неё не существовало. «Вот она, сила искусства! – отметил Зелёный. – Чтоб она его сожрала!»
И тут вмешался Председатель:
– Думаю, что мы уже насладились докладом, давайте его обсуждать!
А глазищи Большеглазки сверлили докладчика. Она шуршала: – О, Муза! Мы – добро! Мы – нашествие!..
– Что, уважаемая Большеглазка? – не понял Председатель.
Прозэсса остановила плавное движение, заломила вертлуги, раскрыла голени, показав шипы, и начала нести благодарственный бред, внося в собрание оригинально-сексуальную струю. Её поведение взбесило сильную половину и восхитило слабую, надеющуюся, что она и их заметит, и им ничего не будет.
– Кто ещё хочет?.. – предложил Председатель, прервав прозессу, а Зелёный хулиганским движением от бедра пнул Большеглазку, шелестя: «Ты – добро! Мы – нашествие!..»
И тут шлюзы прозэссы прорвало. Она взлетела и набросилась на Сломанноусого, который среагировал поздно: он был опьянён своей речью. Большеглазка вторым движением откусила ему бесталанную голову и утащила в кусты...
Собрание встрепенулось. Рваный вообще во всеуслышание протрещал, что мол, ему и так будет хорошо! А Зелёный уже понял: ничего интересного тут не дождёшься и побрёл прочь, ловко хватаясь крючками за стебли.
Что там было дальше на заседании, завершившемся столь эксцентрично, ему оставалось только придумать в новых стихах. Впрочем, всё понятно: Большеглазку не изгонят из объединения, потому что она сочинит очередной выдающийся роман. Главное – вдохновение, а не причина.
Июль 2019