В квартире стало светлее, чистота придавала хорошее настроение. Мы с удовольствием поели суп с катламой, наши бабульки радовались, как дети, глядя на нас, как мы с аппетитом ели. Потом, все вместе, мы пили чай с вареньем и вафлями. Я расслабилась и смеялась от души, когда баба Нюра рассказывала смешные истории из своей жизни, как она в детстве налила винный отцовский самопал на сковороду, покрасневшую от жара, а мать должна была налить масла. Баба Нюра показала нам следы от ожогов, которые сохранились после того случая. Правда, их едва было заметно. Потом и бабушка Карима рассказала, но рассказ был совсем не весёлый.
- В детстве, мы жили далеко от этих мест, я уж и названия не помню. Отец батрачил, семья вечно голодала. Несмотря на то, что отец работал в поле от зари до зари, долги баям не уменьшались, а наоборот, возрастали. Мать, видя, как её голодные дети пухнут без еды и воды, ведь и за воду, что текла в арыках, нужно было платить, а платить было нечем, не выдержала и однажды её нашли за домом. ДомА-то были низенькие, вот она и повесилась, закинув верёвку под крышу дома. Но в кишлаке говорили, что она повесилась от стыда. Не выдержала позора. Да и я помню, совсем маленькие мы были, но память забывать не хочет. Отец на поле, мать с четырьмя голодным детьми одна дома. И пришёл тогда, как сейчас говорят... ну, как же... а, управляющий бая, за долгом, так сказать. А мать в слёзы, мол, денег нет. Тогда тот изверг, за уплату долга, надругался над матерью. Помню, мать нам кричала, чтобы мы не смотрели на этот позор. Сделав своё гнусное дело, тот изверг бросил нам лепёшку и мешочек воды. Мать нам поделила на четыре тот хлебчасти, напоила и тихо вышла из дома. А мы, наконец поев, видимо уснули. Самому старшему, брату моему, было семь лет, прошлый век, люди были наивные, дети от голода не развитые, - рассказав нам историю, бабушка Карима вдруг замолчала, уставилась мутными, старческими глазами в одну точку и вытерла сухие глаза, видимо, слёз уже не было.
Мы тоже молчали, первая заговорила баба Нюра.
- Она часто мне эту историю рассказывает. Видимо, тот случай врезался в детскую память. У неё много ещё историй. Иногда находит на неё, а так то, она больше молчит, плохо слышит, бедная, после побоев, когда в их кишлак пришли белогвардейцы, а она прятала у себя раненого красноармейца. Его нашли и повесили, а Кариму избили и штыком в живот. Думали и она умерла да выходила её местная знахарка. То ли ухо ей повредили, избивая, то ли рана так подействовала, но одно ухо у неё с тех пор не слышит. Второе, с годами слабым стало. В Ташкент после революции приехала, чтобы с голоду там не умереть, когда отец умер от болезни. По дороге, две сестры умерли, а младший брат, перед самым приездом в Ташкент, умер от тифа, в военном госпитале его не смогли спасти. А она вот, живучей оказалась, одна совсем осталась. Мыкалась много лет, работая то там, то сям. Потом замуж вышла, да Бог детей не дал. Муж в сорок третьем погиб, стар был, а воевать пошёл, вот и живёт теперь одна. Уже почти семьдесят ей, всё ждёт, когда смерть за ней придёт, просила меня похоронить её. Да только смерть не торопится, - говорила баба Нюра.
Всего этого я, конечно, не знала, пожалела от души, что раньше не поинтересовалась. Мы слушали старушку и поражались такой судьбе бабушки Каримы. Проводив их, мы с Дашей вернулись на кухню. Гульнара ушла к себе спать, рано утром ей нужно было идти в школу, но ещё уроки делать.
- Какая судьба у этой бабушки Каримы, надо же. Интересно, а у бабы Нюры судьба такая же тяжёлая? Нужно спросить как-нибудь, - сказала Даша.
- День сегодня тяжёлый был, тебе наверное домой пора? - спросила я.
- Ты права, но я могу остаться, - ответила Даша.
- Почему люди такие злые? За что она так со мной? - задумавшись, спросила я.
- Ты о Лидии? Её и пожалеть можно, одинокая женщина, муж на войне погиб. Только слышала я, что её дядя был... как бы это сказать... из раскулаченных, понимаешь? И в войну его повесили наши, за предательство родины. Кажется, он у немцев служил. Если дядя такой, видимо, вся семья из таких. Брось, она ушла, надеюсь, навсегда. Помнишь, у нас работал Валерий Игнатьевич, физруком. Не удивлюсь, если это она помогла в сорок девятом с его арестом. Видимо, он ей нравился, а она ему нет, вот и отомстила. Хотя у него вроде при обыске нашли литературу, ну, запретную. Жаль, хороший был мужик, добрый. И дети его любили, - говорила Даша.
- Бог ей судья. Поздно уже, спать пора, - вставая из-за стола, сказала я.
Тут в дверь постучали, от неожиданности, я вздрогнула и испуганно посмотрела на Дашу.
- Кто это... так поздно? - произнесла я.
- Может баба Нюра вернулась? Хотя зачем ей это, спит давно, наверное. Я открою, - ответила Даша.
- Только сразу не открывай, спроси кто, - попросила я её.
Через минуту, она вернулась вместе с Мирзой.
- Я волновался, время позднее, а Даши нет, - сказал Мирза, входя в комнату.
- А мы это... уборку с Гульнарой затеяли, Даша помогла. Прости... - растерянно ответила я.
- Хорошо, что ты пришёл, Мирза. У Халиды сегодня обыск был, мы избежали большой беды, - сказала Даша.
- Как это... что значит обыск? - спросил Мирза, испуганно посмотрев на нас.
И я рассказала, что сегодня произошло.
- Говорил я вам, предупреждал, что с такими вещами шутки плохо кончаются. Хорошо, что все драгоценности ты мне отдала. А пару изделий, носить не запрещено, - сказал Мирза.
- Мирза... нужно избавиться от драгоценностей. Я даже думать боюсь, что может случится, если и их найдут. Хорошо, что мы не родственники, иначе могли и у Вас обыск устроить, - сказала я.
- Я их дома не держу, перепрятал я золото. В надёжное место. И к ростовщику ходил, он сказал нужно подождать, сейчас опасно. Да и столько денег у него нет, чтобы за них расплатиться, - сказал Мирза.
- Но может он смог бы их взять и давать деньги частями, можно долг растянуть на месяцы, а то и на годы, - сказала я, не спросив, куда он их перепрятал.
- Ох и доверчивая ты, Халида. Он ведь может взять золото и денег вовсе не дать. А если у него их найдут? Он ведь сразу скажет, кто ему дал, - ответил Мирза.
- Об этом я не подумала, - ответила я.
- Они у меня на заводе, там искать никому и в голову не придёт. Тем более, что я их закопал на стыке стен, в дальнем углу двора, - сказал Мирза.
Мы с Дашей переглянулись.
- Вот и хорошо, нужно забыть о них. Придёт время и мы их раскопаем, а может и вовсе не будем трогать. Так спокойнее, - сказала я.
- Ну что, пошли домой, Даша, поздно уже. Завтра рано вставать, - поднимаясь, сказал Мирза.
Проводив их, я легла спать, но уснуть не получалось. Мысли крутились, весь этот день проносился в голове. Утром я встала очень рано, чтобы приготовить завтрак. Сбегала за молоком и сварила кашу.
Поев, мы вместе с Гульнарой отправились в школу. Я ловила на себе сочувствующие взгляды учителей, но вопросов никто не задавал. Обычно, мы обедали в школьной столовой и у нас удерживали с зарплаты. Мухаббат и Батыру, я не стала рассказывать о том случае, чтобы и их не тревожить. Мы с Гульнарой часто ходили к ним, но ночевать не оставались.
Осень, начались дожди, стало более прохладно. Шли дни, недели, месяцы, я успокоилась и старалась тот кошмар не вспоминать. Наконец, в конце октября, пришло письмо от Абдуллы.
"Здравствуйте мои родные, мамочка, сестрёнка Гульнара, тётя Мухаббат, Батыр акя, Хурсандой опа, Санджар акя. Как поживаете, как ваше здоровье? Как там тётя Даша и Мирза акя? Их дочь Замира. Всем от меня большой привет. Дорогая мамочка, мы с Анной решили приехать в Ташкент к Новому году. В Ленинграде останется Паша, он уже взрослый, заканчивает учёбу и начнёт работать. Катюша решила ехать с нами, да и Анна не хочет оставлять её. Наш сын, Ваш внук, подрос, Анна пока не работает, сидит дома с ребёнком. Решила устраиваться на работу уже в Ташкенте. Очень скучаю по Вам, по всем. Ваш сын Абдулла." И дата, седьмое октября, тысяча девятьсот пятьдесят третий год.
Я читала и плакала, так скучала по сыну. И была очень рада, что он и Анна решили переехать в Ташкент. Тридцать шестую годовщину Октябрьской Революции, праздновали широко. На Красной площади, люди шли с транспарантами и флагами, цветами и шарами. Кричали:
- Да здравствует Советский Союз, слава Октябрьской Революции!!!
Люди пели песни, смеялись и веселились. Я с нетерпением ждала конца года и встречу с сыном. Новый год мы решили встретить у нас дома, правда, Батыр возражал, говоря, что у нас тесно. Но я убедила его.
- Комната большая, мы попросим стол и стулья у бабы Нюры, все поместимся. Во Вашем доме нужно во двор бегать, чтобы готовить, а у нас кухня, - сказала я.
Так и решили, что придут и он с семьёй, и Даша с Мирзой. Замира сказала, что Новый год она встретит с однокурсниками. Решили пригласить и бабу Нюру, с её неизменной подругой, бабушкой Каримой. Ну и Абдулла приедет с Анной и Катей и конечно, с моим внуком. Мирза и Батыр постарались достать пару бычьих ножек и хвосты. Даша сама решила приготовить холодец, я готовила суп из хвостов. Салаты баба Нюра не доверила никому, оливье и винегрет, она готовила сама. Холодец Даша разлила утром, тридцать первого декабря и вынесла на маленький балкончик. Потом, принялась за тесто для пирога и самсы. Я помогала и ей, и бабе Нюре. Ближе к обеду, в дверь позвонили, у меня радостно заколотилось сердце.
- Это Абдулла... - произнесла я и пошла открывать.
- Мамочка! - воскликнул Абдулла, увидев меня.
От радости, я заплакала и мы крепко обнялись, когда сын переступил порог дома. Анна, смущённо улыбалась, стоя за его спиной с ребёнком в руках. Я посмотрела на Катю, которая вытянулась и повзрослела. Ей шёл пятнадцатый год, она стала просто красавицей, превратились из девочки, в девушку, хотя и была подростком.
- Анна... дай мне внука... - с волнением произнесла я.
- Здравствуйте... Халида опа. Андрюша, сыночек, иди к бабушке, - смущаясь, сказала Анна.
Абдулла смотрел на нас, ожидая, какая будет наша встреча. Я обняла Анну, чтобы порадовать сына.
- Здравствуй дорогая. Добро пожаловать домой, - сказала я, прижимая к себе внука.
Чувства переполняли меня, Абдулла улыбнулся.
- Ну что мы на пороге стоит? Проходите в комнату, - засуетилась я.
Ребёнок в моих руках закапризничал и протягивая ручки к матери, заплакал.
- Тяжёлый какой. Сладенький мой. Ну что ты плачешь, я твоя бабушка, - стараясь успокоить ребёнка, ласково говорила я.
- Он привыкнет, просто пока боится. Давайте, я его возьму, - сказала Анна и взяв ребёнка из моих рук, прошла в комнату.
Абдулла занёс чемоданы в спальню.
- Катюша, ты узнаёшь меня? Какая же ты красавица стала, - сказала я, обнимая Катю.
- Я Вас помню, Вы Халида опа, наша бабушка. Мы с Пашей жили у Вас, когда война была. Потом Вы приезжали в Ленинград, но быстро уехали, - обнимаясь со мной, сказала Катя.
Мирза и Батыр пришли следом, в честь праздника, был короткий рабочий день. Последовали объятия, Даша искренне радовалась приезду моего сына и Анны, потом с Аблуллой обнимались и Мирза, и Батыр. Расспросы и вопросы, долгие разговоры, когда мы сидели за столом, который мы постарались накрыть в честь Нового года, продолжались заполночь.
- А Гульнара совсем невеста. Красавица стала, - громко сказал Абдулла.
Гульнара, опустив голову, смутилась.
- Скажете тоже, акя, - тихо произнесла она.
- А Замира где? - спросил Абдулла.
- Она встречает Новый год с однокурсниками, у кого-то во дворе, - ответила Даша.
- Баба Нюра, бабушка Карима, как вы? Очень рад видеть вас в здравии, - сказал Абдулла.
Напряжение, которое возникло вначале, постепенно прошло. Я видела, с какой нежностью и любовью смотрят друг на друга Абдулла и Анна. Как он сильно любит сына и Катюшу. Сердце наполнилось радостью и покоем.
Откуда Мирза достал бутылку шампанского, я не знала, но в полночь, раздался хлопок и пробка отлетела в сторону. Добрые пожелания, надежды на лучшую жизнь, звучали тосты, обстановка была такой тёплой, что хотелось плакать.
В половине первого, две наши соседки поднялись. Мы понимали, преклонный возраст, им тяжело было сидеть за столом, шум голосов, музыка и слова диктора по радио, утомили их. Мы поблагодарив старушек, проводили их, положив в тарелки холодец, салаты, пирог. А сами ложиться не стали, только Андрюша спал на моей кровати. Анна ещё кормила его грудью и часто вставая из-за стола, заглядывала в комнату. Но видимо, малыш устал, долгая дорога утомила его, поэтому он крепко спал почти до утра.
Под утро, ушли и Даша с Мирзой, Мухаббат с Хурсандой и Батыром, забрав детей, ушли вместе с ними. Мы с Гульнарой поехали на вторую квартиру. После того, как я получила письмо от Абдуллы, мы перенесли свои личные вещи в однокомнатную квартиру, чтобы Абдулла с Анной могли не стесняясь жить в этой, двухкомнатной квартире. Я сняла со стены наш с Махсудом портрет и повесила у себя на стене. Катюша решила поехать с нами, девушка повзрослела и понимала, что будет лишней с матерью и отчимом. Я, конечно, не возражала. Да и Гульнара была рада, считая Катю своей сестрой.
В школе, я поговорила с директором и перевела Катю в школу, где работала. Она училась хорошо, быстро влилась в коллектив класса, но самой близкой для неё была Гульнара. Они были неразлучны, даже спали на одной кровати. К весне, я решила кухню перенести на балкон, правда был он совсем маленький, но из кухни получилась небольшая комната для меня.
Абдулла устроился работать в стройтрест, начальником отдела. Анна оставалась дома, Андрюше исполнился только год. Абдулла в годовщину смерти отца, попросил сходить с ним на кладбище, чтобы привести в порядок могилу. Он заказал памятник и ограду, через неделю, в воскресный день, мы снова пошли на кладбище, но уже всей семьёй, вместе с Мухаббат, Батыром и детьми.
- Если бы Махсуд был жив, как бы он радовался и жизни, и за нас, видя, как мы все счастливы, - думала я, сидя на скамейке перед могилой мужа.
Батыр почитал поминальную молитву и мы ушли. На душе был покой, хотелось, чтобы ничто не омрачало этот покой.
О драгоценностях, я вспоминала очень редко. Так хотелось помочь детям, Абдулла мечтал иметь собственный дом, на земле. Он был строителем, поэтому хотел сам его и построить. Я посоветовала ему обратиться в профком, написать заявление, чтобы ему дали землю, так многие делали. И он, послушав меня, написал заявление.
Гульнара закончила школу и усердно готовилась к экзаменам в институт. Они с Катей часами занимались, часто просили Замиру помочь.
Однажды, Даша сказала, что Замиру сватают. С волнением говорила, что с этим парнем её дочь встречается уже два года. Они ждали, когда она закончит институт, а теперь вот, осенью хотят сыграть свадьбу.
- А что за парень, Даша? Ты его видела? - спросила я.
- Да, видела. Вчера вечером он сам пришёл к нам, чтобы познакомиться с нами. Красивый парень, - сказала Даша.
- Ну, красоту на хлеб не намажешь, главное, чтобы твоя дочь счастлива была, - ответила я.
- Ты права, подруга, но они любят друг друга и Мирзе парень понравился. Видно, серьёзный такой, глаза добрые. А там, как судьба распорядится. Никто ведь заранее не знает, что нас ждёт в жизни, - ответила Даша.
- Что ж, если любят, пусть будут счастливы, - сказала я.
- В воскресенье придут сватать Замиру, приходи и ты с Мухаббат. Волнуюсь я, говорят, только женщины придут. Я же русская, всех обычаев не знаю, так что ты уж сама всем руководи. Парня Салим зовут, они живут в старом городе, типичная узбекская семья. Ведь моя дочь наполовину русская, боязно за неё, - Даша явно волновалась.
- Ну какая разница, Даша? Русская, узбечка... парень любит твою дочь, она любит его, думай о хорошем, - сказала я, обнимая подругу.
Мухаббат с радостью согласилась придти рано утром в воскресенье к Даша домой, а я пришла к ней вечером, в субботу, чтобы помочь прибраться и приготовить заготовки для шурпы и плова. Замира, кажется, волновалась не меньше нас, она сама испекла печенье и пирог, пожарила хворост и даже компот сварила. Правда не знаю, зачем. Ведь обычно сватам подают горячий чай.
- Салим сказал, что его мама любит холодный компот, - ответила Замира на мой вопрос.
Легли мы поздно, поднялись утром рано. Пришла Мухаббат и принесла горячие лепёшки, в банке каймак и свежие булочки. Осталось накрыть на стол и ждать сватов. Замира ушла в свою комнату. Ей нельзя было показываться, пока её не позовут. А я вдруг подумала, что скоро и я вот так же буду ждать сватов. Ведь моя Гульнара тоже уже невеста.