Бесконечные, противоречивые мысли раздирали в кровь уставшую душу и, едва Катя вошла на кухню, смущённо вытирая платочком раскрасневшийся носик, я тут же повернулся в её сторону.
-- Кать, у тебя есть что-нибудь выпить?
-- Водки нет, -- она решительно тряхнула головой, не отнимая платок от лица, -- Я водку вообще не переношу. Есть только сухое красное. Будешь?
Я невольно улыбнулся столь быстрому и категорическому ответу.
-- Я тоже водку не переношу...
Она достала из шкафа начатую бутылку дорогущей Риохи и я опять качнул головой, поражаясь удивительному совпадению наших алкогольных пристрастий. Не поняв моего жеста, она поспешила объясниться.
-- Мы с подругой после Испании на Риоху подсели.
-- Я тоже...
-- Ты был в Испании?
-- Нет, просто люблю испанские вина...
Она принесла из зала два хрустальных бокала на длинных ножках, я наполнил их, как полагается, на одну треть, стараясь не пролить ни единой капли.
-- Кать, давай выпьем за твою маму, Царство ей Небесное...
-- Царство ей Небесное...
Став в один миг очень серьёзной, Катя подняла перед собой бокал и, чуть склонив голову, трижды перекрестилась.
Истинно испанское, в меру темпераментное вино пролилось на душу долгожданным исцеляющим бальзамом. Наскоро закусив ломтиком сыра и чёрной маслинкой, не желая интеллигентно скромничать и тянуть застольное время, я вновь наполнил бокалы. Надо было что-то сказать, произнести тост, хоть самый банальный, но голова начала вдруг стремительно хмелеть, теряя способность сочинять и складывать речи. Я надолго задумался, сжимая бокал в руке, но Катя всё уже увидела и поняла. Её бокал с тонким хрустальным звоном коснулся моего бокала.
-- Пусть наша встреча не станет горькой... Я хочу выпить за это.
Она молча, без остановки допила бокал до самого дна. Я последовал её примеру и тут же снова налил вина. Хотелось выпить ещё и ещё, опьянеть, забыться, отодвинуть подальше эту странную, рухнувшую на меня реальность, которую я никак не мог уложить в дико уставшей, седеющей голове.
Терпкий алкоголь, растекаясь по телу, разжёг нешуточный аппетит и наконец-то хоть чуть развязал языки. Проглотив очередной колбасный ломтик, я решился спросить то, что мучило и не давало покоя.
-- Кать, а мама была замужем?
-- Нет, -- она на секунду замолчала, словно испугавшись, что её слова могут обидеть меня,-- Вообще-то у неё было много мужчин, но все недолго. Она меня с каждым знакомила, готовилась, в гости к себе приглашала... Они все такие смешные были, а я никак не могла понять, зачем она это делает...
Она замолчала, словно боясь заплакать, и тут же решительно, почти залпом выпила всё, что было налито в её бокале.
-- Она искала не мужа, она хотела найти мне отца... Это я потом поняла, когда от самой муж ушёл... Бросил меня с умирающей мамой и гуд-бай, решайте, бабы, свои проблемы сами...
Она отчаянно встала, подошла к плите.
-- Прости, давай не будем о грустном. Я сейчас чайник поставлю, будем чай пить.
Я повернулся в её сторону, чувствуя, как подо мной уже всё плывёт, глаза слипаются и мне нужно срочно куда-нибудь лечь, чтобы тихо, спокойно отключиться хотя бы на полчаса. Я осторожно встал, хватаясь за стул и край стола.
-- Катюш, извини, можно я куда-нибудь упаду на полчасика?
-- Да, конечно...
Она проводила меня в зал, положила на диван пёструю гобеленовую подушку, помогла стащить через голову ставший совершенно непослушным пуловер.
-- Тебя накрыть чем-нибудь?
-- Нет, спасибо...
Я уронил почти уже спящую голову на подушку, ослабил двумя пальцами галстук и по привычке перекрестил вытянутые ноги, чтобы не мять во сне рабочие брюки, успев увидеть сквозь смыкающиеся веки, как она вышла из комнаты, выключая свет и прикрывая за собой высокую дверь.
Я очнулся в темноте и непривычном, уютном тепле, в той же вытянутой позе, заботливо укрытый жарким, шерстяным пледом. Где-то за окном светились уличные фонари, тихо шумел сонный город, давая понять, что вокруг меня глубокая ночь. На тёмном телефонном экране вспыхнули цифры 23:55. Я вскочил, почти не ощущая усталости, словно несколько часов сна, дорогое вино и пресловутый куриный бульон вернули все мои прежние силы. В коридоре было темно и тихо, лишь в самом дальнем конце из-под закрытой двери очевидно в спальню пробивалась узкая полоска света.
Ванная окатила приятным, влажным теплом. На большом, круглом зеркале и на кафеле вокруг современной акриловой ванны ещё блестели россыпи не высохших водяных капель. Воздух был полон свежего, сводящего с ума аромата влажного, только что вымытого, молодого женского тела. Нутро всколыхнулось, заставляя мужское сердце биться чаще и волнительнее. Взгляд упал на мокрый душевой чепчик и большое махровое полотенце, аккуратно повешенное на хромированный сушитель, но трезвый, отдохнувший разум потребовал тут же, не медля ни минуты, вызвать такси и отправляться обратно в свою деревню, чтобы не мучить ни себя, ни Катю тем, что уже невозможно вернуть никакими человеческими силами.
Я вытащил телефон и, отыскав в списке номер диспетчера, шагнул в тёмный, прохладный коридор.
Дверь в спальню оказалась открытой. Катя стояла в тускло освещённом проёме, вся очаровательно сонная, смущённо улыбаясь и торопливо запахивая полы тёплого домашнего халата, под которым блеснула роскошным тёмно-бордовым атласом волнующе короткая, празднично-кружевная ночнушка
-- Ты уходишь?
Тёмные брови вскинулись удивлённо и растерянно.
Растерявшись от неожиданности, я сумел лишь пожать плечом, но секундного обоюдного замешательства хватило, чтобы понять всё без лишних слов. Я протянул руку к её волосам, она, сделав шаг, вся прижалась ко мне, обхватила плечи, спрятала голову на груди.
-- Не уходи... Побудь ещё, хоть чуть-чуть... Можно я тебя обниму?
Я гладил её тёплые, не остывшие после сна душистые волосы, целовал в нежный висок, в ушко и в шею, потом опять в ушко и опять в висок, чувствуя, как всё сильнее промокает на груди свитер и тонкая рубашка. Душа успокаивалась, всё понимая и принимая, как истинное веление судьбы. Истосковавшиеся руки, отбросив не нужный стыд, нежно скользили по молодой гладкой коже. Я понимал все её слёзы, её желание обнимать и быть обнятой мужскими руками...
Она подняла голову, тихо улыбнувшись, провела пальцем по шершавой щеке.
-- Колючий...
-- Оброс за день.
-- Завтра твой праздник...
-- Подаришь мне бритву и пену?
-- Обязательно подарю. И ещё одну девочку-плаксу. Возьмёшь?
-- С удовольствием...
Беззвучно выплакав на моей груди всё, что накопилось в душе за тридцать три года, она смущённо опустила руки.
-- Поздно уже... ... ... Пошли спать?
Я согласно кивнул, она улыбнулась, взяла меня за руку и, шагнув в спальню, погасила свет.
=============
2019 г.
26 февраля - 24 июля