Алексей Кондратьевич ни на шаг не отступал от художественной правды, и верен был только России. Как писал о нем Левитан, «Саврасов старался отыскать и в самом простом и обыкновенном те интимные, глубоко трогательные, часто печальные черты, которые так сильно чувствуются в нашем родном пейзаже и так неотразимо действуют на душу».
В середине 1870 годов творчество Алексея Кондратьевича достигло своего пика. Его картины появились на Всемирных выставках. Он опережал современную пейзажную живопись, но проходил этот путь с большими трудностями. «Пейзаж не имеет цели, если он только красив. В нем должна быть история души. Он должен быть звуком, отвечающим сердечным чувствам. Это так похоже на музыку...» –– признавался Саврасов. И добавлял, имея в виду творческие поиски: «Художник –– это, брат, труд, сам труд. Еще неизвестно, кому труднее –– крючнику или художнику».
Казалось бы, стужа, мороз –– какая поэзия в стоящем столбом дыме из труб, в лошадке, везущей дрова, в дырявом заборе? Но, глядя на тихий, в жемчужных тонах «Зимний пейзаж», невольно вспоминаются пушкинские строки:
Вся комната янтарным блеском
Озарена. Веселым треском
Трещит затопленная печь.
Приятно думать у лежанки.
Но, знаешь, не велеть ли в санки
Кобылку бурую запречь?
Никто до Пушкина и Саврасова так не чувствовал и не передавал задушевность русской природы. Они сделали скромность нашим богатством. Даже забор на картине, в котором отсутствует несколько досок –– по чисто русской небрежности –– делает полотно родным, понятным. Цельный забор, строгий его треугольник смотрелись бы чуждо и вылощено. Простой жизненный мотив Алексей Кондратьевич поднял до большого образного звучания.