Открытки

               

                Открытки.   Сцены из жизни, прошлой и настоящей.               
                Сцена 1.  И фото на память.   
Действующие лица:
Александр Евгеньевич, пожилой мужчина лет 60-ти, ходит с палкой, у него протез.
Надежда Николаевна, его жена, пожилая лет 55, рыхлая, ходит переваливаясь
Мария Ивановна, соседка, родственница Н.Н., 50 лет
Николай, сын М.И. 28лет, без обеих ног
Зина, женщина Николая, 25 лет
Действие происходит в Москве в пятидесятых годах 20-ого века в Москве.

Комната Александра Евгеньевича и Надежды Николаевны в коммунальной квартире. На переднем плане небольшой письменный стол, на нём пишущая машинка “Москва”. Рядом – принадлежности для домашней фотолаборатории, фотоаппарат “Лейка” на треножнике, справа – книжный шкаф, стул. На нём книги. Слева - входная дверь, Крючки для верхней одежды. Над ними – чёрная “тарелка” радио. Всё время тихим фоном звучит радио. Слова зрителям не слышны. На заднем плане – две аккуратно застеленные белыми пикейными одеялами кровати, между ними тумбочка, на ней светильник, за ними большой старинный стол, с краю – коробочки, пузырьки с лекарствами, электроплитка. Справа от стола – граммофон, за ним – копия картины Крамского “Христос в пустыне”.
Спиной к зрителям за письменным столом сидит Александр Евгеньевич и одним пальцем печатает на машинке. В глубине сцены за столом Надежда Николаевна раскатывает тесто.
Приоткрывается дверь. На инвалидной тележке вкатывается молодой человек. На нём голубой костюм, белая рубашка, галстук. Одной рукой отталкивается от пола, чтобы ехала тележка, в другой – прижимает к себе книги. Подъезжает к Александру Евгеньевичу.

Николай  Вот забирай. Твои яти меня замучили. Дай мне что-нибудь по-русски.

Александр Евгеньевич  Ну, это тогда тебе газеты надо читать. У меня, правда, есть кое-что, но ты, ведь, стихи не жалуешь. Но, кстати, если стихи читать внимательно, то и там много исторического можно выкопать. Одними книжками и современными монографии всего не понять.

Николай  Я твоего Тёркина уж наизусть знаю. Вот такое же что-нибудь… А сам-то всё детское строчишь?

Александр Евгеньевич  Не отпускает

Николай  Не пойму я тебя: не печатают, а ты всё тыкаешь.

Александр Евгеньевич  Ты же знаешь, я детям крёстным отправляю. Сколько их у меня. Кого я только не крестил. Ты вот только не поддаёшься. Не понимаю я тебя, Николай, такого ты хлебнул, в плену был, от Любляны на колтушках полз, а так и не уверовал.

Николай  Ну, затянул свою религиозную пропаганду. Мало вас с тёткой из учителей турнули, а ты всё своё гнёшь.

Александр Евгеньевич  Как ты не понимаешь, мы с твоей тёткой всю войну молились. Ни одной службы у Пимена не пропустили. Да, что и говорить…

Николай  Что ж доченьку свою не вымолили?

Александ Евгеньевич  Тише ты, тише. Надежда Николаевна услышит опять скорую вызывать… ( Пауза).  Тебя вот вымолили.

Николай  Да, я -то вам кто?

Александр Евгеньевич  Будто не знаешь – племянник.  Мы за всех молились. А Инну, может, ещё и найдём. Я не отчаиваюсь.

Николай  Ей уж сейчас лет двадцать, наверно. Теперь уж вряд ли найдёте. Даже если жива.

Александр Евгеньевич ( нервничает, но говорит твёрдо)  Я верю, верю, что жива и молюсь за неё. Найдём, не мы её, так она нас.

Дверь приоткрывается, заглядывает Мария Ивановна.

Мария Ивановна  Сынок, Коля, поди-ка сюда.
Николай подкатывает к ней.

Николай Тебе, мать, чего?

Мария Ивановна К тебе тут женщина пришла.

Николай А, знаю это Зина. Зови её сюда.  (Обращаясь к Александру Евгеньевичу) Слушай, сфотографируй нас. Я обещал. Только, чтоб мы вровень были. Ты меня на стул сможешь поднять?

Входит Зина. На ней нарядное, по моде тех лет платье, модная причёска, миловидная, скромная.

Зина  Здравствуйте, Коля сказал, что Вы можете нас сфотографировать.

Александр Евгеньевич (радостно, услужливо)  Конечно, конечно. Здравствуйте, проходите.

Зина  А Вы фотограф?

Александр Евгеньевич  Нет, я любитель. Я, видите ли, вообще любитель. Помогите -ка мне. ( Убирает со стула книги). Вот сюда ставьте. Показывает место напротив фотоаппарата.

Подходит к Николаю, хочет ему помочь.
Николай  Я сам.

 Сполз с тележки, ухватился обеими руками на стул и прыгнул на стул.
Александр Евгеньевич  ( подходит к фотоаппарату, поправляет его, достаёт из шкафа пластину, вставляет в фотоаппарат).
Зина встаёт рядом с Николаем. Поправляет причёску, одёргивает платье.

Александр Евгеньевич (Зине, внимательно вглядывается в её лицо) Так, так вправо, пожалуйста. Вот, хорошо. Идёт к фотоаппарату.  А Вы, Зина, учитесь где-то или работаете? Теперь вот так. Коля, голову поближе к Зине и чуть влево. Фотографирует. Так, сейчас ещё раз. (Меняет пластину)

Зина  Я учусь в педагогическом, на вечернем и работаю старшей пионервожатой в семьдесят четвёртой.

Александр Евгеньевич Вот и мы когда-то там работали… и дочка наша должна была там учиться, не получилось.

Зина  Почему же не получилось?

Александр Евгеньевич  Потерялась при эвакуации.

Зина  Я тоже потерялась. С шести лет в детском доме. Теперь вот пытаюсь родителей найти.


Александр Евгеньевич ( взволнованно)   Надя, Надя, подойди пожалуйста.

Надежда Николаевна встаёт со стула, отряхивает руки от муки, вытирает их полотенцем.

Александр Евгеньевич  Это Зина. Девушка нашего Николая. Потерялась во время войны. Теперь родителей ищет.

Надежда Николаевна  Вот и Инночка наша потерялась. Во время бомбёжки. Пойдёмте я Вам расскажу.  (Увлекает Зину за собой, усаживает за стол и , продолжая заниматься с тестом, рассказывает ей что-то ( Зрителям не слышно).
Зина вертит головой, разглядывает обстановку.

Зина (заметив граммофон) А это у вас граммофон что ли?  У нас до войны тоже был. Я помню. А можете завести?

Надежда Николаевна подходит, ставит пластинку, слушают музыку ( зрителям слышно плохо).

На переднем плане Николай и Александр Евгеньевич какое-то время прислушиваются к звучанию граммофона, потом граммофона  не слышно, его звуки перебивает звонкий детский голосок из тарелки над дверью:
      - Дорогие индийские дети, дорогой индийский народ, все советские дети, весь советский народ благодарит вас за этот чудесный подарок. Ваши слонята, Рави и Шаши, Солнце и Луна, будут радовать сердца тысячи тысяч детей и взрослых. Да здравствует нерушимая дружба советского и индийского народов! Миру мир!
Александр Евгеньевич (хлюпает носом, достаёт платок, громко сморкается, вытирает глаза) Ты, наверно, не помнишь, а у нашей Инночки был такой же звонкий голосок. Нет, Наде это слушать не стоит… (Пауза. Раздумывает) А вот я, я обязательно напишу стихи…и… (мечтательно) пошлю их этой девочке. И буду ждать ответ. И загадаю: если придёт ответ, значит, и дочка наша найдётся.



                Сценка 2. Открытки
               

Действующие лица:
Анна Сергеевна, старая женщина, лет 70-75, не молодящаяся, просто одетая.
Её невестка, Люба, домохозяйка, 50 лет.
Её сын, Константин, служащий, 50 лет.
Действие происходит в Одессе.
Комната в квартире Брежневской эпохи, дверь в коридор закрыта. Форточка закрыта. Мебель старинная. К дивану советского времени пододвинут массивный обеденный стол, на нём городской телефон, книги, журналы, радиоприемник.  На стене репродукция картины Крамского “ Христос в пустыне”. Анна Сергеевна во время пауз то ловит какие-то программы по приёмнику, то листает книги. Лекарства (пузырьки, таблетки) лежат на краю стола в отдалении от Анны Сергеевны. Рядом с ней фотография старой дореволюционной эпохи. На ней молодая женщина. Это бабушка Анны Сергеевны. Анна Сергеевна всё время сидит за столом на диване. Часто рассматривает фотографию. Рядом со столом – стул.

Открывается дверь. Входит невестка. В руках у неё тарелка с супом, ложка. Молча ставит её перед Анной Сергеевной.

Анна Сергеевна (молча пробует суп): Он же совершенно холодный. Есть невозможно.
Невестка молча берёт тарелку, выходит, закрывает дверь. Анна Сергеевна задумчиво смотрит на картину. Через некоторое время невестка входит с тарелкой и ложкой.

Анна Сергеевна (пробует) Спасибо, Люба.

Начинает есть. Ест медленно, красиво, беззвучно.

Невестка: Вы почему лекарства не принимаете?

Анна Сергеевна: Вот ещё травиться-то.

Невестка: Они денег стоят.

Анна Сергеевна не отвечает, продолжает есть. Невестка выходит, раздражённо пожимая плечами.
Раздаётся телефонный звонок.

Анна Сергеевна: (обычным голосом) Да, слушаю.  (Затем удивленно-радостно) Галя? Галя! Как я рада! Как ты узнала мой телефон? Мы же давно переехали. А ты, ты всё там же, на Ришельевской? Ну как ты, как? (Голос постепенно меняется, становится сострадательно-сочувствующим). По-прежнему одна…, и никто не заходит? А, из собеса? Раз в неделю? Боже мой, как же ты справляешься? (Пауза. Голос становится напряженным, взволнованным.) Что? Повтори, пожалуйста, я не поняла. Что вернуть? Какие открытки? А, те, которые я получала из Москвы, от Александра Евгеньевича. Так, ведь, он их мне писал, почему я должна тебе отдать? Да, сохранила. Они у меня. Галя, но он же мне писал. (Решительно) Нет! Извини! (Кладёт трубку). (Заметно её волнение. То перекладывает книжки на столе, то включает, выключает приёмник. В комнате темнеет. Зажигает настольную лампу. Лампа красивая, старинная).

Входит сын. Щёлкает выключателем. Зажигает верхний свет. Подходит к Анне Сергеевне, целует её в макушку.

Сын: Здравствуй, мамочка. Как ты сегодня? Лекарства принимала? Ну, как хочешь…

Анна Сергеевна: (с любовью, нежностью, умилением) Здравствуй, как дела? А горло, прошло? Что на работе? Контракт подписали? У меня к тебе просьба: достань, пожалуйста, с антресолей коробку, ну, ту, со старыми фотографиями…

Сын уходит и через некоторое время приносит большую, обтрёпанную картонную коробку. Ставит на стол. Присаживается на стул рядом со столом, раскрывает коробку.
Слышится резкий, недовольный голос

Невестка: Костя, Константин! Иди обедать! Сколько раз я могу греть!
Сын (торопливо вскакивает, целует Анну Сергеевну): Прости, мамочка, прости. (Поспешно уходит).

Анна Сергеевна открывает коробку, перебирает фотографии, вытирает слёзы. Потом достаёт со дна коробки металлическую коробку с изображением Кремля и Спасской башни. Большую картонную коробку отодвигает в сторону. Открывает металлическую. Достаёт разноцветные открытки с напечатанными на них стихами, на некоторых подрисованы какие-то картинки. Внимательно рассматривает.

Анна Сергеевна: Неужели Галина не угомонится и опять будет звонить? Что я ей отвечу? Нет, ни за что не отдам ей открытки, в них же вся моя юность… Зачем они ей понадобились? Она же сама разрешила мне переписываться с Александром Евгеньевичем. Сказала: да пиши, конечно, если хочешь, у меня видишь сколько писем на все не наотвечаешься…

Дверь приоткрывается. В комнату, оглядываясь назад, будто крадучись, входит сын. Присаживается на край стула. Роется в коробке.

Сын: Люблю я эти старые фотографии. И смотри, мамочка, какое было качество, вот эти старинные. Поразительная чёткость. А потом всё хуже. Правда, вот эта хороша. Где ты, я и папа.
Знаешь, я часто вспоминаю детство и даже то, что когда-то казалось занудным, теперь кажется милым.… И страна единая… А что это у тебя за металлическая коробка? Я её совсем не помню.
 
Анна Сергеевна: Это моё отрочество и юность. Мы тогда жили на Ришельевской, я ходила в кружок художественного слова. Я хорошо читала стихи, звонко, а вот в тот день, когда ему надо было звенеть, он почему-то сел. От волнения? …

Стук в дверь. Заглядывает невестка.

Невестка (сдерживая раздражение) Константин, я что тебя должна по всей квартире разыскивать?
Ты, кажется, обещал помойку вынести. Неужели хочешь, чтобы опять тараканы развелись?

Сын: (Жене) Иду, иду, милая. (Анне Сергеевне) Мамочка, извини. Я к тебе попозже зайду. (Выходит, тихо закрывает за собой дверь)

Анна Сергеевна: (Не замечая, что сын вышел.) Но я же не первый раз выступала. Я и в Оперном делегацию поздравляла, и ничего … а тут. Хорошо, что Галя выступала вместо меня. У нас с ней такие звонкие голоса были. Помню я и трибуну, и правительство на нём, и Галю. А какие чудесные слонята приплыли к нам… Подарок советским детям от детей Индии. Галя же просто стала знаменитостью. Все ей писали. Просто горы писем. Вот это первое письмо от Александра Евгеньевича. (достаёт из коробки и читает):
“ К нам из Индии плывёт белоснежный пароход…” Так вот и началась наша переписка… Он взрослый, а я девчонка. Он на все мои письма отвечал стихами и картинки подбирал по теме. И почему я ему обо всём писала? И о школе, и о брате, который то окно разобьёт, то тетради мне перемажет. И когда косы отрезала. А он в ответ:
Была у девочки коса,
Её коса, её краса…
И о любви…
Потом перестал отвечать, его вдова спросила не вернуть ли мне мои письма. Но почему-то не прислала…
И вот теперь Галя хочет, чтобы я ей все эти открытки отдала? А у меня в них – всё детство и юность. Что у меня теперь своего? Ничего. Невестка вот к себе взяла, стены и те чужие…

(Звонит телефон.) Слушаю. А это ты Галя? Здравствуй! Нет Галя, нет… Не звони мне больше. (Кладёт трубку).
 Странно, как у неё изменился голос. Старческий, дребезжащий. Как же она одна прожила всю жизнь?  И замужем не была. И никого у неё нет.  А теперь и ноги не ходят. (Берёт в руки фотографию бабушки, говорит, глядя на фото): Ну, а ты что скажешь?
Пауза. Во время которой смотрит на фотографию бабушки, движением руки то ли протирает стекло, то ли гладит изображение.

(Кричит, обращаясь к двери): Костя, подойди, пожалуйста.
Костя (Открывает дверь, входит).  Да, мамочка, слушаю тебя.

Анна Сергеевна (Вынимает из металлической коробки одну открытку. Закрывает, передаёт сыну): У меня к тебе просьба: отвези эту коробочку моей подруге. Адрес — вот тут на открытке. Только не тяни. Завтра сможешь? Спасибо тебе и, пожалуйста, открой форточку, душно… Как у вас душно…

                Сценка 3. Новая кофточка
За столом, как и в предыдущей сцене, Анна Сергеевна сидит за столом. Как и в предыдущей сцене, входит её невестка с тарелкой в руках. Ставит тарелку перед Анной Сергеевной.

Анна Сергеевна (Невестке) Опять холодный. (Пауза). Я где-то читала, что в холодной жидкости яд абсолютно не чувствуется и не влияет на вкус. Действует безотказно!

Невестка  Господи, что Вы говорите, слушать невозможно, как только Вам не стыдно.

Анна Сергеевна   А почему мне должно быть стыдно? Зачем я  вам теперь? Квартиру мою продали. Я у вас тут как приживалка, какой от меня прок, пенсия грошовая, ноги ещё эти… одна со мной возня.

Невестка (потупившись)   Костя Вас очень любит… (Требовательно) Дайте тарелку, погрею.

 Анна Сергеевна (Резко)  Нет, не надо греть. Мне и так хорошо. Травить так травить, я не возражаю.

Невестка   Нет, дайте, пожалуйста, тарелку (Тянет к себе, Анна Сергеевна не выпускает тарелку из рук, тарелка падает, разбивается, суп выливается, суп попадает на кровать, кофточку Анны Сергеевны). Ну, вот. Что же теперь делать? ( Выбегает, возвращается с тряпкой, веником, совком). Анна Сергеевна в это время брезгливо смахивает с себя повисшую капусту, пытается расстегнуть мелкие пуговицы (их много) на кофте.

Анна Сергеевна  Люба, ничего не убирай. Придёт Костя и всё уберёт.

Невестка  (Поднимает разбитую тарелку, осколок ранит ей палец) Ой, ой!

Анна Сергеевна (испуганно) Люба, Люба, подойди, вот зелёнка, йод. Иди сюда.
  Садись. Вот бинт, вата. (Пододвигает к себе лекарства). Прости, прости, Люба, я не хотела доставлять тебе беспокойства.
Невестка садится на стул, протягивает руку Анне Сергеевне. Тихо плачет.
 
Анна Сергеевна  Не плачь, не плачь Люба. ( Пытается обработать  ранку, перевязать палец). Я же понимаю, что я вам не нужна. Видишь, со мной одни хлопоты…

Невестка Пустите, Анна Сергеевна, я сама.  (Вдвоём склонились над пальцем, обе плачут. Невестка смотрит в сторону, видит, что белье на диване испачкано)  Ой, смотрите и постель испачкалась. (Вытирает глаза. Встаёт со стула).
Сейчас, сейчас поменяю бельё… Анна Сергеевна, пересядьте, пожалуйста, на стул.

Анна Сергеевна (испуганно) Не трогай, Люба, не трогай. Костя поменяет.

Невестка Я вижу Вы Костю совсем не жалеете. Он же на двух работах. В десять только придёт… чуть живой. (Решительно) Садитесь на стул.

Анна Сергеевна пересаживается на стул. Невестка снимает покрывало, поднимает подушку. Из-под подушки на пол падают таблетки.

Невестка  Что это, таблетки? Вы их что, прячете что ли?

Анна Сергеевна ( тихо, испуганно, извиняющимся тоном ) Не травиться же… У них, Люба, столько противококазаний…

Невестка. ( Тихо, с сожалением) Опять своё заладили…  Смотрите, у Вас и кофточка испачкалась. Снимите. Я другую принесу.

Невестка уходит.
Анна Сергеевна пододвигает к себе коробку с лекарствами, достаёт инструкцию, надевает очки, лежащие рядом, медленно читает. Вот “Побочные явления: понос, рвота, кровоизлияние, возможен смертельный исход).
(Входит невестка с пакетом в руках).  Вот, читай сама!

Невестка  Анна Сергеевна, смотрите, что Вам Костя купил к дню рождения.  (Достаёт кофту из пакета). Вам, должно быть, очень к лицу, к Вашим голубым глазам.

Анна Сергеевна ( Берёт кофту, рассматривает). Я не могу принять этот подарок. Для меня это слишком роскошно. Оставь себе.

Невестка  Нет, нет давайте я Вам помогу. (Расстёгивает пуговицы, снимает с Анны Сергеевны кофту). Вот, теперь так. Костя сказал, когда он был маленький, Вы такую же носили.

Анна Сергеевна. Правда?. А я и забыла. Неужели помнит?

Невестка Сейчас зеркало принесу. (Выходит)

Анна Сергеевна (Перебирает руками рюши на кофте).  Да, да, вот такие же рюши были и цвет. Ах, какой приятный цвет. Бирюзовый. Мой любимый.

Невестка (Входит с зеркалом) . Смотрите, смотрите как замечательно!

Анна Сергеевна (Смотрит в зеркало, но не на себя, на кофту). Да, красивая. (Начинает расстегивать пуговицы) Ты её пока убери. На день рождения надену.
 
Невестка. Нет, нет, не снимайте. Пусть Костя полюбуется. Ему приятно будет.
А про наших чёрных кошек мы ему не расскажем. Правда же?  И помните, мы Вас очень любим. (Обнимает Анну Сергеевну).
В прихожей раздаётся звонок во входной двери.
Ой, кто это. Пойду открою.

Анна Сергеевна (Глядя в зеркало. Проводит рукой по лицу). Странно. Это же я, но нет это не я…

Входит невестка. У неё в руках бандероль. Растрепанная упаковка, перечёркнутые надписи, на них – другие.

Невестка  Анна Сергеевна, это Вам. (Протягивает бандероль Анне Сергеевне). Какая странная бандероль. Долго же она Вас искала… Адрес старый – Ришельевская.

Анна Сергеевна пытается открыть, нетерпеливо рвёт упаковку.

Невестка  Ножницами, ножницами надо. Достаёт из коробки с лекарствами ножницы, передаёт их Анне Сергеевне.

Анна Сергеевна (радостно) Люба, Люба! Это же мои письма! Прижимает их к себе.

Невестка  Смотрите, здесь и письмо Вам.

Анна Сергеевна От какой-то Зины… Дочь что ли?

Сидят рядом, рассматривают, Анна Сергеевна что-то (тихо, зрителям не слышно) рассказывает. В комнате постепенно становится темнее, вечереет.
На столе звенит телефон.

Невестка берёт трубку и передаёт её Анне Сергеевне.

Анна Сергеевна Галя, Галя, здравствуй! Как я тебе рада! Не благодари, не благодари, это же твои письма, Александр Евгеньевич тебе же писал…  Галя, Галя, я свои письма получила, те, что ему писала… Галя, ты тогда так хорошо выступала. Помнишь? Тебя ещё Хрущёв в макушку поцеловал. Неужели забыла? Галя, ты такая была талантливая, ты так хорошо читала стихи, помнишь в Оперном… (Голос становится всё тише, тише,  медленно закрывается занавес).  Галя, я…я сегодня такая счастливая!
                Занавес. За сценой слышатся звуки граммофона. Та же запись, что в первой сцене.