С нашим южным соседом, Османской империей (или Оттоманской Портой – кому как будет угодно), Россия вела наибольшее количество войн в истории. С 1568 года официально таких войн насчитывается двенадцать! Только в XVIII и XIX столетиях вооруженных конфликтов было по четыре в каждом веке!
60% этих войн были результатом «греческого проекта» - геополитической идеи Безбородко и Потемкина о восстановлении Византийской державы во главе с внуком российской императрицы, которому было дано имя основателя города — Константин.
Мы побеждали турок во многом благодаря тому, что восточный менталитет предполагал совсем иные стратегию и тактику поведения на поле боя.
Наш, русский, менталитет был ближе к западноевропейскому, где господствовали греческие идеи.
Греки ценили открытое соревнование, храбрость и стойкость в бою, отсюда они стали исповедовать «лобовое столкновение». Поэтому в Греции возобладали боевые порядки фаланги. Война в Европе была «линейной» и симметричной.
У нас, в России одним из любимых развлечений на деревне была драка «стенка на стенку». Вспомним, что главный герой легендарного сериала 70-х годов «Рожденная революцией» питерский рабочий Николай Кондратьев «родился на Псковщине, в глухом селе…, где единственной забавой были кулачные бои» (не английский бокс, а именно драка).
Сложно было воевать русским с кавказцами, где в 1-й половине XIX века шли в основном карательные экспедиции. Горцы уклонялись от прямых боевых действий, совершая набеги, отражать которые русские так и не научились. Наносить ответный удар некуда: захватив добычу, горцы как ни в чем не бывало разбредались по домам. И сколько не выставляй блокпостов, наступление сумерек грозило новой вылазкой.
В итоге русским так и не удалось продемонстрировать на Кавказе свою боевую удаль – знаменитую штыковую атаку.
Как показала русско-иранская война 1826-1828 годов, «… в горных условиях было невозможно применять плотные боевые построения, рекомендуемыми так называемыми «Нормальными боевыми порядками» 1825 года. На первый план выдвинулся бой в стрелковой цепи, завершаемый штыковой атакой. Успех боя при этом полностью зависел от умелого использования полевой артиллерии, довершающей маневр, главным образом, колесами. Попытка Паскевича навести «порядок» и заставить войска действовать по примеру маневров в Царскосельском лагере потерпели неудачу.
«Я опять водил войска на позицию, - докладывал он Николаю I, - сегодня уже всем отрядом делал движение вправо, влево, вперед и обратно… Я примечаю, что начальники находят сие ненужным, но я принудил сие исполнить. Слепое повиновение им не нравится, они к этому не привыкли» .
Преподаватель Военной академии имени М.В. Фрунзе, доктор исторических наук, профессор Любомир Григорьевич Бескровный в своем знаменитом труде «Русская армия в XIX веке» отмечал: «… В 1-й половине XIX века ведущим способом войны и боя была глубокая, или как тогда ее называли, перпендикулярная тактика колонн и рассыпного строя, пришедшая на смену линейной тактике. На Западе ее носителем явилась французская армия. Начало складывания ее относится к 60-м годам XVIII века, оформилась же она в период революционных и наполеоновских войн…»
Главное в одиночной подготовке состояло в выработке «чувства локтя» у солдат, доведенных до такого состояния, чтобы они смотрели на себя, как на составную часть общего механизма, что было характерным для линейной тактики и являлось уже анахронизмом в тактике глубокой. Прусский взгляд на солдата, как на «механизм, артикулом предусмотренный», продолжал господствовать в русской армии до середины XIX века. «О фридриховской тактике обыкновенно говорят, что она погребена была на полях сражений при Йене и Ауэрштедте. Да, там погребена ее внешняя оболочка, ее формы, но дух ее продолжал жить, по крайней мере, в нашей армии, еще и в 50-х годах», - писал начальник Академии Генерального штаба, генерал от инфантерии Г.А. Леер .
Главной частью тактики той армии являлся штыковой бой. При таком положении дел огромное значение придавалось тому, кто именно находится рядом с тобой в пешем строю, кто вместе с тобой пойдет в атаку? Поэтому, пехотные части формировали именно крестьяне – т.е. члены общины, такой формы организации людей, где господствовала «круговая порука» (т.е. взаимная ответственность всех за поведение каждого в отдельности).
На востоке же все было по-другому. Сунь-цзы отмечал: «Лучшее из лучших – покорить чужую армию, не сражаясь». Поэтому китайцы стали приверженцами стратегии непрямых действий, которая требовала соответствующего склада ума. Идеалом являлась победа в войне, достигнутая по возможности – без боя!
Справедливости ради, стоит сказать, что с китайцами, как главными носителями той идеи, нам, русской армии, столкнуться в «лобовой атаке» не удалось.
В Европе исход боя решали такие качества воинов, как мужество, стойкость, физическая сила, индивидуальная ловкость и особенно сплоченность фаланги на основе воинской дисциплины и боевой выучки.
Чуть позже, в Средние века, на широких пространствах степной полосы от Монголии до Венгерской равнины, родилась новая, смешанная тактика боя. У хунну и скифов не было городов и земель, которые они могли защищать, не было боязни, что они будут разорены. Захватить их было невозможно, ибо они не основывали городов. Все свое, будучи конными стрелками, они возили с собой и передвигались с огромной скоростью. Они были недоступны для нападения и практически непобедимы.
Верховая езда способствовала выработке у этих племен особой конно-стрелковой тактики. Дистанционный бой с использованием лука и стрел был особенно эффективен в случае «ложного бегства» и стрельбы назад по наступающему противнику. Их цель – не дать себя победить.
И все же, все же… На войне были свои законы, один из которых, возможно, главный – «закон числа».
О об этом законе, предел которого не в состоянии перешагнуть даже гений, говорил германский генерал от кавалерии, военный писатель и историк Фридрих фон Бернгарди (1849 - 1930), бывший одно время начальником военно-исторического отделения Большого Генштаба, а в годы Первой мировой войны командовавший 49-й резервной дивизией:
«… Если же противник настолько сильнее численно, что понесенные потери для него мало ощутительны, то, не взирая на все свои способности, полководец будет не в силах их уравновесить…»