Когда Любовь придёт, затянет петлю,
Ты не ропщи и сразу согласись!
Проказник-ангелочек нас отметил,
Теперь горим, швыряет вверх и вниз.
Горим… Зачем роптать? Я повинуюсь!
Есть Некто свыше, кто разжёг костёр.
Отдам я добровольно, не торгуясь,
Любую плату за тебя, Любовь.
Волшебная Любовь, о, это чудо!
Взаимность тем прекраснее вдвойне,
Что на костре вдвоём гореть мы будем,
Стихи писать в целительном огне.
Навечно да пребудет с нами Нежность,
Особая пометка для друзей –
И не мечтай – покой пропал бесследно!
Мы – короли на пиршестве царей.
(«Добровольно иду на костёр» Галина Римская)
Как сумел набраться столько наглости и рассказать Кате, что полюбил другую женщину - даже сам не понимаю. Получилось словно само собой. А столько за этим стояло дум, метаний, столько терзаний души. Наивно было думать, что ей не донесут о том, что её муж глаз не сводит со своей студентки. Для сплетен и слухов любой город не велик - они летят из одного конца в другой, как на крыльях ветра.
Но я ничего не мог поделать с собой: Сонечка, как живой родник, из которого я черпаю силы жить дальше. Только с ней я ощущаю себя мужчиной.
Катя - самая лучшая женщина в мире, но глядя на неё, я не чувствую ничего. Я словно евнух в прекрасном гареме: взгляд видит, а плоть — молчит.
Ей известно всё, что произошло со мной там, на зоне, и это просто убивает все чувства. Один её, пусть даже ласковый, или сочувствующий взгляд, бросает меня в дрожь. Не в трепет - именно в дрожь. И я готов бежать от него на край света.
Возможно, она всё давно поняла, потому и отпустила так легко, не сказав ни слова упрёка, не напомнив, что она столько лет верно ждала меня из лагеря. Я благодарен Катерине за её понимание и доброту, но её жалость - мне невыносима.
Мы договорились, что какое-то время я поживу в нашей квартире, пока Сонечка не защитит диплом, а мы не разведёмся. Только после этого мы с Соней поженимся, чтобы не было никаких претензий, что преподаватель женился на своей студентке.
Если всё сложится благополучно, может останемся здесь, в городе, если нет — переедем в соседнюю область и начнём новую жизнь — с чистого листа.
Хотя сейчас трудно представить получится это, или нет. Одна надежда, что любовь чистой души сможет поднять меня над всей мерзостью и грязью прошлой жизни. Я постараюсь всё забыть — во что бы-то ни стало.
Мама моего решения не одобряет. Я вижу это по её взгляду. Но она всё держит в себе. Только однажды она сказала:
-А как же Катя? Она тебя столько лет ждала?
-Мама, - ответил я, - не могу больше жить так. Я или повешусь, или сопьюсь... Позволь мне хотя бы попытаться стать счастливым...
-Бог с тобой, Павлуша! - испугалась она. - Разве я желаю тебе плохого? Я жизнь готова отдать за вас, только вы были счастливы... Но ведь и Катя, и внуки - самые родные, самые близкие для меня люди.... Я не смогу их оставить.
-Мама, - отреагировал я. - Как ты решишь - так и будет. Но от Сонечки я не откажусь, даже если мне это будет стоить слишком большой цены!
Через месяц мы с Соней переехали в Воронеж. В этом городе живёт её тётушка - Изольда Сергеевна Новицкая, у которой мы и остановились на первое время.
Изольда Сергеевна понравилась сразу: добродушное, полненькое создание, среднего росточка, с ямочками на щеках и постоянной улыбкой. Добрейшей души человек. Непонятно почему, после похоронки с фронта, она так и не вышла замуж.
-Потому, что однолюбка, - с неизменной улыбкой призналась она. - В нашей семье все такие — это, чёрт побери, наша наследственная черта!
У тёти Изи, как она просила называть её, небольшой, на три комнатки, собственный дом, который во время войны ничуть не пострадал, потому что находился на той стороне, которую фашисты так и не смогли захватить. Что удивительно: никакие обстрелы, никакие бомбёжки даже садика не повредили — дом стоял, назло войне, словно заговорённый.
-Вот вам самая большая, самая светлая комната с окнами в сад — живите здесь себе на здоровье и счастье. И, как любят, глаголить священники: плодитесь и размножайтесь!- сказала тётушка, несмотря на сомнения «молодых»
Павлу даже неудобно было слышать это слово - молодые, ведь ему уже было за сорок пять, а Сонечке только исполнилось двадцать три года.
--Не робейте, Павел! - сразу заявила тётя Изя. - Отец Сонечки тоже старше Мари на двадцать лет. В этом даже есть некоторый плюс - заставляет его выглядеть бодрячком, несмотря на уважаемый возраст.
Мы довольно быстро нашли себе работу: я устроился преподавателем в Воронежский университет инженерных технологий, а Сонечка преподавателем в школу рядом с домом. Поначалу часов у неё было немного, но вскоре преподаватель математики ушла на пенсию, и Соне добавили ещё часов — теперь у неё загрузка была полной, к тому же и классное руководство перешло от старой учительницы.
Моя Сонечка, характером очень похожа на тётушку Изольду, поэтому в школе у неё с коллегами сразу сложились дружеские отношения. С учениками на первых порах было непросто: молодого учителя дети всегда проверяют на прочность. Но Соня, несмотря на свое добродушие и улыбчивость, для них оказалась твёрдым орешком, который «разгрызть» им не удалось.
Новая жизнь так круто взяла в оборот, что я всё реже и реже вспоминал то, что было со мной: прошлая жизнь, как картина всё более и более затягивалась дымкой, стирая горькие воспоминания. Я понимал, что время не лечит, но оно притупляет боль, сводя к минимальной черте.
Через год у нас родилась дочь, которую мы назвали Аннушкой — в честь бабушки Сони. Тётушка Изя радовалась даже больше, чем мы с женой.
На крестины приезжала мама и Александр. Катя с Варенькой не смогли приехать. Мама так долго объясняла как и почему, что я понял: бывшая жена и дочь ещё не отошли от того, что произошло в нашей семье.
-Не смогли - так не смогли, - отреагировал я на слова мамы. - Значит приедут в следующий раз, когда у нас с Сонечкой родится сын.
-Ну, отец, ты и даёшь! - засмеялся Александр. - Я так рад за тебя! Смотрю и любуюсь тобой: ты словно помолодел лет на десять. Вот, что значит счастливый человек... Счастливый отец... Только не забывай, пожалуйста, что у тебя ещё есть и мы с Варей.
Это было сказано без всякого злого умысла, по-доброму, и я понял, что сын понимает меня, как никто другой из моей семьи. Мама, конечно, поддержала и поддержит меня в любом решении, ведь я её сын, но это ещё не значит, что она полностью согласна с ним. Потому и осталась с Катей, которую считает за дочь.
Собственно, я не в претензии: она поступила правильно — иного от неё я не имел права ожидать. Но от этого я люблю её, всех моих родных, не меньше.
Варенька приезжала к нам через три года, уже поле окончания МГУ вместе с Сергеем и Таечкой. Когда я завёл речь о том, что и почему произошло между мной и Катей, Варя сказала:
-Папка, не нужно объяснять. Я не держу зла на тебя... Это вначале я не могла ни понять тебя, ни оправдать, как не старалась - молодая была, глупая... Как бабушка говорит: максималистка.... Сейчас я уже достаточно повзрослела, чтобы понять, что у тебя не было иного выхода.
Моя старшая дочь стала такой красавицей! Она чем-то напоминает Катю в молодости. Но и от меня ей досталось немного. Смею надеяться, что она взяла от нас обоих то лучшее, что в нас есть.
Варя и Сонечка, можно сказать, подружились: о чём-то заговорщически перешёптывались, смеялись о чём-то своём. Мы с Сергеем переглядывались и улыбались: картина была прелюбопытная. Я даже не ожидал, что наша встреча пройдёт в такой тёплой обстановке.
-Твоя работа? - поинтересовался я у Сергея.
-Не без этого, - добродушно тот улыбнулся в ответ. - Вы же знаете свою дочь, Павел Семёнович! С ней порой бывает непросто...
-И не смотря на это ты её любишь? - глядя ему прямо в глаза, спросил я.
Он ответил, даже не моргнув глазом:
-Люблю! И ни на какую другую не променяю!
Продолжение:
http://proza.ru/2019/07/23/266