Однофамилец
"Не всё, что серо - волк, и космато - да не медведь" (русск. пог.)
Хочу написать про одного знакомого - Владимира Высоцкого, водителе с нашего завода. Родился он позже гениального тёзки, но в то время, когда имя это ещё не было знаменито, так что родились они под разными звёздами. И хотя имя и фамилия у них одинаковые, может, потому так непохожи.
Насколько талантлив, великодушен, спортивен и смел был первый, настолько же бездуховен, тщедушен, плюгав и порочен был второй… Сложенный, как ребёнок, жёлтенькое лицо – с кулачок, почти лилипут, он был чрезвычайно вороват, с необычайно развитым собственническим инстинктом. Всё, что лежало плохо, оказывалось за забором его небольшой усадьбы в Копае -районе города Петропавловска. В этой непроходимой части города жила самая непроходимая беднота, здесь же жили и мы с мужем и дочкой, чрезвычайно довольные своей маленькой завалюшкой – её за 300 рублей купили нам мои родители. Сами они жили в похожей избушке, только в Рабочем посёлке.
Итак, повторюсь – с Володей мы работали на одном заводе, и когда транспортный цех посылал к нам, в отдел снабжения, Володю на его грузовичке, мы, товароведы, вздыхали: как бы не попасть в историю… Дело в том, что в советское время с государственными материальными ценностями советские люди зачастую обращались, как со своими, так что ловкие на руку дельцы могли хорошо «нагреть руки». Мы, товароведы, и сами мы были «не лыком шиты», но какой Вовка был авантюрист – это ни в какие ворота…
Как-то Володе на металлобазе должны были выдать по накладной пол-тонны железного листа. Но стропальщикам, видно, НЕ ХОТЕЛОСЬ распечатывать пачку листа, и они загрузили ему в кузов ВСЮ – вместо половины тонны - ПЯТЬ тонн! Володя, конечно, не растерялся, на своей усадьбе он сгрузил лишние листы. С НЕДОВЕСОМ(!) умудрился сдать кладовщице триста килограмм, как пол-тонны, и вырос вокруг Вовкиной хилой усадьбы роскошный железный забор! Наконец-то соседи не всё будут видеть!
А скрывать было что! Как хищный хорёк, Вовка ничего не выпускал из вида, и тащил всё домой – пригодится! Через большие ворота заводов, где пропускают грузовые машины, мы, товароведы, с ним никогда не ехали – неизвестно, что он хапнул на территории чужого завода или склада, пока мы хлопотали о получении СВОЕГО груза, пока оформляли документы. Мы шли через обычную проходную.
Как-то меня с ним послали в Омск, за рубероидом. Кладовщица там считала кое-как, и вместо 200 рулонов, она отпустила нам… 210. Мы, разумеется, не возражали, промолчали. Обратно я поехала поездом, так комфортнее, а Вовка - своим ходом. В дороге я строила план, как использую свои пять рулонов – можно будет крышу нашей избушки перекрыть, больше с потолка капать не будет…
Вовка доехал, разгрузил лишние десять у себя, и следующим утром сдал, как положено, 200 штук кладовщице, попутно... выпросив у неё два рулона. Мне он под разными предлогами отдать рубероид тянул, на этом всё и кончилось. Наша крыша продолжала бежать, а Вовка не только крышу перекрыл, а ещё и по глинистой усадьбе проложил рубероидные дорожки…
В другой раз наши снабженцы по телефону выпросили на мясокомбинате сто лопат к субботнику, поехала я с Володей. Оформила, как положено, стала получать. Лопат на складе оказалось очень много, кладовщица даже не подошла, махнула рукой – там набирайте сами! Подъехали. Моё дело – получить и сдать сто лопат. Вовка грузит, разрумянился, вот и сто штук… Руки у него трясутся - он закидывает ещё штук десять.
- Ты что делаешь? Я боюсь! – говорю ему.
- А ты иди через проходную, раз боишься! Кто считать-то будет?
- Не знаю, страшно! А ты мне лопату дашь? У нас дома лопаты нету.
- Конечно, иди-иди! Встретимся после обеда на складе, сдашь свои лопаты! Я - домой! А ты где есть будешь?
- Да здесь, в столовой поем. Тут такие большие котлеты делают! А рабочие только кашу берут - мяса-то и в цехе, и дома наедятся...
После обеда приехала на завод, сдала лопаты, и одну выпросила у кладовщицы Вали Сухаревой, понимая, что Вовка не даст. Он и не дал…
Ещё запомнился случай, как мы с ним снова поехали на мясокомбинат получать баночки-бутафорию – пустые бракованные консервные банки под мелкие детали – гвоздики, шурупчики, пружинки. Официально-то мы на заводе производили магнитофоны «Романтик», а неофициально – морские кабели, начинённые всякой электроникой и датчиками, которые протягивают по дну моря в приграничных районах. Пройдёт над ними корабль – а сигнал об этом уже на берегу! Нагрузили нам пустых баночек - полный кузов! Я тороплю Вовку: поехали! Быстрее сдадим – быстрее на обед попадём! Тогда никто с собой обедов не брал, все обедали в заводских столовых – брали комплексные обеды. Весело, интересно! По четвергам – рыбный день. В столовой «Волна» при Куйбышевском заводе даже шесть залов было на трёх этажах!
На нашем заводе молодёжи было много. В магнитофонный цех вообще брали только самых молодых и красивых! Шесть тысяч на заводе работало! Кого только не увидишь в столовке! Только не Вовку. Из экономии он или ездил домой, или брал с собой бутерброд. Лет ему тогда не было и тридцати, а обед стоил всего семьдесят копеек!
Итак, получили мы баночки-бутафорию на мясокомбинате, и Володя меня спрашивает, нет ли у меня знакомых – колбасы бы… Знакомых нет, да разве откажут в таком пустяке? Я иду в колбасный цех, и в окошко, откуда выдают ящики с колбасой на погрузку в машины, спрашиваю: не дадут ли колбаски? Я, мол, с другого завода, застряли тут с шофёром, кушать хочется…
Меня даже не дослушали – высунули толстенную колбасину, с пол-метра длиной, бери! Я отнесла полено Вовке, отдала. У него жёлтенькие щёчки стали розовыми. Спрашивает, а не могу ли я консервов взять за одним? Я всё могу! Жалко, что ли, государственного добра? Пошла в мясо-порционный, где в огромных чанах варилось мясо. А запахи какие! Мне также, ни слова ни говоря, насыпали штук двадцать консервов с тушёным мясом в сумку: «Только на проходной не попадись!» - говорят. Как при коммунизме жили… Я опять отдала Вовке: «Смотри, поровну разделим!» - предупредила. Он полез прятать добытое под пустые банки – разве найдут на проходной? Так и вывез.
А я пошла в столовую. Побывать на мясокомбинате и не зайти в их столовую? Нонсенс! Обед против нашего постного заводского стоил в два раза дешевле, а мяса наворачивали в гуляш или в бигус – ого-го! Котлеты и зразы такой чудовищной величины бывали! Больше я нигде таких не видывала. Только вот работники мясокомбината обычно брали борщ или кашу – мясо им уже обрыдло…
Ем, а на душе неспокойно – опять Вовка меня обманет! После обеда скорее на завод. Мчусь в транспортный цех – где Высоцкий? Оказывается, он баночки разгрузил, и вместе с машиной отпросился что-то себе отвезти. Так несколько дней и скрывался, и я опять махнула рукой…
Над ним смеялись в глаза и за глаза – маленький, а такой алчный! Но он продолжал гнуть свою линию. Иногда его хитрости легко разгадывались, интересно было наблюдать, как меняется его лицо от жадности, нежелания чем-то делиться. Даже жаль станет - весь мир ему затмила алчность. И думаешь: «Бог с тобой!».
Пока не появился железный забор, на усадьбе у Владимира видно было множество сараюшек и пристроек. Все они были под крышу забиты доской, фанерой, картоном, рубероидом, толем - всем, что попадалось ему на глаза и под руку. А ещё там обитало множество кроликов, кур, даже, поговаривали, чернобурых лис держал. И везде рачительный хозяин провёл свет. Где-то проводка была новая, из ворованного же провода, где-то – старая. Свет горел подолгу – при свете куры лучше неслись. Электроэнергия, конечно, тоже воровалась… Жену его я никогда не видела, знала только, что сыну его лет тринадцать.
И однажды ночью случился пожар. Большой пожар! Короткое замыкание… Жаркий огонь с сараев перекинулся на дом во мгновение ока! Вовка с женой едва успели выскочить. А вот сын или не смог, или не успел… Сгорел…
Через несколько минут от усадьбы остался только железный забор… Потом я видела Вовку несколько раз на заводе, он был чёрный от горя. Заговорить я не осмелилась…
Прошло много лет. Года три назад видела его издали в городе, поздоровалась… Опять прошло много лет... Что-то не встречаю его совсем... Жив ли? Как-то выбрала время, нашла его! Теперь он живёт в другом районе города, в избушке, похожей на прежнюю, сгоревшую. Ещё больше усох, пожелтел, потерял передние зубы... Живёт с женой - милая женщина! Как ни воровал и не жульничал, а, видно, не разбогател...