После ельцинской бойни 1993 года, когда он танками расправился с восставшей было Россией, долго пахло паленым вблизи расстрелянного "Белого Дома", и черным несмолкающим криком на восходах и закатах московского Неба зиял еще совсем недавно "БЕЛЫЙ Дом".
И крик этот сжимал души людские всюду – от Магадана до Ревеля, от Кушки до Груманта…
А потом стало тихо. Тихо и пусто. Огрызок страны, прижатый к Ледовитому Океану, сжался от ужаса не всеми пережитого НЕВОЗМОЖНОГО.
Еще не поняли, что нет с нами нашей Целины и Казачьего Семиречья, что Прибалтику уже посыпали дустом замшелого нацизма и горит Южная Русь с сыном городов русских Киевом под пятой "Белого братства", готовясь к новому "крещению", зная, что Единому на Руси исконной дважды не крестят…
А потом что-то стало меняться.
Сначала появились на улицах маленькие дети.
Мы удивлялись и радовались. Спешили запечатлеть. Но стоило приблизить, взглянуть на них крупным планом, как камера сама отшатывалась и не хотела смотреть.
Потому, что вблизи на лицах хорошеньких, разодетых, как куклы, детишек вдруг проступало уродство. На всех.
Словно грехи родителей отпечатались, нет, быть может общий грех пережитого печатал на них следы острых раздвоенных копытец, искривляя детские лица.
– Не пей, Ванечка, водицы из этого колодца!..
А потом дети исчезли и на их месте заскакали кривоножки, выросшие на памперсах, чего-то жующие, молчаливо слушающие только то, что льется в их головы из невидимых наушников. И не было у них лиц.
А потом вдруг появились красивые, чистые мальчишки и девчонки и, глядя на них, думала я, тихо улыбаясь: вот и красота на Русь вернулась! Вернулась же! Что за ней, не знаю.
Но Душа – Дух Святой – Русь не бросит.
Никогда, я думаю. Никогда.
("Миниатюры". Ольга Ланская, Санкт-Петербург)