Разбудил рывок к телефону, на твоё – далекое, неведомое, но явное – почти крик! – ожидание звонка.
Я села, сжимая в пальцах крохотное золотое тельце твоего мобильника, и, видимо, еще в полусне спрашивала себя: "Отчего же я так давно не звоню тебе? Отчего?! Что случилось, что я не звоню тебе?"
Черной сажей замазала глубины дворов-ущелий черная ночь, и только в бледном, как выцветший синий платочек небе, горела та вечная звезда, на которую так часто смотрели мы перед тем, как закрыть распахнутые в ночь окна.
Тогда ты был рядом, а не в том, непостижимом бесконечном, откуда и разбудил меня... "У Бога нет мёртвых..."
Большеглазая Принцесса уже держит в зубах маленький мячик и готова к игре, пробежке, танцам.
– Уже ночь, Принцесса! – смеюсь я. – Какие танцы?!
Но невероятные ее глаза горят так, что не видны буддийские серые веки, и ее тибетская шерсть волнами замерла над паркетом, готовая к прыжку.
Я встаю, мы оба смеемся, бежим на кухню заварить кофе, а, может быть, и перекусить немного: жарко, Принцесса, как и я, почти ничего не ест.
Я уговариваю ее на кусочек куриного паштета – зачем их так солят? – и меня заливает ощущение, что жизнь прекрасна.
Она невероятно прекрасна, когда знаешь, что впереди – вечность.
("Миниатюры". Ольга Ланская, Санкт-Петербург)