/* иллюстрация автора */
Всё было, как обычно, осенью в этом городе. Тот же дождь, те же лужи на разбитом асфальте, та же пожухлая неубранная листва, от сырости превратившаяся в грязное месиво. Всё было как всегда, как вчера, как месяц и год тому назад, как много, много лет, которые однообразно и мучительно долго проходили в этом городе, не оставляя никаких, даже самых незначительных воспоминаний. Гришка по прозвищу Xромой, приняв очередную порцию горячительного у стекляшки с романтическим названием "Ветерок", сильно припадая на левую ногу возвращался домой. Гришка не был хромым от рождения, наоборот, будучи мальчишкой, он активно занимался лёгкой атлетикой, быстро бегал и хорошо прыгал, и к моменту окончания школы был кандидатом в мастера спорта по прыжкам в высоту. Хромым его сделала Афганская война, пуля душмана не только раздробила кость, но задела и какой-то важный нерв, после чего Гришка уже не мог нормально ходить, зато его демобилизовали и отправили домой, назначив мизерную пенсию. Мать, встречавшая Гришку на вокзале, всё время плакала и повторяла: "Слава богу, что так, слава богу, что живой".
С тех пор Гришка начал новую жизнь, жизнь хромого, к которому хромота прилипла прозвищем, и ещё прилипла привычка потолкаться у стекляшки и принять сто грамм. Отца Гришка не помнил, мать поздно вышла замуж и родила его, когда ей было под сорок, отец умер, когда Гришке было три года, оставив на память о себе орден Kрасной Звезды, две медали и именные часы, подаренные маршалом Малиновским. Часы Гришка особенно ценил и берёг, теперь, когда они прошли с ним Афган, они стали ещё дороже, ведь он, как отец, прошёл в них войну, а значит, достоин их. После демобилизации Гришка месяц пил, пил по-чёрному, пытаясь забыться от страшных потрясений и ужасов, которые увидел на войне, а ещё пытался привыкнуть к своей ущербности. Eсли он не пил, то лежал на кровати, тупо уставившись в потолок, на вопросы матери не отвечал или бубнил что-то нечленораздельное. Старенькая мать извелась, глядя как мучается ее кровинушка, а Гришка обдумывал планы на будущее. Чего уж он там на обдумывал? Только с девчoнками не встречался, потому как у них только танцы да тряпки в голове, а танцор Гришка никакой, в рестораны не ходок, да и с деньгами у него туго. Учиться в университет тоже не пошёл, потому что мечтал быть учителем истории, как Мельников из кинофильма "Доживём до понедельника", но представить себе хромого учителя, неуклюже прохаживающегося между рядами школьных парт и припадающего на левую ногу, не мог, да и не хотел. Отказавшись от мечты, Гришка поступил в торгово-промышленный техникум на отделение "финансы и учёт". Учились там одни девчoнки-малолетки, и он, как самый старший и как единственный мужик, пользовался у них уважением, во всяком случае в глаза насмешек не замечал, а что там было за глаза, он не знал.
Закончив техникум, он начал работать старшим счетоводом на заводе. Pабота была нудная, бумажная, под постоянное постукивание костяшек счёт, иной раз полдня уходило на поиски по ведомостям нескольких копеек, чтоб свести дебет с кредитом, вечером Xромой шёл в "Ветерок" и пил, топя утраченную мечту, не найденную любовь, поломанную войной жизнь, а потом плёлся домой, качаясь и спотыкаясь, иногда даже падая, но вновь подымаясь и кляня судьбу. Он брёл домой, где его ждала мать, вытиравшая слёзы. Мать раздевала, мыла его и сажала за стол кормить, потом укладывала в постель, утром он находил свежевыглаженную рубашку и отутюженные штаны, вычищенный пиджак и начищенные до блеска ботинки. Есть люди, которые живут, а есть - которые строят свою жизнь. Вот и Гришка построил свою жизнь, жизнь хромого неудачника и алкоголика, решительно ничего не желающего в ней менять. Только однажды всё полетело к чертям, придя домой в свинском состоянии, Гришка не обнаружил матери. Соседи сообщили, что мать увезли в больницу с сердечным приступом. Гришку как обухом по голове ударили, весь хмель в момент улетучился, куда бежать? Где искать мать? Гришка первым делом поехал в неотложку, там узнал, что мать отвезли в городскую больницу, а в городской сказали, что по дороге, пока возили из больницы в больницу, мать умерла и он может забрать её тело завтра утром из больничного морга. Xромой купил водки, выпил её прямо из бутылки, закурил и горько заплакал, как ребёнок, навзрыд, подвывая, шмыгая носом и икая.
Хоронили мать её сослуживцы и соседи по дому, были и сотрудники Гришки, пришли и его собутыльники. Гришка мужественно держался весь вечер и выпил только рюмку водки, а собутыльники начали бузить, и тогда старый мастер Семён Иванович, который помнил ещё отца Григория, встал и попросил этих гостей из дома, те было начали качать права, но Гришка так посмотрел на них, что алкаши ретировались. Как только в доме наступила тишина, Семён Иванович, помянув покойную добрым словом и обвинив Гришку в её смерти, выпил свою рюмку и ушёл. Когда все разошлись, Гришка обвёл взглядом комнату, на столах стояла непочатая водка и нетронутая закуска, Xромой наполнил стакан, но в последний момент остановился и пить не стал. Горечь и тоска жгли душу, а ещё слова Семён Иваныча, и ведь прав старик, прав. Он, только он виновен в смерти самого близкого человека, он и эта вредная привычка глушить всё водкой. Всё рухнуло в одночасье, теперь Xромой возвращался в пустую квартиру, где его никто не ждал, не мыл и не подкладывал в тарелку кусочек повкусней. Утром Гришка вставал с тяжёлой, требовавшей опохмела головой, и плёлся на ненавистную работу, еле дождавшись обеденного перерыва, бежал опохмелиться, работа не шла, было полно ошибок, начальство недовольно ворчало, Гришка огрызался, хотели его даже уволить за пьянство, но заменить было некем. В общем, жизнь катилась под откос, а сопротивляться привычке сил не было. Вот и сегодня, еле дождавшись конца рабочего дня, Xромой устремился к стекляшке, его не смущали дождь и холодный пронизывающий ветер, сейчас он пропустит стакан, и тёплая истома пробежит по телу, затуманив мозги, уйдут тяжёлые мысли, и перестанет лихорадочно стучать в груди, друзья-собутыльники начнут философствовать о жизни, в которой почти нет белых пятен, о бабах-стервах с их запросами и постоянным нытьём о нехватке денег, о том, что они принципиально пропивают эти деньги, чтобы те поменьше наряжались и крутили задами. Потом обсудят сволочное начальство, лишившее прогрессивки за прогул, старую мымру-врача из районной поликлиники, не давшую больничный в тот день, когда особенно болела голова от запоя. Наверное, всё так бы и произошло, но на подходе к стекляшке Xромой услышал писк и поскуливание в кустах. Oн неловко перелез через живую изгородь и обнаружил маленькое промокшее существо. Двумя пальцами подхватив кроху, он сунул существо за пазуху. Существо затихло, согревшись, и Xромой продолжил путь к стекляшке. Поискав глазами собутыльников, он сунул одному из них мятую трёшку, и тот отправился за водкой, к их столику уже приближался второй с большими стеклянными кружками, в которых была налита жёлто-серая жидкость, именуемая пивом. Как только водка была разлита по кружкам, за пазухой что-то зашевелилось и запищало вновь. "Кто это у тебя там?" - заинтересовались собутыльники. Гришка сунул руку за пазуху и достал существо. Рыжий щенок с обвислыми ушами щурился на свет и вилял маленьким хвостиком.
Домой Гришка вернулся в стабильно-свинском состоянии, его качало и роняло. Достав старое махровое полотенце, он бросил его на пол, посадил щенка и поставил перед ним блюдце, плеснув молока. "Это твоё место, ешь", - пьяно растягивая слова, сказал Xромой, потом с трудом стащил промокшее пальто, скинул ботинки и повалился на кровать, в голове у него стучало, мысли путались, а в глазах плыли круги. Через несколько минут он провалился в пустоту, которая через какое-то время оглушительно вспыхнула, он увидел горящую БМПэшку, почуствовал запах гари и услышал стон Серёги. Он хотел вскочить, бросится к своему механику-водителю, но резкая боль в ноге не позволила подняться, из последних сил он пополз к взорванной машине, но тут раздался ещё взрыв, он закричал, заскрежeтал зубами от бессилья и проснулся. Тяжёлая с похмелья голова мешала осознать реальность, мутным взором он уставился на дверь, возле которой скулило рыжее существо, напоминая, что необходимо вывести его во двор. "Ты ещё на мою голову", - подумал он, но делать нечего, придётся встать и идти на улицу, - "A то уделает всё здесь". Гришка, стeная от невыносимой боли в голове, поплёлся на улицу.
Справив нужду, щенок заковылял домой, обнюхивая по дороге все углы и незнакомые предметы, безошибочно находя дорогу к квартире, в которой впервые оказался вчера. Гришка поставил чайник на плиту и задумался, как назвать щенка. Щенок был рыже-коричневого окраса, с доброй мордочкой и большими, не соответствующими возрасту лапами. "Чего в тебе только не намешано, и уши висят, и лапы, как у волкодава, а глаза умные, ишь, как уставилась". Щенок действительно уселся перед хозяином, наклонил голову набок и внимательно рассматривал Гришку, потом, виляя хвостом, пошёл на приготовленное вчера место и лёг, поджав лапы и тихо повизгивая. Xромого осенило: "Что, если назвать тебя Каштанка? И цвет подходящий, и не маленькая будешь, ну не Жучка же, в самом деле". Он встал, накрошил хлебный мякиш в блюдце, снова плеснул молока и позвал: "Каштанка, иди есть." Маленькая рыжая сучка, мгновенно вскочив, подбежала к блюдцу и принялась поедать приготовленное хозяином. После работы Гришка, как обычно, устремился к стекляшке, где его уже поджидали приятели- собутыльники, но в последнюю минуту что-то заставило его круто изменить маршрут. Он вспомнил, что дома его поджидает маленькое существо, которое нужно накормить и вывести во двор. Поэтому он побежал, насколько мог, домой, где у двери сидела собачка и, как только дверь открылась, с радостным визгом бросилась к хозяину, обнюхивая и облизывая его ботинки. Потом Xромой вышёл с ней гулять, и щенок носился, как угорелый, распугивая воробьёв и стаи диких голубей, потом они вернулись домой, и Гришка кормил Каштанку, потом ужинал сам, усевшись перед телевизором, а насытившаяся Каштанка устроила возню с домашними тапочками хозяина, она каталась по полу, рычала и угрожающе скалила зубы. Впервые за многие годы Xромой улыбался, глядя на это четвероногое чудо.
C того вечера жизнь Гришки изменилась, в "Ветерок" не тянуло, и спать лёг пораньше, и сны снились такие спокойные, такие добрые. Пришла во сне мать погладила Григория по голове и сказала: "Я на тебя, сынок, не сержусь, только ты не пей больше, и всё у тебя наладится, и любовь свою встретишь большую, и на работе всё будет хорошо, и собачка твоя тебе будет в радость". Утром Гришка встал рано, быстро умылся и пошёл гулять с Каштанкой, голова у него была не тяжёлая, как после запоя, а светлая, и мысли в ней были ясные. Позавтракав, Гришка отправился на работу, и на работе всё ладилось, a начальство удовлетворённо покрякивало, проверяя его отчёт, потом многозначительно заметило: "Вот так бы каждый день - и цены бы тебе не было", а Гришка стоял, довольный собой, этим прекрасным солнечным днём, своим радостным мыслям. Вечером Гришка снова прошёл мимо стекляшки, и снова был у него прекрасный вечер с щенком, и хороший добрый сон, и лёгкая голова утром. И в жизни хромого начались перемены, он почти забыл дорогу к стекляшке, а если и бывали дни, когда он к ней подходил, то только для того, чтобы купить сигареты. Его бывшие друзья-собутыльники, с опухшими лицами и слезящимися глазами, просили рубль до получки и выговаривали Гришке, что, мол, друзей на рыжую суку променял, и было им невдомёк, что не сука виновата, а он сам осознал, куда катится, что слова Семёна Ивановича, резанувшие душу, и были тем откровением, которое помогло найти истину, ибо человек всегда несёт ответстенность перед кем-то или чем-то и не может жить сам по себе, отдавшись течению времени, потому что это и есть его предназначение. Но самое главное, что понял Гришка, - что пропивая жизнь, ни одно мгновение, ни один день вновь не вернуть, и заглушить боль утраты водкой нельзя. Гришка приосанился, стал следить за собой, на работе дела шли прекрасно, его стали продвигать по службе и назначили заместителем начальника расчётного отдела завода.
Несмотря на его хромоту, женщины украдкой бывало, засматривались и присматривались, одна из них особенно нравилась Гришке, Катя из отдела технического контроля. Как-то Гришка специально задержался у проходной, предложив Кате себя в провожатые, потом они долго гуляли и не заметили, как наступила ночь, Гришка пришёл поздно и увидел Каштанку, лежащую на коврике перед тарелкой с нетронутой едой, собака вздыхала и, казалось, плакала по-человечьи. Увидев Гришку, она не бросилась, как обычно, ему на встречу, а обиженно отвернула мордочку. Гришка тоже почуствовал обиду собаки, он присел перед ней на корточки и сказал: «"Ну прости, ну виноват, понимаешь, встретил женщину хорошую, не заметил, как пролетело время, она такая... и она тебе понравится, а в следующий раз мы будем гулять вместе, уж ты поверь". Каштанка выслушала покаяние, поднялась и махнула хвостом, давая понять, что простила хозяина и готова выйти на прогулку. Но с тех пор они всегда гуляли втроём, она, Григорий и Катя. Она всё чаще и чаще тёрлась у Катиных ног, приветливо помахивая хвостом, и так же, как Гришке, приносила ей ветку или еловую шишку. За это время Каштанка подросла и из маленького рыжего щенка превратилась в псину довольно внушительных размеров с крепкими зубами, так что на прогулку она выходила в наморднике и на поводке, и только в малолюдной рощице Гришка снимал с неё поводок и намордник и отпускал на волю. Любимой игрой Каштанки стало убежать подальше в рощу и ждать, когда Гришка крикнет: "Каштанка, ко мне!" Тогда Каштанка пулей неслась к хозяину и усаживалась перед ним, преданно глядя ему в глаза, а Катя весело хохотала.
В тот вечер они вышли на прогулку вдвоём, Каштанка недоумённо поглядывала на хозяина, стараясь понять, что у него произошло с Катей, почему она не с ними, и не слышно её весёлого смеха. Гришка тоже был задумчив и молча вспоминал что-то своё. Утром Гришка, как обычно, завернул в отдел технического контроля поздороваться с Катей и договориться о встрече вечером, но Кати на работе не было. Начальник отдела отвёл Гришку в сторону и доверительно сказал, что утром Катя позвонила со слезами в голосе и сообщила, что на работу не придёт. "Наверное, бывший её ухажёр откинулся, раз плачет," - добавил начальник. О бывшем ухажёре Гришка ничего не знал, и Катин начальник рассказал, что раньше Катя встречалась со Степаном, парнем видным, но склонным к спиртному, и когда Катя убедилась, что страсть к водке у Степана превыше всего, она дала ему от ворот поворот, а Степан устроил дебош в женском общежитии, где жила тогда Катя. Степана арестовали, а потом судили, поскольку он избил коменданта и вахтёра общежития, и те оказались в больнице, дали тогда Стёпке пять лет колонии. И вот теперь эти пять лет истекли, и Степан вышел на свободу, только пьёт он ещё больше и пристаёт к Кате. Гришка хотел сразу же бежать и разбираться с бандюком, но Катин начальник рассоветовал. Во-первых, Катя сама может отшить Стёпку, во-вторых, Стёпка опасен, и если вмешается он, Гришка, то может только накалить страсти, и в-третьих, Стёпка сейчас должен вести себя тихо, иначе вновь заберут, и теперь уж очень надолго, в общем, начальник посоветовал не вмешиваться и подождать. Но Гришка ждать не стал, отпросившись пораньше с работы он пошёл к Катиному дому, робко постучал в дверь и вошёл. Катя сидела в комнате одна, глаза её были опухшими от слёз, и у него больно отозвалось в груди. "Ну успокойся, ну не плачь," - тихо сказал Гришка, Катя прижалась к нему и разрыдалась: "Гришенька, родной, боюсь я за тебя, он ведь был тут и грозился убить любого, кто приблизится ко мне, он ведь бандит и место его в тюрьме". Потом они долго сидели обнявшись, Гришка успокаивал Катю, что всё будет хорошо, и Стёпку он не боится и сумеет защитить себя и Катю от бандита. Когда стало темнеть, Гришка отправился домой и, проходя мимо стекляшки, увидел своих бывших друзей-собутыльников, только место, которое когда-то занимал он, занял какой-то здоровенный детина с ручищами-кувалдами, обрюзгший и небритый, с красными глазами и хриплым пропитым голосом. Гришка, сильно хромая, прошёл мимо стекляшки, а один из собутыльников сказал: "Ишь деловой, даже не поздоровался, гляди, Стёпка, какой нынче хахаль у твоей Катьки, раньше был мужик как мужик, а теперь не пьёт и с собакой возится, и Катьку твою к этой твари приручил". Глаза Стёпки ещё больше налились кровью, и он прохрипел: "Убью".
Гришка, как обычно, пришёл в рощицу, снял с Каштанки намордник и поводок, и собака, почувствовав волю, побежала за деревья, а Григорий остался у фонаря и закурил. Бегая в роще, Каштанка всё ждала, когда же хозяин крикнет "Каштанка, ко мне!", но Гришка почему-то не звал собаку. А в это время по безлюдному парку шёл Стёпка, которому очень хотелось выпить, но деньги кончились, и он не знал, как потушить пожар, сжигающий душу, да ещё эта стерва Катька нашла себе хромого хахаля. Чем я-то хуже? Здоровый, чай, не убогий, а ей хромой милее, потому как не пьёт, а я может и пью, что ты, сука, мне всю жизнь перевернула, в самое сердце плюнула. Стёпка резко остановился. Возле фонаря одиноко маячила фигура того самого хромого, который вглядывался в рощу. "Вот повезло!" - подумал Стёпка, - "И хромого порешу за Катьку, и в карманах его пороюсь, залью тоску душевную-бушующую в "Ветерке" с корешами." Правда, одно обстоятельство тормозило решимость Стёпки, - недавнее освобождение, а ограбление - это снова нары. "Да кто увидит? Кто докажет? В парке пусто, а хромого шарахнешь по башке - из него дух вон". Гришка повернулся, услышав тяжёлые шаги сзади, глыба из мускул с кулаками-кувалдами надвигалась на него, дыша перегаром и хрипя: "Слушай, калека, я же предупреждал не ходить за Катькой, я же сказал, убью, ты что, убогий, ещё и глухой? Теперь я буду тебя убивать". Стёпка полез в карман, и что-то блестящее мелькнуло в его руке, заточка, понял Григорий, но он совсем не испугался, только прямо смотрел на набычившегося Стёпку, в его кипящие красным глаза.
Так и не дождавшись, когда же хозяин позовёт её, Каштанка выскочила из-за деревьев и увидела, как какой-то незнакомец взмахнул рукой, и хозяин начал медленно оседать на землю, потом незнакомец стал шарить по карманам хозяина, доставая из них какие-то бумажки, и внимание незнакомца привлекли Гришкины часы, и он принялся снимать их с руки, часы, которыми так гордился хозяин и с которыми никогда не расставался. Шерсть на загривке собаки встала дыбом, зубы оскалились, Каштанка пулей метнулась к обидчику хозяина, мгновенный решительный прыжок - и её челюсти перехватили горло незнакомца. Тот захрипел, завертелся на месте пытаясь оттолкнуть собаку, но Каштанка только плотнее сжимала зубы. Когда Стёпка понял, что собаку не сбросить, он начал бить её заточкой, он бил и бил её, а собака всё сжимала и сжимала его горло, пока Стёпка не начал хрипеть, не посинел и не повалился на землю. Только когда Стёпка затих, истекающая кровью Каштанка ослабила хватку.
Ночью Катерина никак не могла заснуть, всё обдумывая Стёпкины угрозы и тревожась за Григория, вдруг что-то больно кольнуло под сердцем, Катя встала, быстро оделась и побежала в парк, где всегда Григорий гулял с Каштанкой. Там она и нашла раненого в живот Хромого и задушенного Стёпку, горло которого сжимали челюсти мёртвой Каштанки. Скорая подошла быстро, Гришку отвезли в больницу, врачи долго боролись за его жизнь. Утром Гришка открыл глаза и увидел сидящую на стуле Катю, она улыбнулась и тихо сказала: "Всё хорошо, всё у нас будет хорошо", и Гришка тоже улыбнулся. Поскольку Стёпка умер, было начато следствие, но установив, что Григорий, раненый заточкой Стёпки, был без сознания и отогнать собаку не мог, а также учитывая характеристики участников трагедии, дело в суд решили не передавать. Потом Гришка поправился и женился на Кате, у них родилась дочка, и когда он пришёл забирать Катю из роддома, рядом с ним ковылял маленький рыжий щенок. Счастливый Григорий поцеловал жену, прижал к груди белый свёрток с маленькой дочкой и, присвистнув, сказал: "Каштанка, за мной". И они пошли, счастливые и любящие друг друга, а люди приветливо здоровались и улыбались им.
В.А.Гайсинский
Хайфа
12.12.09