Глава 125.
В середине марта в штабе 47-й армии, развёрнутой в горной местности севернее Новороссийска, где уже месяц сохранялось затишье, был получен приказ передать свой участок фронта вместе с войсками в состав соседней 18-й армии, недавно переименованной в десантную, и с частями армейского подчинения прибыть в район Майкопа, где поступить в резерв фронта и принять новые войска.
В резерве под Майкопом армия не простояла и месяца. Генерал-лейтенант Ланселидзе, эрудированный генерал старой закалки, отличавшийся резкостью характера, недолго командовал 47-й армией, в которую пришёл из 46-й армии. Он сдал дела новому командарму, генерал-майору Рыжову. Начальник штаба генерал Сандалов сдал дела полковнику Кристальному, а тот, в свою очередь, - полковнику Иванову. Сменился и член Военного совета.
В двадцатых числах апреля армия приступила к погрузке в эшелоны. От предгорий Кавказа эшелоны двинулись далеко на север, в расположение Степного военного округа.
Тёплой весенней ночью, уже под утро, штабной эшелон прибыл на станцию Россошь. Был получен приказ выгружаться. Полковник Калашник вышел размять ноги из полупустого вагона политотдела - большинство его сотрудников ехало в эшелонах с войсками.
Станция Россошь была сильно разрушена. Здесь ещё недавно шли ожесточённые бои, в ходе которых железнодорожный узел несколько раз переходил из рук в руки. Наконец 8-я итальянская армия была разбита и остатки её откатились в район Белгорода. При отступлении итальянцы взорвали вокзал и пакгаузы, а вагоны со всем содержимым, которое не успели вывезти, сожгли на путях.
От железнодорожников, деловито обходивших эшелон, постукивая молотками по колёсам, Калашник узнал, что город Россошь, в отличие от станции, пострадал от войны мало и уже успел вернуться к мирной жизни. И только они, железнодорожники, продолжали работать в боевой обстановке. Немецкая авиация ежедневно бомбила железнодорожный узел. Но железнодорожникам было не привыкать. Сменяя друг друга, они работали днём и ночью, и кладбище паровозов при станционном депо неуклонно сокращалось.
Не успел комиссар занять место в вагоне, как зазвучали сигналы воздушной тревоги. Паровоз подхватил их протяжными гудками. Застучали зенитки. Над станцией пронеслись два десятка бомбардировщиков, прикрытых сверху и сзади истребителями. Построившись в круг, бомбардировщики пятнадцать минут бомбили станцию и пути. В станционном посёлке возникли пожары. Пахло гарью и горящим бензином. Трещала горящая древесина. Прямых попаданий в штабной эшелон не было, но обшивка многих вагонов была изрешечена осколками. Санитары уносили на носилках раненых. Выгрузка продолжилась.
Армейский штаб разместился в Россоши удобно и просторно, даже с некоторым комфортом. За всё время пребывания здесь на город не упала ни одна бомба. Противник тщательно экономил боеприпасы и по площадям не бомбил, как бывало в сорок первом и сорок втором. Укомплектование армии и приём пополнений шли своим чередом.
Маршевые батальоны прибывали главным образом с Кавказа и с Кубани. Но были и новобранцы с Поволжья, из Сибири, из Приуралья и из Средней Азии. Многие новобранцы плохо владели русским языком и впервые держали в руках винтовку. Над каждым таким новобранцем брал шефство русский новобранец, объяснявшийся с подшефным на пальцах. Начались курсы молодого бойца. К двадцатому мая новобранцы прошли азы воинской науки и с грехом пополам заговорили по-русски. Особенно много занимались обкаткой новобранцев танками. К лету новобранцы уже не впадали в панику, сидя в окопе, на который наползал танк. В общем, курсы молодого бойца состоялись. "Пора бы и на фронт!" - заговорили в штабе армии. Ждали наступления в июне, но день проходил за днём, а команды на выдвижение всё не было. На смену июню пришёл июль. За сражением на Курской дуге следили по газетам и по радиосообщениям. Генерала Рыжова сменил во главе армии кавалер ордена Кутузова генерал-майор Козлов. Это был уже десятый по счёту командарм с начала войны. А через трое суток последовал приказ выдвинуться в направлении на Корочу и Новый Оскол и занять позиции позади 69-й армии генерала Крючёнкина. Предстоял шестисоткилометровый марш. За сутки колонны проходили по сорок - шестьдесят километров. Особенно трудно было днём. Шли под палящим солнцем в облаках пыли. Тем временем наступление началось, и фронт отодвинулся на запад. Маршрут и конечную цель выдвижения пришлось менять на ходу. К 3 августа армия вышла в район восточнее города Сумы и здесь сосредоточилась на позициях вдоль насыпи железной дороги у станции Боромля, сменив измотанные наступлением войска 40-й армии.
Утром 4 августа генерал Козлов был отозван в штаб фронта, а на его место прибыл генерал-лейтенант Корзун. Вечером стало известно, что в Орле идут уличные бои. Такие же известия приходили из Белгорода. Орёл был освобождён утром 5 августа. Вечером был освобождён и Белгород. В Москве прозвучал первый с начала войны артиллерийский салют.
Смена войск 40-й армии войсками 47-й армии была полностью завершена 17 августа. Армия изготовилась к наступлению в направлении Зеньков, Гадяч. Танки и пехота скрытно выдвинулись к переднему краю и замаскировались. Скрытности способствовала погода. Лил проливной дождь, и воздушная разведка противника бездействовала. Политработники разошлись из штаба: теперь их место было на передовой. Полковник Калашник прибыл в штаб 29-й стрелковой дивизии.
- Курятник какой-то, а не блиндаж, - ворчал командир дивизии полковник Ивановский. - Хорошо ещё, что сидеть здесь долго не придётся. Зато место выбрано удачно: и обзор хороший, и передний край рядом.
Ровно в шесть часов утра загремела артиллерия. На участке наступления плотность орудийных стволов составляла 150 стволов на километр. После пятидесяти минут шквального огня артилерии последовал десятиминутный ракетный налёт "катюш".
В сторону переднего края летели волна за волной бомбардировщики и штурмовики. Гудела и содрогалась земля. В блиндаже всё ходило ходуном.
Ничего подобого полковник Калашник не видел и не слышал с начала войны. Научились же наконец наступать! Вряд ли в первой линии минных полей и окопов противника уцелел хоть один колышек, остался в живых хоть один солдат.
В семь часов вперёд пошли танки и пехота. Танки заходили с флангов, разворачивались и утюжили укрепления, пулемётные гнёзда и батареи противника вдоль фронта.
. Первую линию окопов заняли с ходу. В полдень полковник Ивановский передвинул штаб в Гарбузовку, а полковник Калашник вернулся в штаб армии. Вечером подвели итоги дня. Противник потерял до четырёх тысяч человек и десять танков. Была освобождена территория в 150 квадратных километров.
На следующий день немцы контратаковали бронетехникой. Вместе с экипажами на глазах у Калашника были уничтожены прямой наводкой "тигр" и "Фердинанд".
- Как же вы, товарищ сержант, "тигров" не боитесь?
- На войне ко всему привыкаешь, товарищ полковник. Как не бояться? Иной раз жутко делается. Но нужно уметь держать себя в руках и не обращать внимания на страх. А иначе нельзя - пропадёшь. Что-что, а брать на испуг немцы умеют и любят.
На всех фронтах от Великих Лук до Чёрного моря шло решительное наступление. 47-я армия быстро продвигалась через Полтавщину к Днепру. Здесь, в этих местах прошло детство полковника Калашника. Родился он в Решетиловке. Совсем рядом - воспетые Гоголем Сорочинцы, Диканька и Миргород.
В середине сентября штаб армии переехал в Гадяч, тот самый Гадяч, под стенами которого поредела на треть за одну морозную ночь армия Карла XII в лютую зиму перед Полтавской битвой.
.