Молодой мужчина смотрел на стоячую воду в колодце. Колодец был неглубокий, умело выложенный камнем. Чёрная вода в нём подсвечивалась огнями, скользящими по ней на древесных листьях.
Снизу на него взирало бледное лицо с подведёнными чёрным большими глазами. Это было лицо прекрасного молодого мужчины, красивого не только по персидским меркам, но отвечающее канонам всех народов любых времён. Тёмные волосы ухоженными прядями только подчёркивали белизну кожи, создавая сильный контраст в его привлекательной внешности. Да и весь его вид был соткан из контрастов. Большие влажные чувственные глаза с длинными трепетными ресницами не вязались с сильным, резко очерченным мужественным ртом. Нежная бледная кожа, чуть подёрнутая ещё мягким пушком персика, и угольная толстая обводка и без того больших глаз; небольшой ровный нос с вздрагивающими чуткими ноздрями и широкий волевой подбородок на массивной челюсти. Но это всё смотрелось так гармонично, соразмерно, что не заглядеться на мужчину мог только слепой.
Мужчина не разглядывал своё отражение, он и так знал, что хорош. Он не разглядывал колодец, он не раз видел такие на своей родине в Та-Кемет при храмах. Всё было привычно и не вызывало интереса.
В воде багой, а это был именно он, видел страшного даэва, восстающего из глубин, сильного, мощного, неудержимого.
- Я отвергаю… даэва и поклонников даэва, демонов, поклоняющихся демонам, тех, кто вредит кому-либо мыслями, словами, делами… истинно я отвергаю всё, принадлежащее лжи – друг, противящееся добру… как Зороастр отверг даэва… во время всех встреч, когда Мазда и Зороастр говорили друг с другом, так и я отвергаю, как поклоняющийся Мазде зороастриец, даэва… - одними губами шепчет мужчина.
Его образы сильны. Его слова наделены властью. Он умеет и знает, как противостоять видениям. Стая псов бросается на даэва. Собаки разные, но действуют сообща, повинуясь ему, их господину.
Рыжая пятнистая гончая возглавляет стаю. Это сильный кобель с мощной грудной клеткой и жаждущей крови врага белозубой пастью.
Рядом с ним крупная лохматая чёрная псина несётся, сжавшись в единый комок, из которого только и видны снежно-белые зубы. Даже глаза скрыты кудлатой шерстью.
Охотничья собака со скрученным бубликом хвостиком и стоячими ушами с остервенением набрасывается на даэва. На её рыжей морде с белым подбородком появляется кровь врага. Захлёбываясь собственным лаем, она кружит вокруг него, хватая по месту и отпрыгивая, распаляя всю стаю.
Сильный молодой кобель, похожий на волка, пёс сакской породы, вцепляется даэву в горло и начинает душить, перебирая пастью.
Небольшая собачка, идущая со всей стаей, подымая голову вверх, начинает пронзительно выть, отчего даэв скукоживается, горбится...
- Таков был выбор вод, таков был выбор растений, таков был выбор благодатной коровы, выбор Ахура-Мазды, который создал корову и праведного человека, таков был выбор Зороастра… По этому выбору и по этой вере я являюсь поклонником Мазды… - тихо шепчет багой. – Тех, кто не чтит договор, тех, кто презирает Митру, да накажут мои гончие псы. Да разорвут их гончие псы Артаксеркса.
*****
Персы и мидийцы к зороастризму подошли со своей разработанной религией, древнего понятия дуализма. Основное их божество, покровительствующее власти, Митра, при принятии зороастризма ахеменидами входит в общий пантеон богов, принося в ранний зороастризм не только договорную основу, но и гомосексуальные отношения, свойственные служителям Митры.
Митра буквально переводится с языка Авесты как договор, согласие, мытарство - собирание долгов и налогов. К действиям Митры относится и сбор дани. В современном мире ближе всего к функции коллекторов.
В зороастризме Митра отвечает за идею договора, скреплённого солнцем. В Авесте сказано: «Негодяи, которые лживы по отношению к договору, приводят к гибели всю страну… Никогда не нарушай договора, о, ты, из рода Спитамов, независимо от того, заключил ли ты его с носителями лжи или обладающими правдой последователями истинной веры, ибо договор имеет силу и в отношении носителей лжи, и в отношении носителей правды».
Ахемениды входят в систему дахских народов и, как их родственники саки, киммерийцы, скифы, массагеты и т.д., почитают коней и награждаются ими, кони выделяют знать от простых смертных. Эта же тенденция сакскими народами была распространена в Европе.
«Быстрых лошадей дает Митра, обладающий широкими пастбищами для скота, тем, кто не лжив к договору».
Всё это в дальнейшем своими красками разукрасило Средневековый мир. В античности это ещё была первозданная палитра.
На территории, занятой зороастризмом, велись постоянные войны, как межплеменные, так и нашествия родственных племён, скифов и киммерийцев. Все они относятся к огнепоклонникам. Религия, основные обычаи и психология у них общие. Всем им свойственна беспощадная кровавая расправа с врагом, если враг сопротивляется, и отдание почестей врагу, если он мирно сдаётся, предавая свой город, народ, племя, берёт деньги, но признаёт их могущество, не оказывает сопротивления и во всем выказывает лояльность их порядку. Остальные же все - должны быть уничтожены. «Митра объединяет людей, помещает их на их собственное, правильное место, защищает страны в зависимости от выбора правильного места по отношению к Митре и уничтожает те страны, которые отказываются от этого выбора и бросают Митре вызов».
Правитель-жрец ведает границами территории, их расширением и стабилизацией, именно он связан с Митрой, с его космическим законом и его пониманием. В функции Правителя-жреца входит и ритуальное измерение земли, базирующиеся на основе понимания их правды. Жрецы служат ему, а среди них у каждого свой Багой, человек, знающий тайные страсти и чаяния правителей и стремящийся их исполнить.
********
1 глава
Гончие Артаксеркса
1 глава
Это был красивый высокий светловолосый юноша, только слишком худой. Несколько последних лет он провёл в тюрьме, а это как-то никого не красит. Можно предположить, что до того трагического события, юноша выглядел лучше, у него не торчали ключицы и кадык, он отвечал всем канонам красоты, раз и сейчас оставался привлекательным. Теперь именно прежней гармонии ему не хватало, ни в теле, ни в движениях, которые были слишком резки, ни в душе.
Маленькая комнатка, в которой он находился, с трудом сдерживала его, превращаясь в клетку, но это всё, на что хватило денег. Комната считалась не из дешёвых, она располагалась на втором этаже, даже был балкон, собственный умывальник, и большая кровать. Юноша посмотрел на себя в зеркало. У рукомойника, висела великолепно начищенная медная пластина, почти не искажающая отражение.
Он вздохнул, увиденное его не обрадовало. Калос - Красавчик, всегда привык работать внешностью, красота людей обезоруживает, они не ожидают подвоха, и тогда включаются его инстинкты. Калос убивал, и делал это хорошо.
Юноша рухнул на кровать, и обнажённое тело утонуло в мягком матрасе. Хорошая, дорогая гостиница, и никаких насекомых. Завтра, всё завтра. Впереди серьёзный день, его должны представить уважаемому человеку, возможно, для него будет работа. А вот что он будет делать, если не понравится, и работы не будет, на что жить?
Калос опять встал, походил по комнате. Снова лёг. Шея противно зудела, она теперь всегда зудела, когда юноша нервничал. Это всё от колодки, которую он носил в тюрьме.
На нервах ещё живот сводить начало. Когда-то в детстве, мама всегда читала заклинание, и водила рукой по животику:
В реке за хвост связали змей,
В реке одетых жён связали.
Друзей связали там за платье...
Калос гладил свой живот, отгоняя боль, и вспоминая детство, счастливое в любящей семье.
Его лаконский род давно переехал во Фригию и поступил на службу к ахеменидам. Тогда было всё хорошо, были отец, мать, он был защищён. А теперь один. Все погибли во время восстания против Артаксеркса Оха. Отец командовал гарнизоном, восставшие его распяли прямо на воротах. Смерть матери он не видел, и слава богам. Вспоминая счастливое детство Калос заснул.
Ему снился сон. Снились зелёные деревья на фоне сиреневого неба, сиреневыми были и земля и трава. Весь мир был сиреневый, и только деревья зелёные, но и они, казалось, вот-вот потеряют свой цвет.
Спал он долго, и проснулся с ожиданием чего-то, что должно изменить его жизнь, полностью, раз и навсегда.
В назначенное время человек не пришёл. Тот, кто обещал представить его, познакомить... неужели всё сорвалось. Калос не нервничал, он уже психовал. Юноша то выскакивал на балкон, высматривая знакомца, то плюхался голой задницей на единственный в комнате стул, и вцеплялся зубами в костяшки кулака. Он готов был выть от безысходности и бессилия.
В такие моменты только одна мысль билась в висках: что же делать? А потом ему казалось, то он увидел знакомую фигуру, или просто не выдерживал напряжения, и вылетал на балкон.
Калос метался, как молодой хищник, пойманный в клетку.
Волосы прямыми патлами, спадали до плеч, сейчас, когда юноша нервничал, они его раздражали, он торопливо заправлял их за уши, но эти отросшие, непослушные пряди, опять лезли, они, как и их хозяин, жаждали свободы.
Когда Калос уже отчаялся, знакомец появился, он был одет как набатей, в халат, и голова была замотана тряпкой.
Даже не переведя облегчённо дух, Калос накинув на голое тело хламиду, выбежал наружу. Ещё предстояло дождаться того высокопоставленного человека, которому его представят.
Знакомец отвёл юношу в сторону, подальше от лишних глаз, на задний дворик, где наказывают преступников или рабов. Там в грязном тупике, отгороженном от города арками, у Калоса всё сильнее зудела шея, из-за навеянных воспоминаний о тюрьме. Такая же серая стена, видны закрытые ворота и подвешенные на вывернутых руках восставшие. После смерти отца, и взятие восставшими города, Калос долго скрывался, старался передать информацию персам, попросить помощи. Но нашёлся предатель, выдавший его восставшим. Так он и оказался в тюрьме.
Всё это чёрной волной воспоминаний неожиданно накатило, юноша даже не заметил, когда к ним подошёл невзрачный невысокий рыжеватый мужчина лет сорока. Одетый то ли странствующим торговцем, то ли лекарем, мужчина вёл за собой послушного ослика с пёстрой тканной попоной.
Калоса поразили светлые, хитрые наглые глаза мужчины, как у лисы, бегающие, изучающие, а лицо... рыжеватая бородка, всё остальное как расплывается, отвернёшься и не вспомнишь, совсем-совсем не примечательное.
Мужчины поздоровались, пообщались, Калос не знал этого языка, но это не раздражало, юноша был настолько испсиховавшийся, что сейчас под взглядом вновь прибывшего ощущал себя просто оцепеневшим. Знакомец просто отдал его мужику с осликом, как застывшую куклу. Выйдя из оцепенения, юноша пожал протянутую ему руку. После этого, казалось, что человек с осликом утратил к нему интерес. Мужчины отошли, обсуждая какие-то свои дела. Калос остался один, съедаемый беспокойством, возьмут его - не возьмут.
Изведя себя сомнениями, юноша стоял и подкидывал вверх монетку, ловя её и смотря какой стороной она упала. Он не очень в это верил, но очень хотелось, что бы падала счастливой.
Мужчины вернулись, тот, что с осликом дал ему несколько монет:
- Приведи себя в порядок, - распорядился он, и ушёл, пообещав зайти завтра.
Калос вернулся назад и заставил себя заснуть.
Ему снилось огромное дерево уходящее в туман, озеро... Он звал маму...
Уже утром мужчина сам поднялся к нему в комнатушку, хорошо, что Калос уже успел собрать и связать все свои вещи в узел, и не обеспокоил столь важного человека ожиданием.
Мужчину звали Марджей. Там, куда его привели, ему выдали место для сна, разные сосудики с маслами и травами, что бы он привел себя в порядок. За одно, Марджий осмотрел глаза и рот своего нового приобретения, дабы убедится, что никакой заразы в дом не занёс. Его всё устроило. Так Калос остался при Маржике.
Маржик решил проверить своё новое приобретение на первом же деле. Рекомендации юноши были выше всяких похвал, если они в половину себя оправдают, он окупит потраченные деньги.
Мужчина искал себе молодого, энергичного человека, умеющего убивать, это мог быть бывший воин, или аристократ, обученный с детства на палестре. Он уже столкнулся с тем, что найти человека умеющего убивать трудно. Охотники для этого не годятся. Торговцы не утруждают себя тренировками, они нанимают воинов для охраны караванов, воины служат в домах, на паромах, это дефицитный товар и торговцы заламывают цену, за перепродажу договора воина. Вот и Маржик заплатил не мало.
Хорошо, что нашёл человека здесь, где было у него дело. Меньше суеты. Не подойдёт тут его и оставит.
Раньше он работал на карена всей Дискилии. Тот всегда окружал себя преданными ионийцами или лидийцами, даже если те были с островов, как родосские братья. Но когда Артабаза сослали в Скудрию, остался не удел. Много путешествовал. А потом ему повезло, Маржик попал на службу надзирающему за брачным ложем самого Артаксеркса Оха. Багою нужен был образованный врач иониец или эллин, вот тут Маржик и подсуетился. Вошёл в доверие. Теперь исполняет самые тайные задания одного из высочайших людей государства.
Здесь в крепости на островке, пока восстание против Оха подавленно, но вокруг всё пылает. Ещё неизвестно, сколько они удержат эту крепость. Но это и не его задача. Поставленный ахеменидами глава города не пострадал при восстании, в отличие от военного гарнизона, и сейчас процветает. Багой выразил желание с ним поговорить лично.
Вот на этом деле мальчика и проверим, насколько понятлив, сможет ли работать со всеми. Хорошо, что юноша место знает.
Калос повёл группу к парадису местного главы. Его отец служил тут командиром гарнизона города, естественно, что его сын знал все ходы вокруг.
Они тихо, не привлекая внимания, пробежали под стеной, юноша проворно по дереву а потом по стене взобрался наверх. Маржик снизу наблюдал за движениями новичка. Калос чем-то ему напомнил обезьяну, он двигался рассчитывая только на силу сухих, жилистых рук, поджима ноги. В то же время, парень действительно был красив, этого не отнимешь. По сброшенным вниз верёвкам они забрались, в самом удобном месте.
Незамеченные, прячась в тени, они проскользнули по самому гребню, а оттуда, следом за Калосом, спустились вниз по наклонной стене, чуть ли не на задницах, перебирая ногами. Маржик оценил это прохождение как скоростное и удобное.
Их группа состояла из четверых человек, ликийский лучник, с ним Маржик уже давно работал, и опытный воин, служивший ещё Артабазу. В темноте Калос вывел их точно к назначенному дому, минуя все остальные постройки. Маржик уже не пожалел, что взял этого юношу, покрасней мере здесь, на месте он сработал грамотно.
Дом оказался богатый, украшенный оплетёнными растительностью арками и беседками. Через всё это благолепие, они пробрались к каменному дому, и монументальной мраморной лестнице. Маржика это рассмешило, он видел тот оригинал, который местный правитель пытался повторить. Тут, по мере сил, воплощался дворец Оха, понятно, что Багой хотел лично поговорить с данным подражателем.
Даже лестница в доме оплетена лозами и лианами.
- Донгбай мы за тобой пришли, - Калос крикнул громко, его голос острым кинжалом прорезал сон богатого дома.
Не выдержан, над этим надо поработать, отметил про себя Маржик, отмечая действия новичка.
Выскочившую стражу лаконец взял на себя. Точный удар ногой в голову. Маржик не стал проверять, сломал ли новичок охраннику голову, просто небольшой кинжал, размером с ладонь, вогнал в солнечное сплетение. Пока лучник и воин прикрывали их сзади, Калос пошёл вперёд, Маржик двигался рядом.
Юноша быстрыми движениями вырубал противника, Маржик добивал. Юноше оружие он пока не давал, решая посмотреть так ли тот хорош. Как ему описывали. Пока не разочаровал.
Действовали слажено, быстро, словно всю жизнь работали вместе, словно были частью единого организма. Лучник не успел выпустить не одной стрелы.
Тихо войдя в помещение, они нашли хозяина дома ещё спящим. Быстро, умело, Калос связал его, заткнул рот, так проворно, что несчастный даже пискнуть не успел. Маржику понравилось, как компактно связал пленника новичок, а когда он без команды, сам привязал тяжелый груз к своему голому телу, что бы нести дальше, мужчина готов был поаплодировать. Действительно умный и талантливый юноша, на такого не жаль потраченных денег.
Калос сдёрнул с кровати простыни и привязал к своей спине пленника, пустив ткань по плечам и закрепив на поясе. Всё, теперь он готов следовать дальше.
Назад они уходили совсем другим путём. Юноша повёл их через конюшню. Очень хотел взять лошадь, но вместо благородных животных там оказались ослы и мулы. Маржик заметил, как перекривилось красивое лицо юноши. Отметил это для себя, что слишком тот кичится своим аристократическим происхождением. Если он парня оставит при себе, то с этим придётся повозиться. В их деле такое не прокатит. Надо выбивать из мальчишки всю эту аристократическую спесь, и если Калос не сможет переступить через своё происхождение, от него придётся отказаться. А жаль. Мальчик оказался действительно способный.
Дальше уходили через канализацию, их там точно никто не выследит, даже если собак пустят. Ни одна след не возьмёт. Рядом со стеной было озеро а из него через сток выход на свободу. Маржик заметил, что Калос подустал, уже не так резво бежит впереди, снял пленного и по воде его тащит. Ну да, так легче, меньше напряжения на тело, не растрачивает силы, мужчина, как врач, оценил находчивость парня, жаль будет, если придётся с ним расстаться.
Может он и разрешил воспользоваться местными лошаками, только по выходу из этого канализационного лаза их уже ждал транспорт, Калос то этого не знал, вот и экономил силы. Вспрыгнув на коней они погнали к своей временной лёжке. Пора везти товар надзирающему за брачным ложем.
Отдыхали они уже на лесной поляне, у костра. Место это Маржик заприметил ещё раньше, тут и обосновались. Пеньки от вырубленных деревьев обеспечивали их нехитрой мебелью. Он любил выбирать такие места, чистые, светлые, что бы отряд всегда оставался здоровым. Не просто так Маржик был врачом, и окончил обучение в храме Асклепия.
У одного из пеньков они оставили пленника, он был так хорошо и умело упакован, что Маржику было даже жаль развязывать этот компактный груз. Ничего, если ноги и руки затекут, при допросе сговорчивее будет. А допрос ему Багой точно устроит, не просто так к себе приглашает, отправляя их в сопровождение. Такие приглашения не друзьям рассылают.
Вся банда расположилась тут. Большой костёр разгорался в стороне, своим треском создавая уют. Да и запах горящего дерева от костра приятно раздражал ноздри. Маржик вдыхал его с наслаждением, рассматривая своих, сидя на пне, и водрузив перед собой мешок с припасами. Калоса до конца они ещё к себе не приняли. Присматриваются. Тяжело будет обмануться, и взять к себе неподходящего человека.
Юный лаконец, полностью обнажённый, на одном из пней рубил дрова, эллины, а следом за ними и дорийцы, часто работают обнажёнными, то ли, что бы одежда не мешала, то ли боясь её испортить. С нищей Скудрии Артаксеркс собирал малую дань, да и что было с них брать, кроме гонора. Но его в мешок не положишь.
Маржик с нескрываемым любопытством, наблюдал за юношей, между делом отщипывая лепёшку и потребляя её. Он тут главный, ему можно.
Рядом на пеньках расположились Лешай и Скуса. Первый, как и Маржик был лидиец, тоже не высокий, подвижный. Он не только был виртуозным лучником, но и чувствовал демонов, диких сущностей, мог наложить защиту. А ещё Лешай гадал на костяных табличках, почти так же, как в Луксоре, который располагается на далёком, тёплом Хапере. Вот и сейчас он предсказывал что-то черноволосому великану Скусу. Тот был из далёких Бастарнских гор, на самом севере Фракии. Они давно уже привыкли считать Скуса великаном, сравнивать его с элефантом, а ведь на самом деле, он не был выше вот этого мальчишки, Калоса. Зато был значительно объёмнее. Таких лаконцев и пятерых мало, что бы сравниться.
Скус был дик и не обуздан. Он даже ходил в чёрной шкуре одетой на голое тело, а сражался топорами. Ему было лет тридцать, или около, никто не выяснял, да и сам великан вряд ли знал точно. Его всклокоченная чёрная борода вольготно лежала на груди, растрёпанные волосы свисали в разные стороны, а длинные пряди были скреплены на спине в низкий хвост. Он как ребёнок верил умному другу Лешаю, который мог во время гадания рассказывать разные легенды, а Скус их заглатывал, как дичь приманку.
Из леса, наконец, вышел Барзан. Высокий фракиец лет двадцати пяти. Короткий вздёрнутый нос, широкие скулы, улыбчивый, он был их балагуром. Даже одевался он ярко, подобно представителям своего народа: короткий расписной хитон, подпоясанный крепким поясом, полосатые штаны, убранные в сапоги с загнутым носом, а на голове вечный фригийский колпак, яркий красочный, в большой горох и полосы. И носил Барзан этот колпак задорно, таким же, каким был сам, с поднятым вверх клапанами на ушах и затылка. Вид от этого получался залихватский. Да Барзан таким и был.
Молодой мужчина прекрасно владел не только мечами, но и луком. Вообще у него все универсалы, владеют не одним оружием. Находясь дома. они не забывают тренироваться.
Вот и все собрались, вся его, Маржикова банда, хотя Калос... Насчёт него ещё надо подумать, посоветоваться. Живут они одной большой семьёй. Поэтому решать придётся всем, возьмут ли они к себе новичка.
Барзан притащил хворост. Он сбросил его рядом с Калосом, понаблюдал за мальчишкой, и улыбаясь протянул руку.
- Сверчок, давай сюда топор.
Сверчок, Маржик захихикал, ёмкое определение. Барзан всегда точно угадывает людей и их суть.
Фракиец быстрыми движениями нарубил принесённые им ветки. Мошкара, до этого противно зудевшая, почувствовав неприятный запах исчезла. Можно было ложиться спать.
Спали прямо здесь, у костра, Калоса приняли к себе Маржик с Барзаном, третьим. На рассвете Маржик с Лешаём уехали отвозить груз по назначению.
Калос в окружении новых для себя людей остался ждать, кого? Своего господина? Своего командира? Пожалуй, последнее.
Военная организация в отряде чувствовалась, хотя вольности, которые проявляли друг к другу мужчины, хоть и не бросалась сразу в глаза, всё же была. К нему же относились с прохладцей, как к чужому, но не обижали. Сначала юношу смущали дружеские или не совсем дружеские похлопывания между мужчинами, поглаживания. Потом он привык и перестал обращать внимание.
Калос ждал Маржика, ведь именно от этого человека зависела его судьба, оставят его в отряде, или пошлют счастья на стороне искать.
Когда Маржик вернулся обратно, уже начинало холодать. Его банда так и ждала в указанном месте, промышляя охотой. Командира встретили радостно.
Завидев приближающуюся телегу, первым прибежал Барзан, и чуть ли не стянув силой Маржика с неё, полез обниматься.
- Старик, как же я соскучился, - смеялся он похлопывая Маржика по спине. Так же тепло Скуса встретил Лешая, а потом они поменялись. Мужчины радовались, обнимались, а Калос одиноко стоял в стороне, и червоточина зависти появилась внутри. Он тоже хотел иметь семью, кому-то радоваться, что бы его любили. Юноша просто истосковался по человеческому общению.
- Что, Сверчок застыл, тут одежды на всех привезли, - Маржик откинул покрывала и перед юношей предстали разные меха.
- На север что ли идём? - поинтересовался Скуса, причмокивая губами, доставая себе длинный чёрный меховой сисур. - Замёрз я что-то, вовремя ты шкуры привёз.
Сам Маржик выбрал себе рыжее меховое одеяние. Калос содроганием покосился на них. Он и так был одет к приезду командира в цвета зелёной бирюзы хитон, шитый поверху белой нитью. Красивый, шедший к его глазам и цвету волос.
Видя перекривлённую мордочку юноши Барзан засмеялся.
- Не стоит морозить эллинскую задницу, она нам ещё пригодиться, - сам фригиец уже отобрал себе сисур коричневого цвета.
Калос зло фыркнул, достали они его этими приколами. Он решительно подошёл и взялся за первый же мех. Это оказался сисур из камышового кота.
1;
События происходят в области Дискалии включавшей несколько крупных и богатых сатрапий. Кареном - военным правителем был Артабаз, но после поднятого им восстания против Артаксеркса Оха, в 356 г до н.э., был наказан и отправлен в ссылку в отдалённую сатрапию Скудрию. Часто, её не включают в государство ахеменидов последних десятилетий его жизни. Но это не верно, нет ни одного документа или акта отторжения данной сатрапии.
Сатрап - хранитель царства; — глава сатрапии, правитель при ахеменидах. Назначался правителями, обычно принадлежал к его родне или высшей знати. На своей территории ведал сбором налогов, содержанием армии, был верховным судьёй и имел право чеканить монету. Сатрапия — административная единица — военно-административный округ (провинция) в государстве ахеменидов, возглавлявляемая сатрапом.
Первая глава привязана к городу Книд ;;;;;;, это был крупны город с центральным культом Афродиты. Город входил в Дорийский союз, был одним из 6 его членов. Тут же проводились Дорийские игры, для дорийцев. Здесь же была колония лаконцев.
Дори;йцы или доря;не ( ;;;;;;;, ед. число ;;;;;;;) — наряду с ахейцами, ионийцами и эолийцами являлись одним из основных народов Балкан.
Этносы дорийцев расселились на Пелопоннесе (обл. Арголида, Лаконика, Мессения, Коринфия, Аргос, Македония и Мегарида на Истме), на южных островах Эгейского моря (Крит, Родос, Фера (Санторини), Мелос и др.), в части Эгейского побережья Малой Азии с близлежащими островами (азиатская Дорида).
От других этносов дорийцы отличались строгой военной дисциплиной, воинственностью, устойчивыми родовыми традициями, гордостью и простотой образа жизни. Они избегали роскоши и излишеств.
Правителем ахеменидов на этот момент является Артаксеркс Ох 359 - 338 гг до н.э. Перед нами отряд принадлежащий доверенному лицу правителя багою. Начиная с римских источников, Багой ;;;;;; рассматривается как собственное имя, хотя это персидский эквивалент эллинского еунухос (евнух) - надзирающий за брачным ложем.
Название банда долгое время было закреплено за небольшими вооружёнными отрядами, на государственной службе, слово пришло из элламско-шумерского, командирами таких отрядов назывались лугали.
Наш багой урождённый египтянин, из Та-Кемет.
Всё правление Оха было ознаменовано восстаниями в разных частях государства.
В 361 г Ох в 44 года участвовал в покорение Та-Кемет - Египта. Слово Египет (Агипет) эллинское связанное с колдовством. Персы называли эту свою сотрапию Мудрая, сами египтяне Та-Кемет, чёрная земля.
В 356 г до н.э. против Артоксеркса Оха подняли востание в Малой Азии, возглавил его полдственник, и правитель облости (каран) Артабаз.
в 350 г.до н.э. - опять был предпиринят поход на Та-Кемет.
С 349 до 345 г до н.э. вспыхивает восстание в Сидоне, его поддерживают острова, Кипр, и мелкие острова, Киликия, Заречье, Та-Кемет. Книд тоже был охвачен антиахеменидским восстанием. С этим связанно пребывание нашего героя Калоса в тюрьме. Маржик, как личный врач багоя был наделён большими полномочиями, которые применял на пользу ахеменидам и себе.
Сверчок в эллинском мире с ним сравнивали высохших и похудевших как мумия людей. Сверчок был эквивалентом худобы. Это связанно с мифом об Эос и Тифоне. Сын троянского правителя Лаомедонта, Тифон был необыкновенно красив. Эос похитила его, даже вышла за него замуж, подарив юноше бессмертие. Только забыла богиня даровать мужу вечную юность. От старости Тифон высох, и Эос заперла его в тёмную комнату, откуда был слышен его старческий голос. Позднее он привратился в сверчка. Вот именно с такой худобой и резким внешним взрослением сравнивает Барзан Калоса, называя его сверчком.
В главе приведён подлинный заговор, обычно он читался на лувийском наречии, применялся от болей в животе.
Калос ;;;;; - красиво, прекрасно, изящно.
Что касается меховых одеяний в конце главы: Сисур (;;;;;;) - ;;;;;;; (;) тулуп, овчина или козья шкура, носилась зимой.
********
Раньше Калос никогда не выезжал из родного Книда, даже отец, отправляясь куда-то по делам полиса, мальчишку с собой не брал, считая его ещё маленьким. Теперь перед ним открывался целый мир. В детстве мальчишка с палестры не вылезал, тренировался, дрался, бегал, прыгал, а тут окунулся во всё новое, о чем только слышал или читал.
Калосу уже исполнилось семнадцать лет, и он считал себя совсем взрослым. Ему даже удалось послужить в эфебии, но с началом восстания служба закончилась. Его, как сына врага города никто там терпеть не стал. А потом юноша сам попал в тюрьму. Там пришлось взрослеть очень быстро.
Теперь в группе со старшими, он старается из-за всех сил не только не доставлять хлопот, но и быстро всё освоить, что бы быть на равных. Только учится приходится всему и сразу.
Лаконец хорошо знал жизнь в стенах казармы, тренировки на палестре, даже учебные бои, а вот весь остальной мир теперь приходится открывать для себя и приспосабливаться, что бы выжить.
Отец ведь, даже на охоту его не брал, а теперь Калос чувствовал себя волчонком в чужой стае, который должен быть злым, дерзким, что бы не задавили. Гордо вздёргивая подбородок, он старался смотреть свысока, что бы не заметили, как он растерян и неопытен. Калос боялся, что узнав его настоящего, Маржик просто выкинет его, вместо того, что бы возиться с мальчишкой. Поэтому именно он бежал трусцой впереди отряда, ведя всю стаю на север.
Чёрный медведь зарычал, встал на задние лапы, преграждая путь...
- Алале! - раздался боевой крик из упрямых губ Калоса, выхватив меч, он бросился на зверя.
Юноша о медведях только слышал, а вот живьём увидел впервые. Сверкнул короткий лаконский меч. Зверь зарычал, его рык из разинутой пасти, оскаленной великолепными желтоватыми клыками, способными перекусить кость, оглушал. Лапа с огромными смертоносными чёрными когтями достала смелого и глупого мальчишку.
Калос был тренирован, быстр, изворотлив... В последний момент он увернулся, и удар медведя прошёлся по касательной по уху. Но и этого хватило, что бы мальчишка отлетел от зверя на приличное расстояние. Медведь рванулся к добыче. Калос не сопротивляясь распростёрся на траве полностью потеряв связь с реальностью.
Барзан, бежавший за мальчишкой седлом, в мгновение ока оказался на дереве, где зверь его не смог бы достать, и из лука отгонял медведя от бесчувственной жертвы. Это только распаляло зверя. Фригиец пускал сразу по три стрелы, не давая медведю приблизится. Убить зверя он не мог, на стрелах были только лёгкие наконечники на птицу, поэтому в самого медведя лучник не стрелял, боясь того ещё больше разозлить.
Вовремя подоспевшие, Маржик и Суса, сразу схватились за дротики, и закружили вокруг зверя.
Калос стал приходить в себя. Ухо, получившее весь удар, болело. Хорошо, что кожаный шлем защитил голову от страшных когтей.
Ему было стыдно, но не перед сидящим на дереве фригийцем, а перед Маржиком и Скусой, взрослыми, умелыми воинами, исправляющими его ошибку. Калос, подхватив выпавший меч, рванул к медведю.
- Куда, кинайдос.., - цыкнул на него Барзан с дерева, - прячься.
Матерясь, мальчишка юркнул в кусты.
Скуса умело управлялся с медведем, Маржик от него не отставал. Вскоре зверь поверженный лежал на земле.
Калос снял шлем, ухо, скула всё ещё оставались немыми, и, похоже, начинали отекать.
- Поди сюда, - подозвал его Маржик. Подушечками пальцев он аккуратно осмотрел лицо юноши. Нежные, ласковые пальцы ощупывали скулу, подбородок, ухо... Калос зарделся от смущения. Его осматривали как девушку или красивую игрушку, было в этом что-то непривычное, неправильное и волнующее.
- М-мм, - хмыкнул Маржик, - у тебя очень чувствительная кожа.
Юноша совсем смутился, не зная, что и ответить. Перед командиром ему было неудобно, тот о нём заботился, ночью прикрывал, чтобы не замерзал, одежду купил, даже меч лаконский, специально для него достал, а он... Совсем по-мальчишески повёл себя, подставляя весь отряд. Не подумал, хотел нахрапом взять. А вот, не вышло, и теперь Калос готов был провалиться сквозь землю.
- Малец поди сюда, - окликнул мнущегося на одном месте лаконца Скуса. Черноволосый варвар, только оторвался от медведя, чью ещё тёплую кровь он пил. - Соединись со зверем, возьми его силу.
Калос видел, как по полным губам мужчины текла кровь, она была на усах, струилась по бороде... Отец всегда учил сына владеть лицом, чувствами, эмоциями. Они лаконцы, они должны уметь контролировать себя. Юноша, гордо вскинув подбородок, даже не сглотнув, подошёл, скрываясь за полной бесстрастностью.
- Пей, давай, не кривись, - ткнул его чуть ли не носом в медведя Скуса.
Калос присев на корточки губами потянулся к открытой ране. Кровь из неё выходила ещё пульсирующими всплесками. Волосы тревожно щекотали онемевшую скулу, на которой ещё чувствовались пальцы Маржика. Калос приподнял волосы наверх и припал ртом к ране. Слишком много было вокруг новых, никогда не испытанных им эмоций, они рождали чувства, где-то в глубине, странные завораживающие, чарующие. Как истинный лаконец, юноша не смел никому показать их. Беспристрастный, холодный, надменный, вот каким выглядел Калос для всех, то, что внутри он был растерян, обескуражен должно было остаться только там. Конечно, ему было ещё далеко до того холоднокровия, которое показывал отец, но юноша стремился, он совершенствовал себя.
Тёплая кровь заполнила рот, солёный вкус железа был резок, отталкивающий. Калос проглотил, потом заставил себя пить ещё и ещё.
- Молодец, малец, - похвалил его своим ломаным языком Скуса, - сильным воином будешь.
Маржик с интересом наблюдал за этим щенком, за тем, как Калос забавно нагибал голову набок, внимательно слушая взрослого воина. Как становились домиком его светлые брови, когда юноша пытался осмыслить сказанное. Маржик рассматривал его юную фигуру атлета, хоть и очень худого.
Но за время, проведённое в банде, на костях уже начало нарастать мясцо, сразу формируя изящную рельефную мускулатуру. Мальчишка не сидел без дела, и если не учился у старших, тренировался, и это отражалось в его движениях. Барзан, перехватив взгляд командира, понимающе хмыкнул, и одобрительно кивнул.
Казалось, за время тюрьмы, подзабытые навыки Калоса теперь распускались, словно набухшие бутоны. В жестах начала появляться плавность, уверенность.
Податливый и понятливый щенок, учился быстро перенимая повадки других. Его холодный, горделивый профиль, вызывал улыбку у Маржика. Его склонённая над медведем фигура притягивала к себе, гипнотизировала какой-то несуразностью. Калос, был одет в тёплый сусур, из под которого виднелся подол хитона, и торчащие из под него голые коленки, стройных ног, уходящие в мягкие удобные сапоги. Всё это будоражило воображение. Что-то трогательное и наивное было во всей худощавой фигуре юного лаконца, и это гипнотизировало Маржика. Облизнув пересохшие губы. он распорядился, что бы начали свежевать зверя, шкура и вяленное мясо, им ещё пригодятся.
Вечером Маржик сделал для себя ещё одно приятное открытие. Его новое приобретение, то есть Калос, был грамотный, в отличие от остальных в его стае.
Пока они вялили медвежатину, мужчины занимались своими делами. Маржик решил покопаться в своём мешке, где нашёл свиток с описанием местности, выполненный ионийскими географами. Надо было маршрут нанести на тряпку, специально взятую для этого, но вот зачитывать, чертить и высчитывать на собственных коленках оказалось проблематично.
Калос сам вызвался помочь. Увлекшись чтением, он даже начал тыкать длинным пальцем Маржику в ткань, показывая как лучше изобразить их маршрут, где удобней свернуть, что бы не лезть в горы, как обойти болота.
В то время, когда юноша не строил из себя снулую рыбу он становился живым обворожительным наивным ребёнком, домашним, тянущимся к общению. Даже голос у мальчишки оказался бархатистый, лишённый обычных противных металлических нот. Такой домашний щенок Маржика устраивал гораздо больше, чем образ холодного воина, не добитого где-то в Фермопилах.
А потом они шли дальше. Перебирались через реки. обходили болота. Щенок старался вовсю помогать, быть нужным. Чувствовал Калос своей звериной натурой, что вопрос о его нахождении в банде всё ещё решается. Что старшие присматриваются к нему. Он при них нёс свою службу, как положено эфебу.
Он поддерживал костёр, когда это было нужно, он таскал воду. После обрушившегося на них грязного водопада, Калос в чистой горной реке простирал все хламиды. Расстелив ткань на гальке, юноша тёр её камнями, быстрыми, резкими движениями, а Маржик наблюдал, как тот прогибается всем телом.
Вода светлым радостным потоком журчала между камней, студёная она обжигала пальцы, но юноша на это не обращал внимания, он гордился, что воин, и чувствовал себя таковым. А воин должен уметь терпеть, и холод и голод, и быть непривередливым к пище.
Пока юный воин трудился, остальные отдыхали, рассевшись на больших валунах по берегу реки. Барзан достал свою кифару и теперь пел, создавая лёгкую атмосферу для отдыха.
С запруды на реке Лешай принёс пару форелей. Этот белёсый невзрачный хитрец чувствовал природу, настолько остро, что мог входить в неё, соединяясь с ней всем своим естеством, голыми руками он мог поймать любого зверя, приманить рыбу, подманить птицу. Звери сами шли на его ласковый заговор, а Лешай только сворачивал шею, и уже нёс готовый обед. Дар у него такой, может этим даром он и подманил к себе вечно хмурого Скуса.
Калос натянув на ветру верёвки между деревьями, развесил сушиться хламиды. Здесь на ветру они и высохнут быстрее, и не пропитаются резким запахом костра. Огонь они разводить так и не стали, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания.
Лешай чёткими ударами оглушил всё ещё живую рыбу.
- На, малец, ешь - Скуса протянул лаконцу рыбину. Одним резким движением сняв с неё кожу. Маржик хмыкнул, наблюдая, как опекают мальчишку эти двое, в лаконца и вцепились, молоденький, симпатичный, как такого не пригреть.
Сам Калос опять изображал снулую рыбу, гордую, бледную и не живую. Зубами он вонзился в сырое мясо красной рыбы... Маржик криво усмехнулся, наблюдая, как перекашивается красивое лицо лаконца, как он старается перебороть себя и проглотить сырую рыбу. Когда юноша попытался вытащить кости, Скуса дал ему по рукам.
- Ешь так.
Калос ел, заставляя себя, с трудом сглатывая, даже не морщась. Какой же он ещё глупый мальчишка, думал о нём Маржик. Совсем глупый, несмышлёный щенок, даже не знающий, насколько вкусна форель. Ест её с таким гордым видом, словно изображает Сократа пьющего цекуту (?). Пора уже было заняться им вплотную, учить жизни.
- Что, мальчик приглянулся? - Лешай игриво улыбнулся, подсев рядом. Он чётко чувствовал перепады настроения командира, особенно когда тот о чём-то задумывался или кем-то заинтересовывался. - Барзан уже не устраивает?
Фригиец отложив кифару поднялся, высокий, сильный, мужественный, он воплощал в себе безудержный задор молодости. Скинув колпак молодой мужчина попытался высушить на ветру свои длинные волосы собранные в конский хвост, и всегда прячущиеся под головным убором.
- Слишком своеволен стал. Постоянно приходится за ним приглядывать, чтобы в какую драку не ввязался, и проверять после храмовых проституток. Что бы в дом заразу не приволок, - Маржик покачал головой, - А Калос воин хороший, и наивный как девочка. Лаконцев всегда в строгости воспитывают, попадая в мир, они либо ломаются, либо становятся сильнее. Не дадим же мальчишке сломаться.
- Угу, - пошло хихикнул Лешай, - поддержим его нашими тёплыми объятиями.
- Надо готовить парня, - Маржик приобнял друга за плечи - Афродизиаки у тебя осалюсь? В питьё ему подкладывай.
Суса забрал у мальчишки обгрызаний хвост.
- Наелся, пошли что покажу, - прихватив два только что седланых дротика, он повёл юношу к запруде.
Сидящие мужчины провожали их заинтересованными взглядами.
- Ну, старик, на этот раз, куда идём, - к ним подсел Барзан, напяливая на голову свой вечный колпак. - Не просто же так ты вывел мальчиков прогулять.
- К гетам идём. Надо у них адамант забрать. Око бога его называют. Сам нас послал, он видел, куда и как идти. - Маржик вздохнул. - Ох считает, что с помощью этого камня он помолодеет. Вот багой нас и послал. Как врач, я в это не верю. Но если нам за это платят, мы принесём ему камень. Багой видел, что нам предстоит, на воде и костях мёртвых.
Маржик поморщился.
- Есть в этом что-то порочное. Скоро Ох вечной жизни захочет, и ведь верят в такую глупость.
- Слышал Ох в Та-Кемет что-то разведывает, - заговор чески начал Барзан, - помяните моё слово, ещё и к Нилу сходим. Там , говорят, такие горячие женщины.
Маржик стукнул весельчака по голове, так, что колпак сдвинулся тому на лоб. Мужчины засмеялись.
Вскоре к ним вернулся Суса.
- Мелкий как, - не сдержал своего любопытства Барзан.
- В воде бултыхается, - добрая отечественная улыбка разглаживала его суровое лицо, мальчишка нашёл дорожку к его суровой душе. Всё понимающий Лешай сжал его руку, Скуса ответил тёплым пожатием.
Калос же сидел над водой, пока старшие о чём-то переговаривались, Скуса показал ему дракона, который живёт там, внизу.
Юноша смотрел сверху, через прозрачную воду. Дракон смотрел на него снизу. Дракон был серый, с длинными усами и плоской головой. Они наблюдали друг за другом. Когда дракон открывал рот, из него наружу вырывался пузырник воздуха. Это было настолько завораживающе, что Калос даже открыл рот от напряжения. Благо, что его никто не видел, и не надо было держать лицо перед взявшими его к себе воинами.
Он ударял ладонью по воде, и дракон тут же прыгал к ней, от чего его длинные усы смешно трепыхались в воде, но видя, что ничего ему не перепало, дракон медленно вплывал назад, в свою нору. Калос сорвал палочку с веточками и стал выманивать дракона к себе. Тот рванул к нему, встав на хвост. Большой рот дракона открывался. Словно он улыбался, и ему понравилось такая игра. Заигравшись, юноша не заметил, как к нему подошёл Барзан.
- Пошли есть, - позвал он Калоса. - Что ты его дразнишь, лучше мясо бы кинул.
- И кину, - пообещал юноша, стараясь спрятать раскрасневшееся от забавы лицо, за бездушной маской.
******
Воспитание лаконских мальчиков несколько выделялось из общепринятого в античности. В Лаконии готовили воинов, и всё было поставлено на выполнение одной цели вполне профессионально. А;гогэ ;;;;;, что значит «увод», «унесение» - так называлось воспитание, как в самой Лаконии так и её колониях. Агогэ было направленно только на полноправных граждан, у которых оба родителя были лаконцы.
Как пишет Плутарх в Жизнеописании Ликурга: "Воспитание ребёнка не зависело от воли отца, — он приносил его в «лесху», место, где сидели старшие члены филы, которые осматривали ребёнка. Если он оказывался крепким и здоровым, его отдавали кормить отцу, выделив ему при этом один из девяти земельных участков, но слабых, больных и уродливых детей кидали в «апофеты», пропасть возле Тайгета". Насколько это действительно так - сказать не возможно, археологическими данными это пока подтверждено не было.
Юношей воспитывали сурово, жёстко, жизнь была аскетична заполненная тренировками. Им разрешалось иногда «развлекаться», то есть устраивать так называемые криптии — мальчики бегали в соседние деревни (изначального населения Лаконии - илотов) и грабили их, а самых сильных мужчин убивали. Также убивали скот и грелись в их внутренностях, - по крайней мере так пишет Плутарх. Было ли это в реальности и как именно было, мы не знаем, так же, как и то, что было в лаконских колониях, и чьи деревни юноши грабили там.
В 17 лет, проходили последнюю инициацию во взрослую жизнь. Лаконцы должны были попасть в храм Артемиды, находящийся высоко в горах. Там лаконец приносил жертву богине. Жертвой служила кровь самого паломника. Артемида, впрочем, как и Аполлон, считались в античности кровавыми богами. Артемида требовала себе кровь юношей и девушек по разным поводам. Вот и во время инициации юношу привязывали над чашей, и жрецы били его до первых капель крови. Если посвящаемый кричал, его били ещё, до тех пор, пока он не замолкал. Лаконцам вдалбливали умение держать себя в руках, терпеть боль и не бояться смерти. Таким образом, отсеивались слабые.
Питание у лаконцев тоже было аскетично, юношей держали полуголодными, естественно, они не знали ни красной рыбы, ни других деликатесов которыми ещё изобиловал мир, и человек ещё не успел всё уничтожить. Лаконцы питались луком, мясом по праздникам и "спартанской похлёбкой" состоящей из чечевицы, лука, сыра и вина и муки.
У разных народов свои воинские крики, так на Руси это крик "ура!", видимо, он относится к журавлиным крикам. У македонян боевой крик при Александре Великом был "Алла-алла-аллалах", у лаконцев же он звучал - Алале! Именно со своим лаконским криком юноша бросается на врага, в данном случае медведя.
Геты, народ в более позднее время отнесенный к фракийцам, хотя византийские писатели XII относят их к скифам. Одни историки основываясь на Геродоте, считают что они обитали около Дуная, другие, опираясь на Иордана размещают их в Палестине. Сейчас гетов стараются объединить с украинцами, выводя интересные связки: «Гетьман» — предводитель Гетов, или ещё хороший пассаж: «гайда» — идем (в поход), а от этого гайдуки или гайдамаки имеют одно и то же значение и один и тот же корень, что геть и геты. Болгарские четы, летучие отряды, охотники, называемые ими четники, суть тоже геты; в этом слове буква г заменена лишь буквой ч. - пишет Соловьёв К.П.
И что касается гомосексуальных отношений царящих в отряде. Ссылаясь на римских историков, гомосексуализм приписывается эллинскому миру, но Рим уже сталкивается с Элладой завоёванной, а любая завоёванная страна становится приоритетом в секс-индустрии. Что же касается ссылок на античных авторов, то их надо рассматривать отдельно. Геродот иониец с территории завоёванной парсами. Платон, даже если принять, что его труды не были исправлены и добавлены, является жителем Афин на Сицилии. Тут надо говорить о влиянии местных, аборигенных нравов на эллинские колонии. Фукидид пишет, что эллины настолько чуждались гомосексуальных отношений, что после персидского завоевания старались даже прилюдно не целоваться при встрече или радости, дабы не возникли нездоровые слухи.
Большинство эллинов переходящих на службу к ахеменидам, связаны с гомосексуализмом, и это всё было обусловлено религиозными взглядами. В зороастризме, а особенно в раннем, женщина считалась существом не чистым. Особенно грязна она была во время месячных, т.к. кровь была показанием грязи. Так племена Уман Манды (войско Манды) девочек пускали в производство начиная с 5 лет. А мужчина, при общении с женщиной лишался на момент сношения целостности, при семяизвержении. Т.е не истрачивая семя на оплодотворение, мужчины между собой дают друг другу возможность на перерождение оставаясь в целостности. Сохраняя целостность своей сути, и не истрачивая жизненную энергию, человек после смерти перерождается. Только совершенные, не имеющие потомства, переродившись, имеют свои инкарнации. Соитие же с женщиной нарушает этот цикл. Парсами считалось, что женщина не даёт, а отбирает жизненные силы мужчины, и из-за этого сексуальные контакты с этим нечистым существом были не желательны для совершенных. Помогать этому нечестивому существу во время родов запрещалось, наказанию подвергался даже ребёнок, возжелавший помочь матери.
Браки у поклонников Ахуры-Мазды на кровных родственниках, считались предпочтительными, чтобы не было, смешения крови, и велась чистота рода. Т.е. близко-кровные родственные связи поощрялись и были угодны Ахуре-Мазде.
Перед нами отряд, состоящий из представителей разных народов находится на территории парсов.
- Значит, вот где они расположены, - Маржик рассматривал нарисованную им с Калосом карту. - Как думаешь, они укрепили своё поселение? - Спросил он у юноши, нависающим над ним из-за плеча, и с интересом рассматривающего предстоящее задание.
- Я бы укрепил, - подумав, произнёс Калос.
Маржик погладил его по склонённой голове как послушного щенка. Юноша зарделся на похвалу.
- Вот и они, думаю, укрепили, - Маржик задумчиво перебирал волосы юноши, пушистые, светлые, отливающие золотом, словно в них купалось солнце. – Значит, здесь находится Око бога, и нам его надо забрать. Умакуш Ох хочет вернуть через него молодость.
Лидиец повернулся к щенку, рассматривая его порозовевшее лицо пропитанное любопытством.
- Видишь ли, когда молодой любовник, нужно хорошо выгладить, - Маржик потянулся к невинным розовым губам...
Мальчишка отпрянул, словно его отбросило. Маржик щёлкнул зубами, что бы ещё больше щенка напугать, почему-то это ему было приятно.
- И что будем делать, как добывать Око, - подначивал он, простоватого лаконца. - Думай, проявляй свои знания. Не зря же я тебя кормлю.
- Можно ночью пробраться и выкрасть. Его явно правители местные прячут, - быстро отбарабанил юноша, словно заученный урок.
Наблюдавший всё это Барзан, рассмеялся.
- Какой же ты ещё наивный ребёнок. Зачем подвергать себя опасности, если можно сделать всё чужими руками. Надо найти отряд, которые всё сделают за нас. А самим принести этот адамант багою, пусть своему дарит, - фракиец подошёл, положил руку на плечо лаконцу. - Я тебя ещё многому научу.
- Не надо, - Калос сбросил его руку. - Это не честно, в этом нет доблести.
- Лучше послушай, что Барзан говорит, он парень умный, если в какой драке за очередную бабу на нож не напорется, далеко пойдёт. У меня все тут умные, - Маржик сурово посмотрел на мальчишку, что того пот прошиб. - Если с нами хочешь остаться, думать учись.
Калос отошёл обидевшись, сел отдельно, спиной к отряду. Барзан хотел к нему подойти, но Маржик удержал его.
- Не мешай, пусть думает.
Юноше всегда было не по себе под взглядом эматарха. Именно эматархом, своим командиром он воспринимал Маржика. Этот взгляд, тяжёлый, завораживающий преследовал мальчишку уже во сне. Он не мог пошевелить под ним ни рукой, ни ногой. Мгновениями ему казалось, прикажи эномарх ему что-то и он не раздумывая пойдёт выполнять. Калос боялся этого взгляда, и он его привлекал, тянул к себе. Пугало и всё то, что говорил Маржик, непривычное, запретное, то, о чём он раньше и подумать не мог.
Юноша достал припрятанный кусок лепёшки и вцепился в неё зубами, пытаясь унять внутреннюю дрожь. Он иногда ночью вставал и таскал из общего котла еду и ел, тихо, чтобы никто не видел, никто не осудил. Вот и сейчас Калос ел лепёшку, давясь слезами, было обидно и стыдно, но противостоять этому порыву он не мог. Казалось, он наедался впрок, предчувствуя то время, когда Маржик его выкинет, и ему придётся опять голодать.
Маржик подозвал к себе Скусу. Мужчины быстро распотрошили вещи, найдя хитон из подходящей ткани, для того, чтобы на нем писать, и тут же на месте лидиец написал приказ, повелевающий дать в его распоряжение отряд. Он как личный врач багоя самого Артаксеркса Оха мог себе такое позволить.
- Как Атосса ещё отнесётся к такому твоему самоуправству, армия то на ней, - ворчал Скуса, быстро суша, сворачивая и скрепляя печатью приказ. Одновременно плетя ему дубляж из ниток. Те, кто видел фракийца, никогда не мог даже представить, какие быстрые и сообразительные мозги скрывались за его дикой внешностью. Часто Маржик посылал его к кому-нибудь как наёмника. И никто не догадывался, что этот дикий воин быстро учит языки и знает их превеликое множество, что у него цепкая память, великолепный слух и способность подражать.
- Что ты обиделся, - к Калосу подсел Лешай, - Правильно Барзан говорил, нам же дело выполнить надо, а не геройствовать. Пора переставать тебе, быть маленьким мальчиком. Маржик, не спроста говорит, что бы мозгами думал. Героизм, воинская доблесть, честь всё ушло в прошлое, как только парсы нас завоевали. - Лицо Лешака было обычным, бесцветным, ничем не выделяющимся, но взгляд был цепким, жёстким, даже когда он вот так разговаривал с доброй улыбкой. - Именно они правят, а к ним надо приспосабливаться. Если мы хотим жить по их законам, а нам ничего другого и не остаётся, то надо принять их правила и пользоваться ими. А для этого умным надо быть, хитрым, и ловким. Ты же всё как маленький, доблесть тебе подавай, подвиги... Ну вот Ахилл, совершал подвиги, погиб рано. Да ведь он почти и не жил. Вот таким как ты сосунком на войну попал, там и остался. А ты посмотри на Одиссея, хитёр, умён, изворотлив. Не брезговал врать, подстраиваться, и со всего имел свою выгоду. Не только с войны вернулся, но и жил, и правил, в отличие от других вояк.
Калос прислушивался, странно ему было слушать такое.
- Я не знаю, - юноша попытался слабо протестовать, - я мечтал стать гармост, как отец, защищать свою крепость...
- Держась Маржика, ты добьёшься большего, и забудь всю ту ерунду, которой тебя пичкали на палестре и гимнасии. И будь благодарен, что тебя подобрал человек, занимающий такое место при парадизе парсов.
Лешай встал и ушёл, оставив круглую флягу с водой. Калосу было страшно опять остаться одному, как тогда, в тюрьме. Перед ним всплыло лицо его отца, распятого восставшими. Как мухи ползали по его губам, заползая в рот, в глазницы, он и сейчас слышал их жужжание. Лучше бы он тогда погиб, вместе с отцом. Тогда бы мир не шатался под ним, он бы не сомневался в себе, во всём что знал. Почему же он настолько слаб, что не может пойти следом за отцом, а хочет выжить. Это же постыдно. Но он действительно хочет жить и завидует этим взрослым мужчинам, из банды, они так тепло поддерживают друг-друга, они заботятся друг о друге, они единая семья, а он один и никому не нужен. Всхлипывая Калос запил свои горести водой из фляги. Лешай её не требовал, и он оставил сосуд себе.
Дзурдзукос стояли в крепости готовые по любому требованию ахеменидов выдвинуть войска. Вечно неспокойные геты были под их наблюдением. Гордые горцы ценили то доверие, которые оказывали им правители, иногда даже сама Атосса посещала горные крепости, но чаще приезжал её муж, Умакус, пусть он и правитель, но горцы больше ценили воинскую честь и доблесть. Они ценили воинов, ценили смелость, а воином был не Ох, а Атосса. Именно к ним пожаловала банда Маржика.
Пока спутники оставались снаружи, сам Маржик спустился в подземелье, где его ждал командир горцев. Высокий худой воин, с уже покрытой сединой головой, крайне не дружелюбно встретил прибывших. Лугаль банды заявил, что сам багой дал ему поручение по собственному почину. Одетый в тёмную доху и тёмный башлык он выглядел незыблемо и непреклонно, как сами горы. Но под взглядом Маржика и он не устоял. Нехотя, скрипя сердцем, дал отряд. Несмотря на дурное предчувствие, приказ он выполнил, хотя и послал гонца с доносом правительнице.
К поселению гетов два отряда подходили с разных сторон. Маленькая банда Маржика должна была идти с крутого склона. Основной удар должны были нанести горцы, и принять на себя всю оборону посёлка. Нападение было назначено на рассвете.
Калос ночью плохо спал. Сначала он никак не мог уснуть, думал. Теперь он всё больше думает. Раньше учился, тренировался, слушался и исполнял. Сейчас же он чувствовал и боялся. Юноша боялся, что он не сможет показать себя достойным воином, ведь Маржику нужен воин. В бою он должен выложится по полной, он будет стараться. Кутаясь в свой сусур, он пригрелся между Маржиком и Барзаном и, наконец заснул, измотав себя переживаниями и сомнениями.
Ночью он проснулся то ли от всхлипов, то ли от стонов.
Перед ним в одном хитоне был Маржик. Обнажённый Барзан на поваленном дереве стоял в упор на четвереньках вцепившись в кору. Спросонок Калос даже не сразу понял, что происходит. А когда понял, почувствовал как его накрывает горячей волной. захотелось провалиться, исчезнуть.
На звук Маржик повернул голову. Лицо у эномотарха было совсем другим, чем обычно, какое-то вдохновленное, с раскрытыми шалыми невидящими глазами, приоткрытым ртом... Калос испугавшись, что его заметят, или услышат, вцепился зубами в костяшки пальцев и тихо пополз в кусты. Не в те, где тем же самым занимались Скуса с Лешаём, а далеко, во тьму.
- Похоже, парень дозрел, - прокомментировал его отход, даже в такой ситуации успевающий за всем следить Барзан.
Калос только глубже забился в кусты. Поняв, что мальчишку разбудили, теперь уже никто себя не сдерживал. Лешай со Скусой поддерживали друг друга в голос.
- Калос.., куда пополз.., вернись..ой, я тебе вставлю...а, - постанывал Борзан, и дальше, уже Маржику. - Старик..м, ну ты и разошёлся...а, попридержи коней..ой, мне же завтра бегать...а.
Всё это вызывало панические мысли в мозгу лаконца, томление в сердце и горение в паху. Пришлось помогать, себе самому разрядится. Он не знал, что возбуждение усиливала вода с афродизиаком, предусмотрительно оставленная ему Лешаём.
А утром был бой.
Основной удар взяли на себя горцы. Банда Маржика столкнулась только с горсткой лучников стоящих на гребне холма, прикрывающих поселение с нежданного для штурма места.
С левого фланга бежал Барзан, скрываясь за деревьями и снимая своими стрелами вражеских лучников. Быстрый, ловкий, уверенный, молодой мужчина, пригнувшись, почти сливаясь с кустами, стелил по траве. С другой стороны, по правому флангу, бежал Калос.
Юноша как оружие избрал короткое копьё. Маржик помнил, как щенок перед боем прятал глаза, и как покраснел, когда всё таки удалось поймать его взгляд. Хорошо они с травками придумали. Никуда от него не денется этот малыш. Сам придёт. Маржик наблюдал, как красиво двигается юноша, рассматривал его расправленные плечи, гордый постанов головы, струящиеся из под кожаного шлема золотистые волосы. В высоком прыжке Калос обрушился на врага. Маржик залюбовался.
- Хорош, щенок, - сглотнув выдал он, - Только к луку надо приучать, а то убьют ещё малыша...
Передёрнув гастрафет, Маржик сам двинулся на врага. Машинка у него была небольшая, но мощная. Всего лиш с локоть, но как стреляла. Под его руку гастрафет ему собрал и усовершенствовал Аминтор, правитель-кузнец нищей Македонии. Когда-то Маржик думал, что быть простым искателем приключений как раз для него, но теперь, вкусив богатства даруемого ахеменидами, возненавидел своих нищих бывших друзей. Он лелеял надежду, что когда ни будь, настанет время, и он с ними посчитается, за их глупую наивность.
Маржик шёл открыто, не прячась от врага, не приклоняя головы. Он вообще не перед кем старался не кланяться, даже перед владыкой парсов, Охом, кланялся неохотно. И теперь он шёл, вскинув голову, стреляя от живота, решительно смотря вперёд. Его проворные пальцы передёргивали гастрафет, вставляли очередной болт, и опять стреляли. Он напевал старую песню своей родины, тех времён, пока она не была завоёвана ни парсами, ни скифами, ни киммерийцами.
Пусть будет карен здрав!
Да здравствует ванесса!
Да здравствует их львёнок!
Да здравствует все войско!
Пусть у страны границы
От моря одного
Идут к другому морю!
Чуть в отдалении шёл Скуса, метая топоры. На такой момент у него топоров за ремнём и за спиной имелось множество.
Его прикрывал Лешай метко стреляя из пращи.
Лучников они просто снесли. Поселение было небольшое, но богатое. Видимо, здесь обитала знать. По периметру поселение было обнесено бревенчатым частоколом из заострённых брёвен, который был хорош против кавалерии, но не сумевшими противостоять отважным горцам.
Когда банда Маржика вошла в поселение, все уже было сделано.
- Лугаль, - приветствовал Маржика командир отряда горцев и, вместо подарка, вытолкнул перед ним молодых мужчину и женщину, те упали на колени перед лидийцем.
У мужчины было приятное решительное лицо с браво закрученными вверх тёмными усами. На его белый хитон был одет овечий сусур. Ноги покрывали белые штаны, заправленные в невысокие сапоги с загнутым носом. На голове была коническая белая шапка из мерлушки, а на плечи накинута белая пушистая бурка. Местный правитель. Рядом была простоволосая баба, с малышом притороченным за спиной в корзине.
- Скажи где Око бога, и ты и они, - Маржик кивнул на женщину с малышом, - умрут быстро.
Мужчина усмехнулся, и промолчал. Барзан ударил его, и из надменных губ обречённого потекла кровь,, от боли он согнулся. Фригиец знал как бить, не зря его учил Маржик, врач. Женщина наклонилась к мужу, пытаясь ему помочь.
- Ох хочет получить этот камень, он получит, пусть я вытащу этот камень из тебя щипцами, - Маржик ударил женщину по лицу. - Может быть, ты скажешь, где камень, и твой муж умрёт быстро, я обещаю.
Барзан ударил лежачего, тот скуля скрючился. Женщина заголосила. Маржик поморщился и наотмашь ударил её по лицу.
- Заткнись, где камень? - рявкнул он.
Женщина давясь слезами и соплями, боясь перечить, и вообще издавать звук, начала подымать подол... Маржик брезгливо фыркнул. Под одной юбкой оказалась ещё одна, пестрая, словно сшитая из разных клочков. Из под юбки, с дебелой ляжки она достала кожаный мешок. Лешай отобрал его и передал своему Лугалю, по велению руки которого мужчину тут же вздёрнули, за камень он получил быструю смерь, женщину и детёныша горцы за волосы потащили себе на потеху. Её быстрой смерти не обещалось.
Маржик не спеша достал из мешка адамант размером с мужской кулак, шлифованный, округлый, не очень прозрачный, желтоватого цвета, но каждая его грань давала отблеск который резал глаза.
Барзан локтем стукнул командира под ребра, показал глазами на Калоса. Лицо мальчишки было зелёным, глаза вытаращены, розовые губы полуоткрыты, словно рыба, которой не хватало воздуха. Маржик облизал свои губы, сунул камень назад и повесил себе на шею.
- Сомлел. Поехали, за мальчишку отвечаешь, - Маржик выпустил наружу своего пса, пока дремавшего внутри. Опираясь на его нюх, он повёл свою банду к конюшне. Невысокие мышастые кони стояли в денниках, Маржик сразу приказал своим выбрать каждому по лошади. Пора было уходить. Командир прекрасно понимал, что селение дало знак своим о нападении, тут соберутся войска со всех окрестных селений, и им пора сматываться.
- А горцы, - тихо заикнулся было Калос.
- Пусть хранят их боги, - хмыкнул Маржик направляя своего коня домой, в Кадингир.
Его банда следовала за ним, рыся рядом на невысоких, но выносливых жеребчиках.
- Калос, ну дай разок, - Барзан подкалывал щенка, тот в ответ привычно щерился, Скуса с Лешаём похохатывали над этой парой.
Маржик ощущал успокоение, ему было хорошо, его банда, бесшабашная, весёлая, это было то, что ему нужно. Мальчишка к ним хорошо впишется, он приручит его, Калос, будет есть у него с рук, он сделает это. А пока, надо встретится с багоем, передать ему камень, и ввести щенка в отряд.
Артаксеркс Ох, в текстах часто именуется Умакуш (Умакус) или Вахука. Возможно, что Вахука его имя до коронации. Правильнее сказать, до того, как на него была возложена прямая китара, которую чаще называют тиарой. Власть Ох получил женившись на своей сестре, жене своего отца - Атоссе. Само её имя говорит, что она была связанна с культом Эниалия - военного божества.
Среди ахеменидов почиталась богиня войны Анаитида, по-видимому, она соответствовала Эниалию. Её жрицами были Атосса, Артемисия.
Багой Артаксеркса Оха часто называется евнухом-правителем, считается, что именно он правил вместо своего престарелого господина. Мы не знаем, насколько эллинское понятие евнух на то время обозначало кастрата. Багой - прежде всего должность - надзирающий за брачным ложем. Само античное понятие евнух связанно с ложем: это постельный, служащий для ложа, еунетис (евнетис) поэтическое наименование супруга, само понятие связана с совокуплением и разделением с кем-то ложа. Не думаю, что в античное время это был кастрат. А вот то, что этот человек мог быть любовником правителя, вполне допускаю.
На момент повествования Артаксеркс уже не молодой человек, официально дата рождения его считается 405 г до н.э., следовательно, на период повествования 349 г до н.э. ему 56 лет. Ещё не настолько стар для политики, авантюр и любви.
Упоминается, что отец Калоса был гармостом (;;;;;;;;), это начальник воинского поста, комендант, начальник гарнизона. Наместники, посылавшиеся спартанцами в период вновь приобретенной через Пелопоннесскую войну гегемонии в подвластные города и колонии, чтобы в качестве начальников спартанских гарнизонов поддерживать преданные спартанцам олигархические партии. В своих мечтах юноша хотел добиться именно этой военной должности. Само слово "гармост" и должность, обозначаемая этим термином, по-видимому, существовали в Спарте уже в период архаики. Срок их деятельности не был точно зафиксирован. Носители этой должности самим ходом вещей скоро теряли связь с пославшим их полисом. Военная и финансовая самостоятельность гармостов неизбежно ставила их над полисом.
Понятие наушничество в античную эпоху резко отличалось от современного. Хорошая статья на эту тему написана Маринович. Города имели отборные отряды, которые могли сдавать внаём другим городам или частным лицам. Платили не отряду, а городу, поставившему отряд, и уже он расплачивался со своими подчинёнными. Не было практики, когда кто-нибудь мог самостоятельно наняться на службу. Исключения составляли единичные воины нанимающиеся для охраны караванов или паромов в момент своего путешествие, и наём был платой за их проезд. Т.е. путешествовали бесплатно, но должны были в случае нападения защищать путников.
В античном мире человек один не выживал. Так или иначе, он состоял в отряде, семье фратрии. Он был единицей входящей в коллектив. Один человек не мог выжить. Эллины часто использовали такое наказание как изгнание и остракизм. Большинство людей подвергшихся ему находили своё место при ахеменидском дворе или дворе сатрапов. Чаще всего там же они находили себе и любовников. Светловолосые воины очень ценились саками. Ахемениды, саки, скифы, киммерийцы, дахи, все они относятся к родственным народам, назваными римскими авторами германцами.
Эномотарх - командир небольшого подразделения.
У лакедемонян лохосом называлось подразделение численностью 512 человек, делившееся на 4 пентекостии (128 человек) и на 16 эномотий.
Эллины к владению луком относились несколько предвзято. Аристократия хоть и обучалась стрельбе из лука в бою предпочитали сражаться в фаланге копьями. Лук считался скорее женским оружием, детским, им были вооружены фракийцы, фригийцы, амазонки. Лучшими лучниками среди дорийцев считались критяне. Истинные мужчины сражались копьями. Копий в Элладе было превеликое множество, они различались по материалу, размеру, наконечникам.
Луга;ль ( «большой человек») — военный вождь, командир отряда называемого бандой, одно из древних названий. Раньше, в древности Лугаль соединял в своих руках светскую и духовную власть. Считалось, что он правил по велению бога Солнца. Правитель почитался как «бог царей», «возлюбленный богини Иштар» и т.д. Лугаль выбирался на соревнованиях, им становился самый сильный, самый ловкий, тот, кому приходилось делить свою жену с богом, и, видимо, замещал бога во время ритуала знаменующего магическое обновление природы.
Что касается, что в походе банда Маржика не разводит огня. Нам это не привычно. Казалось бы, вокруг много животных, и огонь нужен для защиты от их, к тому же он даёт тепло, и вещи выстиранные в реке быстрее высохнут на огне, чем на ветру, да и еду приготовить можно горячую, а не питаться сухомяткой. В то же время, костёр имеет резкий и стойкий запах, пропитывающий одежду, волосы, кожу. При хорошем обонянии издалека можно будет учуять человека посидевшего у костра. Людям, занимающимся тайными делами и поручениями, такой запах вредит. Гораздо легче справится со зверем, чем привлечь лишнее внимание людей.
Дом, куда направляется отряд, после взятия адаманта, находится в Кадингире. Это один из древних городов ещё шумерского мира. Город находился между реками Идиглат и Бурантун. Мы знаем их уже под другими названиями Тигр и Евфрат. Да и город мы привыкли именовать ионийским названием Вавилон. Впервые Вавилоном он был назван ионийцем Ктесием, врачом Парисады, матери Оха. Должен ли Маржик называть город Кадингиром, как знать ахеменидов, или именовать его Вавилоном по ионийски? Или же именовать на семитский, как делала это большая часть населения города - Бабель. Думаю, Маржик придерживался ахеменидской традиции. Кадингир переводится как Врата бога, для нас же этот город именуются привычно Вавилон и связан с библейской традицией о Вавилонской блуднице и её Бабьем Лоне, т.е. проституцией.
Вавилон находился в центральной части Месопотамской низменности - Нижней Месопотамии или Двуречье. В древности русла Евфрата и Тигра здесь пролегали параллельно и раздельно впадали в Персидский залив - Эритрейское море, воды которого тогда начинались значительно севернее. Изначально Вавилон находился на берегах одного из ответвлений Бурантума (Евфрата) — канале Арахту. Позднее Арахту превратился в рукав реки и вскоре туда же переместилось основное русло Бурантума; названия Евфрат и Арахту совместились.
До Кадингира они добрались быстро. Мощёные главные дороги, мощёные, лишённые рытвин и колдобин, позволяли передвигаться быстро, меняя уставших коней на станциях. Путешествовать по ним было легко и спокойно.
Маржик спешил, не давая своей банде даже отдыхать. На одной из станций, его ждало распоряжение от багоя, что бы он поторопился. И он торопился. Даже не давал своим ребятам отдохнуть ночью. Как не странно, малыш держался молодцом, чуть ли не лучше, чем взрослые мужчины. Вот что значит лаконское воспитание. Уже в Кадингире они смогли перевести дух. Прежде чем отдавать багою адамант, его надо было очистить, нельзя же отдать камень, из под юбки бабы, ещё оскорбится, скажет, что осквернить его хотели, а главное не заплатить может. Маржик же с ним так нарвался раз. Так что придётся им сначала провести очистительную церемонию. Вот в таких делах ему помогает Лешай.
- Малыш, - Маржик подозвал к себе Калоса, пора уже было решаться на что-то. - Если ты не остаёшься в отряде, я тебе заплачу за выполненное дело, и мы расстаёмся. Но не жди, что дам много. Сам понимаешь, мы тебя кормили, одежда, оружие...
Он достал кожаный кошель и стал отсчитывать монеты.
- Не надо, я остаюсь в отряде, - Калос накрыл его руку своей. Маржик заглянул в лицо щенку. Перед ним стоял совсем не испуганный младенец. Голубые глаза были полны решимости, спокойные уверенные. Юноша взрослел прямо на глазах. За время скачки до Кадингира мальчишка всё обдумал и принял для себя решение. Хорошо воспитывают лаконцев.
Калос склонился и впился своими губами в рот Маржика, не умело, но страстно. Скачка на конях прибавила мальчишке уверенности.
- У отца были кони?- лугаль погладил юношу по золотистым светлым волосам. - Умный мальчик.
- Да, - лаконично ответил Калос.
В городском маленьком доме Маржика все помылись и переоделись в сакское. Теперь это был единый отряд и по костюму. Только Калос остался в своём, он ещё не прошёл обряд посвящения.
- Барзан, - распорядился Маржик, - Пригляди за малышом. Переодень его. Встретимся уже у храма.
- Всё сделаю, старик, не переживай, - отмахнулся беззаботный фригиец.
- К вечеру домой едем, малыша в отряд вводить будем. - Маржик обернулся к почти уже их снулой рыбе. - Калос, а как тебя, действительно зовут.
- Калипп, - светлые бровки лаконца опять стали домиком. Он всё ещё переживал о прошлом, и такой простой вопрос вывел его из привычного образа.
- Красивое имя, так что приводи себя в порядок, и мы ждём вас обоих. Слушайся Барзана, - Маржик погладил юношу по волосам. - Будь хорошим мальчиком.
Калос фыркнул, таким он Маржику нравился больше, уверенным, а не напуганным ребёнком. Он же не изверг какой, ребёнка пугать..., причём такого страстного мальчика, возбуждающего совсем иные желания.
Калос даже не интересовался новым для себя городом, старой столицей огромного государства, да и при ахеменидах не утратившей своё значение. По городу они ехали на конях. Тяжёлые мощные ниссенские жеребцы ступали мягко, чинно, размеренно, горделиво неся себя и своих всадников. Они легко повиновались удилам, даже напрягаться не приходилось. Калосу они понравились, любивший верховую езду, на своём он сидел как влитой. Сильные ноги сжимали бока коня, на нём не было ни потника, ни накидки. Юноша любил сидеть обнажённым на голой конской спине, ощущать под собой мощь норовистого животного, его мягкую шерсть. Дома, в Книдах он всегда голышом гонял своего коня в море купаться, они вместе бултыхались в воде, счастливые, глупые. Этого коня забрали восставшие. Где он сейчас? Под кем ходит?
Барзан завёз его в нижнюю часть города, близкую к центру.
- Давай, раздевайся, - скомандовал фригиец. Это Калос сделал с превеликим удовольствием. Хитон и сусур хоть и были чистыми и красивыми. но не являлись одеянием истинного лаконца. Его красивое тренированное тело, за поход, приобрело рельефность, кости уже не торчали во все стороны, так, что у юноши была великолепная одежда, данная ему самой Природой, его нагота.
Барзан быстро нашёл что-то в лавке и подал юноше. Это было рубище из дорогой, тяжёлой, грубой ткани коричнево-песочных, почти желтоватых тонов в бирюзовых разводах. Такое обтекать тело не будет, а просто станет колом.
- Не буду я это одевать, - Калос отшатнулся.
- Посмотри, какой материал красивый. Какая ткань дорогущая...- начал уговаривать его Барзан.
- Не буду, - юноша, откинувшись на коне, сцепил руки на груди и поджал губы. Сколько фригиец не пытался натянуть на него ткань, ничего не выходило.
- Что же ты так раскорячился, - ласково уговаривал Барзан, - а ну ка наклонись. А то выпорю.
Калосу почему-то вспомнился его друг, был у него в Книде, погиб вместе со всей семьёй. Вот тот точно так же сестрёнку уговаривал. Им бы парням, за непослушание старшим, розгами бы не отделаться. А простые подзатыльники просто так, горстями собирали.
- Ладно, - нехотя протянул он, собственное сравнение с девчонкой не впечатляло. Барзан быстро натянул на него рубище, не забыв пробежаться руками по обнажённому телу. Калос только выдохнул от огорчения. - Да пошёл ты...
- Уже пошёл, - хохотнул Барзан - а ты так ничего...
Фригиец вскочил на коня, взяв ещё поводья от жеребца на котором обиженно восседал Калос. Всю дорогу мальчишка не проронил и слова - дулся, Барзан же хихикая постоянно на него оглядывался.
Эта парочка ни привлекала ни чьего внимания. Смеющийся молодой мужчина в красном сакском одеянии, с распущенными почти до талии светло русыми волосами, и ведомый за ним светленький юноша, неофит. Кадингир и не к такому привык. Невысокие дома почти все имели лавки, но в столь ранний час, который избрал для встречи с нашими героями багой, ещё были закрыты. Невысокие дома утопали в зелени. Солнце уже прогрело их крыши, которые полукруглыми скатами спускались вниз, давая возможность всадникам полюбоваться великолепно подобранной черепицей, сохранившейся ещё с древних времён.Город ещё спал, купаясь в тишине утренней неги, такой робкой и прозрачной.
Через арку, возникшую за века, из сросшихся деревьев, которые должны были видеть ещё ассирийцев, шумер, всадники выехали на храмовую площадь, мощёную брусчаткой. Тут уже не было прохлады, даруемой деревьями. Всё предстояло перед всеобщим владыкой - солнцем.
Вся банда уже собралась. Калос легко соскочил с коня, словно лягушонок, а что на нём задерживаться, всё равно не его. Юноша очень хотел иметь своего скакового, лёгкого, подвижного, такого, какой был у него дома. Вот сейчас, за долгую скачку, он наконец понял, чего ему не хватает в жизни своего коня. Откуда-то взявшийся проворный раб увёл лошадей. Барзан дал ему благовоние, что бы натереть руки, очищая их от скверны мирского, ведь они входили в священную часть города.
Юноша почувствовал на себе внимание Маржика, и вскинув голову, гордо встретил взгляд его глаз, хитрых, чуть надменных. Лугаль усмехнулся.
- А чего это мы тут прячем, - он оттянул ворот рубища и заглянул во внутрь. Калос дёрнулся, смутился, покраснел. Ему никак не удавалось при Маржике сохранять самообладание, положенное воину. Каждый раз мужчина выделывал что-то такое, что смущало лаконца.
- Действительно, такое нужно прятать от других, - Маржик демонстративно улыбнулся, облизав губы. У юноши мурашки прошли по телу, словно командир потрогал его уже везде. Барзан засмеялся, легко похлопав мальчишку по попе. Скуса, наблюдавший всю эту сцену, спрятал усмешку в бороду, только Лешай неодобрительно покачал головой, но промолчал.
Так под смешки и тисканье мальчишки они подошли к храму, серым монументом возвышавшимся надо всем. Оставив свою банду в при храмовой арке, Маржик пошёл вперёд. В это время из храма как раз выходили люди в дорогих длинных одеяниях. Они сильно контрастировали с серым цветом храма.
Когда-то, храм мог быть и ярким, красивым, расписным, но теперь от всего великолепия остались только изразцы, украшавшие арочный вход. Остальное при парсах обветшало, потускнело, приобрело не маркий, не броский цвет. Как выдержали изразцы, было известно только богам, или тем, кто их когда-то клал на совесть.
Первым шёл высокий красивый молодой мужчина, голова его была покрыта небесно голубой тканью, от чего его лицо казалось одухотворённым и возвышенным. На вид мужчине было лет двадцать пять, а то и меньше. Огромные глаза были обведены чёрным и внимательно смотрели на подходящего Маржика.Рядом с ним, в белом, шёл мидийский маг, прикрывая рот рукой, что бы своим дыханием не осквернить могущественного багоя. Его борода завитая и благоухающая, важно лежала на груди.
Маржик нагнувшись, достал из складок своих длинных одежд мешочек с адамантом.
- Вроде и поклонился, а вроде и камень достал, - прокомментировал действие своего лугаля Лешай. - Стервец, ведь не подцепишься. С огнём играет.
А Калосу это наоборот понравилось, что командир не кланяется даже перед самим багоем. Ему, лаконцу, это было приятно. Юноша обратил внимание на прекрасных жеребцов, ожидавших парсидскую аристократию, в глаза бросились синие-синие попоны, затмевающие собой даже цвет вечернего неба. Он пытался разглядеть багоя, молодого мужчину приобретшего такую власть при Охе.
- На смотри, - одернул Калоса Барзан. - Он сильный маг, шарахнет, потом голова дня два болеть будет.
- На себе что ли проверял? - фыркнул Калос, но взор отвёл, и принялся рассматривать арку, где они стояли. Обнаружил, что это бывшие ворота, видимо, посвящённые какому-то богу. Тут даже сохранилась штукатурка и красивые цветы, кое-где. Он нашёл перевёрнутые розовые лотосы на жёлтой штукатурке. Сохранились розовые, красные, бирюзовые тона, но всё было обшарпанное, и облетевшее. Сразу видно. парсов чужая эстетика не интересовала, и поддерживать в первозданном виде никто строения не желал, зачем им было тратить деньги на чужое, лучше их тратить на себя и свою жизнь.
Маржик вместе с парсами скрылся в храме, бросив последний взгляд на свою банду. Барзан на удачу показал ему рукой знак стоячего фаллоса... Успел...
Ждали они долго. Барзан от скуки уже начал дёргать Калоса, то за тряпку схватит, то руку на плечо положит.
- Не трогай меня, я не с тобой тут остался, - не выдержав взбрыкнул юноша.
Подперев стену, стоял Скуса, с улыбкой смотря, как молодёжь резвится, на корточках рядом сидел Лешай, они отдыхали.
Вскоре мужчины вышли из храма. Багой оглядел банду Маржика.
- Смотрю в твоей стае пополнение, - голос молодого мужчины был хоть и тих, но очень чувственен. - Красивого мальчика себе нашёл, вижу, он ещё не сменил веру.
Он говорил тихо, с придыханием, и даже небольшая гнусавость не портила впечатление от сладкого голоса.
- Для этого его и привёл, - Маржик подобострастно улыбнулся, а в глазах засияли искорки веселья и превосходства. Хорошо, что любимец Оха этого не видел, издалека рассматривавший мальчишку. - Только у меня не стая, а семья.
- Значит как отец ему буду, - подумав, решил багой, - только в Парадисе что бы часто не был. Не хочу что бы Арсику на глаза попал.
Лидиец понимающе кивнул. А что тут не понимать, естественно багой боится, что бы Артаксерс красивого мальчика не увидел. Маг в белом направился к Калосу, получив на то благословение от хозяина.
Он обнял юношу за плечи, и рукав длинного одеяния заструился по спине лаконца, точно огораживая его ото всех. Калос вскинул глаза на Маржика, тот ободряюще кивнул. Юноша медленно шёл ступая босыми ногами по брусчатке, ведомый магом.
Для начала Калоса умыли в священном источнике, очищая от грехов прошлой жизни, всех бед и печалей, всего тленного. Маг придерживал юношу за плечо, помогая смыть все тяготы жизни, огораживая его ото всех. Ведь сейчас тот был беззащитен, переходя от одних богов под власть другого, сильного бога. Взяв правую руку юноши, он нарисовал на ней знак солнца, символ Мазды. Через вхождение в Митру юноша обретёт новых покровителей, новую родину, новую веру.
Маг развёл священный огонь.
Калосу было не спокойно, сковывающему его страху он не давал вырваться наружу. Он не ожидал, что ему придётся отречься от олимпийцев, от богов его предков. Он только дал согласие быть с Маржиком, а тут вон как всё закрутилось. Все это было слишком быстро для его понимания. Теперь ему полагалось этой рукой достать свою жертву для Мазды из большого каменного постамента. Юноша опускал руку, но никак ничего не мог нащупать. Может там, и не было ничего. А может Мазда, чувствуя его неверие в него, не хотел давать жертву, не хотел принимать... Становилось совсем страшно.
- Тянись, тянись, опускай руку до конца - посоветовал ему маг, поддерживая неофита на трудном пути. Калос выгнувшись, запустил в постамент руку по самое плечо. Что-то живое трепыхнулось у него под пальцами. Он вытащил птицу, серенькую пёструю, с ещё жёлтой окантовкой по клюву. Такая же как он, как его одеяние. Птаха несмело затрепыхала крылышками. Калос прижал ей к себе, пропуская крылья между пальцами, что бы, не причинить вреда, не сделать больно испуганному птенцу. Он чувствовал как под пальцами быстро-быстро билось птичье сердечко, так же часто как и его. им было обоим страшно. Тепло от птички придало юноше силы, теперь он был не один, их было двое, два сердца дрожали рядом.
Маг велел положить птичку на алтарь, и нанёс один быстрый удар... разрубив её пополам.
Сердце Калоса замерло ни мгновение, опустившись куда-то вниз, словно всё рухнуло, весь мир, он сам. Буд-то в черноту шагнул. Даже шею свело от напряжения. Прав ли он отказываясь от олимпийцев? А что он видел, могли ли они защитить Калоса, когда началось восстание, а его отец послал по делам в ближайший пригород, из-за этого он и не разделил участь своей семьи. Помогли ли олимпийцы в тюрьме, когда желудок прилип к позвоночнику, а ему хотелось есть, и ни один эллин не дал ни хлеба, ни каши, которой давали заключенным. Он же сидел в колодках, и дотянутся до еды, не мог. И никто не помог. Хорошо ещё вода стекала из окна, когда шёл дождь, а дождь тогда шёл часто. Или олимпийцы ему помогли потом, после тюрьмы, и связали его с Маржиком? Или благодаря олимпийцам он должен лечь под лугаля? Калос сглотнул, было жалко себя, а на олимпийцев только злость подымалась, на богов, которые ни в чем не помогли.
- Кто я есть? Кому я принадлежу? Откуда я пришел? И куда я вернусь? Из какого я рода и племени? Какова моя роль и каков мой долг на земле? И какова моя награда в этом мире, куда я пришел? И вышел ли я из невидимого мира? Или всегда был в этом мире?- говорил маг. - Принадлежу ли я богам или демонам? Добрым или нечестивым? Человек я или демон? Какова моя вера? Что идет мне на пользу, а что во вред? Кто мне друг, а кто враг? От кого исходит добро, а от кого зло? От кого свет, а от кого тьма?
Калос пытался для себя ответить на все эти вопросы, он думал, и голова болела уже от мыслей. Вконец ему стало абсолютно всё равно, что будет с ним, что его ждёт.
- Жертва принята. Предсказания благоприятны, - проговорил маг разглядывая тушку птицы.
Маржик взял юношу за руку, и повёл, словно красавицу на сцене. Калос видел такое в театре. Он шёл за своей рукой. Его подвели к изящному полукруглому стулу, усадили в него. Маг священным маслом помазал лоб, грудь, руки, нарисовал знаки на ногах.
- Вот ты и сменил веру, мальчик. Иди, - отпустил юношу маг.
- Будь хорошим мальчиком, будь послушным мальчиком, - багой возложил руки на голову Калосу, а потом сам завязал пояс на его балахоне.
- Маржик, ночью я жду тебя, будешь ассистировать мне в некрополе, - повелел багой уходя. А потом они мчались домой, теперь это был и его дом, Калоса.
Под Кадингиром у Маржика был огромный земельный участок. Посередине возвышался богатый дом, построенный по всем правилам сакского жилья, а вокруг разбросаны хозяйственные постройки и дома для прислуги. Женщины стирали бельё, готовили, но в главный дом им входа не было, это был дом Маржика и его семьи.
Рядом располагался верстак и навес с древесиной.
- Это моё, здесь я луки делаю, - хвастался перед Калосом Барзан. - Завтра тебя начну учить. Мерки снимем, для первого лука. Его я тебе сделаю, а дальше сам будешь какой нужен будет, тот и делай. Пользуйся всем, мы же семья. В тот угол не ходи, там Лешай молится и с духами общается. Не любит он, чтобы смотрели.
Сидя во внутреннем дворике своего дома, при свете факелов, так как там не было окон, зато были столы и скамьи, они справляли появление новичка в их семье. Впервые Калос пил вино, но не так, как пьют его эллины, разбавленное, а по варварски. Его усталые мозги почувствовали расслабление. Сидящий рядом Маржик только подливал юноше, и целовал его. Нельзя сказать, что это было неприятно.
Потом Барзан провёл юношу к алтарю, где новый член семьи должен был принести жертву. Алтарь был посвящён Митре. Калос снял с себя рубище. Грациозный, гибкий, юный, он слегка покачиваясь подошёл к горящему огню, налил ему жертвенного масла. Он должен кормить огонь, что бы Митра защищал его. Красивым движениям при жертвоприношениях юношу учили в агеле. Слова же он запомнил во время дороги, со слов фригийца, который его сейчас опекал.
- Я явился из невидимого мира, а не пребывал всегда в этом мире. Я был сотворен, а не существовал вечно. Я принадлежу богам, но не демонам; добрым, а не нечестивым. Я — человек, а не демон, - напевал Калос, танцуя перед огнём, перемешивая жертвенный поднос с полётом. Он двигался настолько пластично, гармонично и завораживающе, что приглядывающий за ним фригиец засмотрелся, хотя их уже ждали. Калосу пора входить в семью.
Голова кружилась, в теле была лёгкость, создавалось ощущение полёта. Юноше хотелось танцевать и смеяться. Барзан попытался ему объяснить, что неплохо было бы помыться, похлопав мальчишку по голой попе, тот только фыркнул, крутанув задком.
- А ты лук покажешь... - лаконец словно пытался оттянуть время.
- Потом, тебя старик уже заждался, - фригиец засмеялся.- Идём покажу где ополоснуться. Ванну горячую, с травами, набрали. Идём...
Главные дороги как артерии связывали все земли ахеменидов. Сейчас их называют царские дороги. Как пишет Геродот: Рассказывают, что на протяжении всего пути у них расставлены лошади и люди, так что на каждый день пути приходится особая лошадь и человек. Ни снег, ни ливень, ни зной, ни даже ночная пора не могут помешать каждому всаднику, проскакать во весь опор назначенный отрезок пути.
Ахемениды, так же как и римляне, много времени тратили на содержание дорог по ним передавались вести, по ним собирались налоги.
Как пишет Плутарх об обычаях лаконцев:
"У спартанцев допускалось влюбляться в честных душой мальчиков, но вступать с ними в связь считалось позором, ибо такая страсть была бы телесной, а не духовной. Человек, обвиненный в позорной связи с мальчиком, на всю жизнь лишался гражданских прав.
Если кто-нибудь наказывал мальчика и он рассказывал об этом своему отцу, то, услышав жалобу, отец счел бы для себя позором не наказать мальчика вторично. Спартанцы доверяли друг другу и считали, что никто из верных отеческим законам не прикажет детям ничего дурного.
Спартанцы полагали, что скудная пища делает юношей более здоровыми, они не будут склонны к тучности, а станут рослыми и даже красивыми. Они считали, что сухое телосложение обеспечивает гибкость всех членов, а грузность и полнота этому препятствуют". - по видимому, в лаконских колониях придерживались данного воспитания.
Насколько ясно из названия «нисейские лошади» — это лошади из Нисы — столицы Парфии, по стати согласно изображениям, похожи на современных ганноверских лошадей. Из Парфии ахемениды требовали дань именно этими лошадьми. Вообще из своих сатрапий ахемениды требовали дань либо золотом, либо лошадьми, либо зерном, это было чётко определено по сатрапиям. Дань людьми не оговаривалась указом. Так ;;;;;; (Скудрия) персидская сатрапия на территории Балканского полуострова. Включала в себя территории Фракии и Македонии - "История Персидской империи".
Включена в состав Персидской державы в 512 году до н. э. в результате похода Дария I против скифов. Северной границей сатрапии была река Дунай, а южной — пределы Фессалии. Геродот сообщал, что подати персидскому правителю поступали «от европейских народностей вплоть до фессалийцев» - Геродот. История (книга III, глава 96). Ежегодно платила 100 талантов (талант 24 кг серебра), пеонцев же ахеманиды угоняли на работы на парсов. Перед входом в Персополь македонская армия столкнулась с угнанными в рабство соотечественниками, истощёнными, изуродованными калеками. Может быть поэтому Персополь и был сожжён.
Годичная дань по Средней Азии:
Каспии, паусикийцы, пантиматы, дариты 200 талантов серебра
Бактрия и соседние народы (~2 000 000) 360 талантов серебра
Сагартия, Дрангиана, утийцы, мийцу и другие 600 талантов серебра
Скифы, саки и северные каспийцы 250 талантов серебра
Парфяне, Хорезм, Согдиана и сатрапия Ария (~2 000 000) 300 талантов серебра
Неофи;т ( ;;;;;;;; — «недавно насаждённый») — новый приверженец (новообращённый) какой-нибудь религии, учения, общественного движения, новичок в каком-либо деле. Именно таким предстаёт Калос во время церимонии перехода в другую религию.
Отношение Зороастрийцев к «очищению» и боязнь «осквернения» отчасти объясняют ту жестокость, которую верующие в течение веков проявляли к больным, страдающим кровотечениями, расстройством органов пищеварения или другими подобными недугами. Считалось, что болезнь насылается нечистью. Даже с тяжело больными стариками и детьми зороастрийцы обращались весьма сурово. Рождение ребёнка также рассматривалось как «осквернение чистоты организма». Приводятся вопросы используемые в современной традиции. К сожалении о ранней, периода ахеменидов, мало что сохранилось.
Немного из обрядовости: Парсы молились обратясь на север.
Агела (буквально «стая») — подразделение мальчиков, то же, что у македонцев эфебия. Юношей обучали искусству виночерпиев. Виночерпии должны были не только красиво и умело разливать вино по киликам, чашам и ритонам, но и правильно смешивать это вино. Виночерпии школы Диониса и Вакха должны были уметь определять яды и другие примеси в напитках. Так же их обучали танцу. Лукиан пишет: "обычные жертвоприношения не обходились без пляски, но сопровождались ею и совершались под музыку".Так ещё: "И доныне можно видеть, что молодежь спартанская обучается пляске не меньше, чем искусству владеть оружием. В самом деле: закончив рукопашную, побив других и сами, в свой черед, побитые другими, юноши всякий раз завершают состязание пляской". К числу танцев, или фигур танцев, относятся разные виды, от которых нам известны только названия, можно упомянуть лишь некоторые: «жертвенный поднос», «щипцы», «цветы», «ступа», «квашня» (названы по имени используемых танцевальных фигур), «полет», «неистовство», «рассыпка муки» и т. д. и т. п.
Маржик составил несколько ароматических смесей, которые ему понадобятся ночью, в некрополе. Он точно не знал, что в этот раз багою втемяшилось, мёртвых подымать, какой на этот раз вопрос его мучает. То ли очередной раз на Оха обиделся, то ли как всегда, ревностью изводится. Вот и приходится брать с собой на все случаи жизни.За одно и для себя афродизиаки сделал, что бы Калосу помочь расслабиться.
Сейчас, под присмотром Барзана, мальчишка должен был подготовится. Травы в ванной, специально подобранные, Лешай заварил, он их каким-то животным чутьём ощущает, масла, ароматы, всё должно способствовать, что бы у щенка протеста и отвращения не возникло. Раз уж принять решили, так сделать всё надо, что бы зла не затаил.
Маржик зажёг в спальне благовония. Спальней в их доме была большая комната, с одной огроменой кроватью занимавшей почти всю комнату. Одна на всех. Остальное место занимал помост у изголовья, куда можно положить вещи и, собственно, подходы к кровати.
Калос вошёл в спальню уже обнажённый, чистый, благоухающий. Его гибкий стан, красивый соразмерный, притягивал взгляд. На лице блуждала пьяная улыбка, а глаза были совершенно шальные, не воспринимающие реальность. Он был очарователен в своей юности и наивности, подобен падающему пушистому перу, из груди жертвенной птицы. Лаконец грациозно лёг на кровать, даже не стараясь двигаться красиво, за него всё делала природа, травы и вино. Он подполз к Маржику и счастливо уткнулся ему в плечо. Бог Нисы всегда давал лёгкое блаженство своим почитателям.
Щенок доверчиво прижался к Маржику, и о чём-то своём хихикал у него на плече. Горячей волной желания обдало всё тело мужчины, даже под одеждой. Ему приходилось сдерживать себя, что бы, не напугать, а тихо приучать к себе этого ласкового зверька. Их малыша.
Руки Маржика были чуткими, это руки врача хорошо знавшие человеческое тело, все его тонкости, нюансы. Они знали, как расслабить, как доставить удовольствие.
Спустив штаны, вошёл он безболезненно, продолжая ласкать выгибающегося от удовольствия юношу. Маржик целовал его, гладил, опять целовал, ласкал всё податливое тело. Его движения находили отклик внутри Калоса. Привыкший сдерживать свои чувства, сейчас лаконец их не сдерживал, ему было настолько хорошо. Он вцеплялся руками в кровать, огромные мурашки наслаждения бегали по всему телу, отдаваясь горячей волной в фаллосе, ласкаемом умелой рукой. Юноша ушёл в свои ощущения настолько глубоко, что он не заметил, как Маржик вышел из него продолжая ласкать и соски, целовать грудь, живот. И когда внутрь вошло резко, сильно до онемения задранных вверх ног, Калос распахнул глаза.
Над ним трудился Барзан. Хмель как-то сразу улетучился. Юноша хотел закричать, что на такое он не соглашался. Маржик прикрыл его рот своим, входя туда языком и пытаясь сгладить резкие и болезненные толчки Барзана. После того, как кончил фригиец, в Калоса вошёл Скуса, Лешай же, сменив Маржика, сунул в рот ему свой стебель.
Мысли роем шумели в голове, не давая ни одной из них взять инициативу: Теперь я кинайдос... Меня все поимели... Я с Маржиком хотел... Почему так?.. За что?... В чём я провинился? Я только хотел быть хорошим... Я кинайдос... Я подстилка...
Маржик заботливо вытирал выступавшие на глазах слезинки и продолжал ласкать. Они сменяли друг друга, пока лаконец не пропитался их запахом, запахом их семьи, их стаи. Уставшего, измождённого, его оставили на кровати. Лёжа на богу, обняв поджатые ноги юноша молча затих.
- Оставьте Малыша, пускай отдохнёт, - Маржик ласково провёл рукой по золотистым волосам. - Сладкий мальчик.
Калос стал проваливаться в спасительную темноту сна, только где то на краю сознания он слышал голос Маржика:
- Какой мальчик сладкий. Хороший мальчик... Сладенький...
Спальня, как и все комнаты, была наверху, на втором этаже. По всему периметру второго этажа шли двери комнат, тут была и библиотека, любовно собираемая Маржиком, и его комната для смешивания трав. Сверху шла лестница вниз, в крытый внутренний дворик, лишённый окон, зато там был живой огонь. Рабы расставили блюда на столе, разлили дорогое вино, семья праздновала пополнение.
- Малыша не трогайте, перед отъездом я его помою и пусть спит. - Маржик разрезал и раздал всем мясо и хлеб, как старший в семье. - Барзан, утром займись с ним луками, до моего приезда. Не знаю, сколько времени нам багой оставит побыть дома, так, что не теряйте его.
- Копьё ему хорошее надо, - подал голос Скуса. - Калос сильный копейщик, не лишай его любимого оружия.
- Хорошо, - кивнул лугаль, - займись этим, и доспех парню. Не хочу его потерять в первом же бою. Лешай, подбери ему травы, питание, что бы быстрее восстановил организм, и помолись за него богам.
Ближе к вечеру, Маржик оставил их. Сукса поднялся было пойти с ним, помочь и проводить, но лугаль рукой посадил его назад.
Мальчишку он вывел в сад. Здесь росли травы, цветы, кусты и деревья необходимые во врачевании. На кустах уже почти поспели ягоды. Красные, прозрачные, они блестели на солнце как капельки крови. Каменная купель над естественным тёплым источником утопала в зелени, вода в ней тоже имела лечебный эффект.
- Садись, мойся, - кивнул на неё Маржик.
Калос послушно опустил в воду многострадальную задницу, оставляя ноги снаружи. Маржик цинично хмыкнул:
- Решил отпарить самое дорогое? Целиком забирайся и на колени садись.
Юноша послушался. Вода омывала его целиком, волосы перестали светится золотом. Теперь перед Маржиком был худой загорелый подросток, которого к тому же била нервная дрожь. Но юноша держался, как подобает воину, не склоняющемуся ни перед собственным страхом, ни пред врагом. Командир сказал сесть, он сел, скажет встать - выполнит, за воинским послушанием, малыш прятал свои переживания, свои чувства.
Как старший в семье, Маржик лил на юношу жертвенное масло, что бы пропитать его целиком. Калос даже не мог представить цену всей этой процедуры, привыкший к аскетизму, он не мог даже вообразить, как на него одного можно вылить столько же, сколько шло на целые похороны богатой семьи.
- Наклони голову, - повелел старший, юноша послушался. Пропитанные маслом волосы скрыли его лицо, предоставляя взору Маржика склонённую спину с торчащим позвоночником, выражая полное доверие. Острым бронзовым лезвием стлеггис твёрдой рукой, начиная от шеи, мужчина начал снимать волосы с головы, срезанные локоны безжизненными прядями падали в воду. Юный воин не проронил ни слова.
- Вылезай, - Маржик помог юноше подняться. - Откинься.
Потом он снял волосы со всего тела мальчика, с трудом удерживая себя, что бы, не воспользоваться его доверчивостью и податливостью. Если бы не встреча в некрополе, не сдерживался бы. А сейчас он мог только гладить.
- Одевайся, - лугаль протянул юноше новый светлый хитон, который тот поспешно натянул на себя, повязав нитевым поясом данным багоем. Подол доходил ему до колена, рукава скрывали руки, - сапоги... Помни, теперь мы одна семья, мы за тебя, малыш, горло перегрызём.
Маржик поставил перед стриженым мальчишкой простую обувь, сделанную домашним скорняком, по снятым сегодня меркам. Домашние сапоги имели плоскую подмётку и внешний шов, простые, лёгкие они были совсем не притязательные.
- Иди, малыш, тебя сегодня никто трогать не будет, отдыхай.
В некрополь Маржик прибыл ещё до заката. Пришлось посидеть среди могил, подождать появления багоя, но лучше он подождёт, чем это кончится немилостью.
Багой появился с закатом. Одетый в длинные чёрные одеяния, он не привлекал внимание в наступающей темноте. Раб за ним тащил корзину с необходимыми ингредиентами для проведения ритуала.
- Пришёл, - молодой мужчина окинул Маржика недовольным взглядом. - Как мальчик?
- Хороший мальчик. Наш мальчик, - посторонних не было, и лидиец не считал нужным кланяться, да и разговор о Калосе он поддерживать не хотел, не любил он разговоры о своей семье. - Какие травы для ритуала нужны? Ажди, что вопрошать будешь?
Багой поджал губы, рот у него был красивый, небольшой, правильно очерченный, а движение было какое-то бабье. Они знали друг-друга уже давно. Как только Маржик перебрался от македонов уже лет пятнадцать – двадцать назад, Аджи был ещё совсем зелёным, когда его пригрел Умакуш. Тогда он и стал его врачом. Раньше, по молодости, не сдерживаясь, Ох мог и порвать парня, была в нём тяга наслаждаться болью, так что Маржику приходилось зашивать того. Вообще знал он этого Аджи любым, и плачущим от боли, и гордым, изображающим из себя правителя.
- Не знаю, отдавать ли Ему камень, или нет. Если у Арсика сил прибавится, не найдёт ли он себе кого? - в глазах багоя было столько обиды, что Маржик понял, те очередной раз поругались. - Арсик такой ветреный...
- Тебе какие черепа выкопать? Женские, мужские? -Маржик тут же перевёл тему, что бы не заржать. Не хорошо иначе выйдет. В Парадизе все знали, что Артаксеркс Ох сам приворожил к себе своего Аджи, вот тот и ходит за ним как хвост изнывая от ревности, побочном явлении приворота. К этому багою уже все привыкли, знают с детства, воспитали. Атосса, жена Оха, относится к нему, как к члену семьи, ставит конечно, пониже своих детей, но всё же, выше племянников и племянниц. У них с Охом свой двор, свои люди их окружают, а вот на семейной трапезе Аджи всегда присутствует. Сказать, что Атосса терпит багоя мужа, было бы не правильно. Она его приняла как часть Умакуша. Ещё их отец называл сына красивой шкуркой с гнильцой внутри, так вот эта гнильца теперь наглядно и пластично ходит, разливая напитки и подавая кушанья. Из-за этой склонности и не хотел отец видеть Оха на троне.
- Копай детский, ребёнок не обманет, - подумав, велел багой.
Некрополь был старый, относившейся ещё ко времени правления Нина, но местных жителей, не принявших новую религию парсов, всё ещё хоронили здесь. Часть некрополя давно поросла травой, доходившей чуть ли не до плеч. Часть же, которой пользовались выглядела поухоженней. Белые мощёные дорожки пересекали весь некрополь. Пока Маржик читал надписи на погребальных стелах-алтарях, багой расчертил белый мощёный кусок некрополя, рядом раб выкопал яму для жертвы, и развёл огонь.
Найдя нужную могилу Маржик подозвал того же раба. Ну не он же будет копать. Могила, по местному обычаю, была обмазана глиной, и покоиться в ней должна была девочка. Очистив череп, Маржик передал его молодому некроманту. Багой уселся на отведённое место для ритуала, перед собой разложив всё нужное. Врач сделал ему настой, для усиления мантии. Горсть трав сыпанул в огонь.
Маржик отошёл, сел на могилу, в ожидании конца церемонии вопрошания.
Багой поднял перед собой череп, заглянул в пустые глазницы. О чём он думал, как вступал в контакт, с душой умершей малышки было ведомо только ему одному. Возлияние Нергилу, через череп потекло в яму. Если Маржик правильно понимал, то должна была выйти душа и её багой, запечатал в птицу, мгновенно убитую на яме. Так душа привязывалась на время к этому миру, что бы задать ей вопросы. Верил ли он в это? Маржик уже давно не верил ни в каких богов и духов. Вот в приведения он точно не верил. Мужчина не однократно наблюдал ритуалы, и всегда знал, чем они кончаются, если багой начинал вопрошать...
Вот и сейчас молодой некромант зашатался и свернувшись калачиком, лёг набок. Навызывался. Маржик подсел рядом, проверил пульс, глаза... Достал из сумы нужный флакон, открыл губы и влил в рот. Багой закашлялся, его дыхание стало ровнее, а потом и вовсе глубоким. Маржик сел поудобнее, и принялся массировать шею, плечи некроманта, заставляя жар поднялся до головы, сменить прохладу организма. согревшись багой открыл глаза.
- Всё хорошо будет, - тихо проговорил он подымаясь. - Достань мне живой меч, дух сказал, что скоро он в мире появится. Хрисаор. Древний меч. С ним можно мёртвых во плоти подымать. Хочу.
Маржик пожал плечами, после вопрошания всегда у багоя идеи невыполнимые. Ничего, отоспится, завтра всё нормализуется. Оставив раба убирать некрополь после ритуала, он повёл уставшего некроманта в его парадис. Только он спел уложить багоя, дать ему два настоя, укрепляющий и успокаивающий, как появился раб от Атоссы, по его душу. Словно она знала, где искать. Хотя, впрочем, чему удивляться, полнолуние, предположить, что Аджа потянет в некрополь многого ума не надо. Так же как догадаться, что его врач обязательно будет при нём.
И вот Маржик уже спешит к правительнице. Выдалась же ночка.
Дворец был пуст, не было снующих слуг, копошащихся по углам рабов. Одни голые стены, со следами когда-то нанесённых узоров, которые теперь с трудом можно было рассмотреть. Краска, позолота, давно уже слетела, ни одно поколение ахеменидов не удосужилось восстановить былое величие Кадингира, его яркие росписи, прекрасные фрески. Чужая культура парсов не интересовала. Да и своё они здесь не строили. Все силы рабов-данников были направлены на строительство Персополя.
Вышла служанка, ожидавшая Маржика, и пригласила последовать за ней.
Женские покои даже сейчас, ночью, были освящены тёплым жёлтым светом. Жёлтыми же были стены с красным низом, к ним придвинуты богатые ложи с пёстрыми, мягкими перинами, валиками и подушками, шитыми разными лоскутками. Во главе сидела сама Атосса, возвышаясь над любым возможным гостем. Перед ней маленький столик со сладостям.
При виде Маржика она поднялась и пошла к нему, прямо по подушкам, наступая на них дорогими, изящными сапожками с загнутым носом. Её широкие шелковистые штаны переливались от многочисленных узоров. Длинные складчатые одеяния тянулись следом... Это была женщина властная, когда-то красивая, сейчас находящаяся уже в поре своего увядания и знающая это, переставшая бороться за ускользающую молодость.
Она была лет на десять старше Маржика, полная, но не тучная. Где-то за складками одежды угадывалась бывшая воительница, даже кинжал висел на поясе,но её движения уже утратили быстроту и резкость, стали плавными, размеренными. Возраст брал своё. Волосы правительницы были спрятаны под остроконечной высокой войлочной шапкой.
- Вот посмотри, - Атосса подняла рукав открывая взору врача большой ожог по предплечью.
Маржик покачал головой, достал маленький сосуд с мазью, на ритуал он его прихватил, опасаясь, что багой мог неудачно упасть, и пришлось бы лечить. Там не пригодился, зато потребовался правительнице. С Охом она что ли ругалась?
- Козлу я этому, бороду повыщипывала, не сочти за труд, зайди к нему, - словно отвечая на его мысли, высказала женщина. - Брат всё таки.
И муж, сам для себя зачем-то добавил Маржик, смазывая ей руку. Её не загоревшее тело было дебелым, из-за этого ожог смотрелся более страшным, чем был на самом деле.
- Зайду, - заверил её врач.
- Дай ты этому, козлу старому, какой-нибудь травки, что бы занимался соитием со своим багоем, и больше никуда не лез, - Атосса была раздражена. Она вообще поорать любила, но с таким мужем это не грех. Вышла Атосса за него, после смерти мужа, что бы у власти остаться, а не попасть вместе с другими в храм навечно. - Мне ещё войска на Понт отправлять, а этот, козёл старый, и туда полез. Не стоит у него, заняться нечем. Так дай ты ему, что бы как свиньи барахтались, и рыло своё никуда не совали. Всё равно опороситься боги не дадут.
Атосса засмеялась над своей шуткой, Маржику, тоже пришлось улыбнуться. Опять придётся влезать в их разборки, хорошо хоть за это хорошо платят, и на подарки рассчитывать можно.
- Я дома подумаю что сделать можно, - хмыкнул он уже прикидывая, выросли ли у него нужные травы, и есть ли в запасе, и на каком коне их дать, на масле или на молоке.
- За всем глаз и глаз нужен. Я же уже не молоденькая девочка, бегать, Умакуша приструнить надо, что бы везде нос не совал. Он как в армии появиться, так восстания жди. У воинов холка дыбом встаёт. Его близко к армии нельзя подпускать. А этот козёл, от нечего делать, командовать решил. До добра это не доведёт.
Атосса вернулась к столу, у её ног, на подушках, расположился мужчина. Налив ароматный отвар в чашу, она пригубила его ярко накрашенным ртом.
- Марж, не стесняйся, наливай - предложила владычица мужчине, её широкие брови сошлись у переносицы, глаза внимательно оглядели врача. Приподняв пухлую руку, она погрозила ему пальцем. - За меня приказы подписываешь? Знаю-знаю, уже сообщили.
Маржик потупил глаза, изображая полное раскаянье. Атосса засмеялась.
- Ладно, тебя не переделаешь. - отмахнулась она. - Вот ноги ещё болят, колени... А раньше то как скакала, как скакала. Может чем намажешь?
Маржик знал, что суставы уже не выдерживают веса, а Атосса его всё прибавляла и прибавляла. Ограничить её в сладостях было невозможно, вот и приходилось мази делать, боль снимать. Вылечить не получалось. Он налил себе отвара, кивнул, что понял и пришлёт мазь. Маржик рассказал о проведённом багоем ритуале, о том, как тот бесится, о несостоятельности своего Арсика. Атосса залилась звучным смехом.
- Ну Марж, посмешил, ну, утешил. Знаешь чем женщину уважить. Ладно, иди, мазь пришли мне с Барзиком. Он у тебя хороший мальчик, не обижай его. А как на кифаре играет... - женщина мечтательно заулыбалась, видно было по ней, что ей смертельно скучно.
Ближе к полудню Маржик вернулся к себе домой. Его мальчики были заняты делом, оба крутились у верстака. Барзан что-то пытался объяснить Калосу на пальцах об устройстве лука, как правильно крепить тетиву. Лук фригиец достал ученический, бинтованный белой тканью, по виткам которой можно соизмерять дальность полёта до цели. Забинтована была и кисть руки, Калос сам пытался себя завязать, а от помощи Барзана, фыркая отбрыкивался, шипел, скалился, но старательно стрелял по указанной ему цели.
Маржик постоял, наблюдая за ребятами. Роста они были одинакового, даже малыш повыше. Худой, грациозный изящный, гибкость его тела не мог скрыть хитон. Маржик хмыкнул, когда малыш пару раз дал фригийцу по рукам, и гордо задрав подбородок, не ответил на какую то пошлую шутку. Без волос он смотрелся совсем беззащитно, длинная шея, красивый затылок, сильные пальцы... Маржик подошёл.
- Старик, вернулся, - обрадовался Барзан. Калос поднял на него голубые глаза с длинными чёрными ресницами.
Маржик подошёл к мальчишке, задрал подол хитона.
- Облокотись о стену, - срывающимся голосом велел он. Тёмные бровки у мальчишки встали домиком, то ли от обиды, то ли от предвкушения, он тут же выполнил приказ, не задумываясь.
- Как у эллинов всё удобно устроено, - Маржик прижался к гибкому телу.
Как же он неудачно влез в разборки между Охом и Атоссой, и увернуться нельзя. Ещё и багой со своим мечом. Может действительно, если у Аджи и Оха всё наладится, ехать никуда не придётся. Месяцок он бы с удовольствием посидел дома, особенно сейчас вначале осени. Кончив, он прижал к себе мальчишку, горячо дыша в длинную шею.
- Дай, я тоже хочу, - тронул старшего за плечо, Барзан.
- Да он на ногах не стоит, - Маржик держал мальчишку, у которого бог Эрот отобрал силы.
- А я его на струбцины положу, - тут же нашёлся фригиец.
В те времена люди явно придавали большое значение общественным отношениям. Культ Митры очень ранний, по-видимому был до зороастризма.
В какой-то момент на территории Месопотамии он утрачивает своё доминантное значение. Новый всплеск культа Митры начинается при Ахеменидах. Митра - Основное божество, покровительствующее правящей власти в Персии и Мидии - Митра, хотя у него более древние корни. С принятием этими народами зороастризма, Митра беспрепятственно, в качестве святого, входит в новую религию. В древнеиранской мифологии Митра буквально переводится с языка Авесты как “договор“, “согласие“.
В зороастризме отвечает за идею договора, видимо, скреплённого солнцем и жертвоприношением. Зороастризм был одной из мировых религий своего времени. На его основе базируется иудаизм. Христианство и мусульманство тоже имеют корни в зороастризме. Это дуалистическая религия. В ней мир делится на два противоположных лагеря. Лагерь абсолютного Добра – во главе с Ахура-Маздой. И лагерь абсолютного Зла – во главе с братом близнецом Ахура-Мазды, Ахура-Майной. Весь мир разделён между ними. Между ними идёт постоянная борьба, когда каждый должен выбрать свою сторону. Митра идёт на стороне Добра. Он сподвижник в абсолютном Добре Ахуры-Мазды.
Мистерии Митры отличались большой сложностью, они состояли из семи степеней посвящения, каждая из которых отождествлялась с одной из семи известных в древности планет. Так Калос проходит несколько стадии. Первая - посвящение в саму религию, и повязывание пояса. До сих пор сохранившееся в зороастризме и имеющее значение как крестик для христиан. Второе жертвоприношение в доме Маржика, огню и Митре, как домашнему божеству. Третье - совместная трапеза, олицетворяющая посмертное воскресение. Четвёртое, когда Калоса имеют всем отрядом, вхождение в военный этап, в мужское братство. И срезание волос - принесение жертвы воде.
Мы привыкли к эллинской традиции принесение волос огню, но тут иначе. А потом принятие нового одеяния и новой обуви. Возможно, юноша должен был принести жертву быка или бычка, для всего отряда.
В ведийской традиции этот ритуальный код связан с парой Митры и Варуны: Митра «изливал семя в Варуну», после чего они и становились новым божеством — Митра-Варуной [Дюмезиль, 1986, с.58]. Долгое время Варун ещё почитался на севере Эллады, возможно с этим было связанно желание обладать светловолосыми дорийскими мальчиками.
На фреске в капуанском митреуме на месте быка изображён обнаженный юноша, которого мистагог валит на землю, обняв сзади, в чём видят гомоэротическое содержание такого ритуала.
В Элладе жест поднятие вверх среднего пальца, которым барзан напутствует Маржика при встрече с багоем, понимался как угроза анальным изнасилованием и именовался «катапюгон» — ;;;;;;;;;, то есть буквально «в задницу» («ката» означает направление вниз, «пюгон» — задница). Указывать на кого-то средним пальцем называлось ;;;;;;;;;;; (пкималидзеин) и считалось тяжким оскорблением, так как означало обвинение в пассивном гомосексуализме.
Одновременно (и в связи с обсценным значением) жест служил оберегом от сглаза: в этой роли он упоминается, например, во второй сатире Персия, по-видимому, связанно с культом зороастрийского бога Митры. С культом Митры связаны и гомосексуальные отношения в отряде. Модели ритуальной гомосексуальности (часть антропологов считает более корректным термин «осеменение мальчиков») различались даже в пределах небольшого региона. Иногда ритуальная гомосексуальная инициация носила групповой характер, как в данном случае. Аналогичные ритуалы существовали, повидимому, и в иранском мире. Известно, что инициальная практика древнеиранских мужских союзов была достаточно жестокой [Wlkander, 1958, S.65], и, несмотря на то, что зороастризм дистанцировался от многих древнеиранских ритуалов, «обряды, близкие по своему характеру инициациям, свойственны зороастризму» [Рапопорт, 1971, с.33].
Кинайдос – ругательство, шавка, низшей иерархии в собачей стае. Впоследствии стало обозначать пассивного гомосексуалиста. Термин «кинайдос», употреблявшийся для обозначения гомосексуальных партнеров, означает еще и исполнителей непристойных эротических танцев
В последние века до н. э. возникла особая религия с культом Митры — митраизм, получившая распространение в эллинистическом мире, с I в. н. э. — в Риме, со II в. — по всей Римской империи; особой популярностью пользовалась в пограничных провинциях, где стояли римские легионы, солдаты которых были главными приверженцами культа Митры, считавшегося богом, приносящим победу; сохранились остатки многочисленных святилищ — митреумов (вблизи римских лагерных стоянок). К началу 9 в н.э. зороастризм начинает бороться с мужеложеством, даже в Авесту вводится отдельная статья, Под мужеложцем подразумевается пассивный и активный гомосексуалисты (дословно «кто семя принимает» и «кто семя изливает»).
Вообще, относительно всего этого очень хочется вспомнить анегдот времён двухтысячных:
помощник губернатора приходит к врачу.
- Доктор, меня на мальчиков потянуло. не знаю что делать, статус не позволяет... Может, вылечите.
- Попробуем... Поставите на кухне банку, что не доели, то туда. Супчик поели, остатки в банку. Соляночки - в банку. Огурчики, рассольчик. Молочка добавьте, селёдочки, свеколки, хренок. Поперчите, чесночка. Пусть постоит денька три и по одному половнику с утра.
- И что, доктор, пройдет?
- Нет, но зато вы узнаете, для чего у вас жопа.
А теперь возвращаясь к истории.
В период античности волосы с тела снимались серповидным лезвием сейчас называемым ;;;;;;;; - стлеггис. Изготавливался он из бронзы или другого металла. Для этого тело предварительно намазывалось маслом. Предполагается, что оно может быть заимствованным из какой малоазийской языка, ср. хеттскими. i;talk (iya) -, i;talg;i- («равный», «гладкий»).
Малыш в эллинский период эпитет обозначающий возраст, на многих стелах в разных некрополях умерших маленьких детей просто именуют малыш или малышка. Так детей часто просто именовали малыш (малышка), а когда ребёнок подрастал, эпитет мог за ним сохранятся и использоваться более старшими товарищами или родителями. Современные исследователи чаще относят этот эпитет к росту, но это не верно.
Медицина эллинистического мира несколько отличалась от парсидской. Если в Ассирии, Вавилонии когда-то были неплохие врачи, то с приходом ахеменидов это изменилось. Все болезни стали приписываться злым козням даэвов, и врачей заменили заклинатели. В эллинистическом мире было несколько медицинских школ. Наряду с «асклепейонами» (помещения, предназначавшиеся для лечения при храмах) существовали носившие то же название лечебницы и школы врачей-нежрецов, а также мелкие «ятрейи» – лечебницы на дому у врача. Лечение в асклепейонах при храмах в значительной степени заключалось в разработанной системе внушения. Т.е. врачи окончившие такие заведения были обучены гипнозу. Кроме того практиковались траволечение, ароматерапия и хирургия. Купцов, ремесленников и свободных земледельцев обслуживали врачи-периодевты, странствовавшие по полисам – общинам и городам – с набором примитивных инструментов и лекарств. Имелись «семейные» школы для подготовки врачей.
Что касается некромантии: суть этих базовых обрядов вызова духа умерших сводится к тому, что вся их система в целом (яма, возлияния меликратоном, вином и водой, подношение ячменя, кровавая жертва, всесожжение и молитвы) тождественна обычным жертвоприношениям на могилах умерших. Некоторые исследователи утверждали, что обычная система жертвоприношений превращалась в «некромантическую», если к ней добавлялось некое магическое «заклинание» (epoide). Однако в «Одиссее» никаких таких особых заклинаний, кроме молитв духам и подземным богам, не упоминается.
Еврипид указывает: Вода утоляет жажду и омывает тело. Молоко утешает младенцев. Мед сладок на вкус. Вино тоже обладает сладким вкусом и смягчает сердце при опьянении. К жидкостям, перечисленным у Гомера, Эсхил добавляет оливковое масло, которое также обладает смягчающим действием. Эти продукты вкупе с зерном представляли собой основу обычного деревенского питания живых и, следовательно, символизировали также плодородие в целом. Любопытен фрагмент из Еврипида, содержащий молитву к Аиду перед началом неромантического ритуала. Молящийся, совершает возлияние, подношение зерном (pelanos) и «безогненную жертву панкарпеи». Панкарпея (pankarpeia) в буквальном переводе означает «все плоды», на практике же так назывался пирог или похлебка с медом и фруктами всевозможных сортов.
Парсаполис (Персе;полис) находится на расстоянии 50 км к северо-востоку от Шираза, примерно в 900 км к югу от Тегерана. В честь завоевания большого количества стран, Дарий приказал возвести большой город Парсаполь, который в будущем планировал сделать центром всего мира.Дома, построенные в этом городе парсов, стоят на огромной монолитной платформе. Для вашего представления: 300 метров в ширину, и 455 в длину, покрывает эта платформа 125.000 квадратных метров площади. Строили город угнанные рабы с подвластных территорий. Угоняли рабочих специалистов. Во время строительства они калечились, чтобы не могли самостоятельно покинуть место строительства. На стройке они и умирали. Поэтому не стоит удивляться ни отличной канализации в городе, ни наливаю вентиляции, всё это уже было в античном мире, а здесь, пленными специалистами доводилось до совершенства.
Многие привычные взгляды на мир с течением времени меняются. Так в античном мире самым похотливым животным считалась свинья, и, следовательно не воздержных в сексе людей сравнивали именно с ней. Бык являлся символом силы и плодовитости. «Грозный бык», «дикий бык», «горячий бык» — так говорили о богах. Коза и козёл считались животными хитрыми и умными, близкими в понимании мира к нашей сказочной лисе, поэтому, когда Атосса сравнивает мужа с козлом старым, то говорит, в нашем понимании, скорее о старом лисе. Т.е. козёл может обхитрить кого угодно.
Утро. Скоро начнётся очистительная церемония, служанки принесут бычью мочу. Атосса сидела в круглом зале, украшенном красными занавесями по всему периметру. Это напоминало крипту, или какой-то женский храм, жрицей которого она была. Дочь и жена бывшего Артаксеркса, сестра и жена нынешнего, она не была зороастрийской, женщина всё ещё придерживалась старых верований, матриархальных, и гордилась этим.
Хрупкой никак её было не назвать, но даже в своём возрасте, и при своей тучности, она не утратила воинственности. Атосса почитала богов войны, может именно из-за этого богини не дали ей сыновей, одни дочери вышли из её чрева. Нет, один сын был, и не от этого козла, Умакуша, а ещё от отца. Но Арсес воином не был, слабый получился, поэт мыслитель, горе её, наказание богов. Наверно по этому тянуло её к юношам.
Она сидела на прочном деревянном троне, её полные белые руки покоились на подлокотниках. Ноющие к погоде ноги, в мягких и удобных сапожках, шитых бисером и дорогим шнуром, стояли на скамеечке. Утреннюю нудную тишину ни что не нарушало.
Откинув полог внутрь заглянула улыбающаяся физиономия Барзана.
- Барзик, заходи скорее, - обрадовалась ему скучающая, Атосса.
Молодой мужчина, а для неё мальчик, откинув полог, вошёл между двумя каменными орлами, восседающими на земле. Когда-то она с ними охотилась, справа Крей, слева... Как же его звали, уже забыла...
Барзан уже войдя, стянул с головы свой колпак и вывернул его. К ногам Атоссы посыпались головки цветов, покрывая собой загнутые мыски сапожек, приступку... Одни головки полевых цветов, мелкие, но ароматные. Женщина рассмеялась, кому не приятны такие знаки внимания?
- Цыплёнок ты, недощипанный - она потрепала фригийца по голове. - Пойди сладости возьми. Я знаю, что дети любят.
Она пухлой рукой указала на столик со стоящими на них медовыми вкусностями. Барзан взяв пару кусков, и прихватив стульчик, присел у ног Атоссы.
- Жениться то не надумал? Я тебе быстро девку найду, - женщина завела своё вечный разговор. - Ну не всю же жизнь тебе при Маржии быть. Семья она семьёй, но пора и свой дом заводить.
- Прекрасная, ты как всегда права, - Барзан в знак благодарности за сладости начал целовать каждый ноготок на её левой руке.
- Женишься когда? -Атосса властно подняла его подбородок своей рукой. - Права я... Или боишься, что Марж один останется?
- У нас в семье пополнение, - Брзан лукаво подмигнул властной правительнице. Ему она прощала всё.
- Калос, заходи, - окликнул он ожидавшего за занавесью юношу, сам тем временем поднимая подол платья Атоссы, и начиная массировать колени и втирать мазь.
Застенчиво вошёл лаконец, поднял глаза на женщину... Голубые, испуганные глаза на детском личике... Бритая голова и аккуратные прижатые уши.., и длинная шея, торчащая из ритуального рубища. Атосса даже подалась вперёд, подслеповато щуря глаза. Весь испуганный вид мальчика так и говорил:
- Сейчас убегу, сейчас убегу... - готовый в любой момент развернуться и припустить, куда глаза глядят. Атосса внимательно разглядывала его. Лаконская кровь видна была сразу, но весь вид напоминал не воина, а испуганного маленького оленёнка, без матери прячущегося в траве. Хрупкий, трогательный, он не оставил сердце женщины равнодушным.
- Не бойся, я ничего тебе не сделаю, - успокаивающе заговорила она на лаконском. - Подойди к нам, присоединись... Ты такой хороший, такой красивый мальчик. Подойди...
- Меня не для этого воспитывали, - мальчишка гордо вскинул лысую голову, от чего жилы на его длинной, беззащитной шее вытянулись. Он подавил вырывающийся наружу всхлип.
- Не для чего? - взрослой, умной женщине было жалко этого издёрганного детёныша. - Подойди. Ты чего испугался?
- Я не хочу вас. Я не хочу ещё и с вами спать, - мальчишка, не выдержав нервного напряжения, шмыгнул носом. Он запрокидывал голову, что бы, не дать глазам его предать, но слёзы, подлые слезы, уже текли по щекам.
Атосса всплеснула руками.
- Кто тебе такую глупость сказал? Вон водички попей, успокойся, - она указала на стоящий серебряный сосуд украшенный грифонами. - Попей. Как тебя зовут?
- Калос... Каллипп... - сбивчиво, сквозь всхлипы выдавил мальчишка, не понимая что от него хотят. Ласковый голос женщины, годящейся ему в бабушки сломил крепкую оборону, выстроенную юным лаконцем. Он налил себе воды, судорожно сглатывая, выпил, размазывая слёзы по лицу. Воин не должен плакать, но что же делать, если они текут и их никак не остановить.
- Отнесись ко мне как к маме, ты не бойся, - Атосса, жестом позвала Калоса приблизится к ней. Барзан, мажущий и массирующий ей ноги от колен и ниже, хитро посмотрел на неуверенно приближающегося мальчишку. Его забавляла эта сцена.
- Брысь отсюда, - Атосса рукой показала Барзику, что бы он оставил её наедине с юношей. Фригиец, одёрнув подол, поднялся, забрав мази. - Позже подойдёшь.
Женщина отряхнула сидение, на котором был фригиец, взбила одну из своих подшек и положила сверху.
- Иди сюда, маленький, садись, расскажи как тебя растили. Я вот, когда была маленькая, любила на конях скакать. А ещё я неплохо копьё метала. По старой традиции, уходящей в религию наших предков, которой придерживаются женщины нашего рода, девочку не выдают замуж, если она, не убьёт врага. У нас же женщины не приняли эту бредовую веру, которую принёс пророк из рода Спитама.
Потихоньку Калос успокоился, что то домашнее было в голосе этой пожилой, для него, женщине. Вскоре он уже положив ей голову на колени, рассказывал о своей жизни, убаюканный её голосом, её участием, её сочувствием.
Атосса видела перед собой озорного мальчишку, который лазил по деревьям, качаясь на ветвях, воровал вишню в чужом саду, и косточками из рогатки обстреливал домашнюю птицу. Она видела глазами Калоса, как мальчишки, словно стайка птиц, разлетелись в разные стороны, при появлении великана, взрослого бородатого хозяина сада. Атосса видела весёлого и смеющегося мальчишку, беззаботного, легко воспринимающего жизнь, и не сидящего на месте. Как мальчишки, кто из рогатки, кто из трубочек горохом, принялись обстреливать этого великана. А когда он бросился за ними, разбежались врассыпную, и он никого не поймал.
Погружённый правительницей в сон, Калос рассказывал, как мама его поит молоком прямо из крынки. Его лицо разгладилось от детских воспоминаний. Калос рассказывал, как они купались в детстве в горячих источниках, мальчишки по грудь сидели в мутной, белёсой, тёплой воде, рядом из неё же подымались водные растения, колышущиеся от их смеха и воплей.
Вернулся Барзан, успевший за это время заварить для правительницы целебный отвар, на попечение Маржия они все научились основам врачевания.
Аккуратно, Атосса подушечками пальцев, круговыми движениями на ладони юноши начала приводить его в себя. Мальчик очнулся из забытья воспоминаний.
- Я что, заснул, - Калос сел, и весь его вид удивлённо-извиняющийся. Женщина вздохнула, это же сколько надо было поиметь лаконца, что бы сделать из него плачущую девчонку.
- Барзик, передай пару слов Маржику, - Атосса указала подать ей пишущий прибор, - И пусть ещё растирки пришлёт, и Лазика больше не обижать!
- Кого, - переспросил фригиец.
- Я тебе, Барзан говорю, Калоса больше не трожь, - и уже обернувшись к юноше, смягчившись, - пойдём Лазик, я тебе что подарю.
Тяжело поднявшись, на больные ноги, опираясь на руку лаконца, Атосса подвела его к ларцу с драгоценностями. Она отдала ему тяжёлую жемчужную нить.
- Можешь носить. Если надо будет, продашь. Твоё это, - Атосса достала золотые серьги, длинные, резные из тонких пластин. - И серьги твои. Не сердись, что тебя усыпила, всё будет хорошо.
Калос держал подарок на вытянутых руках, в ладошках. Ему было неудобно, что столько внимание он привлёк к себе. Он не верил, что ему подарили просто так, что не отберут, юноша боялся поверить правительнице.
- Заходи ко мне почаще, - она передала ему мешочек, куда можно положить драгоценности, и уже обращаясь к Барзану, - Не стой столбом. Писать буду.
Фригиец передал правительнице маленький письменный столик, который она поставила себе на колени, сев на деревянный трон. Это был не финансовый документ, и даже не храмовый, поэтому писала Атосса его не на глиняной табличке, а на небольшом куске египетского папируса. Это было красиво и дорого.
"Аталана Маржию.
Не смей больше обижать скворчонка. Пусть учится, а то порку тебе прилюдно устрою. Разврату не дам множиться".
Надев кольцо с печатью на палец, она скрепила документ.
Маржик вернулся домой, взбешённый пребыванием у Оха. В Парадизе у него был свой угол. Ценили ликийца как врача, бывало, что и ночевать там приходилось, так, что оборудовано всё было удобно.
В деревянном ларе хранились травяные сборы. Отдельно находился стол с дорогой стеклянной посудой, где огнем, через змея, он делал выжимку из растений. По стене шёл длинный стол с разными нужными инструментами, плошками, тканями... Это было его помещение, с невысоким сводчатым потолком, чистое, с желтыми стенами и арочной дверью. К тому же, была вторая комната, где стояло ложе для сна. Там было под самым потолком маленькое окошко, что бы во время отдыха поступал свежий воздух.
Закончив изготовление выжимки из трав, Маржик скинул с себя рабочий хитон из льняной ткани украшенный полосами, и одёрнувшись, поправив оружие на поясе, подошёл к больному.
Умакуш был в домашнем, сакском куладжи. Взяв из рук врача чашу, с горячим отваром, Ох сначала пригубил, пробуя на вкус. Знает он этих врачей, гадость какую-нибудь несусветную подсунут, а ты пей. На редкость питьё оказалось терпимым, и он с причмокиванием стал пить из глиняной чаши, пока врач кисточкой, из другой чаши начал намазывать ему открытую волосатую грудь. Надо было прогреть сердце, что бы опять молодые силы заструились по организму.
Чёрными кольцами волосы блестели на груди от согревающей смеси. На голове, темные, завитые локоны тоже блестели, но совсем уже от другой смеси, ароматной, поддерживающей завитки, придавая всей голове ухоженный вид. Умакуша можно было назвать красивым, не смотря на невысокий рост и широкое лицо. Правитель следил за собой. Весь его бравый, моложавый вид ласкал глаз и располагал к себе собеседников, но не армию. Там его не любили.
Промыв желудок поданным Маржиком горячим отваром, Ох сплюнул всё в подставленный тазик и присел на ложе, отдав свои холёные руки на попечение врача. Маржик делал горячий компресс, массируя эбонитовой палочкой по точкам кисти, под горячей тряпкой, разгоняя застоявшуюся кровь. Потом этой процедурой подверглись и стопы ног. Окурив владыку целебными травами, он уложил Оха на ложе, давая возможность отдохнуть и впитать в себя результаты процедуры, и погрузится в энкомисис.
- К ночи должно подействовать, - выдал вердикт доктор.
Маржик не был глупцом, прекрасно знал своё дело. Проверив Оха, осмотрев его глаза, ногти, уши, он понял, что правителя травят аконитами, но полученной информацией пока делиться не спешил. Яд из организма вывел, настой противоядие сделать не хитрая процедура, а вот найти, кто умысел имеет, кто синими колокольчиками Умакуша травит.
Пока правитель отдыхал, Маржик перешёл на другую половину своих апартаментов.
- Через Понт хлебные поставки увеличились. Киммерийский Боспор корабли прямо в Афины направляет. Интересно, какой навар у Артабаза оседает? - размышлял вслух Ох. - Хотя Артабаз, последнее время, не добирает возможного. Афины обогащаются. Деньги мимо нас уходят.
-Слушая Артаксеркса, Маржик сев на своё ложе, достал ножницы, начал подстригать ногти на ногах. когда-то и собой заняться надо. Горячая вода и готовые компрессы остались.
Солнечные лучи в окошко дарили яркий, золотой свет. Словно тонкие нити красных, шелковичных червей, они прорезали всё помещение.
- Марж, пойди, - окликнул его лежащий правитель. Врач подошёл. - давай ка под себя хлеб забирать. Владея поставками, мы сможем Афинам диктовать. Артабаз создал Северный союз торговых полисов, так надо его возглавить. На Боспоре Спарток правит, пора бы своего поставить. Подымай-ка все наши связи среди гимирров и ишкузов. Хлебом владеть я должен.
Врач окинул взглядом лежащего на боку правителя: ножки подогнул, ручки под щёчку положил, и о великом думает. Маржик стоял над ним, сложа руки на груди, надув губы, а ведь не выведи он яд, сколько бы этому правителю осталось? А теперь не успели вернуться, опять собираться предстоит, идти... И далеко идти, Ох послал, так уж послал...
- И блюдо принеси мне, у этих Спартакидов, слышал, серебряное блюдо есть, говорят, яд на нём не действует, вот с него я есть и буду.
Маржик смотрел на него, и думал о своём, вот если бы не бредни Умакоша, он был бы сейчас дома. Жаль, что пришлось отстричь с Калоса золотистые волосы, ему они нравились, ничего, вырастут, пусть до плеч отпустит, они мальчишке пойдут, к его светлым ресницам обрамляющим голубые глаза. Хотя, последний раз они вроде стали тёмными, и брови... Может Барзан его накрасил, что бы новая жена Маржику больше нравилась. Он усмехнулся про себя. Голубые глаза мальчишки запали в душу. Не те, холодные, каким Калос обычно на мир смотрит. А те, которые Маржик у него увидел, когда Эрот проходил рядом, и задел его крылом. Это были колдовские глаза, тлеющие синим огнём Экаты. Ликиец хотел видеть эти глаза, слышать стоны, мальчика. Действительно, Калоса он воспринимал своей новой, молодой женой. Купить ему что ли браслет в подарок. Пусть ночь отработает, а он ему браслет подарит, пусть носит и о нём думает, кому его сладкая попка принадлежит.
- Деньги у багоя возьмёшь, - почти засыпая посоветовал Ох. - Я то вставать уже не буду, я болею. Ты мне ещё грудь помажь и иди.
Из Парадиса Маржик поспешил домой.
Войдя сразу увидел, как Лешай собравший лечебные травы, развешивал их на сушку под навесом. Сбор всегда должен проходить вовремя, поспешишь или пропустишь и получишь не лечебные травы, а сено для коней. Калос помогал ему. Маржик сразу выделил гибкую юношескую фигуру.
Он не торопился. Сначала умылся, помыл руки, прополоскал рот, очищаясь от всего внешнего мира. Теперь он дома, где его семья. Проголодался. Он знал, что все его ждут, что бы идти в трапезую. Они всегда едят и спят вместе, это почти ритуал, сплачивающий семью.
Маржик издали посмотрел, как беззаботно и открыто Калос разговаривает с Лешаём, у них появились совместные интересы. Это было неприятно, как заноза. Почему так, мужчина не понял, в семье же всё общее.
Его отвлек от созерцания Барзан, не вовремя, он уже раздел мальчишку взглядом, а тут папирус протягивают... Маржик вздохнул.
- От Атоссы? Что там у неё ещё? Почитаем, - он лениво развернул папирус, при чтении лицо ликийца вытянулось. Хорошее настроение улетучилось.
- Калос, пойди ка сюда, - рявкнул он.
Юноша не смело подошёл, потупился, ища что-то на земле.
- Ты на своих, когда стучать научился? -Маржик ударил его по губам папирусом. - Что это?
Калос закусив губы, уставился в землю. Понятно, лаконская кровь. Юноша всем своим видом показывал, что выдержит любую порку, но не проронит и звука. Воспитание.
Маржик уничтожал его взглядом, пока, этим он точно не собирался ограничиться.
- Мы есть пойдём, а ты можешь, конечно у Атоссы питаться, - ядовито выдавил он, ударяя мальчишку по самому больному, по еде. Но Калос смолчал, только желваки дернулись на бледном лице.
- Мальчишка в семье, отстань от него, - Между Маржиком и Калосом встал Скуса, прикрыв малыша спиной. - Мы семья, а не пошёл, вышел, вали... Разваливать тебе никто не позволит.
Маржик попытался что-то ответить, но рядом со Скусой уже стоял Лешай, да и Барзан, похоже, был с ними согласен.
- Если мы приняли мальчишку в семью, он в семье, и подчиняется законам семьи. А если тебе так невтерпёж, сходи подрочи, может, мозги прочистишь. Калос один из нас, если он захочет быть с тобой, он тебе сам скажет. - Скуса обнял мальчишку за плечо. - Жрать пошли. А ты Марж, подумай, стоит ли оно того, что бы всё рушить.
Следом за ними пошёл Лешай, словно спину прикрывал. Маржика это покоробило. Ухмыльнувшись, ушёл и Барзан. Что же, возможно Скуса и прав, в этот раз. Они должны держаться друг за друга. Нельзя против Атоссы лезть, иначе можно всё потерять.
Потом было время сборов увенчавшееся долгой дорогой. До Кавказа они добрались с караванами. Дальше шли сами, купив у охотников тёплую одежду. Путь лежал через горные перевалы, и они шли.
Впереди, как самый лёгкий, подымался Калос, за ним Маржик, замыкал всю связку Скуса.
Валил снег, колючими краями царапая лица. Руки покраснели от холода, не смотря на то, что Калос обмотал их в несколько слоёв тканью, как научил Скуса. Зимнее сакское одеяние хорошо согревало, и мальчишке, который тянул основной фал, было жарко, даже пот стекал по лицу. А вокруг метель, пурга, снег скрипит под ногами. Тяжело, но юноше это нравится, идти впереди, прокладывать дорогу. Идущий позади Маржик, недовольно поглядывал на него, из под меха, запорошённой снегом шапки. А Калос свою потерял, голову обмотать тряпицами пришлось, что бы с ушами в холод не расстаться.
Следом идущего за Маржиком Барзана за пургой даже не видно. Странное ощущение, впереди снег, позади снег, он со всех сторон, а сзади Маржик, и только они на горе, больше ни зги не видно. Метель.
Атосса была дочерью Артаксеркса Мнемона с его жены Статиры. После смерти матери, Артаксеркс женился на своей длочери Атоссе и на е сестре, второй своей дочери Аместриде. Ох был младшим сыном, возможно не от Статиры а другой, вавилонской жены правителя. После смерти Артаксеркса, что бы взойти на пристол Ох женился на Атоссе. Сисигамбиз по-видимому их сестра, мать Кодомана, известного как Дарий Кодоман.
Римские авторы в своих трудах называют ахеменидов германцами.
«Германцев» (;;;;;;;;;) в Малой Азии упоминает Геродот, хотя у Геродота это название относится к одному из персидских племен (Hdt. I, 125). было высказано предложение, что germ;n; в сочетании Oretani qui et Germani являются не существительным, обозначающим название племени, а прилагательным со значением ‘истинный, настоящий’ (Neumann 1998: 260), это вряд ли верно, поскольку термин, соответствующий латинскому germ;n;, не имеющий значение германцы, встречается не только в латинских, но и в греческих текстах.
Древние германские языки не дают нам никаких оснований для
признания этнонима germ;n; германским и для признания существования этого этнонима как германского самоназвания в эпоху Римской империи. Античные источники свидетельствуют о том, что в это время в германских языках вообще не было общего самоназвания германцев. Соответственно принято считать, что у германцев эпохи империи вообще не было единого самоназвания (Schlette 1974: 14; Meid 1987: 94; Seebold 1997: 280
Скифов и, родственных им киммерийцев, римляне тоже относили к германцам. В о Происхождение саксов Шэрон Тёрнер пишет в труде "История Англо-саксов" :
"Саксы являлись германцами или тевтонами, то есть готским или скифским племенем; из различных же засвидетельствованных скифских племен, саки (;;;;; или Sacae), являются народом, от которых происхождение саксов можно предположить с наименьшей вероятной ошибкой. Слово саки-суна (Sakai-suna), или сыны саков, сокращенное до саксун (Saksun), по звучанию сопоставимо со словом саксон (Saxon) и кажется разумной этимологией слова сакс. Саки, которые на латыни называются sacae, являлись наиболее прославленным народом Скифии....
Важно также отметить, что Птолемей упоминает скифское племя, произошедшее от саков, именем саксоны (Saxones). Если саки, достигшие Армении, назывались сакассанами, то, вполне возможно, что они появились в Европе под этим же именем, которое было от них заимствовано римлянами и впоследствии сокращенно при написании в соответствии с их произношением, вероятно с «x» вместо «ks». В этом случае, между Saxones и Sacassani или Saksuna вариаций не больше, чем имеется между French, Francois, Franci и их греческим названием ;;;;;;, или между Spain, Espagne и Hispania".
Скифы входят в дахскую группу, их родственники саки, массагеты, киммерийцы (и семья ахеменидов), мидийцы, иссидоны и т.д. античные авторы эту группу относят к германцам. В Библии киммерийцы известны как яфетический народ Гомер.
Геродот называет киммерийцев доскифским населением степной части Северного Причерноморья. Также их упоминают Гомер и Каллин. В «Одиссее» киммерийцы предстают как легендарный народ, живущий на крайнем Западе у океана, куда никогда не проникают лучи Солнца.
Гомер помещает киммерийцев где-то на крайнем севере, рисуя их обиталище как преддверие царства мертвых.
Скоро пришли мы к глубокотекущим водам Океана;
Там Киммериян печальная область, покрытая вечно
Влажным туманом и мглой облаков; никогда не являет
Оку людей там лица лучезарного Гелиос, землю ль
Он покидает, всходя на звездами обильное небо,
С неба ль, звездами обильного, сходит, к земле обращаясь;
Ночь безотрадная там искони окружает живущих.
С точки зрения И. М. Дьяконова, имя киммерийского царя Сандаксатру абсолютно аналогично иранскому «Артаксеркс» и может быть интерпретировано как «власть бога Сандона» (лувийское божество).
Участие киммеров и скифов в том большом движении, которое привело к гибели могущественное государство Передней Азии-Ассирию, ишкуза и гимирри— ассирийское и вавилонское скифов и киммерийцев.
Кимвры, кимбры, киммеры (лат. Cimbri) — древнегерманское племя. Возможно, что кимвры были племенным союзом смешанного происхождения, образовавшимся после проникновения в Ютландию групп кельтских племен, ассимилированных автохтонным германским населением. родственное киммерийцам, прошедшим по ионийским землям, Ассирии, Персидскому заливу.
О медицине и врачах античности. ;;;;;;;;;;;, Жрецы Асклепия асклепиады занимались лечением больных. Как считается, на начальных этапах оно состояло в выполнении определённых ритуалов. Больной должен был провести ночь в асклепионе, после чего рассказать о своих снах жрецу-асклепиаду. На основании сна назначалось лечение. Известно о существовании около 300 асклепионов. Наиболее известными являлись асклепионы Коса, Книда и Эпидавра. Основными средствами лечения были: лекарственное врачевание, водолечение, гимнастические упражнения. Наряду с ними существовал ритуал энкомисис — кульминация обряда храмового врачевания (который неправильно переводится как «инкубация», или «инкубационный сон»). Больные вводились в состояние «искусственного сна» (состояние гипноза или экстаза), которое достигалось применением наркотиков или методов психологического воздействия. Ритуал сопровождался театральными представлениями, явлением бога или его священной змеи и даже представлением несложных хирургических манипуляций (в Эпидавре и других асклепейонах найдено множество хирургических инструментов).
Как пишет Гюиз Филип в книге "Древняя Персия" : Большая часть врачей при дворе ахеменидских и сасанидских царей были иностранного происхождения. По всей видимости, Ахемениды очень доверяли своим египетским врачам (таким, как Уджахор- реснет во времена Камбиза и Дария), «которые были лучшими в искусстве медицины», согласно заявлениям Геродота. На них также работали некоторые греческие врачи, добровольно или по принуждению. Наиболее знаменитыми греческими врачами были, без сомнения, Демокед Кротонский (личный врач Дария I и его супруги Атоссы) и Ктесий Книдский (один из врачей при дворе Артаксеркса II и автор труда, озаглавленного «Персика»).
Наверное, грубо и не литературно звучит посыл Скусы подрочить Маржику, но тексты востока мы имеем в академическом переводе и изложении. Согласитесь неуместно звучит в устах представителя банды выражение: иди спусти семя. Но ведь именно на тех кто спускает семя и тех кто принимает семя есть разделение в Авесте мужеложцев. Авеста хоть и священная книга зороастрийцев позднего периода, само разделение в ней остаётся. Интересно прослеживается данная тенденция в Filioque — Греческой и латинской традиции об исхождении Святого Духа. «Святой Дух исходит от Отца изначально (principaliter) и — через вневременное дарение Самог; Себя Сыну — от Отца и Сына в Их общении (communiter)» (DeTrinitateXV, 25, 47, P.L. 42, 1095); св. Лев, (Sermo LXXC, 3, P.L. 54, 402; Sermo LXXVI, 2, ibid. 404).
Отец рождает Сына, лишь изводя (греч. ;;;;;;;;;;) через Него Святого Духа, и Сын рождается от Отца лишь в той мере, в какой это выдыхание (;;;;;;;) совершается через Него. Отец является Отцом единородного Сына, лишь будучи для Него и через Него источником Святого Духа. В этом смысле св. Иоанн Дамаскин говорит: «Святой Дух — это сущностная сила, созерцаемая в своей собственной, особой Ипостаси, которая исходит от Отца и почиет в Слове (Сыне)» (Точное изложение православной веры, I, 7, P.G. 94, 805 В, ed. В. Kotter, Berlin 1973, p. 16; Диалог против манихеев 5, P.G. 94, 1512 В, ed. В. Kotter, Berlin 1981, p. 354). Божественная любовь, исходящая от Отца, почиет на «Его возлюбленном Сыне», чтобы существовать в единстве сущности через Него в Лице Духа, Дара любви. св. Иоанна Дамаскина: «Когда говорят, что Святой Дух почиет или пребывает в Сыне, то это не исключает того, что Первый исходит от Последнего, ибо говорят также, что Сын пребывает в Отце, хотя Он и происходит от Отца» (Summa Theologica, Ia, q. 36, а. 2, 4um). Вслед за св. Августином св. Фома Аквинский пишет: «Если говорят, что Святой Дух почиет на Сыне, то именно так и любовь любящего почиет на любимом» (SummaTheologicaIa, q. 36, а. 2, 4um). и т.д.
Глшава 7