Глава 9. Два лица

               
То, что я прочла, в дневнике Андрея, заставило глубоко задуматься. Почему он не рассказал обо всём? Не хотел взваливать на мои плечи тяжёлый груз? Боялся за меня?... Значит, действительно, был неравнодушен.
Это та правда, которую ты хотела узнать, Валерия? Но ты это  поняла и без дневника. Его взгляды, тон, прикосновения: почти невесомые - лёгкие и нежные... Это нельзя ни с чем спутать. Только, когда человек любит, он переходит на нижние тона — тихие, доверчивые, нежные...


14.08...
Чёрт возьми! Такого со мной давно уже не было.... Мне кажется, что я влюбился. Да-да в эту самую «белую ворону», в странную девушку Валерию... Влюбился. Как мальчишка. Как школьник. Хочется петь, кричать о своей любви, поделится с каждым своей радостью...
Смешно, наверное, слышать такое от тридцатипятилетнего мужчины... Но это так.
Лера просто околдовала меня своими зелёными глазами: её святая доверчивость и простота, вера в добро, открытость — подкупают и умиляют меня, делая мягким, как пряник....
Оказывается  женщины бывают разными! И не все они — хищницы.
Валерия — антипод  «Елены Прекрасной», полная её противоположность.
Мне легко с ней, интересно, С ней — я счастлив....

16.08...
Рано утром заявилась Елена. У неё до сих пор есть ключ от моей квартиры, и отдавать его она не собирается. А я никак не  заменю замок.
Сначала пела «дифирамбы», потом плакала — брала на жалость, сетуя на то, что не может жить без меня, что любовь ко мне  гвоздём сидит в её  нежной душе, что я — и только я свет её очей, единственная её радость и счастье.
Актриса она великолепная — это мне известно давно. Ласковыми словами меня уже не возьмёшь. Конечно, если не знать Елену так, как знаю я, то можно поверить в искренность и правдивость её слов... Но я за пять лет хорошо изучил все её уловки, потому ответил раздражённо:
-Елена, заканчивай игру! Ты знаешь, я  больше уже не куплюсь на твои слова. Никогда  не куплюсь.

И тут она взбеленилась: кричала, что ненавидит меня, что всё-равно не даст жизни, что уничтожит «мою училку». В порыве гнева она начала излагать свой план мести, разработанный до мельчайших подробностей с таким хладнокровием, что я понял: она не шутит.
Тогда я схватил её за плечи и начал трясти, как сухое дерево, стараясь привести её в чувства.
-Ты, что совсем с ума спятила?! - кричал ей прямо в лицо, искажённое ненавистью и решимостью. - Да я сегодня же заявлю  на тебя в милицию!

Она вырвалась из моих рук и зло бросила:
-Плевать я на это хотела! Тебе всё равно никто не поверит!  Ты же знаешь, что у меня в органах есть свой человек, и он не пожалеет ничего, чтобы вытащить меня из любой передряги...
Предупреждаю в последний раз: если ты со своей Лерочкой  не порвёшь... Я просто... убью её... Ты понял, дорогой?!

И я запаниковал. Это не пустые угрозы: я знаю, что она может сделать это, ведь Елена серьёзно больна, и она не остановится ни перед чем. Я неоднократно убеждался в этом, перенося её дикие приступы агрессии и ненависти. Её реакция  казалось бы на  безобидные вещи поначалу  удивляла, ошарашивала. Лишь спустя некоторое время я узнал, что она больна шизофренией.

За пять лет совместной жизни Елена четыре раза лежала в больнице, уверяя меня, что это наши размолвки так негативно  влияют на её тонкую, ранимую психику.
Несколько раз за это время я порывался подать на развод, но она рыдала, умоляла не делать этого, угрожая покончить с собой, давила на жалость, и я, в который раз, менял своё решение, пока, наконец, не лопнуло терпение, и я не ушёл от неё... Собрал нужные документы. Подал на развод.

Елена в очередной раз легла в больницу. Вышла оттуда спокойной, покорной, всё понимающей. На развод согласилась даже очень легко. Сказала, что хорошо понимает моё решение, обещала оставить в покое. Нас развели. Я оставил ей квартиру и ушёл в тёткину, которую она мне завещала ещё при жизни.  Но все слова Елены оказались  пустыми: прошёл год после нашего развода, а я до сих пор нахожусь под неусыпным оком бывшей жены. Всей кожей ощущаю её присутствие: меня то обдаёт жаром её ненормальная любовь, то холодом  ужасающая ненависть.

Несколько раз собирался покинуть этот город, ставший моей тюрьмой, моим адом, и каждый раз она уверяла, что больше не потревожит меня. И, действительно, оставляла на некоторое время: видимо в это время снова ложилась в больницу.
И вот теперь, когда я, наконец, встретил замечательную девушку, когда счастье кажется таким близким, таким осязаемым, снова она стоит на моём пути. И это не шутка, не простые угрозы: она, как никогда настроена на выполнение своего дьявольского плана.

Нужно усыпить бдительность Елены: прекратить всяческие встречи с Валерией, чтобы не подвергать её опасности. Разумеется временно: отказаться от неё я не смогу, даже под страхом смерти...

19. 08...
Боже, что я натворил, несчастный?! Теперь Валерия никогда не простит меня! Я потерял её,  Ничто не сможет её вернуть — даже чудо...
Готов бить себя по щекам и драть за волосы, как это делает во время обострение болезни  моя бывшая... Хочется бежать к Лере и объяснить причину, рассказать почему я поступил так... Но я не могу сделать это - ради ней самой. Ради нашего будущего...

Сегодня Валерия была у меня на работе Я не готов был к этой встрече... А тут ещё и секретарша Наталья — с недавних пор лучшая подруга Елены, которая доносит о каждом моём шаге, каждом слове Елене. Пришлось импровизировать. Я грубил, почти кричал, гнал её прочь, уверяя, что она ничего для меня не значит, что больше не хочу её видеть, что между нами ничего не было, да и быть — не могло.
Экспромтом выдал какую-то историю, не-то увиденную в каком-то фильме, не-то вычитанную где-то.

Глаза  у Валерии в эту минуту были  изумлены и широко распахнуты. Крупные слёзы катились по её щекам, она вытирала их тыльной стороной ладони. Лицо у неё в это мгновение было таким несчастным, что я готов был проглотить свой проклятый  язык, но остановить меня уже было невозможно. Когда я начал кричать, чтобы  Валерия оставила меня в покое, она съёжилась, словно пытаясь защитить своё  униженное и оскорблённое чувство, и быстро-быстро пошла из кабинета, почти побежала. Даже не оглянулась ни разу, не сказала ни слова. Ни упрёка, ни грубого слова, ни жалобы в ответ...

Я готов был бросится следом, остановить, умолять простить о прощении, но только зажал рот руками, чтобы не закричать и со всей силы вдавился в кресло, в котором так и остался  сидеть, после ухода Валерии.
Не знаю, сколько  бы я так просидел, если бы меня  не потревожила Наталья. Пришлось сделать «зверское» лицо и процедить сквозь зубы:
-Что за надоедливая девица? Еле выпроводил.
Наталья усмехнулась, и я понял, что она всё, до последнего слова, слышала.

Весь оставшийся день прошёл, как  в тумане: я куда-то шёл, что-то делал, с кем-то разговаривал, кому-то звонил, как заводной болванчик, стараясь не думать, не чувствовать, не вспоминать. И только дома дал волю чувствам: разбил на кухне все тарелки, принялся за стаканы и фужеры, и, наверное, ещё долго бушевал, если бы соседи не начали тарабанить в стенку, призывая к порядку.

Остановился посередине кухни и обратился в пространство:
-Так и с ума свихнуться не долго. Может шизофрения — болезнь заразная, и я уже тоже шизофреник, как моя бывшая?
Никто мне, естественно, не ответил. Начал наводить порядок. Пока собирал осколки — поранил руку. Долго не мог унять кровь: она почему-то всё сочилась и сочилась из ранки, не сворачиваясь...

20.08...
День прошёл в страшном напряжении. Я словно раздвоился: одна половина меня была далека от места работы - там, рядом с Лерой. И эта половина плакала и смеялась, молила и кляла, любила и ненавидела. Вторая половина: мёртвая, несчастная, ничего не видящая, не чувствующая  и ничего не желающая, осталась рядом. Ужасное ощущение. Раздвоение личности? Первый признак болезни...

И ещё этот взгляд секретарши: испытующий и наглый — он просто выводит меня из равновесия. Несколько раз отправлял её с поручениями куда-нибудь подальше, чтобы не видеть этой ироничной улыбки. Но она всё время возвращалась назад. Прошлось самому, сославшись на неожиданно  образовавшуюся встречу, сбегать из собственного кабинета. Уверен, что Наталья тут же побежала всё докладывать «Елене Прекрасной».

Ушёл пешком, в центр города, к людям, с единственным желанием: затеряться, забыться. Хотел зайти в бар и напиться до невменяемости, но испугался: тогда уж точно кинусь к Валерии и испорчу всю «игру».
Ходил по магазинам, что ужасно не люблю делать. Смотрел, приценивался, примерял. Купил десяток тарелок взамен разбитых, несколько стаканов, ещё что-то из посуды. Затем сидел в скверике и общался с себе подобными, сидел не замечая времени, до «победного конца».
Домой отправился, когда уже начали зажигаться фонари, украшая город своим светом, делая его манящим и загадочным. Но для меня ничего не изменилось: он для меня оставался равнодушно-холодным и чужим...

На столе нашёл записку Елены. Снова была здесь без меня! Нужно, как можно скорее сменить замок: надоели её внезапные визиты.
Она писала, что ей, непременно, нужно поговорить со мной. Хотела поговорить со мной сегодня, но не застала. Просила завтра прийти с работы пораньше: часам к семи. Уверяла, что этот разговор полезен не только ей, но и мне.
У меня создалось впечатление, что она что-то искала в квартире, хотя, как будто всё на местах. Её выдала аккуратность: всё на своих местах, но всё почти симметрично, как по линеечке — ещё один пунктик моей бывшей...

Кинулся в запертый на ключ ящик письменного стола, где я обычно храню  разные важные бумаги, документы и дневник... Всё было на месте. Но сомнение не исчезло.
Из дневника выпало фото, где мы с Лерой: сфотографировались во время нашей третей встречи: щёлкнул знакомый... Всё хотел отдать это фото Валерии, но  как-то не случилось...
У Валерии такое  смеющееся, счастливое лицо: она  что-то рассказывает, не замечая, что нас фотографируют. А я ловлю, каждое её слово, глядя на девушку влюблёнными глазами. Это видно даже невооружённым глазом...

Долго смотрел на фотографию, мысленно улетая к единственной душе, которая, как мне показалось, поняла меня. Шептал ей ласковые слова, всем сердцем желая, чтобы она услышала меня — через расстояние и время. Чтобы поняла, как я люблю её....
Но она далеко, она  - не слышит. И сейчас, вероятно, ненавидит меня. Понимаю, как ей обидно, как больно, горько...
Прости, любимая! Прости и поверь, что мне сейчас ничуть не легче. Я и сам ненавижу себя и, наверное никогда не прощу за то, что заставил тебя страдать.
Как хочу, чтобы ты поняла и простила! Если этого не случится, то я, наверное, просто не смогу жить. Ведь я люблю тебя. Больше всего на свете...

Это была последняя запись. Кто-то в ярости пытался зачеркнуть её, но  я смогла всё же  прочесть. Дальше шла запись, сделанная корявым, нервным почерком:
Ничтожество! Проклятый! Жизнь моя кончена! Я ненавижу тебя самой жгучей ненавистью, но которую способен только  женщина, лишённая всего: счастья, мечты, будущего!
Я готова вырвать твоё сердце, чтобы растоптать его ногами — только это мне доставит удовольствие и хоть немного потушит пожар в моём сердце...
Эти слова любви должны быть написаны для меня! Только для меня эти слова! Она никогда их не услышит! Даже, если мне для этого придётся тебя убить.

Последняя страница дневника перевёрнута. Из него на стол падает фотография. На ней два лица: лицо счастливой женщины и мужчины с влюблённым взглядом.
Грудь мужчины насквозь прорезана острым предметом....

г.Саратов
Злобина Т.В.
04.2013г.