-Вызывается свидетель: Стерхова Елена Виктровна! - голос прокурора звучал твёрдо в полной уверенности своей правоты и несомненной победы.
Стерхова подошла к бюро, на котором стоял стакан виды, положила руки на бюро и с готовностью уставилась в глаза прокурора.
Судья задал ей обязательный вопрос:
-Стерхова Елена Викторовна, клянётесь говорить правду, и ничего кроме правды?
-Да, - спокойно ответила свидетельница. - Клянусь.
-Приступайте, Вениамин Александрович - вяло разрешил судья. Весь его вид говорил о том, что он ужасно устал от этой ежедневной рутины, и его мало интересует и подсудимая, и свидетель, и всё это сборище, присутствующее в зале. Он с трудом сдерживал зевоту, то и дело прикрывая рот ухоженной рукой...
* * *
Прокурор начал задавать вопросы свидетельнице:
-Елена Викторовна, Вам знакома подсудимая Кирсанова Валерия Николаевна?
-Только со слов Андрюшеньки … Андрея Стерхова.
-Вашего бывшего мужа? - уточнил прокурор.
-Ну, что вы, Вениамин Александрович?! - кокетливо улыбаясь, возразила свидетельница. - Разве сейчас важно есть или нет печать в паспорте? Мы, как жили с Андреем, так и живём вместе. То есть... теперь... конечно...
Свидетельница сбилась, занервничала. Её правая рука не находила себе места: то тёрла переносицу, то хваталась за мочку уха, то начинала массировать лоб, словно Елена стараясь вспомнить что-то, не перепутать, не забыть, и я поняла, что она говорит неправду.
Пришла и моя очередь говорить «правду только правду и ничего, кроме правды» И снова прокурор задавал мне свои каверзные вопросы, всячески стараясь сбить, запутать, уличит во лжи. Его интересовал вопрос, где то самое письмо, на которое я ссылалась.
-Мне думается, Кирсанова, что никакого письма не было, что вы выдумали его для собственного оправдания. Я склонен верить свидетельнице Стерховой Елене Викторовне в том, что вы преследовали её мужа, не имея на то никаких прав. Вы угрожали ему. И 20-го августа пришли к Андрею Павловичу, с единственной целью: исполнить свои угрозы. Потому и не было найдено никакого письма — его просто не существовало в природе!
Стерхова отвечала на вопросы прокурора, а сама всё поглядывала на моего адвоката, словно именно у него ища поддержки, или одобрения. А Новиков делал вид, что не видит говорящих взглядов свидетельницы. Их поведение усилило моё подозрение, что они хорошо и давно знакомы.
-Елена Викторовна, расскажите суду, что говорил вам Андрей Павлович Стерхов.
Свидетельница сделала глубокий вдох, и словно с горы покатилась:
-Он говорил, что у него с некой дамой, а именно с Валерией Николаевной Кирсановой однажды «по пьяной лавочке» были интимные отношения... И теперь эта дама не даёт ему прохода, угрожает, требует, чтобы он не оставлял её. Рассказывал, что Кирсанова угрожала ему или с собой покончить, или с ним...
Этой лжи я уже вынести не могла:
-Не правда! Всё это неправда! Свидетельница лжёт!
Я вскочила с места, кинулась к решётке, и сразу же ко мне ринулся один из охранников, который грубо одёрнул меня:
-Сядьте сейчас же на место! Не положено!
Он с силой оторвал мои руки от прутьев и, и в этот миг в моей руке оказалась записка.
-Садитесь на место! - не меняя тона, приказал охранник, и я повернувшись к нему спиной, с видом сильно обиженной в своих чувствах и быстро развернула записку.
Почерк был Киркин — я бы узнала его из тысячи.
Подруга писала:
-«Стерхова и Новиков давно знакомы — они любовники. Он вёл её бракоразводный процесс. Звонок в полицейский участок был в 20-10 с телефона 02-31-52 из дома № 17, кв 41, которая принадлежит Новикову С.М. Воспользуйся этим».
Я быстро свернула записку, положила её, как таблетку, под язык, и села на место.
Слушание продолжалось и за всё время я не услышала ни одного слова правды, а мой адвокат молчал, словно воды в рот набрал. Тогда я поднялась с места и очень громко сказала:
-Господин судья, у меня есть заявление. Прошу предоставить мне слово.
-Вы же знаете, подсудимая, что это нарушение процесса.
-У меня заявление по поводу отвода адвоката Новикова Сергея Михайловича.
В зале поднялся шум. Я увидела, как моя подруга Кира, сидящая в первом ряду, одобрительно улыбнулась, показывая большой палец.
Судья тем временем, посовещавшись с членами суда, взял в руки молоточек, призывая зал к молчанию.
-Подсудимая Кирсанова, встаньте!
Я встала, ожидая решения судьи.
-Обоснуйте свои претензии к адвокату Новикову Сергею Михайловичу. На основании чего суд должен освободить его от ведения защиты по Вашему делу?... Прошу.
-Я ходатайствую перед судом на основании статьи 72 УПК РФ, об отстранении адвоката Новикова Сергея Михайловича, предоставленного мне по решению суда. Адвокат не оказывал мне юридической помощи, считая, что я в этом не нуждаюсь, так как сама имею юридическое образование. Он не выполняет своих профессиональных обязанностей должным образом, что может отрицательно отразится на решении суда по моему делу...
Так же ещё имеет место быть двум фактам в пользу моего обращения: Сергей Михайлович давно и хорошо знаком с главным свидетелем обвинения — Стерховой Е.В, и даже был адвокатом в её бракоразводном процессе. Кроме того: анонимный звонок в полицейский участок был произведён со стационарного телефона 02-31-52, установленного по адресу: ул. Лунная, дом 17, квартира 41, которая зарегистрирована на имя Новикова Сергея Михайловича...
В связи с вышеизложенными фактами, прошу суд предоставить мне другого адвоката.
Я замолчала, и судья, глядя на меня с нескрываемым любопытством, поинтересовался:
-У Вас всё, Валерия Николаевна.
-Да, всё.
Судья подозвал к себе секретаря и что-то тихо сказал ему. Секретарь вернулся на своё место и огласил громко и чётко, как и подобает при ведении судебного процесса:
-Встать! Суд удаляется в совещательную комнату для принятия решения об отстранении адвоката Новикова Сергея Михайловича от ведения защиты Кирсановой Валерии Николаевны по данному уголовному делу..
Решение было принято в мою пользу, и Новикова отстранили от ведения дела. Вид у него, скажу прямо, был весьма недовольный принятым решением, но ничего поделать с этим он уже не мог.
Моя подруга, Кира, напротив, вздохнула с облегчением. Но это было всего половина дела. Нужен был новый адвокат. Кирка понимала без слов, потому и показала пальцем на меня. Я покачала головой. Она произнесла только одно слово: - «Виктор?», которое я прочла по её губам, и мне не оставалось ничего иного, как в знак согласия кивнуть головой.
Тогда я ещё не знала, что Виктор давно уже в курсе всего, что произошло со мной, и что он сам предложил Кире свои услуги на следующий же день после моего звонка к ней, только Новиков подсуетился быстрее и успел получить решение суда на адвокатство в моём деле.
Виктор тоже находился в зале — только теперь я увидала его краем глаза. Он кивнул мне головой, и я просто прикрыла в ответ глаза.
Твёрдым шагом он подошёл к судье и сказал громко, во всеуслышанье:
-Господин прокурор, я адвокат - Нефёдов Виктор Александрович. Вот мои документы. И ходатайство перед судом, чтобы мне доверили дело Кирсановой Валерии Николаевны. По её просьбе.
-Это так, Кирсанова? - поинтересовался судья.
-Да, так, ваша честь! - без колебания ответила я.
И сразу по залу прокатился шум:
-Нефёдов!... Сам Нефёдов!... Ну, значит всё будет в порядке: у него не бывает провальных дел!
Меня увели сразу же, и мы с Виктором не успели перекинуться даже парой слов. Он проводил меня подбадривающим взглядом, а я в ответ кивнула ему головой. Глаза мои были сухи - никаких эмоций: ни радости, ни восторга по этому поводу не испытывала. Мне предстояло ещё объяснение с Виктором. Что его не миновать, не было никаких сомнений.
Спешно посадив в милицейскую машину, словно опасаясь, что кто-то попытается освободить опасного преступника, меня снова вернули в камеру предварительного заключения, где я находилась в течение последнего месяца.
Я даже не подозревала того, как замкнутое пространство способно действовать на психику человека, ограниченного законом в правах и возможностях. Сколько раз бывала здесь в качестве адвоката, но мне даже в голову не приходило поинтересоваться у подозреваемого, как он себя чувствует, что испытывает, что с ним происходит?
Правильно говорила моя мама:
-Сытый голодного не разумеет!
-«Зато теперь, Валерия Николаевна, ты будешь знать, что значит эта самая «изоляция от общества! - усмехнулась я своим мыслям. - Ценный опыт — ничего не скажешь...»
В этот же день в СИЗО меня посетил Виктор. Увидев его, я не то, чтобы испугалась, но почувствовала себя неловко: расстались мы всё-таки не совсем дружески — я просто ушла, ничего не объясняя. Во взгляде моего бывшего шефа чувствовался вопрос: - «Почему?», но он так и остался не высказанным.
-Здравствуйте, Валерия Николаевна, - сказал он так, как будто между нами ничего раньше не было. - С сегодняшнего дня я назначен вашим защитником... Давайте рассказываете, что же произошло на самом деле?
-Вы хорошо читали моё дело? - поинтересовалась я. - Там всё сказано.
-Там не сказано почти ничего! - усмехнулся в ответ Нефёдов. - Дело сырое, и развалить его не составит труда, но...
-Что но?! - вспыхнула я.
-Но мне хочется знать правду.
-Зачем? - удивилась я.
-Затем, что я твой... Ваш адвокат, Валерия... Николаевна... А адвокату — как священнику! На исповеди...
Глаза его лучились улыбкой, и я поняла, что он мне — не враг, что не затаил обиды, что давно простил моё «сумасбродство». И потому рассказала всё. Ну, или почти всё. Видела, как меняется его выражение лица, как появляется, если и не понимание, то сочувствие, и посчитала это хорошим знаком.
-Почему не взяла защиту на себя? - спросил Виктор, внимательно вглядываясь в моё сильно похудевшее лицо.
-С таким следствием? - возразила я, отворачиваясь от его испытующего взгляда.
-Да, уж! - согласился Виктор, -Твой следователь наделал столько ошибок, что даже удивительно! Не снял отпечатки с двери, не опросил соседей, женщин сидящих на лавочке... Ведь они видели тебя в тот день. И даже время запомнили... Звонок в милицию был раньше, чем ты появилась у двери в квартиру Стерхова. Ты должна была проходить как свидетель, но никак не подозреваемая.
На следующем заседании меня уже защищал Виктор.
И снова свидетельница Стерхова Елена Викторовна твердила о том, что я, и только я убила её ненаглядного Серёженьку. И снова прокурор задавал свои каверзные вопросы, всячески стараясь сбить с толку, запутать меня, настаивая на том, что никакого письма на самом деле не было.
И тут я обратила внимание на лицо бывшей жены Андрея: оно отражало такую ненависть, такое злорадство, а на губах застыла просто дьявольская улыбка. И меня словно осенило.
-Господин прокурор, - сказала я. - А его и не нужно искать: оно находится в сумочке у Стерховой Елены Викторовны... Попросите её показать содержимое сумочки.
Стерхова сверкнула глазами, и вцепившись в сумку двумя руками, закричала:
-Не имеете права! Это не я подозреваемая - она!
Женщина тыкала в меня пальцем и продолжала кричать, заглушая гул в зале:
-Проклятая! Жаль, что я тогда тебя не убила!.. Это тебя нужно было убить — не Андрея!
У Стерховой началась истерика. Она упала прямо в зале суда на пол, начала дёргаться в конвульсиях, на губах выступила пена. Первым через зал к ней на помощь кинулся мой бывший уже адвокат. Но, как видно, он не столько хотел помочь, сколько добраться до содержимого её сумочки. Он что-то вытащил из неё, собираясь перепрятать в свой карман, но его руку перехватил Виктор.
-А вот и, кстати, и улика, о которой говорила подсудимая! - сказал он на весь зал, перекрывая возникший гул. - Господин судья, прошу приобщить к делу письмо, о котором говорила Кирсанов.
Продолжение:
http://proza.ru/2019/07/22/759