Глава 1. О вреде стихоплетства.
В классе было жарко и душно, класс негромко гудел.
-Седых, что ты там пишешь? Уже дочитал восьмой параграф? – неожиданно и резко спросила биологичка.
-Схему цветка перерисовываю, Ольга Аркадьевна, - Коля вздрогнул и спешно захлопнул тетрадь. Там вместо цветка только что появилось четверостишие:
Ура, ленинградцы!
Зенит-чемпион!
Успех грандиозный
В свой город внёс он!
- Иди-ка к доске, Седых.
Сосед по парте Саша Бабич криво ухмыльнулся. Класс затих. Коля вышел к доске.
-Ну что, Николай, изобрази -ка нам ту схему, - коварно поджала губы
Ольга Аркадьевна. -которую ты только что нарисовал в тетради.
Коля неуверенно заскрипел мелом, выводя дугу, чем-то похожую на стебель. Не успел он приступить к цветоложу, как биологичка встала и подошла к его парте. Бабич втянул голову в плечи. Ольга Аркадьевна взяла колину тетрадь. Медленно открыла и начала перелистывать. Взметнула брови. Класс затих. Ольга Николаевна негромко спросила:
-А у нас как урок называется, Седых, не ботаника случайно? Может, кружок стихоплетов?! Так, Николай?
Она резко захлопнула тетрадь и положила ее на край парты. Потом взяла колин дневник и вернулась за свой стол.
-А теперь, Седых, вон с урока! - прошипела.
За задними партами засмеялись. Коля сунул продолговатый мел обратно в поддон, вернулся на свое место, собрал вещи и вышел из класса, аккуратно прикрыв за собою дверь.
У гардероба уборщица тетя Клава удивленно проводила взглядом пионера, схватившего мешок со сменкой. До звонка-то еще двадцать пять минут.
Коля спустился по широким каменным ступеням в школьный двор. Ему хотелось уйти куда-нибудь, где никто не увидит. Он пересек по диагональной тропке негустой школьный сад, обогнул спортплощадку и вышел в боковую калитку. Пройдя по выложенной бетонными плитами дороге, свернул к гаражам. По старенькому тополю забрался на черную гаражную крышу и уселся на дальнем от школы краю, свесив ноги.
Апрельское солнышко сверкало и улыбалось. Воздух пах мечтами и гудроном. Второе четверостишие прилетело само:
Спасибо Зениту,
Он сделал, что мог!
Футболом блеснуть
Ленинграду помог!
Коля вспомнил, как они с Цветком и Димкой ходили на Кировский, и Дмитриев забил тогда головой, и Брошин в проходе, и Желудков своей фирменной левой положил мяч в девятку. Вот уж наорались! Да, про болельщиков надо добавить:
Болельщики тоже
Ему помогли
И нервы к финалу
Они берегли!
А после игры с Металлистом в СКК как Садырина качали, метра на три подбрасывали!
И тренер прекрасный
В Зените у нас!
Садырину – слава!
Спасибо от нас.
Тут Коля понял, что стихотворение получилось и даже присвистнул от удовольствия. Ну круто, блин! Надо показать Цветку и Димке. А потом может и в Ленинские искры отправить.
Коля нехотя спустился по тому же тополю с крыши и поплелся обратно в школу забирать дневник. Шла перемена, класс биологии уже опустел, только дежурный стирал мокрой тряпкой недорисованную цветоножку с доски. Раскрытый дневник лежал на краю учительского стола. В нем напротив сегодняшней ботаники рдели крупные округлые буквы «ЗАНИМАЛСЯ ПОСТОРОННИМИ ДЕЛАМИ НА УРОКЕ! ОТВЛЕКАЛ ОДНОКЛАССНИКОВ!» и похожая на жука биологичкина подпись.
Глава 2. Плата за обман.
На следующий день Коля шел домой, уже почти позабыв о замечании – папа в рейсе, а мама почему-то вообще вчера не ругалась, и даже гулять отпустила на три часа.
Привычные три звонка – и мама открыла дверь. Коля сразу замечал, когда она становилась какой-то другой, непохожей на себя, как будто подменили. Коля ненавидел подмены. Вот, например, ждешь весь вечер любимую передачу «Кружатся диски», а там – другой ведущий и какие-то артисты из театра Буфф вместо «Секрета» в конце. Коля потом даже письмо на третью программу написал – верните Максима Леонидова! И подписи в классе собрал.
У дверей их комнаты на вешалке висел знакомый кожаный пиджак – папа приехал. Папа приехал!
Колька забежал в комнату, но папы не было. На подоконнике стояли красивые фирменные мешки – Колька с надеждой оглядывал их, пытаясь угадать, что на этот раз ему привезли.
Дверь комнаты открылась и вошел папа. Он был почему-то строгий. Колька с разбега запрыгнул на отца и повис у него на шее. От папы пахло одеколоном Шипр и морем.
-Ну что сынок, сколько пятерок принес? –спросил папа, снимая сына с шеи.
Коля быстро почесал ноздрю правой рукой, бедро – левой и пробормотал: - Да, не помню точно, пап...
Папа тоже очень не любил подмен.
-Ну а как вообще учеба, стараешься? – сказал, поджав свои тонкие губы.
-Ага, – промямлил Коля, отводя глаза.
-Дневник покажи.
-Сынок, иди поешь, - позвала мама. Коля отдал папе дневник и чуть не побежал на кухню. Мама молча поставила перед Колей тарелку с супом. -Руки помыл? – спросила.
-Да, мам, конечно, - снова соврал Коля.
Тут папа очень спокойно позвал из комнаты: -Иди-ка сюда, отличник.
-Ты понял, за что? – спрашивал папа после очередного несильного, но очень обидного хлопка ремнем по мягкому, впервые битому месту.
- За замечааание, - всхлипывал Коля.
-Нет, сынок, за вранье.
Глава 3. Погоня.
Минут через пять мама, серьезная и задумчивая, вошла в комнату. Папа не обернулся.
-Володь, пусти сына покататься, погода-то какая.
Папа подошел к подоконнику, снял с него фирменные пакеты, поставил их на пол и распахнул окно. Шум с Московского проспекта ввалился в комнату уютной волной.
-Потом к бабуле зайдешь, она тебя ждет, - сказала мама уже Коле. -Кеды надень старые. И поосторожнее катайся.
Коля выкатил из-за шкафа голубой «Орленок» и повел за руль на выход. В лифте дернул руль вверх и поставил велик «на попа». Лязгнула замком железная дверь шахты. Коля прижал вздыбившегося орленка к задней стенке. Деревянные дверцы запищали, затворяясь, за спиной. Коля притопил левой рукой черный прямоугольник с белой цифрой, и лифт, ухнув и лязгнув, пополз на дно ячеистой шахты.
Коля сразу выехал из двора, через Алтайскую, на проспект. Он обожал лавировать между спешащими людьми, как будто и он куда-то очень-очень спешил, резко, рывками, уворачиваясь в последний момент от неизбежных столкновений. У гастронома за Колей пристроился какой-то незнакомый парень на «Салюте», не из их школы и явно постарше. Парень не отставал, легко повторяя маневры, казавшиеся Коле верхом мастерства. На углу с Ленинским Коля неожиданно развернулся и рванул в обратную сторону, чуть не врезавшись коленом в автомат с газировкой.
За булочной Коля резко нырнул направо в маленькую пешеходную арку. Салют не отставал. Коля обогнул штабель деревянных ящиков, прислоненных к стенке склада, и въехал на тряскую пешеходную дорожку, мощеную широкими плитами. Ехать по ней быстро означало убить велосипед, или больно грохнуться, и Коля привстал на педалях, отчаянно балансируя. Он уже не смотрел назад. Съехав с тропки на дорогу, Коля резко рванул влево, вдоль школьного забора. В заборе была узкая калитка, о которой преследователь вряд ли знал. Коля налег на педали изо всех сил и у калитки резко затормозил, дернул руль вправо и вкатился в школьный двор. Парень на Салюте с ходу пролетел метра три, обернулся назад, плюнул и покатил дальше.
Коля обогнул широкое школьное крыльцо, слез с велосипеда и прислонил его к стене. Грудь ходила ходуном. Две крупные капли пота плюхнулись со лба на пыльный асфальт.
Солнце, нежно-розовое, провалилось в дырку в лиловых облаках, вытянувшихся над линией крыш. Потянуло холодом.
Глава 4. Пасха
Пасха в этом году была поздняя, майская.
О церкви Коля имел представление довольно смутное. Оно было связано в основном с запахом кулича, сочного, маслянистого, ароматного – такой умела печь только бабушка. Еще были конечно, сцены из советских фильмов, например из «Бриллиантовой руки», где Андрей Миронов с революционным задором пародирует хоругвеносца. За кадром в той сцене звучала запись богослужения, где дьяконский бас прерывался высокими тембрами женского хора. Церковь это что-то для женщин с тонкими голосками – дума тогда Коля. Пока не услышал пение монахов прошлым летом в Лавре.
Они с бабушкой гостили тогда у родственников в Хотьково. На Троицу дядя Толя повез их в Загорск. Там, в похожем на расписной терем трапезном храме, Коля впервые увидел монахов - молодых, рослых, статных, торжественных. В своих строгих черных одеждах и высоких головных уборах они были похожи на бравых гренадеров, а не на тонкобородых дьячков. А чтобы так мужественно и красиво пели, Коля не слышал никогда и нигде.
Сегодня, в Пасху, папа, мама и Коля поехали на Богословское кладбище, проведать дедушкину могилу.
Коля шел с родителями по заросшей Смоленской дорожке. День был нежаркий, ветреный, необыкновенно солнечный. Под ногами хрустел песок и плясали солнечные зайчики. В руках у Коли был мешочек с крашеными яйцами. Взрослые разговаривали тихо, почти шепотом. Нежно шелестели ивовые ветви, шушукались пташки. Потягивало костерком с полянки. Мир наполняла большая и спокойная радость, которую Коля как будто знал раньше, но со временем забыл, и остались только эти негромкие звуки, блики и запахи.
Глава 5. Как Коля провел день пионерии.
«19 мая у всех пионеров -праздничное настроение. С утра послушаешь пионерскую зорьку - и бегом в школу. Садишься на троллейбус, или на автобус и едешь бесплатно – потому что ты пионер. В школе вместо первого урока проходит торжественная линейка. Председатель совета дружины рассказывает о достижениях за прошлый год. Наш класс в этом году принимали в пионеры в музее Ленина. Это было в день рождения Ильича. Погода была пасмурная, небо хмурилось, как и наш вождь в трудные минуты. Мы увидели знаменитый броневик, прошли по прекрасной мраморной лестнице, всё было очень торжественно и радостно. Перед тем, как мне повязали красный галстук и прикололи пионерский значок, я прочитал клятву пионера, перед лицом своих товарищей...»
Коля вытер пот со лба. Сочинение вроде получалось, что надо.
«Вечером в актовом зале была дискотека. Все оделись празднично. Мне папа привез новые кроссовки, и я был рад их одеть на дискотеку. Музыка была сначала медленная -и никто не танцевал. Особенно под модерн токинг. А когда поставили Секрет, мы с друзьями выбежали и станцевали. Секрет – моя любимая группа. И вообще рок -н-ролл я люблю больше всего и танцую только его. Медленные танцы я не люблю, и даже если меня приглашают, не иду. Потом мы с друзьями пили кока-колу из банки, которую я принес, потому что папа привез целый ящик. Она намного вкуснее, чем пепси...»
Надо было придумывать концовку.
«Через год мы станем уже опытными пионерами и сможем показать пример младшим. А пока мы ко всему и всегда готовы!»
Ну вот, готово. Может пятерку поставят. Конечно, Коля не всю правду рассказал. Например, почему он не пошел танцевать медленный танец, когда его пригласила Женька Алябьева. Да она ему не нравится! И ни одна девчонка в классе, кроме Наташи.
Наташа всегда сидела очень прямо, как девочка на плакате «Правильно сиди при письме». В октябре на уроке литературы Коля увидел золотистую дымку вокруг ее красивой головки, и долго не мог отвести взгляд, пока Елена Иосифовна не сделала ему замечание.
Во второй четверти он несколько раз провожал Наташу домой, носил её портфель. У дверей квартиры их встречала наташина мама, высокая, худая, с такими же темно-каштановыми волосами. Почему-то не такая молодая, как колина
В декабре перед уроком письма Наташа положила на наклонную плоскость колиной парты белый пригласительный билет. В субботу она танцует в ДК Шелгунова. Обязательно приходи. Колю не пустили, он тогда простыл. В третьей четверти Наташа перешла в другую школу.
Глава 6. Ожидание.
Папа опять ушел в плаванье. Коля теперь часто оставался вечером один. Ждал, когда мама вернется с работы. Когда мама задерживалась, она звонила и предупреждала, что придет поздно. Однажды мамы долго не было, и никаких звонков тоже.
Уроки Коля сделал. Почти все. Гулять не хотелось. В ожидании трех звонков в дверь, Коля лежал на родительском диване. (Один звонок - Ракитским, два –Криулиным.) Негромко работал телевизор. Скоро начинется программа «Время». Было слышно, как кто-то из соседей прошел по коридору на кухню. Наверно тетя Валя. Пошла Ольке готовить. Странный был случай, когда ездили к Криулиным на дачу. Оля с Колей пошли качаться в гамаке. Оля тогда окончила первый класс, а Коля – третий. Оля легла на гамак и сказала: Прыгай! И Коля прыгнул на нее. Смеялись оба! Потом еще и еще, аж вспотели. И вдруг мама прибежала с веранды и увела Колю за руку, ко взрослым. Все взрослые смеялись, а мама почему-то рассердилась тогда, причем на Олю и тетю Валю.
Коле показалось, что за окном зазвучали трубы - строго, торжественно, и немного тревожно. Он подошел к окну и распахнул шторы. Яркое утреннее солнце залило комнату. Коля протер ослепшие на миг глаза. В небе, как раз на уровне их 6-го этажа, над Московским проспектом, плыл в сторону Москвы, очень медленно размахивая крыльями, огромный бронзовый ангел. Ангел обернулся и посмотрел прямо на Колю.
Раздалось три звонка. Коля побежал открывать.